Поскольку имечко "Персиваль-Ланселот-Мордред-Мерлин-Утер-Кай-Пендрагон Четыреста Двадцать Пятый, Самый Младший" произнести, не сбившись на середине, может далеко не каждый, то звали его просто - Дракоша. Золотистый, чешуйчатый, добродушный и галантный Дракоша. Зависть соседских панков (клепок-то клепок! а кожа! нет, вы скажите, где и почем брали кожу!); завсегдатай местного нумизматического магазина (наследственное чутье на редкую монету - это вам не жадность, а дар!); капитан пожарной службы (умеешь поджигать - умей тушить!) и председатель общества парапланеристов. Казалось бы - живи и радуйся. Ан нет. В то время когда куда как менее разносторонние и куда как более тонкокожие, люди проводили вечера свои весело, погрузившись кто в шум ресторанов и дискотек, кто - в расписывание пули, кто - в практическое приложение "Камасутры", - дракон понуро летал вдоль побережья. Даже периодическое пропускание галлона-другого пива с устрицами и звуки "Лунной Сонаты" (а был он большим меломаном, и всюду таскал с собой плейер) не рассеивали его грусти.
Он был влюблен. Отчаянно и безнадежно. С первого взгляда. С первых звуков ее легких, смешаных с песней дождя шагов.
Вот только пришла она не к нему, а к физику. Когда они с драконом, снимавшим у физика чердак с кусочком крыши, спрятанные от разыгравшейся стихии за стенами дома у маяка, сидели на ковре гостиной, уплетая толи макароны, толи еще какое блюдо холостяцкой кухни, в дверь постучали.
Хрупкая, нежная, с огромными глазищами цвета свежераспустившихся фиалок, и огненно-рыжим русалочьими, до щиколоток, волосами, стояла на порге она. Вокруг бушевала гроза, и шустрые капли барабанили по кончикам ее лакированых туфель.
- Ой... - только и смог сказать физик. А потом спохватился:
- Входите, прошу вас. Здесь тепло и чуть пыльный уют, дедушкины канделябры и даже немного еды в сковородке, камин и пушистое одеяло.
И она вошла, и повесила на крючок свой зеленый плащ, и так он там и остался висеть, потому, что назавтра синоптики предсказали солнце.
С ее появлением в доме завелся смех, звонкий как колокольчик. В вазах (некогда странной формы бутылях) расцвели полевые цветы, и куда-то исчезли пыль по углам и щетина с физиономии физика.
Дракон был счастлив как никогда. Он очень любил смех и радость в глазах друзей. По вечерам они втроем пили чай на крыше и любовались пляшущими на воде залива лунными зайчиками. По выходным жарились шашлыки - Дракон очень ловко, на одном дыхании, изготовлял великолепные угли. Когда она просила его покатать их над городом, он с радостью соглашался, и, заведя на полную мощность "Полет Валькирий", кружил над сплетением улиц, пространством залива и скоплением яликов, так похожих с высоты его полета на игрушечные.
Но когда однажды теплым летним вечером физик ушел из дома и не вернулся, смех ее, легкий и радостный, угас. Погрустневшие цветы в вазах свернули свои лепестки, дом помрачнел и нахмурился. Куда исчез хозяин дома никто не знал. Поговаривали, что он ушел в новое, им открытое измерение, и был затянут им, будто черной дырой. Более распространенной, однако, была версия, что подслеповатый физик поскользнулся на мокром пирсе, куда часто ходил наблюдать закат, и...
В глазах ее теперь не было радости. В них были слезы. Дракон не знал, что и делать. Он пытался кормить ее экзотическими блюдами, рассказывать на ночь якобы придуманные им же сказки (на самом деле истории из времен молодости его, жившей при дворе короля Артура троюродной бабки), играл под ее окнами на флейте, но ничего не помогало. Она медленно угасала, таяла день ото дня, как свеча, становилась все тоньше и тише. Тогда Дракон стал говорить с ней о физике, с которым был дружен. Вспоминать его шутки, и привычки, и любимые книги и как они разыгрывали соседей, пользуясь тем, что дракон владел навыками преображения, выученными у лис кицунэ... Да как же он раньше об этом не подумал?! Прости, друг физик, прости и пойми...
Назавтра пришла телеграмма - мама дракона где-то подцепила столетнюю мигрень и ей нужен покой в ближайшие лет пятьдесят, и кто-то этот покой обеспечивающий. Собрав нехитрые пожитки, дракон улетел. А через несколько недель начался сезон бурь, штормов и цунами, и она сидела у окна, глядя на разбивающиеся о пирс волны и из последних сил пила воду из глиняной чашки, и...
В дверь постучали.
- Кто там?
- Я, - донесся с порога знакомый голос...
Ну что ж, решили соседи, значит и на черной дыре есть слепое пятно, раз оно пропустило физика обратно.