Метро! Как много в этом звуке для сердца москвича слилось!.. Любопытно посчитать, какую часть жизни я тут провела... Лень, правда... Да и будто заняться нечем. Есть чем - спасением колготок. Видимо, выспалась, наконец. Голова светлая и просит деятельности - вот и потянуло на философствование ...
Сегодня наше метро хвалят разве что учителя москвоведения и экскурсоводы. А придти на работу и не пожаловаться на давку почти моветон. Здесь на самом деле нимало печального, но явление такого масштаба просто не может быть однозначным! А основные поводы для расстройства, кстати, дают вовсе не эскалаторы, не вагоны и даже не двери с красными и синими табличками, так и норовящие прихлопнуть зазевавшегося пассажира, а мы сами, ужасно требовательные ко всему и ко всем, кроме себя. Вот смотрю на мужчину, спешащего занять свободное место, и до того тоскливо становится... А если на своём пути он ещё пару тёточек отстранит, так просто выть охота. Сколько я на это насмотрелась, а привыкнуть не могу. "Мужик мельчал", - с выстраданной горечью заметила недавно одна моя подруга. Честно говоря, не помню, как было раньше. Отрадней думать, что было лучше и однажды вновь исправится. Не понимаю, что так подкосило нашего мужика... Да и сама, бывает, усядешься, веки отяжелеют... Заметишь старушку, но что-то держит на этом несчастном мягком сидении, ждёшь одну остановку - не сойдёт ли кто, не очухается ли полусонный мужичонка, другую... а бабушка уже сходит, и Бог знает, какие горькие мысли её одолевают...
...Нищих много: старушки, инвалиды, беременные, дети с гармошками. Говорят, заправляют ими мафиози. Наверняка не знаю и подаю. Помню, когда-то на одной ветке со мной парень без ног ездил, просил милостыню, почти каждый день встречались, здоровались. Однажды, беря монетки, он руку мою удержал на мгновение, а я так испугалась, сама не знаю, чего... После того случая начала от него в толпу прятаться, а когда не удавалось, здоровалась, но совсем не улыбалась... А потом он пропал, и больше я его не видела. До сих пор, когда вспоминаю, от стыда и досады на себя прямо дыхание перехватывает. Дурочка была, чего там говорить...
Многих раздражает толчея со всеми вытекающими: испачканные туфли, порванные колготки (вот как сейчас), ругань, чихи - пусть и в затылок, но неприятно, а в довершение обнаружишь по выходе, что за время пути сумка успела облегчиться. Но меня давка особо не расстраивает, привыкла, должно быть: погружаюсь в свои мысли и смиренно плыву по течению. Раз - занесли в вагон, два - вынесли. И остаётся лишь удивляться, как можно ехать целую остановку, стоя на большом пальце.
А водить, кажется, стали хуже. Ничего не могу с собой поделать, есть такой грех - раздражаюсь на плохих машинистов. Не люблю за поручни держаться: на одной руке пальто, в другой книжка, а тут бац - и, хочешь-не хочешь, отдавишь чью-то ногу и услышишь что-нибудь нелицеприятное. Может, с годами становлюсь ворчливой, но дети мои, хоть и молодые, тоже, бывает, жалуются. А я отвечаю, больше самой себе, что если бы не такой машинист, вас бы на свете не было. Ведь с мужем я так и познакомилась. Правда, еще в то время, когда водили хорошо.
Мне тогда шёл двадцать первый год, дело было в июне, сессия. Еду на экзамен по всемирке. Ни за что не держусь, балансирую с книгой и тетрадкой. Рядом со мной товарищ по несчастью, тоже с книгой, в ней длиннющие формулы. В вагоне настоящая душегубка, а этот бедняга в костюме, и по большим очкам, как по лобовому стеклу, то и дело сбегают маленькие капельки. Так и подмывало посоветовать дворники включить. Но, думаю, отвлекаться не стоит. Углубляюсь в разборки папы Григория VII и короля Генриха IV, как вдруг машинист даёт по тормозам, и меня заносит прямо на руки того худенького парнишки в очках. Падаем вместе. Мало того, что я рукой придавливаю ему горло, так ещё очки сваливаются, и на них наступает попятившийся пассажир. Мы поднимаемся, отряхиваемся, я в бешенстве, а он пускается в извинения. Всю дорогу спорили, кто больше виноват. Оказалось, оба из университета, но с разных факультетов. Я ужасно боялась, что бедняга из-за меня экзамен не сдаст, почему-то было такое ощущение, что без очков он вообще ничего не видит. Но мой горе-спаситель уверял, что не страшно, сегодня продержится, а дома другая пара есть. Я ему строго наказала, чтобы как-нибудь заглянул к нам и сообщил о результатах. Не знаю уж, правильно ли он меня понял, но зашёл в тот же день после экзамена. Вижу - стоит у выхода, просто смех и грех: то щурится и вверх голову задирает, то исподлобья смотрит... Я подхожу, смеюсь, после пятёрки настроение отличное. Он рапортует, что написал хорошо и надеется, что экзаменатор человек не злопамятный и на то, что студент поздоровался с ним вторым и фактически вдогонку, не обидится. Я пуще смеюсь, предлагаю его домой проводить, а то мало ли что... Сказала, и губу закусила, думаю, переборщила, а он так радостно: "Давайте, только потом я вас". Видимо, шутки не понял, я уточняю, какой же смысл. А он: "Смысл в том, что я возьму очки". Вот так двадцать лет и шучу над ним и до сих пор не знаю, понимает он эти шутки или нет.
Кстати, метро же подсунуло мне однажды опасное искушение. Хотя чего опять на метро валить...
Тогда мне, кажется, было тридцать три, да-да, точно - мы десятую годовщину отмечали. Еду на работу, читаю, вдруг чувствую, кто-то в мою книжку смотрит. Поднимаю голову - симпатичный молодой человек, тоже лет под тридцать. И загадочно улыбается. Я гляжу на него строго-вопросительно.
-Девушка, признайтесь, вы инопланетянка или владеете искусством телепортации?
Хоть обычно я за словом в карман не лезу, но тут не нашлась. Он, судя по всему, этим воодушевился и продолжает:
-Я объяснюсь. Вы где сели на кольцо?
-На Проспекте мира.
-А я на Комсомольской. Мы вместе ехали до Курской, где я вышел. Вот, - ведёт пальцем по схеме, - пересел на радиальную, доехал до Площади революции (мне там с приятелем надо было встретиться), пересадка на Театральную, далее до Павелецкой, наконец, на кольцевую, а тут снова вы, как это объяснить?
Я сразу даже не поняла, чего он от меня хочет, и вникать охоты не было, не люблю, когда от чтения отрывают.
-Потрудитесь сделать это самостоятельно, - отвечаю и снова в книжку.
-Я пытался, но без вашей помощи не получится. Вы сходили где-нибудь?
-Нет.
-У вас нет сестры-близнеца?
Качаю головой.
-Ну, тогда остаётся два варианта, предложенных ранее.
-Вы меня раскусили, - недовольно констатирую я и переворачиваю страницу.
-В таком случае вам самое время показать своё истинное лицо.
Я ухмыляюсь, не поднимая головы.
-Ну что ж, извините за беспокойство, - говорит разоблачитель и откланивается.
Девушки поймут ту предательскую радость, которую я ощутила, когда на следующий день он вошёл на Комсомольской во всё тот же первый вагон, причём явно не случайно.
-Вы ужасно педантичны. Каждый день в одно время, в одном месте, минута в минуту, я бы ни за что так не смог, - сообщает он мне с деланным восхищением.
Я уже снисходительно улыбаюсь. "Не страшно", - говорю.
-Где работаете? - интересуется.
Я не без самодовольства рассказала о своей конторе, тем более что не так давно получила повышение.
Вдруг он предлагает:
-А давайте ещё кружок навернём.
Я качаю головой: опоздаем же.
-Да бросьте. Я уверен, у вас железобетонная репутация, одно опоздание ей не повредит.
Возразить было нечего. Правда, навернули мы не кружок, а целых три, обсудили и политическое руководство, и деградацию русской литературы, и проблему ядерного распространения. Я потом долго не могла из себя слова выдавить. Кстати, как выяснилось, про телепортацию он выдумал: сел-то на Комсомольской, да так и ехал со мной.
А когда я выходила на своей Добрынинской, кричит мне вдогонку:
-Жду завтра на Лубянке в пять.
Я ему: "Подумаю".
И действительно принялась усердно размышлять и взвешивать. Совесть, конечно, тут же вынесла однозначный вердикт, а я принялась её душить всеми мыслимыми и немыслимыми средствами. Но, как на беду, муж пришёл вечером необычно мрачный, угрюмый и ужинал вяло, без аппетита, любимый свой супчик не похвалил. Мне будто лишь того и надо: необходимость искать оправдания сама собой отпала. И на следующий день при полном параде я отправилась на свидание с тем, кто "в состоянии оценить мои достоинства". Решила опоздать на пятнадцать минут, вышла с "заблаговременным опозданием". А тут поезд по техническим причинам застрял в тоннеле. Я чуть не расплакалась от досады. Наконец, вылетаю на Лубянке, в центре мой кавалер прохаживается. Я за колонной спряталась, пытаюсь отдышаться, но, не выдержав, выползаю. Он, заметно, успел и удивиться, и усомниться, и расстроиться, и совершенно растеряться. Но тут, конечно, обрадовался.
Сообщил, что едем до Кропоткинской. Только отъезжаем от станции, поезд резко тормозит, и через мгновенье я с букетом оказываюсь во вполне надежных объятиях. Довольный рыцарь возвращает меня в исходное положение, а у меня после встряски просветление - спрашиваю себя, что я делаю здесь с этим человеком и с этим букетом, когда у меня дома муж и двое детей. И тут же со свойственной мне прямотой огорошиваю парня тем же вопросом. Тот опешил немного. Я, конечно, попросила прощения и, пока он не очухался, выскочила из вагона.
Как сейчас помню: на Охотном ряду по стенкам народ выстроился: одни напряженно толпу "сканируют", другие то и дело из конца в конец бегают, третьи меланхолично читают, как будто они сюда за тем и пришли. Я выбрала скромного на вид молодого человека, бойко поинтересовалась, кого он ждёт. Тот, смутившись, ответил: "Девушку". Я вручила ему букет и счастливая поехала домой.
Кстати, о встречающихся в метро. Отличный способ в случае чего поднять себе настроение - придти на любую "популярную" станцию и понаблюдать за ожидающими своих друзей, подруг, родных... Бывает, человек долго ждёт, злится про себя, раздражается, а, завидев опоздавшего, красноречиво смотрит на часы, отчаянно пытается сохранить суровость во взгляде, но как здорово, что попытки эти тщетны...