Эта история о человеке, который захотел испытать свою свободу. Под свободой он понимал свободу выбора. Главный выбор - между добром и злом. Он был твердо уверен в том, что у человека есть такой выбор и в большинстве случаев есть возможность выбирать. Вот только выбор предопределен, потому как сам человек запрограммирован. Основные задаваемые параметры - страна рождения, время, наследственность, семья, школа, первые друзья, жизненные обстоятельства. Из них складывается то, что называется характером, убеждениями, темпераментом, мировоззрением, мироощущением. А они уже определяют все последующие поступки и все последующие "выборы".
Кому это нужно и зачем, он не знал и не считал возможным узнать. Если программист пожелает, то проявит себя; если же нет, никто о нем и представления иметь не будет. Есть еще вариант, что программист (или программисты) играет с людьми в кошки-мышки, и при большом желании его можно отыскать. Но у него и вовсе не было такого желания. Программист не вызывал у него симпатии и встречаться с ним не хотелось.
Хотя по совести ему следовало бы поблагодарить программиста: за прекрасную семью, за верных друзей, за вполне счастливые жизненные обстоятельства, за сносный характер, не последний ум и крепкое здоровье. Но что-то мешало. Скорее всего, то, что они получены не по милости программиста, а по чистому везению, должно быть, близкому к теории вероятности. А миллионам других повезло гораздо меньше.
Однажды он поспорил об этом. С девушкой, которая утверждала, что человек свободен. С его аргументами она согласилась, а с выводом нет. Девушка была не глупа, потому он не махнул рукой. "Как же так?" - спросил он. Она пожала плечами и сказала:
- Не знаю, как. Я знаю, что есть совесть и есть пороки. Ты говоришь, выбор между ними предопределен. Да, порой он очевиден и известен заранее. Но не всегда. У каждого человека есть та черта, где он колеблется, и от его выбора зависит, куда она сдвинется. На моей черте я выбираю: помочь-пройти мимо, нагрубить-улыбнуться, похвастаться-промолчать, и тогда мне дается мгновение свободы. Оно так коротко, что часто пролетает вовсе не замеченным, но, если за него ухватиться, оно растягивается, вынимает из земного времени (да, мне кажется, оно родом из вечности) и оставляет один на один с собой. Пока оно есть, я знаю, что свободна, потому что, какой бы мерзкой я ни была, в это мгновение у меня есть силы сделать правильный выбор.
Он проверил. Мгновенье отыскал, но, чем оно принципиально отличается от продолжительных разбирательств с совестью, не понял. Просто, когда мало времени на размышления, выбор совершается быстро. Но кто сказал, что он не предопределен? Он может быть даже случаен, но случайность - не свобода. Случайность - разновидность запрограммированных жизненных обстоятельств.
И когда он встретил ее вновь, сообщил, что мгновение почувствовал, а свободы нет. Она спросила: "А что изменится в твоей жизни, если осознаешь, что свободен?"
- Все, - был его ответ. - Я буду знать, что не игрушка. Я буду знать, что от меня зависит, каким этот мир проснется на следующий день. Я буду искать смысл свободы. Если человеческая жизнь свободна, у нее должен быть конечный смысл.
- А, скорее, бесконечный, - поправила она.
- Можно и так сказать.
- Неужели не заманчиво? - улыбнулась она.
- Дух захватывает.
- Почему бы не верить в то, во что хочется?
- Это слабость.
Она хмыкнула.
- А, по-моему, мудрость.
Еще она спросила, может ли он представить себе такую ситуацию, которая заставила бы его поверить в свою свободу.
Он долго думал. И решил: "Если я смогу убить ни в чем не повинного беззащитного человека, я буду знать, что свободен".
Она испугалась и сказала:
- Пожалуй, дороговато.
- Согласен. Можно себя.
- Все одно.
- А вот я не могу представить обстоятельств, при которых признаю, что у меня нет свободы, - она задорно подмигнула.
- У тебя нет воображения, - кисло улыбнулся он.
- А почему все-таки убийство? - она забавно прищурила глаза. - Разве не может так случиться, что уже опосля отнесешь преступление на счет когда-то заложенной в тебе убийственной любознательности?
- Именно потому, что ее нет, я никогда не убью и не узнаю, свободен или нет.
- Подожди, а как насчет предрасположенности к экстремальному добру?
Он снова задумался.
- Не знаю. Не то, что предрасположенности, но вот таких заградительных барьеров, как для убийства, пожалуй, нет.
- Устройся медбратом в дом престарелых.
- Да без проблем. Бабушку в охапку, и только меня и видели!
- Поезжай с гуманитарной миссией в горячую точку.
- С удовольствием. Благо, они все на юге. Там тепло.
- Усынови ребенка.
- Хм. Это безответственно.
- Ты думаешь? Усынови десятерых.
- Я не женат.
- Женись.
- С радостью. На ком?
- На мне.
- А ты тут причем?
- Я? Мне 28. У меня нет ни жениха, ни подающего надежды ухажера, и я очень хочу иметь детей. И чем больше, тем лучше. Поможем друг другу?
- А почему десятерых, давай уж двадцать, а?
- Это тебе нужно испытывать свободу, а мне-то зачем терять здравый смысл?
Молчали. Она заглянула ему в глаза.
- Чувствуешь ее?
- Кажется, да.
- Прочувствуй, как следует. Посмакуй. И дыши глубже, свободный человек.
Он вдохнул. Она улыбнулась: "И запомни".
- Если и захочу, не забуду.
- Вот и славно. Ну, будь здоров, - она остановилась.
- Уходишь? - искренне удивился он. - Так это был блеф?
- Разве теперь важно?
- Да. Я ведь решился, настроился, как-никак.
- Отныне ты свободен. Можешь спокойно передумать.
- Я лучше спокойно подумаю. Ты только скажи - ты наврала? Про ухажеров, детей?
- Нет.
- Хорошо.
Они все-таки поженились, усыновили трех мальчиков, удочерили двух девочек, родили двух мальчиков и одну девочку и жили долго, счастливо и свободно.