Ртищев Даниил Сергеевич : другие произведения.

Untermensch

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1939 год. Перед началом Второй Мировой войны Гитлер приказывает собрать лучших учёных Германии, для того, чтобы те создали армию суперсолдат. Одним из врачей, которые должны были участвовать в кровавом эксперименте, стал печально известный "Ангел Смерти" из Освенцима- Йозеф Менгеле...
  Все события описанные в романе являются вымышленными. Все совпадения считать случайными. Автор против нацизма и считает преступными действия членов Национал-Социалистической Рабочей партии Германии. Данное произведение написано лишь мотивам исторических событий, а поэтому не стоит воспринимать описанное в романе как историческую действительность. В данном произведении будет искажена биография некоторых исторических персонажей, это следует воспринимать лишь как фантазию автора, а не героизацию нацизма.
  
  
  
  
  
  Человек- это канат, натянутый между животным
  и сверхчеловеком,- канат над пропастью. Опасно прохождение,
  опасно быть в пути, опасен взор, обращённый назад,
  опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он не
  мост, а цель.
  Фридрих Ницше. "Так говорил Заратустра".
  1945 год. Москва.
  -Вот вы говорите, что все немцы плохие, что все кто воевал во славу Германии, из-за бредовой идеи нацизма, из-за любви к своей Родине, или просто из-за трусости- преступники и убийцы. До недавнего времени, я тоже так считал,- сказал Иван Аноев, майор первого отдела второго управления НКВД.
  Его товарищи заскучали и были рады послушать интересную историю или просто поспорить на какую-нибудь политическую тему. Все ждали, что Аноев скажет дальше. Майор осмотрел всех молчаливым взглядом, положил ногу на ногу и продолжил:
  -Я тоже так думал до некоторого времени, но в начале мая, ещё когда я был в Берлине, я обнаружил очень интересный дневник. Сначала я подумал, что всё, описанное в нём- чистый вымысел, ведь такого просто не может быть, но, когда я сообщил о дневнике своему командиру- майору Серенко, его очень заинтересовали записи в этом дневнике, а на следующий день приехали люди из специального отдела, даже генерал с ними приехал, хотя повсюду в городе шли бои, и дневник у меня отобрали. А майор Серенко, посоветовал мне о нём побыстрее забыть и делать всё, чтобы приблизить Победу, хоть на час. А я забыть об этом не мог, потому что уж больно странные вещи в этом дневнике описывались, я решил всё записать по памяти, и теперь вот каждый день всё думаю и думаю. Кто же были те люди, о которых в дневнике этом рассказывалось.
  Начало истории заинтересовало всех и молодой лейтенант Листов вскочил с ящика на котором сидел и сказал Аноеву:
  -Ну ты уж не томи, коль начал рассказывать- рассказывай.
  Аноев улыбнулся:
  -Конечно, мне лучше бы об этом умолчать, но подписку о неразглашении с меня брать не стали, может забыли, может подумали, что мне всё равно не поверят, но брать не стали, поэтому ладно, садись, слушайте и не перебивайте.
  Аноев облокотился на железную бочку и начал свой рассказ:
  Январь 1939 года, Берлин.
  В то время самой большой и известной клиникой в Берлине была Шарите. Попасть туда мечтал и каждый больной, и каждый врач. Лечили там практически все болезни, хотя каждая процедура стоила очень больших денег, поэтому в годы нацистской Германии, Шарите стала больницей для богатых чиновников, членов НСДАП, СС, Гестапо, высших чинов армии и полиции, и других государственных структур. Зарплата врачей в Шарите превышала зарплату медиков в других клиниках в несколько раз, но как я уже говорил, устроится на работу в Шарите было не просто. Обязательным условием были докторская диссертация, стаж работы не менее 5 лет и практически стопроцентное выздоровление у пациентов. И даже если врач обладал всеми вышеперечисленными навыками, его могли не принять по десяткам других, менее значимых условий. И даже если человек устраивался на работу, это не гарантировало ему долгую и счастливую жизнь. Поскольку в клинике лечились только высокопоставленные чиновники, за любую ошибку врачу приходилось расплачиваться своей свободой, а иногда и жизнью. Практически каждый месяц в больнице кого-то арестовывали, бывало допрашивал и возвращали на место, бывало его уже никто не видел, а поэтому многие медики, у которых была возможность попасть в Шарите, предпочитали остаться в своей больнице и никуда не переходить.
  Но были и те, кто был готов отдать свою жизнь, за право помогать лидерам молодой Германии, одним из таких врачей был барон Даниэль Георг фон Ртайштайн. Очень талантливый доктор был известен практически во всём Берлине, часто к нему за помощью обращались такие люди как Гиммлер, Геринг, Геббельс, Паулюс и один раз приходил даже сам фюрер. Надо сказать, что Ртайштайн долго не работал в больнице, а служил в "Аненербе" врачом и, даже, участвовал в секретной операции СС на Тибете. После возвращения с Тибета, Ртайштайн защитил докторскую диссертацию и устроился на работу в Шарите, куда его сразу приняли по личной рекомендации Генриха Гиммлера. После ухода из СС, жизнь Ртайштайна преобразилась, изменившись в лучшую сторону. Даниэль стал больше времени проводить с женой, которая почти каждый день стала активно уговаривать Ртайштайна завести ребёнка, но бывший штурмбанфюрер не хотел лишних забот и ответственности, поэтому всеми силами увиливал от подобных разговоров, и, один раз, даже сильно поссорился с Ангеликой и несколько дней жил у своего друга- гауптштурмфюрера СС Ганса Хольца. Но Ангелика души не чаяла в Ртайтайне, через неделю приехала к Хольцу и долго извинялась перед Даниэлем, хотя уже в этот вечер настойчиво напомнила ему о ребёнке. Ртайштайн же не хотел тихой и мирной жизни, не смотря на лишний вес, он был активным, не мог спокойно сидеть на своём месте, и за полгода издал 5 научных работ и несколько более мелких публикаций в газетах и журналах, а в своей домашней лаборатории он провёл более 200 экспериментов, относящихся к разным естественным наукам, многие из которых он делал для души, потому что, как он сам выражался, во время научной деятельности отдыхала его душа. Сразу после ухода из СС, Ртайштайн хотел читать лекции в Берлинском университете имени Гумбольдта, взял себе нескольких учеников, но быстро понял, что преподавательство- это не его и расстался как с университетом, так и с учениками, оставив только одного- Олдрика Вайсмана, друга Ртайштайна, которого он любил, как родного брата. Вайсман учился на втором курсе университета имени Гумбольдта, но был умнее многих, окончивших его с красным дипломом. Ртайштайн гордился Вайсманом и часто говорил ему, что будущее Германии лежит на плечах таких людей, как Вайсман. Ртайштайн работал 4 дня в неделю и жизнью своей был очень доволен, потому что и работа для него была развлечением и удовольствием. В больницу он каждый раз заходил с улыбкой и надеждой на то, что он сможет помочь больным, а больные эти не простые, а люди, благодаря которым существует Германия, благодаря которым у таких как Ртайштайн есть возможность жить, творить, заниматься наукой, получать удовольствие от всего, происходящего вокруг. За эти полгода Даниэль стал абсолютно счастливым человеком, а на вопрос: "Есть ли в твоей жизни хоть что-то плохое? И есть ли что-то чего тебе не хватает?", с улыбкой отвечал: "Да. Хочу похудеть и побольше высыпаться".
  Несмотря на всю любовь Ртайштайна к работе, он часто уставал на столько, что у него не было сил доходить до дома, и он ложился спать в своём кабинете, один раз ему пришлось делать операцию целых 12 часов, и после этого он, сняв перчатки и расстегнув халат, лёг на пол и уснул возле операционного стола, а на следующий день проснулся поздно, оделся и пошёл в свой кабинет, с детской улыбкой на лице, радуясь тому, что он спас человека.
  Однажды Ртайштайн уже доехал домой и хотел поскорее подняться к себе в квартиру и поужинать, как сзади к нему подъехала машина, в которой сидели двое офицеров Гестапо.
  Даниэль остановился. Из машины к нему подбежали два человека, криминальсекретари. Один из них, помоложе и повыше, подбежал к Даниэлю и громко, задыхаясь прокричал:
  -Херр доктор, херр доктор, срочно нужна ваша помощь!
  -Что случилось?
  -Покушение было...,- задыхаясь сказал криминальсекретарь.
  -На кого?
  -На криминальдиректора Вилли Литценберга.
  Ртайштайн вздрогнул. Литценберга он знал с 1933 года, когда будущий криминальдиректор только начинал свой политический путь. За несколько лет карьера Литценберга резко выросла. Каждые полгода он получал новое звание, и начальники, и подчинённые высказывались о нём, как о "прекрасном человеке, с любовью к Германии и самой идеи нацизма вообще". И уже в 1939 году Литценберг стал руководителем отделения Гестапо 4А 4. Тем не менее в зверствах молодой криминальдиректор пытался не принимать участие, однако всё делалось с его молчаливого согласия, а иногда и лёгкого осуждения. Организовывать покушения на высокопоставленных чиновников в нацистской Германии решались не многие, а даже если решались, то чаще всего покушающихся вылавливало Гестапо и жестоко наказывало.
  Кто и зачем хотел убить Литценберга, Ртайштайн не знал, но без раздумий бросился к машине криминальсекретарей и сел на заднее сиденье. Машине тронулась с места. Ртайштайн вытер пот со лба и спросил криминальсекретаря, который сидел рядом с ним:
  -Херр офицер, что случилось с херром Литценбергом?
  -Я всё видел своими глазами. Херр криминальдиректор садился в машину и хотел ехать домой, как вдруг к нему подбежал неизвестный и несколько раз три раза выстрелил ему в живот. Я выхватил пистолет и застрелил нападавшего, на выстрелы прибежало ещё несколько человек. Херр Литценберг не умер и мы повезли его в Шарите, он потерял сознание, но перед этим сказал, чтобы оперировали его именно вы.
  -Его осмотрели?
  -Да. Преступник прострелил ему грудь и два раза в живот.
  -Плохо. Ладно. Я надеюсь, мы успеем.
  Через 15 минут машина подъехала к Шарите. Ртайштайн выскочил из машины и побежал к дверям. На пороге его встретил его помощник- Максимилиан Хаффнер. Ртайштайн схватил его за рукав, и они вместе вошли внутрь. После чего они разделились, Хаффнер пошёл в операционную, Даниэль в кабинет, там он скинул на пол пиджак, к нему подбежала медсестра и помогла одеть халат и маску, когда Ртайштайн переоделся, он зашёл в узкий длинный коридор, который вёл в операционную.
  Литценбергу уже вкололи наркоз, вокруг него уже стояли врачи и медсёстры и все ждали Ртайштайна. Доктор подошёл к столу, взял скальпель и начал разрезать плоть. Одна пуля пробила лёгкое, раздробив два ребра, другая задела кишечник, а третья почему-то изменила траекторию своего полёта и застряла в мышцах живота. Операция была не очень сложной, но криминальдиректор потерял много крови. За всё медицинскую практику во время операции у Ртайштайна не погиб не один пациент, но Литценберг рисковал стать первым. Даниэль быстро извлёк пулю из мышц, потом из кишечника. Самым сложным моментом был о извлечение пули из лёгкого, когда Ртайштайн стал разрезать грудь пациента, он обнаружил, что ещё одно ребро воткнулась в лёгкое, началось внутрилёгочное кровотечение. Даниэлю пришлось удалить 4 ребра, но лёгкое удалось сохранить в покое, что было довольно тяжело выполнить, но Ртайштайн был экспертом в области хирургии, и в его медицинской практике это был не первый случай. После операции больного перевезли в отдельную палату, а Ртайштайн с облегчение снял халат и вытер со лба пот. К нему подошла медсестра- Габи Маунштерн, которой нравился Ртайштайн, но из-за уважения к доктору и страха перед его женой, Габи не могла признаться Даниэлю в своих чувствах. Она приобняла доктора и тихо сказала:
  -Ты, молодец, Даниэль. Сегодня мы спасли ещё одного человека.
  Ртайштайн одобряюще похлопал девушку по плечу и подошёл к раковине, включил кран и хорошо вымыл руки, потому что кровь во время операции попала ему на рукав рубашки и на руку.
  После мытья рук, Ртайштайн поглядел на часы и безмятежная улыбка исчезла с его лица. Был уже час ночи, и Ангелика, которая просила его вернуться сегодня пораньше, скорее всего уже спала. Доктор вышел из кабинета, в след ему пронзительно-собачьим взглядом посмотрела Габи, которая завидовала Ангелике и тому, что она стала женой одного из самых умных людей Германии.
  Но не всё в жизни Ртайштайна было так хорошо, как кажется на первый взгляд. Неподалёку от Шарите, стояла психиатрическая клиника "Energie Gesundheit", единоличным владельцем которой являлся давний враг Ртайштайна- доктор Йозеф Менгеле. Ртайштан учился с Менгеле в одном вузе, на одном курсе, несмотря на то что Менгеле был младше его на несколько лет. Когда Менгеле было 20 лет, его отец умер и больница стала имуществом Йозефа. Жестокий врач проводил в своей клинике эксперименты над людьми, практически не скрывая этого. Его опыты и разработки приносили пользу Германии, потому как лекарства, которые делал учёный, действовали лучше любых аналогов того времени. Больше всего Менгеле уделял внимание заболеваниям щитовидной железы. Он испытывал на своих пациентах гормональные препараты, от которых они умирали в страшных муках, изуродованные тела больных Менгеле отправлял в крематорий, который он построил на территории больницы, а после прах закапывался в землю. За полгода владения клиникой Йозефа Менгеле, одна из самых лучший психиатрических больниц Германии превратилась в тюрьму, без возможности оттуда выбраться. В "Energie Gesundheit" никогда не отправляли подлечить больных стариков, успокоить самоубийц, которым не удалось свести счёты с жизнью, сюда попадали политические заключённые, которых было опасно даже сажать в тюрьму, потому что они могли попытаться поднять там бунт, и казнить, чтобы не создавать образ мученика, детей, подлежащих уничтожению по программе Т4, людей у которых нет никакого шанса на выздоровление, членов СС и Гестапо, если у них неожиданно обнаруживали еврейские корни и т.д.. Фактически "Energie Gesundheit" стала самой страшной и жестокой тюрьмой в Германии, да наверное и во всём мире. Как только "пациент" попадал в старое здание с жёлтыми стенами, он попадал в ад. Никто никогда не мог ему помочь, разве что приёмная дочь Менгеле- Элиза Паулюс, которая отбирала некоторых больных и использовала в качестве помощников, которые были обязаны делать всё, что она пожелает, впрочем, чаще всего через пару месяцев они ей надоедали, он набирала себе новых "рабов", а старых отдавала своему отцу.
  Элиза была очень похожа на своего отца, хотя он ей не был ей родным. В 14 лет она поступила в университет имени Гумбольдта и к 17 годам окончила его, а после окончания института стала работать в клинике своего отца. Она была такой же жестокой и властной, как он. Не терпела, если ей кто-то отказывал, была готова на любую подлость. При этом улыбка никогда не пропадала с её лица, как и с лица Менгеле, она была всегда в хорошем расположении духа, могла подойти на улице к любому человеку и поцеловать его. Вообще неадекватные поступки часто преобладали в её поведении. Один раз она вышла на улицу голой и минут 10 ходила перед воротами больницы, пока это не заметил сам доктор Менгеле, однажды она устроила оргию с тремя солдатами СС в подсобке больницы, когда она была в гостях у своей подруги и они поссорили, Элиза публично дала ей пощёчину, плюнула в неё и ушла без куртки и обуви зимой, предварительно улыбнувшись испуганному мужу подруги, и, сказав: "Пока, красавчик!".
  Отличало её от отца её распутное поведение и тяга к разврату. Ртайштайн никогда не встречал более пошлого человека, чем Элиза, даже проститутки, и те, вели себя более скромно. Ей было без разницы: когда и с кем, главное чтобы это произошло. Она всегда одевалась во что-то лёгкое и откровенное, не носила нижнего белья, а когда не видел отец могла ходить и полностью голой. Элиза никогда не понимала, почему отец всегда предпочитал носить форму СС, никогда не опаздывал, не переедал, не пил, был таким идеальным.
  Возвращаясь с работы, Даниэль часто специально проезжал мимо страшной больницы, которую недавно обнесли колючей проволокой и поставили почти 20 солдат охранять её. Один раз он видел самого Менгеле, который, как всегда, с улыбкой на лице встречал новую партию несчастных, которых ждала страшная долгая и мучительная смерть. Ртайштайн притормозил и доктор его заметил. Он улыбнулся ещё шире и поднял руку в знак нацистского приветствия. Ртайштайн со всей силы надавил на газ и свернул на дорогу, ведущую к дому. Он не мог заснуть всю ночь и думал, о том, как правительство Германии, которое сделало столько хорошего для простого населения, допускает существования "Energie Gesundheit". Ртайштайн верил в идею расового превосходства, восхищался Адольфом Гитлером, чей огромный портрет повесил у сея в кабинете, считал Гиммлер своим наставником, но после знакомства с Менгеле, после того, как Ртайштайн увидел, на что способен этот жестокий человек он не мог не усомниться в правильности пути, который выбрала Германия. Он любил свою Родину и не хотел, чтобы её ненавидели другие. Он думал об этом каждый день и не мог простить правительству, что под их прикрытием существует проклятая больница, где с людьми делают на столько страшные вещи, что если бы о них узнал весь немецкий народ, правительство было бы свергнуто, а Менгеле казнён.
  Но Менгеле был нужен правительству, ведь на таких, как Менгеле и держалась диктатура Гитлера. Ртайштайн задумывался об этом, но всегда прогонял подобные мысли, толи не понимая этого, толи не желая понимать.
  В ночь после спасения Вилли Литценберга Ртайштайн решил опять проехать мимо клиники Менгеле. Ночью она казалась такой спокойной, тихой, даже бравые унтершарффюреры СС мирно дремали, опёршись о стенку, да и их командир, не обращая на это внимания, спал в своей машине. Неожиданно на втором этаже загорелся свет и показались две человеческие фигуры. Ртайштайн не мог понять кто это, но ему было слишком интересно узнать, что же сейчас там происходит, поэтому он молча стоял и глядел на фигуры, которые практически не двигались, а одна из них время от времени размахивала руками. Ртайштайн хотел спать, но происходящее в этих страшных стенах не давало ему покоя. Он не мог шевелиться, не мог завести машину, ему было как-то до отвращения неприятно и даже немного страшно. Наконец свет погас, Ртайштайн завёл машину и поехал домой.
  Он доехал до дома, аккуратно припарковал машину, поднялся на нужный ему этаж, приоткрыл дверь и зашёл в гостиную, которая одновременно была и кухней. На столе стояла еда, но несмотря на то, что Даниэль был голоден, он тихо разделся и сразу прошёл в спальню. Ангелика спала и прибытие мужа никак не сказалось на её сне. Ртайштайн лёг, залез под одеяло и быстро заснул.
  Проснулся он в час дня, Ангелика уже давно встала и сейчас находилась в гостиной. Даниэль оделся и вышел к ней. Увидев мужа, Ангелика подошла и поцеловала его.
  -Ты вчера поздно вернулся.
  -Было покушение на Литценберга, мне надо было срочно делать ему операцию.
  -На того Литценберга, который криминальдиректор Гестапо?
  -Да.
  -И что? Ты спас его?
  -Ну вчера операция прошла успешно. Но он потерял очень много крови. Надеюсь с ним всё в порядке.
  -Мне Литценберг всегда нравился. Такой положительный человек.
  -Да такой же он, как и все.
  -Ладно, пошли есть, я еду заказала, только что привезли. Потом мне надо прибраться, а то гости придут.
  Ртайштайн замер. Действительно он совсем забыл. Сегодня к нему должны были прийти друзья: штурмбанфюрер СС Карл Краус, с которым Ртайштайн познакомился, когда работал в "Аненербе", Ганс Хольц, лучший друг Ртайштайна, который до знакомства с ним работал в Гестапо в Кёльне, а после вместе с Ртайштайном стал работать в "Аненербе", известный банкир Пауль Вальд со своей женой Ханной и Олдрик Вайсман, ученик и друг Даниэля, вместе со своей женой- Амалией Арнер.
  Ртайштайн поел и вместе с женой стал прибираться в квартире, а после сходил в магазин купил мяса и овощей и принялся готовить. Гости пришли в 6 часов вечера. Даниэль принёс мясо, поставил его на стол и все принялись есть. После ужина женщины остались в гостиной, а мужчины пошли в кабинет Ртайштайна, где Даниэль налил всем выпить и предложил поиграть в карты. Пока Даниэль доставал из-за модели, разрезанной пополам собаки, бутылку французского коньяка, аккуратно припрятанную там, Хольц окинув взглядом кабинет Ртайштайна спросил:
  -Ну, как тебе Даниэль, в медицине лучше, чем в СС?
  -Не поверишь, но да.
  -Я не понимаю, как можно каждый день вставать, ходить на работу, это так скучно, а у нас тут каждый день что-то новое.
  -Зато спокойно. И жизнью не рискуешь и не нервничаешь.
  -Какой-то ты не такой стал.
  -Да такой я, такой. Вот скажи мне, если так хорошо в Гестапо и СС работать, почему же ты из Кёльна уехал?
  -Ты же сам знаешь,- мрачно, потупив глаза в пол, произнёс Хольц.
  -Вот. Я так не хочу. Лучше- простая, спокойная жизнь, меня все уважают, любят, вон вчера ранили Литцеберга, слышали об этом?
  Хольц и Краус утвердительно кивнули головой.
  -Вот. Он сказал, что будет только у меня оперироваться.
  -...
  -Я думаю, если когда-нибудь Гитлеру медицинская помощь понадобиться, он тоже ко мне обратится.
  Краус улыбнулся, Ртайштайн злобно на него посмотрел.
  -Ну а вы расскажите, чем там в "Аненербе" занимаетесь.
  -Даниэль, тут же... Не всем можно слышать подобную информацию.
  -Здесь все свои. Вайсман и Вальд для меня как братья. Так что рассказывай.
  Краус глотнул коньяка, поглубже сел в мягкое кресло, положил ногу на ногу и мечтательно поднял глаза в потолок:
  -После того как ты ушёл, Хольца сделали моим заместителем, мы теперь с ним всегда в паре работаем. Недавно мы с ним ездили в Нойбрандербург расследовать серийные убийства. Там маньяк какой-то появился женщин убивал, насиловал, а после трупы так уродовал, что даже мне не по себе стало, но мы его за 3 недели поймали. Потом был суд его приговорили к смертной казни через повешенье, и мы вернулись в Берлин.
  Вальд внимательно слушал рассказ ссовцев, видно, что ему было очень интересно, а после того как Краус замолчал, Пауль медленно и спокойно произнёс:
  -Как я вам завидую. Такая интересная жизнь, я тоже мечтал в детстве в полиции работать. Зря ты, Даниэль, ушёл из СС. Когда Гитлер к власти пришёл. Я тоже в СС хотел пойти. Но...
  -Ханна запретила,- восторженно выкрикнул Ртайштайн.
  -Да пошёл ты. Untermensch!
  -Ну извини, просто, она...
  -Что она?!
  -Ты её всегда слушаешься...
  -Она меня любит! И я её! Тебе этого никогда не понять!
  -Я тоже женат.
  -Но ты никого никогда не любил! И Ангелику тоже! Ты любишь её как друга, но у тебя нет к ней любви на духовном уровне. Я не знаю как это объяснить, но ты меня понимаешь.
  -Да, понимаю. Возможно ты и прав. Но мы все здесь, кроме Ганса имеем жён, но никто так их не слушается. Олдрик Амалию тоже обожает.
  -Она старше его.
  -На 3 года. А выглядит младше на 5.
  -Ладно, успокойтесь, давайте поговорим о чём-нибудь менее конфликтном,- встрял в разговор Вайсман.
  -Хорошо, хорошо.
  Вайсман задумался на минуту и повернулся к Хольцу:
  -А Хольц, почему не женат? И девушки у тебя нет?
  -Была.
  -И что? Расстались?
  -Она погибла.
  -Соболезную. А новую найти, почему не можешь? Или так её любил?
  -Тогда казалось, что любил, а сейчас... Сейчас мне кажется, что любви совсем нет. Миф это, сказка. А не ищу я себе никого, потому что я виноват в её смерти. Если бы не Даниэль, не знаю, что было бы со мной дальше. Я повеситься хотел, он меня буквально из петли вытащил.
  Хольц залпом выпил стакан коньяка и со стуком поставил его на стол.
  -Даниэль, налей ещё.
  В комнате зависла неловкая пауза. Прервал её Вальд:
  -Какие-то вы скучные все в СС. Любви нет, любви нет... А жить тогда зачем, если любви нет?
  Ртайштайн и Хольц практически одновременно выкрикнули:
  -Ради науки!
  -Ради страны!
  -Как с вами скучно. Карл, хоть ты скажи- веришь ты в любовь или нет?
  -Конечно же верю.
  -Вот за это и выпьем: за любовь!!!
  Нацисты осушили стакану, и Ртайштайн наполнил их ещё раз. После этого они стали играть в карты. Женщины в соседней комнате также сидели и обсуждали мужчин, только пили они не коньяк, а вино. Подвыпившая Ханна пыталась узнать у Ангелики, почему она обладая такой нечеловеческой красотой, выбрала в мужья Ртайштайна, а Амалия говорила, что завидует Вальдам, потому что у низ двое детей и говорила, что больше всего на свете хочет двойню- мальчика и девочку.
  Гости ушли от фон Ртайштайнов в 2 часа ночи, и пьяные Даниэль и Ангелика, не убравши еду и даже не раздеваясь, упали на кровать и заснули через несколько минут.
  Выходные прошли незаметно, Ртайштайн отдыхал от тяжёлой трудовой недели и занимался исследованиями. Утром в понедельник, как и всегда, он хотел ехать в больницу, где его ждали пациенты, в том числе и раненый Литценберг, который, как сказала Ртайштайну, позвонившая ему Габи Маунштерн, очень хотел его видеть и поблагодарить за спасение своей жизни. Ртайштайн уже проснулся, не стал будить Ангелику, а сам заварил себе кофе, вышел на балкон и осмотрел улицу, по которой, как муравьи, бегали люди, кто-то шёл на работу, кто-то домой, возможно кто-то направлялся в клинику, в которой работал Ртайштайн, пока обыкновенные граждане бегали по улице, возле них медленно и чинно вышагивали полицейские и агенты Гестапо, которые охраняли покой граждан. Однако не все из защитников порядка ходили по одному и тому же маршруту. Двое офицеров Гестапо, с картой в руках, осматривали дома и показывали то на один, то на другой, наконец, они стали приближаться к дому Ртайштайна, один из них подошёл к двери, на которой был написан номер дома и махнул рукой своему товарищу. Товарищ радостно побежал к нему, и они вместе вошли в дом.
  Ртайштайн в недоумении поглядел вниз, он не мог понять: к кому же они могли направляться, но громкий стук в дверь прервал размышления доктора, и он пошёл входной двери, для того чтобы узнать, кому он мог понадобиться.
  Ртайштайн приоткрыл дверь. За ней стояли 2 криминальоберассистента, которых он видел с балкона. Увидев Даниэля, они вытянули руки вперёд и хором выкрикнули:
  -H*** H***!
  Ртайштайн повторил приветствие и недоумённо уставился на них. Один из криминальоберассистентов окинул Даниэля взглядом и тихо спросил:
  -Вы- доктор Ртайштайн?
  -Да, я. А в чём, собственно проблема?
  -Нам приказано вас доставить.
  -Куда? Я сейчас не могу. Мне надо ехать в Шарите. Там меня больные ждут.
  -Вас вызывает к себе рейхсфюрер Гиммлер. Нам приказали доставить вас к Рейхстагу.
  -К Рейхстагу? Зачем я им понадобился? У меня больше никаких дел с СС нет.
  -Нам об этом не говорили. Собирайтесь.
  -Ладно. Хорошо. Подождите меня за дверью.
  Ртайштайн вытолкнул криминальоберассистентов с порога и захлопнул за ними дверь. Через несколько минут он оделся и, вместе с офицерами, спустился на улицу. Гестаповцы не смогли припарковать автомобиль у дома, а поэтому Ртайштайну пришлось свернуть за угол и последовать за офицерами во дворы. Там стоял чёрный "Porsche", на котором в то время ездили все офицеры Гестапо и СС, и члены НСДАП. Даниэль сел на заднее сиденье и занавесил окно бардовой шторкой. Автомобиль тронулся с места. В центре города дороги обычно были свободными, а поэтому офицеры и Ртайштайн смогли добраться до Рейхстага минут за 20.
  Автомобиль остановился. Даниэль вышел из машины и окинул взглядом главное здание своей Родины. Здесь, стоя перед священным для каждого немца месте, он чувствовал какой-то прилив сил, как будто что-то разрывало его изнутри, как будто что-то хотело вырваться из него и взлететь высоко в небо и парить там вместе с птицами. В каждой стране есть такие места, где человек "чувствует" Родину, и не важно: любит ли он правительство, каких политических взглядов придерживается, какой он национальности, какой религии, просто есть места, где все человеческие души сливаются в одно целое, в то, что называют народом. Такие места есть в каждой стране и для каждого они свои. И в Германии, и в России, и в США, и во Франции, для каждого гражданина этой страны есть место, которое ассоциируется у него со словом Родина, и если когда-нибудь начнётся война и придут к этому человеку и скажут: "Защищай свою Родину!", где бы он не был, что бы не делал, везде он будет представлять, что сражается именно за это место. Для Ртайштайна таким местом был Рейхстаг.
  Даниэль ещё раз окинул взглядом сердце Германии и пошёл к центральным воротам. Возле ворот стояли солдаты СС, к одному из них подбежал криминальоберассистент, который сопровождал Ртайштайна, и показал свой пропуск. Ссовец кивнул головой и ворота открыли. Ртайштайн прошёл о двор, а от туда в центральный вход, у которого тоже стояли солдаты. Двери открыли и Ртайштайн, вместе с гестаповцами поднялся на второй этаж. На втором этаже офицеры оставили Ртайштайна, сказав, чтобы он шёл прямо до конца коридора. Даниэль последовал указаниям. Он дошёл до огромной двери, которую тут же открыл низенький унтерштурмфюрер, предварительно крикнув: "H*** H***!". Ртайштайн вошёл в комнату, дверь за ним сразу же закрылась. Даниэль огляделся и замер в ужасе и недоумении. В самом углу на маленьком кресле сидел доктор Менгеле.
  Ртайштайн неуверенно отступил от него, но Менгеле улыбнулся, встал со стула и подошёл к Ртайштайну. Он протянул руку и, улыбнувшись сказал:
  -H*** H***, Herr Rteistein! А мы с вами давно не виделись. Приятно встретить старого друга.
  Ртайштайн, хоть и с большим отвращением, пожал руку Менгеле и тихо сказал:
  -Лично я вас другом никогда не считал, херр доктор.
  -По-моему то, что мы пережили в Китае, это повод для дружбы.
  -Повод был, только я не хочу.
  -Зря. Зря. Вы не глупый человек, херр Ртайштайн, но никак не поймёте, что мы с вами делаем одно и то же. Вы спасаете хороших людей от болезней, я спасаю хороших людей от плохих.
  -Просто у нас с вами разные методы.
  -А чем от меня отличается ваш лучший друг- херр Хольц? Или в застенках Гестапо, лучше, чем у меня в больнице?
  -Херр Хольц ловил серийного убийцу, пока вы ставили опыты на детях.
  -Не на детях. Ребёнка бы я никогда не обидел. На Untermensch"ах. Это недолюди. Дауны, кретины, дцпшники, неужели вам их жалко? Сами знаете, как врач, что опухоль надо вырезать.
  Ртайштайн замолчал. У него не было никакого желания спорить с доктором.
  Менгеле улыбнулся и сказал:
  -Ладно, херр Ртайштайн, нас там ждут, пока мы тут отношения выясняем. Я думаю, потом у нас будет время обсудить эту проблему.
  Менгеле и Ртайштайн подошли к дверям, ведущим в кабинет и открыли их, после этого быстро вытянули руки вверх и закричали: "S*** H***!".
  Перед ними стоял Генрих Гиммлер, а за столом сидел сам фюрер. Ртайштайн чувствовал, что в его душе что-то начало дёргаться и трепетать, это что-то было готово вырваться из груди, Ртайштайн хотел подойти к Гитлеру и сказать ему всё, что он про него думает, как он им восхищается, поблагодарить за всё хорошее, что произошло с ним в жизни. Фюрер и рейсхфюрер поглядели на докторов и повторили их жест и приветствие. После этого Гиммлер подошёл к докторам и пожал каждому руку. После этого он вернулся к столу и Гитлер начал говорить:
  -Здравствуйте, господа. Настали тяжёлые времена для нашей Родины. Не секрет, что и Франция, и Великобритания, и Советский Союз давно мечтают напасть на нас. Никому в мире не нужна сильная Германия, все хотят видеть нас разорванными на куски, но немецкий народ не сдаётся. Каждый раз, когда мир хочет нас уничтожить, Германия поднимается с колен. И так будет всегда. Что бы не случилось, мы всегда будем пониматься и мстить за годы страха и унижения, потому что в наших жилах течёт не простая человеческая кровь, а арийская, кровь сверхлюдей. В этот раз мы не будем ждать, когда кто-то попытается стереть Германию с грязью, мы сами должны показать миру, на что мы способны. Херр Гиммлер, введите их в план.
  Гимлер выпрямился и продолжил:
  -Вас отобрали, как двух лучших врачей Германии, для того, чтобы вы помогли нам создать суперсолдата, который будет в разы сильнее обычного, а уж тем более какого-нибудь поляка. Как вы это сделаете, мне без разницы. Гормоны, хирургические вмешательства, я не врач, этим будете заниматься вы. Работать вы будете в заниматься в новейшем исследовательском комплексе на севере Берлина. Его начали строить ещё сразу после Первой Мировой Войны, но работы велись вплоть до 1938. В этом комплексе находится новейшее оборудование, которого нет ни в одной стране. Вы должны понимать, насколько это важно для нашей великой Родины.
  Ртайштайн находился в некотором смятении. Он ничего не мог понять. Ещё вчера он был обыкновенным врачом, а сегодня участником сверхсекретного проекта, над которым ему придётся работать вместе с Менгеле, а самым страшным было то, что отказаться от этого было нельзя. Тем временем Гиммлер продолжал:
  -Работать вы будете раздельно, у каждого будет свой штат сотрудников, можете взять кого-то из Шарите, доктор Ртайштайн, а вы из "Energie Gesundheit", доктор Менгеле.
  -Херр Гиммлер, разрешите, я буду работать только со своей командой.
  -Это как сами пожелаете, херр Менгеле. Я думаю, я вам всё объяснил, подробности вам расскажут на месте. Пока вы можете подготовиться, на это я даю вам неделю, и главное: никто, кроме тех, кто будет с вами работать не должен знать, чем вы занимаетесь на самом деле. Скажете всем своим друзьям, что работаете в секретном НИИ, и больше ни слова. Это понятно.
  -Так точно, херр Гиммлер!,- одновременно выкрикнули Ртайштайн и Менгеле.
  -Хорошо, идете. S*** H***!
  -S*** H***!
  Доктора вышли из кабинета и пошли вниз, держась по разным сторонам коридора и лестницы.
  Ртайштайн спустился к машине, где его ждали агенты Гестапо, он тихо попросил довезти его до дома, а по дороге не говорил ни слова и думал о случившемся.
  Он не мог понять, что же хочет получить от него руководство Германии. Что они хотят от него? Что он должен сделать? Создать сверхчеловека? Пойти против законов эволюции и религии, извратить саму человеческую сущность, сделать из человека зверя-убийцу, который должен убить любого, кто будет против нацизма? Ртайштайн этого не знал и боялся ответить сам себе. Он боялся, что после того, что будет происходить там, в лаборатории, он никогда не будет прежним.
  Он не понимал, а что судьба подкидывает ему эти испытания. Он хочет просто жить, заниматься наукой, помогать людям, но все хотят использовать чужой интеллект в своих целях. Даже обычный школьный учитель, заметив в классе умного ученика, пытается показать всем, что если бы не он, то этот ученик не был бы умным. Но разве интеллект даёт учитель? Нет. Он лишь преподносит информацию и выдаёт гениальность, данную Богом, за свой труд. Так и государство использует учёных, которые не видят ничего кроме науки, для создания оружия, с помощью которого потом убивают людей. Ртайштайн не хотел становиться убийцей, но похоже у него не было выбора. Отказаться, в его случае означало- предать Родину. Но он не хотел никого предавать, он просто хотел жить. Жить без политики, войны, смерти, убийств, просто жить.
  Вдруг машина резко затормозила. За окном виднелся дом Ртайштайна, он вышел, предварительно поблагодарив гестаповцев, за то, что они подвезли его до дома. Даниэль вышел из машины и поднялся на лифте и встал перед дверью своей квартиры. Мимо него прошла старая фрау Кернер, которая жила этажом выше. Он улыбнулась Ртайштайну, приветливо кивнула головой и тихим старушечьим голосом произнесла:
  -H*** H***, Herr Sturmbahnführer!
  -Здравствуйте, фрау Кернер. Я же говорил вам, что давно не работаю в СС.
  -И очень зря. Я на твоём месте вернулась бы туда как можно скорее. Врачей много, а защитников Родины мало, а если на нас американцы или русские нападут, кто нас защищать будет? Вон как тебя Родина хорошо воспитала- красивый, умный, образованный. Теперь и ты поживи хоть немного ради неё.
  -Про красивого это вы слишком.
  -Не спорь со мной. Я знаю, что говорю. Я побольше тебя на этом свете живу, а значит и по умнее, хоть ты и доктор наук, а дурак. Мой тебе совет, возвращайся в СС. Ты им там нужен.
  -Хорошо, фрау Кернер. Я обязательно подумаю. До свидания. S*** H***!
  -S*** H***!,- сказав это старушка стала спускаться по лестнице, а Ртайштайн позвонил в дверь.
  За дверь послышались шаги и Ангелика открыла ему дверь. Она обняла мужа, и он вошёл в квартиру.
  Дальше вечер пролетел как-то незаметно. Несколько часов прошли, как один. Ртайштайн лёг спать, проснулся в 6 утра, позвонил в Шарите и сказал, что не может там работа, так как он вернулся в СС. Заместитель Ртайштайна долго упрашивал Даниэля остаться, говоря про СС тоже самое, что фрау Кернер говорила про врачей, но Даниэль, сдерживая ком, подступивший к горлу, сказал, что не может и должен работать над сверхсекретным проектом. Вечером к Ртайштайну должен был прийти его друг и ученик Олдрик Вайсман. Сначала Даниэль хотел прервать занятия, но подумал, что пара часов в неделю не помешает его работе в засекреченном НИИ.
  Олдрик пришёл как всегда в 7 часов вечера. Занятия проходили в кабинете Ртайштайна. Ртайштайн сел в своё любимое кресло и налил себе и Вайсману по стакану воды. Вайсман открыл портфель и долго в нём рылся, после чего достал толстую тетрадь и протянул её Даниэлю.
  -Даниэль, я дописал дипломную работу, погляди, как тебе.
  Ртайштайн взял её в руки, долго перелистывал, останавливался на некоторых страницах, потом закрыл её и, улыбнувшись, вернул Вайсману.
  -Ну как тебе?,- с небольшим волнением спросил Вайсман.
  -Олдрик, это прекрасно. Я давно не видел ничего подобного. Признаюсь, даже моя дипломная работа была не лучше, можешь, кстати, её почитать,- Ртайштайн нагнулся, открыл ящик стола и достал папку с кучей листочков.
  -Вот. Но это потом. Сейчас я хочу тебе сказать, что фактически ты уже поступил на магистратуру. В общем, ты молодец. Предлагаю это отметить.
  Ртайштайн полез под злополучный макет разрезанной собаки и достал недопитый коньяк. Он налил рюмку себе, и рюмку Вайсману и убрал коньяк на место. За дверью послышался шум, и Ртайштайн залпом выпил рюмку и спрятал её в стол, а после, закусив лимоном тихо шепнул Вайсману:
  -Давай быстрее, а то Ангелика заметит.
  Вайсман опустошил рюмку и отдал её Даниэлю, а после неуверенно спросил:
  -Даниэль, я сегодня был в Шарите, там говорят, ты уволился.
  -Правду говорят.
  -И почему? Таких врачей, как ты на всё Германию несколько человек.
  -Я вернулся в СС.
  -Зачем? Тебе же там не нравилось?
  -Нравилось мне там, просто там каждый день, как последний, ни отпуска, ни выходных, каждый день по острию лезвия ходишь, того и гляди, оступишься и всё.
  -Так зачем же ты ушёл из Шарите?
  -Есть вещи, которые мы не выбираем.
  -Это как?
  -Очень просто. Родина позвала, в лице Гиммлера, вот я пошёл.
  -Сам Гиммлер тебя звал?
  -И не только он. Лично сам фюрер.
  -Обалдеть...
  -Вот. Только я бы лучше бы вернулся в Шарите.
  -А чем ты там будешь заниматься?
  -В секретной разработке для армии участвовать.
  -Какое-то биологическое или химическое оружие?
  -Типа того, только всё гораздо сложнее. И опаснее. Только не хочу я работать на армию.
  -Почему?
  -Понимаешь. Я против войны. Я- врач, учёный, я людям жизнь дарю и знания, а военные- смерть. Любой военный- жестокий убийца, не зависимо от того за кого он воюет, защищает или нападает, неважно. На руках любого военного кровь, и это страшно. А работать на армию- значит делать убийц сильнее. А значит, что учёный, работающий на армию- сам убийца.
  -Но ведь они же Родину защищают, людей простых?
  -А всегда?
  -Нет.
  -Вот именно.
  -Возьми любую страну: Великобританию, США, Россию, в истории каждой будут конфликты, которые они же и начинали. А даже если не было, то обязательно будут, потому что страны эти сильные, а сильные слабый не прощают. Разве простит Россия, если какой-нибудь Афганистан пойдёт против её воли? Нет. И правительство введёт туда войска и будет бойня. А мы? Ведь это только на пропагандистских плакатах немцы- сверхлюди. И простой народ в это верит. А ты- биолог. Ты сам понимаешь, что все люди состоят из клеток, и клетки эти одинаковые. Всё это пропаганда. И я не хочу, чтобы из-за меня гибли невинные люди. Не убийца я.
  Ртайштайн выпил воды и остановился. Олдрик поглядел ему в глаза и тут, вздрогнул:
  -Scheiße, я забыл, я сегодня обещал Амалии сводить её в ресторан. Извини, Даниэль, мне идти надо.
  -Ладно. Иди. Только скажи Ангелике, чтобы дверь за тобой закрыла.
  Вайсман пожал руку Даниэлю и выбежал из комнаты. Ртайштайн налил себе ещё воды и застыл с каменным выражением лица. Ему было очень плохо.
  На следующий день Ртайштайн не выходил из кабинета и не с кем не разговаривал, но уже в среду стал звонить своим лучшим сотрудникам из Шарите и предлагать работу на СС, соглашались практически все, особенно обрадовалась Габи Маунштерн, которая хотела быть поближе к доктору. Подробностей Ртайштайн никому не рассказывал, поэтому религиозные и моральные сомнения никого не мучали. В голове Ртайштайна созревала одна идея, о которой ещё месяц назад он боялся подумать.
  Во время экспедиции на Тибет Ртайштайн нашёл в горах следы какой-то пульсирующей, непонятной слизи. Ещё в древних сказках народов гор, Ртайштайн читал истории о том, что где-то далеко в горах находится портал в другой мир. Эта непонятная слизь была как будто из другого мира. Ничего подобного Ртайштайн никогда не видел. При исследовании Даниэль обнаружил, что слизь эта является колонией червей, которые весьма прогрессивно размножались. Даниэль начал ставить всевозможные эксперименты с ними, опускал слизь в кипяток, в концентрированную кислоту, в вакуум но черви спокойно выдерживали все испытания, и даже продолжали размножаться в таких экстремальных условиях. Ртайштайн не мог понять, кого же он обнаружил: новый вид животных или что-то потустороннее, что-то такое, о чём человеку знать не надо. Чем больше он проводил экспериментов, тем больше его пугали эти животные. После анализа организмов, Ртайштайн пришёл к выводу, что существа могут спокойно существовать и в другом организме, паразитировать в нём. Для подтверждения своей гипотезы Даниэль добавил небольшую колонию организмов в пищу к лабораторным крысам. Почти неделю с крысами ничего не случалось, но потом они стали меняться. Они немного увеличились в размерах и сильно прибавили в массе, их глаза налились кровью, а кожа под шерстью стала кроваво-красной, при этом они вели себя как обычные и не проявляли никакой агрессии. Во время одного из опытов одна из крыс сбежала, а другая вцепилась Ртайштайну в руку и её пришлось убить. После проведения вскрытия Даниэль обнаружил, что кровь животного практически кишела червями, в то время, как в мышцах и органах пищеварительной системы организмов практически не было. После вскрытия тела, Даниэль сжёг его, а колонию заморозил в лаборатории НИИ при Шарите и приказал никому ни при каких условия не трогать кейс с животными.
  Теперь же он вспоминал о них каждый день. Что-то как будто шептало ему в ухо и просило провести эксперимент с участием людей. Ртайштайн не знал, что делать, но твёрдо решил продолжить эксперименты с червями в НИИ СС. О червях он не рассказывал никому, даже самым близким друзьям и руководству, а поэтому в субботу приехал в НИИ при Шарите и забрал замороженных червей.
  Прошла неделя. Утром в понедельник за Ртайштайном приехали агенты СС, он собрал все необходимые вещи и его повезли в НИИ. Институт располагался на самом севере Берлина, он стоял через дорогу от жилых зданий, был огорожен колючей проволокой, по периметру, через каждые 30 метров стоял солдат с собакой, поэтому лаборатория скорее напоминала тюрьму, чем какой-то исследовательский центр. Район был немноголюдным, да и сам НИИ своим видом отталкивал людей, поэтому близко к нему никто из мирных жителей не подходил. Машина Ртайштайна подъехала к воротам, офицер СС, который сидел возле Даниэля, вышел и показал свои документы часовому. Часовой вытянул руку вперёд и приказал открыть шлагбаум, махнув рукой. Шлагбаум открыли и машина проехала во двор. Даниэль поглядел в окно. Во дворе стояла машина доктора Менгеле, а возле неё 3 грузовика, из которых выносили оборудование. Ртайштайн отвернулся. Машина обогнула здание и подъехала к другому входу. Там Даниэля ждали люди из Шарите, которых он позвал с собой. Машина остановилась. Даниэль вышел из машины. К нему подбежала Габи, обняла его, улыбнулась. Но тут же покраснела и резко отскочила. Все внимательно рассматривали Ртайштайна, как будто чего-то от него ожидали. Даниэлю стало как-то неловко, он сжался, но тут к нему сзади подошёл офицер, с которым они ехали в машине и начал говорить:
  -H*** H***! Я должен представиться. Я- штандартенфюрер СС Готтлиб Шайзер. Я официально возглавляю ваш проект и докладываю обо всех ваших успехах и неудачах лично херру Гиммлеру и херру Гитлеру. Также я буду следить за приборами и материалом и обеспечивать вашу безопасность, которые вам будут необходимы. Если у вас в принципе есть какие-то проблемы, можете обращаться ко мне. За сам рабочий процесс отвечает штурмбанфюрер Ртайштайн. Вот, кстати, ваши документы, херр Ртайштайн. Вы восстановлены в звании. Меня не интересует, как вы добьётесь успеха, главное, что вы должны сделать это как можно быстрее. Параллельно с вами будет работать и доктор Менгеле со своей командой. Их проект никак не будет связан с вашим. Но после завершения экспериментов комиссия выберет один проект, который будет использоваться для армии. На данный момент вас слишком мало. Завтра вам довезут ещё оборудования и лаборантов, а пока можете отдохнуть, осмотреть ваши рабочие места, обсудить план работы. На этом у меня всё. Вопросы есть?
  Все молчали, но неожиданно тихий и молчаливый доктор Йозеф Хенк осторожно спросил:
  -Херр штандартенфюрер, а что мы вообще должны разрабатывать?
  -А штурмбанфюрер разве вам не рассказал?
  -Нет.
  -Ничего. Он расскажет.
  Шайзер сел в машину, она поехала к воротам. В воздухе зависла неловкая пауза. Даниэль хотел что-то сказать, но не мог открыть рот. Неизвестно сколько бы они простояли, если бы не повторный вопрос Хенка. Ртайштайн отошёл от оцепенения и стал подробно рассказывать о том, что ему говорил Гиммлер. После рассказа врачи застыли в ступоре и не могли ничего сказать. Перспектива ставить опыты на людях не привлекала никого, но все понимали, что отказаться уже нельзя. После ещё нескольких минут молчания доктора зашли в лабораторию. В ней стояло самое лучшее и современное медицинское оборудование. Ртайштайн долго ходил от одного стола к другому рассматривая аппараты, которых не было даже в Шарите, но он не мог отделаться от мысли, о том, для чего это оборудование будет служить. Ртайштайн твёрдо решил, что будет продолжать экспериментировать с червями, а потом испытает новую сыворотку на добровольцах их СС.
  На следующий день приехали лаборанты Шайзера, которых быстро ввели в курс, и сразу же Ртайштайн начал проводить свои исследования. Он запирался в своей лаборатории, никого туда не пускал, а на своих помощников вешал ненужную работу. После ряда экспериментов Даниэль заметил, что живая ткань, в которую были помещены черви начинает понемногу регенерировать. Это открытие заставило Ртайштайна исследовать вещества, которые выделяют черви. Для тридцатых годов двадцатого века этот процесс был очень сложным и мог занять несколько месяцев. Даниэль воспрял духом, он каждый день вставал в 4 часа утра, не завтракал и как можно быстрее стремился попасть в НИИ. Одно только не давало ему покоя- лаборатория доктора Менгеле, которая располагалась через стену от его.
  В лаборатории Менгеле постоянно слышались человеческие крики и стоны. Почти каждый день в лабораторию Менгеле привозили новых подопытных из "Energie Gesundheit" и увозили трупы, многие из которых были страшно изуродованы. У многих лица и руки сильно опухали, что говорило о том, что Менгеле использовал гормональные препараты. Доктор считал, что с помощью определённой дозы гормонов из человека можно сделать что угодно. "Если взять карлика и ускорить работу его гипофиза в три раза, то он станет великаном",- частенько повторял доктор Менгеле. Вокруг себя доктор собрал таких же жестокий и бесчеловечных, которые были готовы на всё. Главными его помощниками были Элиза Паулюс и Гюнтер Поркштайн, человек не имевший ни медицинского образования, ни сострадания. Он выполнял самую грязную работу: убивал ненужных подопытных, избивал буйных, следил за доставкой нового "биоматериала". Менгеле считал его практически незаменимым, а Элиза была в него влюблена, хотя она была влюблена во многих.
  Менгеле хотел создать лекарство, которое бы перестраивало работу всех органов, ускоряло выработку гормонов, вызывало бы продолжение роста в любом возрасте и наращивание слоя мышц. Поскольку никто не делал ничего подобного раньше, Менгеле приходилось экспериментировать. У него не было какого-либо конкретного способа дойти к цели, но были возможности и практически неограниченное количество подопытных. Он получал удовольствие от работы и не хотел останавливаться. Он считал себя гениальным учёным, а всех остальных "биоматериалом", с которым можно делать всё, что угодно, потому что наказания за это не будет.
  Прошёл месяц. Ртайштайн привык к исследованиям, он старался не думать о том, что происходит за железной стеной лаборатории, а просто занимался тем, что у него лучше всего получается- наукой. Каждый день проводя эксперименты с открытыми им организмами, он удивлялся всё больше и больше. В слизи, вырабатываемой червями содержался неизвестный белок, который поглощался клетками живых организмов, в которые он попадал, клетки начинали его синтезировать, а во время мейоза из обыкновенных клеток, могло получиться что-то новое, однако эта новая клетка подстраивалась под работу остальных и прекрасно вживалась в ткань. Даниэля временами охватывали нечеловеческая радость и безудержное веселье, которые охватывают учёных во время исследований и открытий. Он не замечал ничего плохого, мог просто так засмеяться, он был счастлив. Но счастье обрывалось всякий раз, когда он видел доктора Менгеле или машину, приехавшую за трупами. Когда он вспоминал об этом в его голове всплывали образы, охваченных ужасом, мёртвых глаз.
  Даниэль не мог понять, как человек может так издеваться над такими же людьми? Ведь они ни чем не отличаются от него. С одной стороны Ртайштайн был нацистом и верил пропаганде, он понимал, что Менгеле издевается над Untermensch"ами, врагами Германии и всего немецкого народа, но чем они отличаются от арийцев? Языком, верой, внешность? Но в Третьем Рейхе не все говорят на немецком, в Германии есть атеисты, католики, протестанты, баптисты, а внешностью от арийцев отличается и сам Ртайштайн. Так за что же власть обрекает людей на долгую и мучительную смерть? Может дело не в идеологии, и преступны не помысли и убеждения, а действия людей. Любую идею можно превратить в призыв убивать людей. Может быть проблема в том, что одна группа людей решила, что она лучше всех остальных? А чем лучше? Тем что сильнее? Но сила не даёт человеку ум, способность мыслить, она лишь даёт убеждение в собственной вседозволенности. Нацисты отбирают самых сильных, самых здоровых, самых смелых. Эти люди давно перестали считать себя людьми. Они теперь Übermenschen, полубоги, арийцы. А чем они лучше обыкновенных людей, не арийцев? Чем Гитлер, Гиммлер, Геббельс, Геринг , Паулюс и другие, лучше Альберта Эйнштейна или Нильса Бора? Одни двигают вперёд науку, упрощают жизнь людей, объясняют, как устроен мир, а другие учат людей убивать других и при этом не чувствовать угрызений совести.
  Ртайштайн понимал, что с каждым днём всё меньше и меньше верил в идею нацизма, но однажды наступил предел терпения. Однажды во время перерыва Ртайштайн вышел на улицу, сел на ступеньки перед заднем и закурил. За углом послышались крики и шум: "Опять к Менгеле подопытных привезли",- подумал Ртайштайн. Он не хотел думать об этом думать. Но что-то влекло его за угол. Он бросил сигарету на землю, встал и пошёл. Перед входом в лабораторию бегали люди и выносили тела, покрытые белыми простынями. С одного тела простыня соскочила, и Даниэль застыл от ужаса. На носилках лежал мёртвый ребёнок, лет 6-7. Его руки были исколоты, на лице и животе виднелись многочисленные шрамы. Ртайштайну стало как-то нехорошо, что-то как будто сломалось в его сердце. Он отвернулся, и несколько слёз упало из его глаз на асфальт. Он развернулся и быстро пошёл в свой кабинет. А по дороге тихо шептал, сглатывая слёзы:
  -Будь ты проклят, Менгеле. Как же так? Ведь они же дети. Ублюдок. Хоть бы с тобой сделали тоже самое. Ненавижу...
  Ртайштайн заперся в своём кабинете и не выходил от туда на протяжении нескольких часов. Наступил обеденный перерыв. Столовая в комплексе была общая. Только там сотрудники лаборатории Менгеле могли встретиться с врачами Рташтайна. Даниэль не хотел выходить из кабинета, но он хотел увидеть Менгеле, увидеть, как этот человек из ада спокойно ест, наслаждается жизнью. Даниэлю хотелось поглядеть в его глаза и понять, как нормальный человек может делать такое с детьми. Он встал из-за стола и медленно, не с кем не разговаривая, пошёл в столовую. Из сотрудников Менгеле никто ещё не пришёл, Ртайштайн взял тарелку супа и медленно, через силу, сквозь рвотные позывы, проглатывал ложку за ложкой.
  Вдруг дверь открылась и в столовую вошёл доктор Менгеле с Поркштайном. Менгеле приветливо улыбнулся, взял тарелку с едой и сел рядом с Даниэлем, жестом приказав Поркштайну отойти от него. Даниэль бросил на Йозефа брезгливый взгляд и уставился в тарелку. Менгеле улыбнулся и начал говорить:
  -H*** H***, Herr Rteistein! Мы с вами давно не общались, кажется с самой экспедиции в Тибет.
  Ртайштайн помолчал, но не выдержал пристального взгляда и тихо ответил:
  -Знаете, у меня нет никакого желания с вами общаться, херр Менгеле.
  -Жаль. Вы талантливый учёный, не такой талантливый, как я, но всё же. Я думаю ваш проект скоро подойдёт к завершающей стадии. Я ведь прав?
  -Думайте, что хотите.
  -Зря вы так. Я думаю, из нас вышла бы отличная команда. Давайте объединим наши усилия, и вместе будем работать над созданием новой великой арийской армии.
  -Я уж как-нибудь без вас справлюсь.
  -Почему у вас ко мне такое предвзятое отношение, херр Ртайштайн? Или вы мне завидуете?
  Менгеле улыбнулся.
  -От вас каждый день увозят трупы людей. Они погибли из-за вас.
  -Почему же невинных? Среди моих "пациентов" огромное количество преступников.
  -А дети?
  -Какие дети?
  -Вы даже не помните? Те, чьи трупы вывозили сегодня с утра.
  -А эти! Так это не дети. Это Untermensch"и. Ублюдки, подлежащие уничтожению по программе Т4. Только не говорите, что вам их жалко.
  -Да как вы можете?
  -Это- биомусор. Чем меньше таких уродов на Земле, тем легче жить нормальным людям.
  -А они вам по ночам не снятся?
  -А вам лабораторные крысы?
  -Знаете, я и над животными никогда не издевался, а над людьми тем более.
  -Смешно. Из вас никогда не получится хорошего врача, херр Ртайштайн.
  -Уже получился. Ко мне обращаются самые главные люди Германии. А вы занимаетесь тем, что уничтожаете ненужных власти людей.
  Менгеле не понравилось, сказанное Ртайштайном и он опустил глаза, но через несколько секунд выпрямился и улыбнулся:
  -Знаете, херр Ртайштайн, как они умоляли меня о пощаде. Многие операции приходилось делать без анестезии. Один так сильно орал, что херру Поркштайну пришлось его успокоить. И неизвестно, что лучше- удалённая селезёнка или пара часов с Поркштайном в одной комнате.
  Ртайштайн резко вскочил из-за стола. Его трясло от гнева. Он хотел убить Менгеле, его руки тряслись, но всё, что смог сделать Даниэль это плюнуть в лицо Менгеле и тихо прошептать: "Ты ответишь за свои преступления!". После этого Даниэль выбежал из столовой. Менгеле обтёр рукой лицо и засмеялся громким, нечеловеческим голосом.
  Даниэль выбежал из здания, подошёл к машине сел в неё и поехал к выходу из НИИ. Ему было без разницы на то, что его могут выгнать из СС или даже арестовать. Ртайштайн больше не мог так жить. Он хотел, чтобы Менгеле умер, и чтобы умирал он долго и молил о пощаде. Даниэль шёл и тихо шептал: "Почему такие люди существуют? Как же так? Почему?...".
  Ртайштайн не знал куда ехать. Он не хотел ехать домой, и после нескольких минут размышлений поехал домой к Паулю Вальду.
  С Вальдом Ртайштайн был знаком с детства. Они вместе учились в школе, но пошли в разные институты. Вальд всегда хотел зарабатывать деньги, мечтал иметь семью и двоих детей. Он окончил Берлинский Университет Экономики И Права и стал управляющим в Немецком Федеральном Банке. Ещё в институте он женился на Ханне Прайц, самой красивой девушке в университете, а в год через год после свадьбы у них родились двойняшки- Беата и Вольфганг. Пауль восхищался Ханной и своими детьми, каждую копейку заработанную в банке он тратил на свою семью, даже через несколько лет после рождения детей Вальд признавался жене в любви, дарил ей цветы и посвящал ей стихи, которые сам же и сочинял. В общем, мужем он был идеальным и Ханне завидовали почти все её подруги. Вальд был не только хорошим мужем, но таким же хорошим другом. Всегда, когда Даниэль обращался к нему за помощью, Пауль делал всё, чтобы помочь своему другу, поэтому Ртайштайн решил, что может пожить пару дней у него, успокоиться, а потом решить что же делать дальше.
  Вальд жил в роскошной семикомнатной квартире на окраине Берлина. Поскольку лаборатория находилась недалеко от квартиры Вальда, Ртайштайн доехал до него за 15 минут. Сегодня у Пауля был выходной, поэтому Даниэль припарковал машину возле его дома, пошёл в небольшой алкогольный магазинчик и купил 3 бутылки французского коньяка. После этого Даниэль поднялся на пятый этаж и несколько раз позвонил в дверь. За дверью послышался шум и дверь открыла жена Вальда. Она удивлённо посмотрела на Даниэля и спросила:
  -Здравствуй! Ты пришёл к Паулю?
  -Да. Где он?
  -Он в своём кабинете. Сейчас я его позову.
  -Не надо.
  Ртайштайн бесцеремонно, не снимая сапог, пошёл в кабинет Вальда, крепко сжимая бутылки с коньяком. Шокированная поведением, обычно тихого и интеллигентного Ртайштайна, Ханна побежала за ним.
  Даниэль постучался перед тем как войти в кабинет и, не дожидаясь ответа, ввалился внутрь. Вальд, сидевший за столом, был удивлён неожиданным появлением Даниэля, резко вскочил и подошёл к нему.
  -Даниэль... Что-то случилось?
  -Да случилось.
  Ртайштайн сел на стул, открыл бутылку и отглотнул коньяк из горла. После этого он заплакал и как-то сжался, как будто даже уменьшился и тихо, не своим голосом прошептал:
  -Он их убивал, понимаешь... Издевался над ними и убивал... А потом ел и смеялся... Таким нечеловеческим голосом... Я не могу... Не могу это забыть... Как же так...
  -Да что случилось-то?
  -Что случилось?...
  Ртайштайн замолчал. Он знал, что то, что происходило в лаборатории должно было остаться за её стенами и, что никто, кроме участников проекта не должен знать об экспериментах, но он не мог молчать. Он не хотел жить, не боялся стать предателем, он больше не мог так. После минутной паузы он тихо произнёс:
  -То, что я расскажу- это секретная информация. Если кто-то узнает...
  Видимо Ртайштайн хотел добавить что-то ещё, но почему-то остановился и так выразительно посмотрел на Вальда, что тот автоматически кивнул головой в знак согласия. А после Ртайштайн рассказал Вальду всё про секретный проект. Он пил коньяк из бутылки, рассказывал и иногда останавливался, чтобы вытереть слёзы. Под конец рассказа Даниэль изрядно выпил, слабым голосом попросил Вальда разрешить ему пожить у него пару дней, и заснул, сидя в кресле.
  3 дня Ртайштайн не выходил на работу и не звонил жене. Он только пил и даже не выбирался из кабинета Вальда, которому пришлось взять отгул на работе, чтобы следить за Даниэлем, который пытался два застрелиться. Через 3 дня Ртайштайн протрезвел и на четвёртый вышел на работу. Ему долго пришлось объясняться перед Шайзером, который назвал Даниэля предателем, но докладывать выше о поведении Ртайштайна Шайзер не стал и сообщил, что Даниэль не появлялся в НИИ по причине плохого самочувствия. После тяжёлой психологической травмы Даниэль стал работать ещё усерднее, часто задерживался и старался не думать про Менгеле. Он хотел закончить эксперименты раньше Ангела Смерти. "Если лекарство Менгеле будут использовать в армии, то его эксперименты будут продолжаться. Если я закончу испытания первым, и они будут удачными, то смогу добиться закрытия "Energie Gesundheit"",- думал Даниэль. На эту мысль он возложил очень большие надежды, но, постоянно думая о несчастных, погибших из-за маниакальной гордыни Менгеле и безумной идеологии нацизма, Ртайштайн изменился сам. Он стал мрачным, не встречался с друзьями, ссорился с женой, часто не спал по ночам. Несколько раз Ангелика угрожала, что подаст на развод, но Даниэля не могло остановить ни что. Ему было противно жить обычной жизнью, было противно видеть Ангелику, было противно смотреть на парней и девушек, которые в обнимку ходили по парк. Он не понимал, как можно жить обычной жизнью, любить, растить детей, встречаться с кем-то в то время, когда существует Менгеле, концлагеря, тюрьмы, в которых держат ни в чём неповинных людей. Ему было очень плохо. Поскольку Ртайштайн практически перестал с кем-либо общаться, свою злость он часто вымещал на Ангелике, делая её несчастной. Тяжелей всего для неё проходили выходные, когда Даниэль находился дома. Единственным спасением для неё был приход Олдрика Вайсмана, который мог хотя бы на пару часов успокоить доктора.
  Однажды в пятницу, часов в 8 вечера, Даниэль пришёл домой из НИИ. В этот день он был особо злым, хотя сам не знал- почему? С порога, он скинул сапоги и, не обращая внимания на подошедшую к нему Ангелику, сел за стол. Она как-то странно посмотрела на него и обтёрла рукавом халата глаза. Ртайштайн злобно посмотрел на неё. Она подошла к нему, взяла его за руку и печально-собачьим взглядом поглядела ему в глаза:
  -Даниэль, объясни, что происходит? Я не понимаю.
  -Ты ничего не понимаешь. И по моему ничего такого не происходит.
  -Ты не замечаешь? Ты изменился до неузнаваемости. Раньше ты был добрым, весёлым, а сейчас...
  -Я не понимаю, что произошло. Я вернулся с работы, устал, а ты действуешь мне на нервы, вместо того, чтобы дать мне отдохнуть.
  -Ты стал другим. За месяц ты не разу не поцеловал меня, даже по имени ни разу не назвал. Не за такого Даниэля я выходила замуж.
  -А тебе это так нужно?
  -Очень. Как и любой женщине.
  -Как и любой... А я не на любой женился. А ты выходит, как все?
  Ангелика отвернулась и вытерла рукой слёзы.
  -Я так больше не могу. После того как ты вернулся в СС, я тебя не узнаю.
  -Все меняются. Я в отличие от некоторых, пользу стране приношу.
  -То есть, я тебе не нужна.
  -Мне нужна жена, которая меня всегда поддержит, а не которая будет из меня высасывать последние силы.
  Ангелика заплакала.
  -Значит так. Истерику закатываешь. Хорошо. Хорошо... Я ухожу. Сиди тут одна. Ты мне больше не нужна. H*** H***! S*** H***!
  Ртайштайн пошёл к выходу, взял сапоги и уже собрался уходит, но Ангелика, со слезами на глазах, побежала к нему и слабо крикнула:
  -Даниэль не уходи. Прошу тебя...
  Ртайштайн поглядел на неё. Как же он презирал её. И Менгеле. И всех жестоких людей, а так же тех, которые могут жить простой жизнью, радуясь простым радостям, думать о, разрушающем душу, быте, в то время как вокруг происходит такое. Ведь если бы все немцы объединились и выступили против правительства, то ни Менгеле, ни СС, ни Гестапо, ни что бы не помогло.
  Он замер на месте. Прокручивая у себя в голове эти мысли, но всё же развернулся и пошёл в свой кабинет. Ангелика глядела ему в след, и крупные слёзы падали с её лица на пол, а она всё стояла и смотрела на закрывшуюся дверь.
  Подобные ситуации повторялись постоянно, но не смотря на сильные нервные потрясения проект Ртайштайна приближался к концу. Он стал позже приходить и раньше уходить, отпускал сотрудников, часто предлагал выпить Шайзеру, который постоянно ходил по коридорам НИИ и следил за работой сотрудников, хотя ничего не понимал в естественных науках.
  У Менгеле же наоборот началась череда неудач, его предположения рушились, пациенты умирали, а нужное средство он найти не мог. Менгеле понимал, что единственный способ избавиться от Ртайштайна- полностью сломать его. Даниэль сдавался перед трудностями, не мог сдержать удары судьбы. Любая трагедия или ошибка в исследованиях могли заставить его впасть в депрессию. Импульсивный Ртайштайн был слишком слабым, чтобы противостоять всем бедам. Именно по этому он ушёл из СС. То что он видел там, оставило на нём определённый след в его жизни, но он был оптимистом и всегда пытался верить во что-то то лучшее, именно эта вера и помогала ему преодолеть все эти трудности. Менгеле хотел сломить в нём этот оптимизм и способность восстанавливаться после трагедий.
  Менгеле не раз решал свои проблемы силовыми методами, поскольку государство всегда поддерживало кровожадного доктора, он быстро почувствовал свою безнаказанность. Вскоре ему понадобился человек, который сможет выполнять самую грязную работу. Этим человеком стал унтерштурмфюрер Гюнтер Поркштайн. Поркштайн с детства обладал нечеловеческой жестокость и тягой к садизму. Ему нравилось над кем-то издеваться без какой-либо причине. Обожая чувствовать над кем-либо власть, сильный, красивый, но глупый ссовец, с удовольствием унижался перед Менгеле и был готов во всём подчиняться своему хозяину, как он его называл. Ради доктора он был готов на всё: совершить любое преступление, и даже отдать жизнь. Менгеле он считал самым великим в мире учёным, и одним из самых главных людей в Германии. Также он пытался ухаживать за дочкой Менгеле. Элиза сама была не против этого, и некоторое время они даже встречались, но назвать полноценными отношениями это было нельзя. Но Элиза долго не смогла жить с одним мужчиной и начала ему изменять, а также вернулась к отцу, хотя всё равно говорила всем, что любит его, да и встречаться они продолжали, только никто никого ни к чему не обязывал, хотя для Гюнтера Элиза на всю его жизнь стала эталоном красоты и женственности. Да и для Менгеле Поркштайн стал почти родным человеком, и он часто приглашал Гюнтера к себе в гости, разговаривал и предлагал выпить.
  После долгих раздумий Менгеле решил припугнуть Ртайштайна, а после предложить ему работать вместе. Он хотел, чтобы Поркштайн с несколькими, подконтрольными Менгеле солдатами, в масках ворвались ночью к Даниэлю в квартиру, ограбили его, избили, поприставали к его жене. Скорее всего для Ртайштайна это будет тяжёлой травмой, а, если его жену изнасилуют, то и сообщать он об этом никуда не будет. Даниэль не сможет нормально продолжать заниматься исследованиями, а может и вовсе попадёт в больницу и, тогда, Менгеле перехватит инициативу в свои руки, а после того, как Ртайштайн придёт в себя, Менгеле предложит ему работать вместе. Йозефу план казался идеальным, он спланировал всё до последних мелочей. Осуществить нападение Менгеле решил 4 марта.
  В этот день Ртайштайн был в относительно хорошем расположении духа, не хамил Ангелике и даже не пил. Вечером он, как и всегда, принял ванну, одел халат, вышел покурить в коридор, а после пошёл в спальню, где его ждала Ангелика. Даниэль лёг в кровать, решив почитать перед сном избранные труды Планка, которые было довольно тяжело достать, но после месяца поисков, Ртайштайн всё же нашёл книгу в одной из книжных лавок. Планк не обладал писательским талантом, писал сухо и неинтересно, но вещи, о которых он говорил в своих трудах не давали покоя ни одному учёному того времени. После прочтения, Даниэль поцеловал Ангелику, потянулся и закрыл глаза. Она долго не могла уснуть, но через час, обнявшись, супруги спали. Но спать им пришлось не долго. Примерно в час ночи, Даниэль проснулся от громкого скрипа входной двери. Он замер. В коридоре послышались шаги. Спросонок Ртайштайн не мог понять, что же происходит, может быть ему это кажется? Но ему не казалось. Дверь в спальню резко распахнулась и в комнату вошли два бандита, в масках и с пистолетами. Ангелика резко вздрогнула и проснулась. Над кроватью стоял бандит и неприятно ухмылялся. Ртайштайн, вжавшись в угол кровати тихо и неуверенно спросил:
  -Вы кто такие? Что вам нужно?
  -Угадай с трёх раз.
  -Деньги. Вы не знаете, на чью квартиру вы напали. Я- штурмбанфюрер СС.
  -О! Богатенький значит.
  -У вас будут большие проблемы.
  -Ты, урод,...
  Бандит подошёл к Даниэлю и ударил его пистолетом по лицу:
  -У меня будут, а у тебя уже сейчас есть. Говори, где деньги, мразь, или я и тебя, и шалаву твою сейчас убью на месте.
  -Не смей так говорить!
  Бандит размахнулся и разбил Ртайштайну нос.
  -Где деньги!?
  -В шкафу. Но вы об этом сильно пожалеете.
  Бандит, который допрашивал Ртайштайна, выпрямился и подошёл к главному, который за всё время не сказал ни слова.
  -Командир, я пойду деньги заберу. А вы тут развлекитесь пока.
  Командир кивнул головой. Бандит вышел, а в комнату зашли два огромных бугая, которые подошли к Ртайштайну и несколько раз сильно ударили его, после чего крепко схватили. Командир улыбнулся и подошёл к Ангелике, которая прижавшись к Даниэлю, дрожала и плакала. Он весело ухмыльнулся и сильно схватил её за плечо. Он как-то сжалась и взвизгнула. Ртайштайн дёрнулся и выкрикнул: "Не трогай её. Ты получил, что хотел!". В ответ один из бугаёв разбил ему губу и тихо прошептал: "А он этого и хочет!". Командир набросился на Ангелику и сорвал с неё рубашку. Она попыталась вырваться, но получила кулаком в живот. Командир уже расстегнул штаны, но Даниэль вырвался и ударил его нагой между ног. Командир упал на пол и приглушённо крикнул: "Scheiße! Schwanzlutscher! Scheiße! Untermensch!".
  Ртайштайна ударили головой об кровать, но он узнал этот голос. Он узнал был этот голос из тысячи. Это был Гюнтер Поркштайн. Даниэль вздрогнул и громко закричал:
  -Поркштайн!!!
  Гюнтер встал, резко махнул рукой, бандиты отпустили Даниэля и выбежали из комнаты. За дверь послышались торопливые шаги и стук входной двери. Ртайштайн замер. Он не мог прийти в себя. Ангелика тихо плакала. Даниэль встал, медленно вышел из комнаты и пошёл к телефону, стоявшему в кабинете. Дрожащими руками он снял трубку и набрал номер Хольца. Хольц долго не подходил к телефону, но всё же ответил сонным и заспанным голосом.
  -S*** H***, Daniel! Чего звонишь так поздно. Какое-то срочное дело?
  -На меня и Ангелику только что напали. Бери людей и приезжай.
  -Да что случилось? Расскажи подробнее.
  -На месте. Приезжай.
  -Ты где хоть?
  -Дома.
  -Хорошо. Врач нужен.
  -Да. Меня и Ангелику избили.
  -Всё успокойся. Я еду.
  Ртайштайн положил трубку, взял лекарства и пошёл в спальню. Ангелика сидела, не шевелилась и глядела в одну точку на стене. Даниэль подошёл к ней. Она уставилась ему в лицо и злобно и беспокойно спросила:
  -Кому ты звонил?
  -Хольцу.
  -Зачем?
  -Чтобы он вызвал Гестапо.
  -Ты всё им расскажешь?
  -Да.
  -Зачем?
  -Ты не понимаешь?
  -Кто такой этот Поркштайн?
  -Я не могу тебе этого рассказать.
  -Скажи мне.
  -Нет. Это государственная тайна.
  -Чем ты занимаешься в своём НИИ.
  -Ничем. Это сейчас тут совсем ни при чём.
  -Ты изменился, Даниэль, сильно. Я не знаю, чем ты там занимаешься, но я боюсь, что скоро ты перестанешь быть собой. Что дальше? Нас убьют? А перед этим меня пустят по кругу? И сколько мы будем так жить? Год? Два? Пять лет? Десять? Всю жизнь?
  -Это скоро закончится. Я обещаю тебе. И мы будем жить как раньше.
  -Уже не будем.
  -Я...
  -Молчи... Ненавижу тебя.
  -Тогда уходи. Я тебя не держу.
  -Не могу...
  Ангелика заплакала. Ртайштайн погладил её по голове. Она успокоилась, после Даниэль обработал её раны и осмотрел её. Сразу после осмотра в дверь позвонили. Она была открыта. Приехал Хольц. Он бросился в спальню и, с облегчением вздохнул, увидев, что с Даниэлем и Ангеликой всё хорошо.
  Ртайштайн подошёл к Хольцу и пожал ему руку. Вслед за оберштурмфюрером в комнату ввалились несколько солдат Гестапо и СС. Ангелика вздрогнула и прикрылась одеялом. Хольц гневно посмотрел на них и решил выяснить, что же всё-таки произошло:
  -Что тут случилось?
  -Напали на нас. Взломали замок, ворвались в квартиру, избили меня и Ангелику, я вырвался ударил одного из них, они мне лицо разбили и ушли.
  -Так открыто напали на штурмбанфюрера СС?
  -Да.
  -Странно.
  -Ладно. Парни, вы тут всё осмотрите, а я протокол составлю и доброшу херра штурмбанфюрера и его жену. Даниэль, давай в твоём кабинете?
  -Хорошо. Пошли.
  Даниэль вышел из комнаты и, вместе с Хольцем, пошёл в свой кабинет. Хольц сел за стол, напротив него устроился Ртайштайн.
  -Ну что. Теперь рассказывай, что было на самом деле.
  -Это военная тайна.
  -А чего тогда, ты меня вызывал?
  -Я расскажу тебе про чем я занимаюсь в НИИ, только если ты кому-то это расскажешь, то и тебя, и меня ждут очень большие проблемы.
  -Хорошо. Я обещаю, никто не узнает.
  Ртайштайн устроился поудобнее в кресле и кратко рассказал Хольцу, про сложившуюся с Менгеле ситуацию. После рассказа Хольц покачал головой и мрачно спросил:
  -И что? Что теперь? И как это связано с нападением?
  -Вот теперь слушай: Менгеле предлагал работать вместе с ним, но я отказался. И ещё я узнал одного из нападавших. Это- Гюнтер Поркштайн.
  -Поркштайн? Ты считаешь, что Менгеле хочет тебя убить?
  -Не убить. Сломать. Он не глупый человек. Он видел, как я реагировал на его опыты, которые он проводил на детях. Он хочет сломать меня, унизить, тогда меня будет легко переманить на свою сторону или вообще вывести из игры.
  -Странно всё это.
  -Он специально это делает. Зачем ему было насиловать Ангелику?
  -Он её изнасиловал?
  -Нет. Но пытался. Только об этом никому.
  -Хорошо. А я то чем могу тебе помочь?
  -Постарайся, чтобы следствие поручили тебе. Скажи, что ты меня знаешь, и, что я охотнее пойду с тобой на контакт.
  -Ну постараюсь. И что мне делать?
  -Придерживайся официальной версии. Я сейчас напишу заявление об ограблении. Своим говори, что еврейские бандиты напали на меня, украли 800 марок, избили меня и мою жену.
  -Ладно. Конечно.
  -А если дело передадут кому-то другому?
  -Тогда пусть ведёт его. Я сотрудничать не буду.
  -А почему ты не хочешь сообщить об этом тому, кто у вас главный?
  -Мне никто не поверит. Тем более у Менгеле очень много друзей.
  -И что ты будешь делать теперь?
  -Чем быстрее я закончу свои исследования, тем быстрее избавлюсь от Менгеле.
  -Ну ладно. Как знаешь. Я пойду тогда, мы с парнями закончим, а ты пока заявление напиши.
  -Хорошо. Иди.
  Хольц вышел из комнаты, Даниэль достал бутылку коньяка, налил стакан, выпил его и заплакал, как маленький ребёнок. Он не хотел жить, но знал, что надо бороться, хотя ему уже ничего не хотелось, а хотелось просто жить.
  После нападения прошёл месяц. И Ртайштайн, и Менгеле сильно продвинулись в своих исследованиях. Оба входили в завершающую фазу экспериментов. Доктора планировали найти себе нулевого подопытного- первого, на ком будет испробована сыворотка. После долгих размышлений о том, что будет дальше Ртайштайн попросил Шайзера отобрать 10 агентов СС, которые захотят стать подопытными. Шайзер согласился и уже через 3 дня, он нашёл желающих и привёз их в лабораторию. Подопытных уже ждал Ртайштайн. Прежде всего он приказал им раздеться и внимательно осмотрел каждого. Все кандидаты были абсолютно здоровы, и Даниэль решил поговорить с каждым у себя в кабинете, для того чтобы лучше узнать их выяснить, кто лучше подходит на роль сверхчеловека. Больше всего Даниэлю понравился молодой гауптшарффюрер- Каспар Вайс. Не очень красивый, слегка не сообразительный, но очень весёлый и добрый. В нём не было того, что было во всех молодых ссовцах- не было нечеловеческой гордыни и стремления показать всем своё превосходство. Он по-детски улыбался, разговаривал с ним уважительно, хотя многие с лёгким презрением относились к толстому доктору. Когда Вайс вошёл в кабинет Ртайштайн заметил, что он похож чем-то на него в молодости. Сам не зная почему, Даниэль вежливо поинтересовался:
  -Вы из Баварии?
  -Да. Откуда вы знаете, херр доктор?
  -Моя жена из Мюнхена, она много рассказывала мне о нём, и мне показалось, что вы очень похожи на баварца.
  -Я только год назад приехал в Берлин, а до этого действительно жил в Мюнхене.
  -Хорошо. Проходите. Присаживайтесь.
  Вайс на стул рядом с Ртайштайном.
  Они начали разговаривать. Обо всём: о политике, медицине, домашних животных. Вайс, казалось, никогда не унывал, он много шутил, постоянно улыбался и, в целом, произвёл на Ртайштайна хорошее впечатление.
  После просмотра всех кандидатов Даниэль подошёл к Шайзеру и объявил ему о том, что для завершения экспериментов ему нужен гауптшарффюрер Вайс. Вайс был рад тому, что ему придётся принимать участие в секретной исследовательской операции СС, он поблагодарил Ртайштайна и тут же подписал документ о неразглашении, как и все, кого осматривал Даниэль. После Ртайштайн решил познакомить Вайса со всеми лаборантами. Вайс быстро влился в коллектив и подружился со всеми сотрудниками лаборатории, особенно он понравился молодой лаборантке Ирме Цаль. После знакомства Ртайштайн предложил всем отправиться в ресторан, а после ресторана отпустил всех домой, сказав, что испытания начнутся завтра же. Со следующего дня Даниэль продолжил заниматься разработкой сыворотки, а также выделил группу для подготовки Вайса, главной в которой назначил Ирму. Вайс каждый день должен был испытывать физические нагрузки, врачи брали у него анализы и вкалывали разные препараты, которые, по мнению Ртайштайна должны были подготовить организм к перерождению.
  Как и Ртайштайн, Менгеле тоже решил найти себе нулевого подопытного. Но, в отличие от Даниэля, кандидат на роль суперсолдата был найден уже давно. Менгеле всей душой верил в нацистскую идеологию, он восхищался культом сверхчеловека, он представлял, как лет через 50 на Земле не останется Untermensch"ей, людей из-за который, по мнению доктора, случаются все беды. Менгеле действительно думал, что его эксперименты приносят людям пользу, у него не было никакой тяги к садизму, стремления навредить кому-то, он просто выполнял свою работу, за которую его благодарило правительство, он считал себя гениальным учёным, что от части было правдой, мечтал получить Нобелевскую премию, и, возможно, получил бы её, если бы не началась Вторая Мировая Война, которую нацисты проиграли. К подопытным доктор относился так же, как обычный врач или учёный относится к крысам или морским свинкам, для него, издеваться над людьми или издеваться над животными было одним и тем же, в чём с ним тяжело не согласиться. Себя он считал сверхчеловеком, говорил, что стоит на одно ступеньке с Гитлером и Гиммлером, общался только с красивыми, спортивными и высоко пунктуальными людьми, практически всегда ходил в форме, причём не снимал её даже дома, ненавидел животных и больных людей, хотя это отношение тяжело было назвать ненавистью, он просто считал себя выше их, а к тем, кто ниже его он относился с призрением. После начала секретного проекта, его гордыня разрослась до нечеловеческих размеров, он начал свысока разговаривать даже с Поркштайном, хотя были люди, которых он считал равными себе.
  Таким был друг и бывший сослуживец Гюнтера Поркштайна- Кристоф Бэр. Бэр был унтерштурмфюрером СС. Он был таким же "человеком режима", как и Менгеле. Никогда не опаздывал, не радовался, не испытывал никаких чувств, однако и не проявлял жестокости. Он всегда выполнял приказы. Если его командир приказывал ему что-то сделать, то угрызения совести Бэра никогда не мучали. Но всё-таки Кристоф не был до конца испорченным человеком и про клинику Менгеле всегда думал с лёгким отвращением, как и про самого доктора, но никому об этом не говорил, да и для себя оправдание нашёл, мол это всё для величия родной Германии. С доктором он общался не часто, но Менгеле смог произвести на него впечатление, и после нескольких встреч Бэр начал уважать доктора. После того, как Поркштайн предложил ему поучаствовать в сверхсекретном эксперименте, Бэр согласился. Ему было без разницы, что ему придётся делать, ему было достаточно того, что он сделает что-то полезное для страны. На следующий день, после разговора с Поркштайном, Бэр написал заявление о переходе из отдела С1, а ещё через день поехал в лабораторию Менгеле, причём приехал он туда за 2 часа до её открытия, но Менгеле знал пунктуальность Бэра приехал в лабораторию ещё раньше, чем несказанно обрадовал своего будущего подопытного. После того, как они встретились и поговорили, Бэр окончательно проникся к Менгеле и сказал, что он очень рад работать с таким гениальным учёным. До завершения эксперимента Бэр Менгеле был не нужен, поэтому доктор приказал своему пациенту целый день заниматься в спортзале и наращивать мышечную массу, также Бэр произвёл впечатление на Элизу, которая стала часто уединяться с подопытным в спортзале, чем заставляла страшно ревновать Поркштайна.
  Прошли две недели. За них Ртайштайн успел провести последние испытания, и сыворотка была готова. Каждый день Даниэль собирался начать испытания на человеке, но его как будто что-то сдерживало, что-то как будто пыталось помешать ему. Он практически не спал по ночам, если появлялся дома, то чаще всего происходил скандал, за последние месяцы Даниэль возненавидел всё, что любил раньше. Он не знал, что будет после того, как он введёт Вайсу сыворотку. Конечно Ртайштайн проводил испытания на животных, но он видел лишь их физическое состояние. Что они чувствовали, понимали ли они, что происходит, да и как они чувствовали себя в то время, как их тело увеличивалось, нарастали мышцы? Даниэль этого не знал. Да и не хотел знать. Он отдал бы всё, чтобы навсегда забыть эту лабораторию, Менгеле, "Аненербе". Больше всего ему хотелось всё бросить и уехать в Австрию, жить одному, возле гор, вставать с рассветом и ложиться с закатом, выращивать овец и коров, а по воскресеньям отвозить молоко и шерсть на ярмарку, и непременно долго торговаться с продавцами, а потом улыбнуться и уступить им. Раньше Ртайштайн считал себя нацистом и патриотом. А теперь- нет. Он не мог любить страну, в которой человеческая жизнь ничего не стоит. А что значит патриотизм? Любовь к Родине? А есть что-то сильнее патриотизма? Фашизм. А сильнее фашизма? Нацизм. Получается каждый патриот- потенциальный нацист? Получается так. Ртайштайн не мог отделаться от этих мыслей. А как в других странах? Да всё также. Во всех спецслужбах есть что-то ссовское. Разве есть хоть одна страна, спецслужбы которой пожалеют маленького человека, который пошёл против государства? Большинство людей в мире верят в Бога. И каждая религия говорит, что всех людей создал Он. Но почему тогда существуют государства, нации, нацизм, если все люди- братья? Значит люди говорят одно и делают совершенно другое. В каждой стране есть армия, солдаты которой готовы убить любого по приказу правительства. Такого же как они, их брата. Значит все военные- убийцы, идущие против Бога. А в правительстве любой страны сидят те люди, которые возомнили себя богами.
  Даниэль думал об этом постоянно, и чем больше он погружался в философия устройства мира, тем больше появлялось новых вопросов и тем тяжелее было на них ответить, именно эти мысли и не давали Даниэлю начать испытания. Он чего-то боялся. Боялся чего-то нарушить, перевернуть ход истории, изменить мир навсегда.
  Но, к сожалению, не все люди думают также как Ртайштайн. В то время, как Даниэль боялся испытать сыворотку из-за моральных мучений, в соседней лаборатории доктор Менгеле пытался завершить работу над лекарством как можно быстрее, потому как поджимали сроки. Пациенты умирали, а сыворотка была не готова, причём Менгеле уже вывел формулу активного вещества, но не мог найти нужную концентрацию, то доза была слишком маленькой, и пациенты то худели, то поправлялись, у кого-то наступала анорексия, у кого-то ожирение, но сильных изменений с организмом не происходило, то доза была слишком большой, у пациентов воспалялась щитовидная железа, по телу возникали раковые опухоли и больные умирали в страшных мучениях. После череду неудачных опытов Менгеле решил найти кого-то, кто станет охотно, за небольшую плату, подробно рассказывать о ходе экспериментов Ртайштайна. Этим кем-то стала Габи Маунштерн, которая несмотря на свою любовь к Даниэлю, охотно пошла на сделку с Ангелом Смерти. Она рассказала доктору, что Ртайштайн занимается исследованиями сам, никого не подпускает к своей лаборатории, говорит, что открыл неизвестное, но сильнодействующее на организм органическое вещество, которое очень тяжело синтезировать, а последнее время почти каждый день говорит, что эксперименты подошли к концу, но испытать сыворотку на Вайсе пока не хочет, также Габи добавила, что ей кажется, что Даниэль чего-то боится и не хочет завершать опыты. Как только Менгеле услышал о сомнениях Даниэля его лицо украсила неприятная улыбка, и он поцеловал Габи в лоб. В его голове созрел ещё один план, с помощью которого он хотел ещё раз попробовать сломить Даниэля.
  Менгеле прекрасно знал, что для Ртайштайна очень важным аспектом в его жизни были друзья. Поскольку нападение на квартиру Даниэля не увенчалось успехом, Менгеле решил приказать Поркштайну убить жену Олдрика Вайсмана- Амалию Арнер. Засидевшийся в лаборатории Поркштайн с удовольствием был готов выполнить любое приказание доктора. Нападение решено было совершить 19 мая.
  В этот день было по-летнему тепло, пели птицы, на улицах бегали дети, а их мамы и бабушки сидели на скамейках, разговаривали о политике и планах на лето и иногда с чопорным видом не громко говорили своим разбаловавшимся детям:
  - Alexander, ruhig, Leute schauen!
  19 мая было выбрано не случайно: в этот день у Амалии был день рождения- ей исполнялось 26. Вайсман пригласил всех своих друзей в "Lorenz Adlon Esszimmer"- самый большой и известный ресторан в Берлине. Вайсман жил недалеко от Ртайштайна и решил зайти к доктору, чтобы дойти до ресторана вместе с ним и Ангеликой. Но у Ангелики с утра поднялась высокая температура и она осталась дома, а Даниэль, вместе с Олдриком и Амалией решил пройтись пешком до ресторана. Ртайштайн надел парадную форм, причесался, даже нацепил на себя кобуру с пистолетом, который ему подарил лично Генрих Гиммлер и вышел на улицу. Ресторан располагался на Unter den Linden, и, хотя Даниэль не любил пеших прогулок, на улице было так хорошо, что в его сердце проснулось что-то детское и он с удовольствием решил пройтись по центру Берлина.
  Вокруг всё было так хорошо, что, казалось, ничто не может испортить настроение Олдрику, Даниэлю и Амалии, но беда всегда подкрадывается незаметно, и в этот раз она в лице Поркштайна стояла возле дома, напротив дома, в котором жил Ртайштайн. Агент Менгеле внимательно следил за каждым шагом друзей, и, как только Амалия поцеловала Вайсмана, и, в шутку решила перебежать дорогу а красный свет, Поркштайн понял, что другой такой возможности у него не будет.
   Он резко надавил на газ и машина сорвалась с места. Уже через пару секунд он подъехал к пешеходному переходу, Амалия закричала и попыталась отпрыгнуть в сторону, но было уже поздно, Поркштайн повернул руль и тело Амалии подкинуло в воздух, после чего отбросило, ударив головой об асфальт, из её груди раздался предсмертный крик, который тут же затих, машина догнала упавшее тело и переехала его, раздробив ноги, в этот момент Поркштайн открыл окно и выбросил комок бумаги, после чего увеличил скорость и скрылся за поворотом.
  Произошло это так быстро, что никто толком не мог ничего понять. Только после того, как Гюнтер уехал с места преступления, послышался свист старого вахмистра, который подзывал других полицейских, из-за свистка Ртайштайн отошёл от шока, подбежал к изуродованному телу и схватил бумажку, которую выбросил Поркштайн, развернул её и прочёл единственную надпись:
  D. R. ist Schuld
  Даниэль вздрогнул и быстро убрал клок бумаги в карман.
  Пока Ртайштайн прятал бумажку, из-за угла выскочило несколько полицейский, которые тут же бросились к трупу. Даниэль выпрямился, достал из кармана удостоверение и громко прокричал:
  -S*** H***, Herren!
  Полицейские остановились и с недоумением посмотрели на штурмбанфюрера. Даниэль осмотрел полицейских и подошёл к старому майстеру, который, по виду, был у них главным.
  -S*** H***, Herr Meister! Это внутреннее дело Гестапо и СС.
  -Почему? Женщину сбила машина, обычная ситуация. Она- ваш агент?
  -Нет. Потом всё объясню, а сейчас скажи своим ребятам, чтобы собрали всех свидетелей и охраняли труп, а ты тогда позвони в управление СС и спроси там оберштурмфюрера Хольца. Скажи, что произошло покушение на штурбанфюрера Ртайштайна.
  -Хорошо. Всё будет выполнено. А херр Ртайштайн- это вы?
  -Да.
  -Ладно я пойду, ребятам надо сказать, чтобы всех собрали.
  -Спасибо, херр майстер.
  После разговора с майстером, Даниэль побежал к Вайсману, который стоял уже почти 10 минут и не шевелился. Его глаза светились нечеловеческим блеском, изо рта капала слюна. Ртайштайн подошёл к Олдрику вплотную и легонько постучал его по плечу. Вайсман не реагировал. Даниэль нагнулся и тихо прошептал:
  -Олдрик, очнись.
  Олдрик очнулся и повернул голову на Даниэля.
  -Амалия... Амалия... Амалия...,- беспомощно повторял он.
  -Успокойся.
  -У неё же ведь день рождения был. В праздник. Убили... За что? Она такая чистая, светлая была...
  -Успокойся, успокойся,- судорожно повторял Даниэль.
  -За что же? Лучше бы меня...
  -Не говори так.
  -Нет... Это не может быть... Мы с ней так любили друг друга... Так сильно... Что я... Я... Я не могу без неё...
  Ртайштайн хотел сказать ещё что-то, но за углом послышался скрежет шин, и к месту преступления подъехал новенький "Porsche" Хольца. Оберштурмфюрер выскочил из машины и подбежал к Ртайштайну и Вайсману. Он остановился возле них, предварительно посмотрев на труп.
  -Даниэль, что случилось?
  -Амалию убили.
  -Какой ужас.
  -Мне сказали, что покушались на тебя.
  -Давай отойдём.
  Штурмбанфюрер и оберштурмфюрер отошли в строну и продолжили разговор.
  -Это опять Менгеле.
  -Что? Менгеле покушался на тебя?
  -Нет. Он решил воздействовать на меня через моих друзей.
  -То есть?
  -То есть следующим будет Вальд, поскольку у тебя и Карла никого нет.
  -И что мне с этим делать? Сейчас Менгеле поубивает половину Германии, а я всё это время буду тормозить процесс, потому что он неприкасаемый?
  -Пришей это к делу об ограблении моей квартиры. Скажи, что бандиты побоялись, что я их опознаю, попытались меня убить.
  -Я так в тюрьму из-за тебя попаду. Ладно. Друзей не бросают. А с Вайсманом, ты что будешь делать?
  -Отведу его домой. К себе. Он сейчас, что угодно может с собой сделать.
  Ртайштайн взял Вайсмана под руку и повёл домой. Они поднялись на третий этаж, Даниэль постучал в дверь и ему открыла Ангелика. Она с удивление посмотрела на мужа, поправила шарф, которым замотала больное горло и, с удивлением, сказала:
  -Как вы быстро.
  Вайсман задрожал всем телом и закрыл руками глаза. Ангелика вздрогнула и опустила глаза в пол. Даниэль оставил Вайсмана, вплотную подошёл к Ангелике и тихо шепнул ей на ухо.
  -Амалию сбила машина. Он несколько дней должен пожить у нас, а то мало ли что он с собой сделает.
  Ангелика вздрогнула и тихо ответила Даниэлю:
  -Как же так? Ведь только недавно у нас была. Они ведь так любили друг друга.
  -Только ему не говори. Это было покушение на меня.
  -Как?...
  Ангелика побледнела и сделала несколько шагов назад. Ртайштайн вернулся к Вайсману и довёл его до своего кабинета, налил ему стакан коньяка и оставил одного.
  Ангелика стояла у порога и не закрывала дверь. Ртайштайн приобнял её и посадил на диван. Она повернула голову и посмотрела на него своими заплаканными карими глазами и тихо сказала:
  -Как же так. Ведь они же так любили друг друга. Он ей стихи посвящал, жил ради неё, всегда так был с ней ласков.
  -Любви нет.
  -То есть ты меня не любишь?
  -Я...
  Ртайштайн остановился и замолчал. Он не знал, что сказать, но в этот момент раздался стук в дверь и в комнату вбежал запыхавшийся Хольц.
  -Я своих ребят там оставил, пусть сами разбираются. Где он?
  -В моём кабинете. Пошли.
  Даниэль похлопал Ангелику по плечу, встал и вместе с Хольцем пошёл в кабинет. Когда они открыли дверь, он увидели Вайсмана, который подтащил кресло Ртайштайна к люстре, на которую набросил медицинский жгут и уже сделал петлю. Хольц подбежал к Олдрику и сильным ударом сбил его на пол, после чего подвинул кресло и быстро снял с люстры жгут. А затем схватил Олдрика за воротник и дал ему пощёчину, а после заорал не своим голосом:
  -Ты что делаешь?! Повеситься, мразь, решил!!!
  -Мне без неё жить незачем!
  -Все живут, а тебе незачем?!
  -У всех есть любовь!
  -У всех?! А как же инвалиды, ветераны войны, оставшиеся без рук, без ног, без глаз?! А?! А я?! У меня тоже нет никого!
  -Значит ты никого не любил!
  -У меня была любовь! И погибла она из-за меня!!!
  Вайсман замер.
  -Я любил её больше жизни, сначала мы жили с ней во Франции, а потом переехали в Кёльн. И в Кёльне она изменила мне, а потом я её убил. В порыве гнева, ненависти. Никогда себе этого не прощу, а после хотел повеситься, меня тогда Даниэль из петли вытащил. И вот живу, как видишь. Не жалуюсь. А от твоих бредовых идей о любви только одни беды. Ещё раз узнаю, что ты пытался что-то с собой сделать, я тебя в психбольницу положу, а там сам знаешь, как с людьми обращаются! Ты понял меня?!
  Хольц отпустил Вайсмана, вышел из кабинета и громко хлопнул дверью. Растерянный Ртайштайн подошёл к Вайсману и тихо сказал ему:
  -Ты на него не обижайся, для него эта тема очень болезненная,- после чего вышел из кабинета и подошёл к Хольцу.
  Олдрик вжался в угол и тихо плакал, увидев, что Ганс и Даниэль оставили его одного, Ангелика встала с дивана и пошла к Вайсману. Как только она закрыла за собой дверь, Ртайштайн обратился к Хольцу:
  -Ты можешь выделить мне двух человек. Пусть один охраняет Ангелику, а другой покупает всё, что ей нужно. Не хочу, чтобы её также.
  -Ладно. Но если с Вайсманом или ещё кем-то что-то случится, я тебе- не помощник. Ты знаешь, кто в этом виноват, но молчишь. Я врать не хочу, я передам дело кому-нибудь ещё. Мне и так его не хотели давать. Не в том я отделе, чтобы этим заниматься. Мне и дали его только потому, что я тебя хорошо знаю. Но на этом всё. Людей я тебе найду.
  -Спасибо.
  -Я пошёл. H*** H***!
  Ртайштайн замолчал, но всё же, после небольшой паузы ответил:
  -S*** H***!
   На следующий день Ртайштайн решил приехать в лабораторию и поговорить с Менгеле. Он не знал откуда у него такое желание, и что он ему хочет сказать, но сказать всё же, он что-то хотел. Даниэль понимал, что возможно он просто подерётся или оскорбит Йозефа, а возможно попытается договориться с ним. Придётся врать, унижаться, но это даст ему время, за которое он сможет испытать сыворотку, и тогда Менгеле проиграл. Если первые испытания Ртайштайна окажутся успешными, то Гиммлер скорее всего будет использовать для армии сыворотку Ртайштайна.
  Даниэль думал об этом пока ехал в лабораторию. После КПП он остановил машину, на стоянке сотрудников лаборатории Менгеле и вышел из машины. Он прошёл к центральному входу, у которого курил Поркштайн. Он улыбнулся увидев Даниэля, потушил сигарету, встал и поклонился, после чего обратился к Ртайштайну:
  -Н*** H***, Herr Doktor! Guten Morgen! Wir haben nicht auf Sie gewartet. Doktor Mengele wird sich freuen, Sie zu sehen!
  Даниэль старался не обращать внимание на улыбку и сарказм Поркштайна, а, опустив голову, тихо сказал:
  -Пропусти меня. Мне надо поговорить с доктором Менгеле.
  Поркштайн улыбнулся и продолжил:
  -Я бы мог прогнать Вас, доктор, но херр Менгеле давно хотел бы с вами побеседовать, тем более, ваша прошлая встреча в столовой закончилась довольно печально, Вам следовало бы извиниться. Ладно. Проходите. Вниз по лестнице, а потом направо, до конца коридора. Понятно?
  -Понятно.
  Ртайштайн прошёл в коридор, дошёл до лестницы, спустился и повернул направо. Он шёл по мрачному, тёмному коридору, по периметру которого были расположены двери, с небольшими окошками для того, чтобы давать через них еду. Ртайштайн старался не смотреть на двери, он знал, что за ними находятся люди, над которыми Менгеле ставит опыты. За одной дверью слышались какие-то странные стоны. Даниэль остановился. Любопытство и ужас боролись в нём, на любопытство как всегда победило и он нагнулся к щели, но тут же отпрыгнул в сторону. За дверью находилась женщина, она умирала. Её лицо, руки, ноги распухли, она лежала на кровати и не могла двигаться.
  -Будь ты проклят Менгеле!,- прошептал Даниэль.
  Мысли сумбурно появлялись и исчезали в его голове. Он ненавидел Менгеле всё больше и больше. Раньше он видел только изуродованные трупы, а эта женщина была ещё жива.
  Даниэль встал и пошёл к кабинету "Ангела смерти". Он постучался в дверь, в кабинете послышался звонкий голос Элизы. Даниэль открыл дверь. Элиза в одном халате сидела на кресле своего отца, а возле неё стояла молодая, красивая девушка, с испуганными глазами, одетая в смирительную рубашку. Увидев Даниэля Элиза улыбнулась, встала, вытянула руку вперёд и громко крикнула:
  -H*** H***!
  Даниэль, немного помолчав, ответил на приветствие и замер. Элиза посмотрела на девушку. Стоявшую возле неё и громко крикнула:
  -Хельга, прояви уважение! Перед тобой офицер СС! Ты должна с уважением относиться к арийцам, помни ты жива, только потому что я так сказала! Ты же знаешь, что с тобой может случиться!
  -Извините, фрау Паулюс.
  -Вот так!
  Хельга встала на колени и поклонилась Ртайштайну, после чего поднялась и покорно встала возле Элизы.
  -Даниэль, так ты зачем пришёл?
  -Я хотел поговорить с твоим отцом.
  -А зачем нам отец? Правильно я говорю, Хельга?!
  -Да, фрау Паулюс.
  -Вот, даже Хельга понимает, что отец нам не нужен.
  Ртайштайн замолчал. Он не мог оторвать глаз от Элизы, он глядел на неё и не понимал, как такая хрупкая, нежная девушка, обладающая ангельской красотой, могла заниматься тем, чем она занималась. Ей бы жениться, растить детей, приносить пользу людям, а она... Даниэль отказывался верить, что эта девочка может хладнокровно испытывать на людях препараты и проводить операции, в ходе которых с человеком могло произойти всё, что угодно.
  Элиза воспользовалась паузой, встала с кресла, откинула золотистые волосы назад, выпрямилась, подошла к Даниэлю и положила ему руку на грудь.
  -Зачем нам отец? Мы разберёмся сами,- улыбнувшись сказала она.
  Даниэль вздрогнул и оттолкнул Элизу. Он хотел что-то сказать, но его руки затряслись и он выскочил из кабинета, сильно хлопнув дверью.
  Чувства буквально разрывали изнутри Ртайштайна. Он не понимал, что ему делать. Даниэль быстро поднялся по лестнице и вышел из лаборатории. У КПП Ртайштайн заметил небольшой "Volkswagen", принадлежащий Габи. Он помахал ей рукой, она подъехала к доктору, было видно, что она очень удивилась тому, что встретила Даниэля у лаборатории доктора Менгеле. Она открыла дверь и уставилась на Даниэля, который нагнулся к ней и тихо прошептал:
  -Найди херра Шайзера и скажи, что я заболел и сегодня буду дома.
  -Хорошо, Даниэль, а что случилось?
  -Не важно. Просто найди и скажи.
  Сказав это Даниэль сел в свою машину и выехал с территории научного комплекса. Он не хотел ехать домой, Вальда он достал своими визитами, а Вайсману, Краусу и Хольцу было не до него, поэтому он решил съездить в "Lorenz Adlon Esszimmer" и выпить. До ресторана Даниэль добрался минут за 20, оставил машину на стоянке и пошёл к деревянным дверям, возле которых стоял швейцар, который, увидев штурмбанфюрера СС, вытянул руку вперёд и поприветствовал Даниэля громким "Heil Hitler!". Ртайштайн ничего ему не ответил, а лишь злобно на него посмотрел и прошёл внутрь. Заняв свободный столик Даниэль взял меню и заказал себе две рюмки коньяка, залпом выпил их, а после сидел и с мрачным видом слушал музыку. Наконец алкоголь начал брать своё, Даниэль встал и пошёл к оркестру. Прервав исполнителей Даниэль достал из кармана 50 марок, дал их дирижёру и строго по-ссовски приказал сыграть "Im Wald, im grünen Walde,...". Как только музыканты начали играть, Даниэль начал, пританцовывая, петь, своим некрасивым фальцетом. После того, как песня закончилось Ртайштайн потребовал продолжения, а потом ещё раз, и ещё раз. Во время каждого исполнения он, пошатываясь, громко невпопад выкрикивал слова песни:
  Im Wald, im grünen Walde,
  Da steht ein Försterhaus.
  Im Wald, im grünen Walde,
  Da steht ein Försterhaus.
  Da schauet jeden Morgen,
  So frisch und frei von Sorgen,
  Des Försters Töchterlein heraus,
  Des Försters Töchterlein heraus.
  Ta ra la la, ta ra la la...
  Прослушав песню ещё раз 20 Даниэль расплатился за коньяк и вышел на улицу, он подошёл к фонтану, умылся и сел за руль. За полчаса он доехал до дома, оставил машину у дороги, поднялся на третий этаж и постучал ногой в дверь. В комнате послышались быстрые шаги, и Ангелика открыла ему дверь. Она внимательно осмотрела мужа, строго поглядела на него и спросила:
  -Ты где был?
  Она подошла к Даниэлю вплотную и строго спросила:
  -Почему от тебя пахнет женскими духами?
  -Я был в ресторане, Frau Führerin, и меня даже пытались совратить, но я держался, как мог.
  -У тебя на одежде женский волос.
  -Это твой.
  -Он белый.
  -А я гляжу, ты стареешь, седеть начала.
  -Да как ты смеешь. Ходишь по шлюхам, являешься домой пьяным и ещё оскорбляешь меня!?
  -Ой как страшно. Я спать хочу, уйди с дороги!
  -Где ты был?
  -Где надо. В НИИ.
  -Ты же сказал в ресторане.
  -А оттуда в ресторан.
  -И с кем же?
  Ртайштайн скорчил лицо и сказал:
  -С доктором Менгеле и его дочерью.
  -Значит вот ты с кем мне изменяешь.
  -С кем хочу, с тем и изменяю. Не твоё дело. И она, в отличии от тебя- не шлюха!
  -А значит я- шлюха?!
  -Я каждый день работаю на благо Родины, тружусь под командованием самого Генриха Гиммлера, и когда я прихожу домой, меня начинаешь грызть ты! Я так больше не хочу! Сиди тут одна!!! Я завтра Хольцу скажу, чтоб охрану снял. Кстати, где они?
  -Я попросила их уйти.
  -И правильно. Пусть тебя еврейские диверсанты убьют, пока меня нет. Тьфу на тебя, Ангелика, тьфу на тебя.
  Ртайштайн развернулся и пошёл к лестнице, громко напевая:
  Lore, Lore, Lore, Lore,
  Schön sind die Mädchen
  Von siebzehn, achtzehn Jahr!
  Ангелика стояла на пороге и горько рыдала. У неё не было никого, кому бы она могла пожаловаться, или могла бы просто поговорить. Даниэлю она всегда доверяла как себе. Она не могла понять, за что же он её предал, и она не хотела в это верить. Всё это началось, когда он начал работать в этом проклятом НИИ. "Что же они там делают?",- думала Ангелика. Ей хотелось одного- чтобы это всё побыстрее закончилось, Даниэль вернулся к ней, и они жили в любви и гармонии, как раньше. Она любила Даниэля, за его душу, за его характер, но тот огонь, который был в Ртайштайне погас, тот Ртайштайн, которого она любила погиб, осталась лишь одна изуродованная изнутри оболочка, которая стремилась выжить в этом жестоком мире.
  Пока Ангелика стояла и плакала, Даниэль, пошатываясь спустился вниз, открыл дверь и вышел на улицу. Несколько раз он пробежал вокруг машины, сделал несколько приседаний и, после того как немного протрезвел, сел в машину и поехал к небольшому кафе, которое находилось на соседней улице. Оно было открыто всю ночь, поэтому Ртайштайн смог запросто купить алкоголь. После покупки напитка Даниэль сел в машину и поехал в лабораторию.
  На КПП Ртайштайна долго не хотели пропускать, осматривали документы, спрашивали что ему понадобилось ночью в НИИ, но звонок Шайзеру решил всё быстро, Даниэль подъехал ко входу, вышел из машины, прошёл внутрь, разделся и разбудил Вайса, которому приходилось жить в лаборатории. Вайс смотрел на Ртайштайна квадратными глазами, сначала он, казалось, ничего не понимал, но потом мрачно поглядел на Даниэля и тихо спросил:
  -Херр доктор, что вам надо?
  -Вставай, пойдём ко мне в кабинет.
  -Зачем?
  -Так надо. Давай на ты.
  -Давай.
  Вайс встал, оделся и последовал за доктором в кабинет. В кабинете работал небольшой вентилятор, и было прохладно. Ртайштайн открыл шкаф и достал оттуда 2 небольших стаканчика, после откупорил бутылку, которую всё это время держал в руке, откашлялся и наполнил стаканы.
  -Выпьем за...( Даниэль наморщил лоб и задумался)... Любовь.
  -За любовь!
  Даниэль опрокинул стакан, сел в кресло и наполнил сосуды по второму разу.
  -Вот ты мне скажи, ты любил когда-нибудь?
  -Да.
  -А где она сейчас?
  -Мы с ней расстались.
  -Ну если это- настоящая любовь, то как можно расстаться?
  -Ну...
  -Выходит не любили вы.
  -Это сложно.
  -Согласен.
  -Даниэль, а почему ты вдруг приехал сюда в 2 часа ночи и разговариваешь со мной о любви?
  -Я просто...
  -Что просто?,- Каспар испуганно отодвинул стул от стола.
  -С женой поругался.
  -Из-за чего?
  -Да... Она говорит, что мало ей внимания уделяю, там, цветов не дарю, не целю её, стихов не посвящаю.
  -Ну, просто подойди и скажи ей... Как её зовут?
  -Ангелика.
  -Вот, подойди к ней и скажи: "Ангелика, я тебя очень люблю, ты у меня одна!", и поцелуй. Что сложного-то?
  -Да на словах всё легко. Она же жалуется, что я времени ей мало уделяю. Хотя, казалось бы, что ей ещё надо- деньги есть, друзья есть, известность есть, муж- штурбанфюрер СС.
  -Странный ты. Разве любят за то, что ты доктор наук или штурмбанфюрер СС?
  -А за что ещё меня можно полюбить? За интеллект, за деньги, за то, что штурмбанфюрер СС. Ты на меня посмотри!
  -Ну, любят и не за внешность.
  -Не за внешность?! А ты бы женился бы на девушке с инвалидностью? Или с какими-то увечьями?
  -Нет.
  -А ты говоришь- любовь. Нет любви и быть не может. Смерть есть, горя есть, боль есть, ненависть есть, а любви- нет.
  -Но ведь она есть!
  -Хорошо, а Менгеле, он кого-то любит?
  -Ну вот он никого не любит, поэтому такой.
  -То есть любовь, она не для всех?
  -Ну не для всех. Если Менгеле любить не может, то со мной другая ситуация. Меня полюбить просто не возможно.
  -Но ведь Ангелика тебя любит.
  -Не любит.
  -Любит!
  -Нет!
  -Если бы она тебя не любила, то ей было бы только лучше из-за того, что тебя нет, что ты с ней не разговариваешь. И ты её любишь, только не хочешь в этом признаться.
  -Не хочу я с тобой больше спорить. Всё равно переубедить тебя- невозможно. Тогда так мне скажи, а зачем ей цветы и прочая романтика? Это что фетиш такой?
  Вайс улыбнулся.
  -Странный ты, очень. Всем девушкам это нравится. Абсолютно всем.
  -И Элизе Паулюс?,- недоверчиво спросил Даниэль.
  -И ей тоже.
  -Не верю.
  -А ты попробуй. Подари ей цветы, ласково поговори с ней. Это для всех ты- доктор наук, офицер СС, великий врач, а для неё ты- просто Даниэль.
  -Не знаю я. Я ведь раньше таким не был. Просто эта лаборатория, Менгеле, всё это- меня сломало. Я так больше не могу. Я жить хочу. Хочется в Австрию уехать, работать там учителем в школе и пасти коров.
  Даниэль замолчал.
  -Мне надо завершить испытания. Если эксперимент удастся, то ты станешь первым сверхчеловеком, Übermensch"ем, а я смогу исполнить свою мечту.
  Вайс молчал. Ртайштайн мрачно посмотрел на него и тихо сказал:
  -Ладно, иди спать. Уже 6 утра. Скоро все придут. Я тоже вздремну.
  Вайс вышел из кабинета, Даниэль потянулся, снял пиджак и лёг на диван, лицом в подушку, после чего, тут же уснул.
  Но долго поспать ему не удалось. Через 3 часа Даниэля разбудила Габи, которая решила поинтересоваться, всё ли у него хорошо. Обнаружив Ртайштайна спящим она тихонько дотронулась о его плеча, чем тут же его разбудила. Он дёрнулся, открыл глаза, внимательно осмотрел её и попросил заварить кофе, Габи быстро выполнила просьбу, и уже через несколько минут Ртайштайн сидел в своём кресле с кружкой кофе и бутербродом в руке, он уже хотел было приступить к трапезе, но на его столе неожиданно позвонил телефон. По служебному номеру Даниэлю никто никогда не звонил, и он с осторожностью и интересом поднял трубку, и поднёс к уху. В трубке послышался испуганный голос Вальда:
  -S*** H***! Даниэль, это ты?
  -Да я... А ты откуда знаешь этот номер?
  -Ты мне сам его давал, когда пьяный был.
  -Scheiße! Не звони больше сюда.
  -Подожди, у меня срочное дело.
  -Ладно, что случилось?
  -Вольфганг пропал.
  -Как? Может просто к друзьям ушёл?
  -Его у друзей нет, да и сам знаешь, он любил дома сидеть,- сын Вальда и, вправду, предпочитал сидеть дома, он был очень умным, для своего возраста, тихим и спокойным.
  -Ладно, жди. Я сейчас подъеду.
  Даниэль положил бутерброд в тарелку, одел фуражку и вышел из кабинета. По дороге он встретил Ирму и Вайса, которые держались за руки и мило разговаривали, Даниэль пробежал мимо них, сухо пробормотав: "Передайте Шайзеру, что мне надо срочно отъехать...". Ирма хотела что-то спросить, но Даниэль не стал её слушать. Он выскочил из здания и побежал к машине. Выехав с территории лаборатории, Даниэль повернул направо и с ускорением поехал к дому Вальда. Добравшись до места назначения, Даниэль припарковался, зашёл в дом, сел на лифт и поднялся на нужный этаж. Он позвонил в дверь, её тут же открыли. На пороге стояли Пауль, Ханна, с заплаканными глазами, и Беата, которая тревожно поглядела на Ртайштайна и спросила:
  -Дядя Даниэль, а Вольф скоро придёт?
  -Не знаю.
  -Его похитили евреи?
  -Нет.
  -Но вы же его найдёте, вы же в СС работаете, вы всё-всё можете?!
  -Конечно.
  -Иди поиграй, Беата, Вольфганг скоро придёт, тихо сказал Пауль.
  Девочка побежала в свою комнату, а Ртайштайн прошёл в квартиру, а после направился вместе с Паулем в его кабинет.
  Вальд сел за стол, а Даниэль напротив него.
  -Когда он исчез?
  -Вчера он не вернулся из школы. Мы с Ханной думали, что он мог задержаться или пойти к друзьям, но в школе сказали, что он вышел вместе со всеми, а у знакомых его не было.
  -Мог он куда-то уйти?
  -Нет. Он никогда не убегал из дома, любил читать, сидел в своей комнате. Я не знаю, что с ним могла случиться. Ханна сама не своя.
  -Ещё раз обзвони знакомых, если они ничего не знают, я вызываю Гестапо.
  -Даниэль... Ты... Общаешься... Знаешь... Сейчас в Берлине нет никакого маньяка или секты, которые могли бы...
  -Успокойся. Нет.
  -Хорошо. Спасибо тебе. Я сейчас позвоню.
  Вальд поднял трубку и стал судорожно набирать номер одного из своих друзей, как вдруг в дверь позвонили. Ртайштайн и Вальд выскочили из кабинета и бросились к двери. Когда Даниэль открыл её, то увидел перед собой 10-летнего мальчугана со светлыми волосами, который вежливо вытянул руку вперёд и сказал:
  -H*** H***, Herr Rteistein!
  Вальд обнял мальчика, из комнаты выскочила Ханна. Она бросилась к Вольфгангу и в слезах начала его обнимать и целовать. После того, как радость приутихла, отец поглядел на сына и спросил:
  -Вольфганг, ты где был?
  -Как где? С твоим другом.
  -Каким другом?
  -Профессором Поргеле.
  -Профессор Поргеле?
  -Он сказал, что ты попросил его последить за мной один день, а утром мы сходили в кафе, он купил мне круассан с молоком и шоколадку, а после отвёз домой. И, кстати, он попросил мне передать письмо дяде Даниэлю.
  Вольфганг засунул руку в карман и достал небольшой клочок бумаги, который тут же протянул Ртайштайну. Ртайштайн развернул бережно хранившийся листок, на котором была написана одна фраза:
  Dann wird es nur schlimmer
  Professor Porgele
  Даниэль в гневе сжал бумажку и быстрыми шагами пошёл в кабинет Вальда, Пауль бросился за ним.
  Даниэль без разрешения лёг на диван в кабинете Пауля и закатил глаза. Ему было так плохо, что хотелось просто умереть. Менгеле со своими помощниками были готовы на всё, лишь бы обогнать Даниэля в исследованиях. Пауль прервал размышления Ртайштайна, сурово спросив:
  -Что случилось?
  -Я тебе рассказывал про лабораторию и эксперименты доктора Менгеле?
  -Да.
  -В общем, это он похитил твоего сына.
  -Профессор Поргеле...
  -Менгеле и Поркштайн. Я не знаю, что делать.
  -Долго тебе ещё заниматься этими исследованиями.
  -Нет. Я уже всё сделал.
  -Почему же ты не испытаешь своё лекарство?
  -Боюсь чего-то. Как будто кто-то хочет мне сказать, чтобы я остановился.
  -Это просто сомнения.
  -Нет. Я не никогда не рассказывал тебе, что за лекарство я делаю, и что на самом деле происходила тогда в Китае, когда я ещё работал в "Аненербе".
  -И что же?
  -Я не хочу об этом говорить. Но, поверь, там происходили очень странные вещи. Если бы ни эта экспедиция, я бы не сделал свой препарат. Но я сначала не хотел ехать, и там, всё произошло случайно, как будто кто-то извне сначала помог мне, а теперь всеми силами пытается отговорить меня от моего замысла.
  -Ты просто устал.
  -Нет.
  -Послушай, если какая-нибудь сверхъестественная сила захотела бы помешать тебя, она бы спасла тебя от Менгеле. Ты же- учёный. Доктор наук. Как ты можешь верить во всякую чушь?
  -Я в чушь и не верю. Просто, понимаешь, в мире есть что-то, чего мы не понимаем. Что-то страшное и таинственное. Существует лишь то, что можно описать формулой, но некоторых вещей мы пока понять не можем. Квантовая физика, она же подтверждает то, что может существовать множество миров, разные измерения и тд.. А в этих мирах находятся разные существа. Понимаешь?
  -Понимаю.
  -Быть может в горах, я столкнулся с чем-то таким, что существует, но пока мы объяснить не можем?
  -Даниэль, ты просто устал. Отдохни и продолжай заниматься своими исследованиями. Лучше это сделаешь ты, чем Менгеле.
  -Хорошо. Я останусь у вас дня на 3. Мне надо прийти в себя.
  -Ладно. А как же Ангелика?
  -Ангелика... Неважно... Ангелика...,- понизив голос мрачно повторил Ртайштайн.
  Ртайштайн не хотел думать о своей жене. Что-то отталкивало его от неё. Ангелика думала о любви, будущих детях, семье, а Даниэль о науке, стране, людях. Ему не нужна была личная жизнь, а для Ангелики семья была главным в жизни. Она с детства мечтала стать матерью, мужа она выбирала не по внешности, а по уму и душе, но Даниэлю не нужны были дети, да и не женился бы он никогда на некрасивой девушке, в общем для Ртайштайна семья была развлечением, он мог спокойно прожить без неё. Как известно противоположности притягиваются, и все друзья Ртайштайна были этому подтверждением. Ангелика, Хольц, Вайсман, Краус и, особенно, Вальд. Вальда Даниэль считал своим лучшим другом, учился с ним в одной школе, где они всегда поддерживали друг друга в трудных ситуациях, но характеры у них были настолько разные, что, казалось, у них нет общих тем для общения. Пауль был добрым, великодушным, всегда был готов прийти на помощь, никогда не унывал, любил жизнь. Главной целью в его жизни была семья. Он всегда мечтал иметь любящую жену и двоих детей, поиски своей спутницы Вальд начал с 15 лет и не раз бился о стену непонимания и несчастной любви. Хорошую девушку Вальд найти не мог. Одна из его избранниц вступила в Гестапо и занималась пытками, другая была цыганкой и ей пришлось бежать в Польшу. Наконец Пауль встретил Ханну. Ханной он восхищался до безумия, каждый день признавался ей в любви, да и на первый взгляд она была идеальна: неземной красоты, образованная, но она совершенно не подходила романтичному Паулю. Возможно, если бы она встретилась Ртайштайну, они бы нашли друг друга и жили вместе долго и счастливо, но она смотрела прежде всего на внешность, а потому с Даниэлем у неё, априори, ничего не могло быть, однако она с тем же ртайштайновским пофигизмом относилась к любви и семье. На стихи и поцелуи Вальда часто совсем не реагировала, ей это просто было ненужно, как и Ртайштайну.
  За три дня пребывания у Вальдов, Даниэль стал невольным свидетелем одной очень необычной ситуации, которая показывала всю подноготную характера Ханны. Однажды в субботу Ханна сидела в своём кресле. К ней осторожно подошёл Пауль и положил руку на плечо, обнял её, поцеловал в щёку и ласково прошептал: "Ich liebe dich!". В этот момент на улице раздались крики. Ханна встала и резко оттолкнула Пауля. На улице собралась толпа людей. Они окружили кого-то и громко кричали:
  -Verfluchter Jude!
  Кто-то кинул в центр толпы камень, раздался пронзительный крик. Ханна стояла и улыбалась. Пауль подошёл сзади, обнял её за талию и хотел отвести от окна, но она оттолкнула его, тихо сказав: "Не мешай мне!". Вальд ушёл, а она всё стояла у окна и спокойно глядела, как толпа издевается над несчастным, а потом, как его арестовывают агент Гестапо, которых кто-то вызвал.
  Тем временем Ртайштайн провёл у Вальдов далеко не 3 дня, а целый месяц. Даниэль часто звонил Шайзеру и каждый раз повторял, что сильно заболел, и что у него температура. Шайзер кричал и матерился, но всё-таки разрешал Ртайштайну не выходить на работу. Даниэль редко выходил из комнаты, которую ему выделили, но иногда пропадал почти на день, гулял по парку и размышлял обо всём. Его не могло покинуть чувство того, что он не один, что кто-то находится рядом и старается сделать всё, чтобы Даниэль не смог завершить свои опыты. Один раз Даниэль, задумавшись, переходил дорогу, и едва не попал под машину, в этот момент ему показалось, что кто-то его оттолкнул, спас, хотя никого рядом не было.
  Пока Ртайштайна разрывали муки совести, доктор Менгеле в своей лаборатории радовался тому, что ему всё-таки удалось сломить Даниэля. В первый же день, как Ртайштайн не вышел на работу, Менгеле объявил собрание, на котором сказал, что сыворотка готова, и что через 2 дня он проведёт эксперимент на Бэре. Бэр воспринял новость, как что-то привычное и обыденное, с характерным для него спокойствием.
  Испытания были назначены на 29 мая. Сотрудники лаборатории собрались у входа в 5 часов утра и торжественно ждали Менгеле, а когда он появился встретили его торжественными:
  -H*** H***!!!
  Менгеле, улыбнувшись, ответил на приветствие, пожал всем руки, поблагодарил за сотрудничество и прошёл в свой кабинет, переоделся и направился в комнату Бэра, который сидел и ждал того, что будет дальше. Менгеле подошёл к столу и протянул руку вперёд, Кристоф пожал её и спокойно спросил:
  -Херр Менгеле, что дальше?
  -Сейчас мы пойдём в центральную лабораторию.
  Менгеле вышел из комнаты, Бэр полностью разделся и одел свободную больничную рубашку и тапочки, после чего пошёл в лабораторию, вслед за Менгеле. Возле центральной двери все сотрудники сфотографировались, а Элиза крепко поцеловала Бэра. Вызвав нечеловеческую ревность Поркштайна, который хотел, чтобы Бэр погиб во время эксперимента, но его мысли оставались лишь мыслями, Поркштайн никогда не пошёл бы против "Ангела смерти".
  После фотографирования дверь в лаборатории открылась, после чего в неё прошли Менгеле, Элиза, Бэр и Зофия Дайхер, молодая практикантка, талантливый врач и лучшая подруга Элиза. Дверь в лабораторию закрылась и они остались одни. Менгеле посадил Бэра в кресло и привязал его к нему кожаными ремнями. Кристоф посмотрел на доктора и тихо спросил:
  -Херр доктор... Это будет больно?...
  -Нет. Я тебе обещаю.
  -А что со мной будет?
  -Ты... Переродишься. У тебя наступит что-то вроде пубертатного периода у подростков. Твой организм начнёт синтезировать новые гормоны, ты будешь испытывать перепады в настроении, половое возбуждение, плохо спать, но пройдёт месяц и ты станешь первым из многих, ты поднимешься над людьми. И всё это ради Германии. Ладно, начнём.
  Менгеле одел перчатки и маску, потом это повторили Зофия и Элиза. Зофия открыла контейнер с лекарством, протёрла колбу с лекарством спиртом и открыла её. После Элиза взяла шприц и набрала активное вещество и передала его отцу, а Зофия протёрла руку Бэру спиртом. Менгеле поднял глаза куда-то в потолок и воткнул иглу в вену своему пациенту. Кристоф зажмурил глаза и вскрикнул от боли, Менгеле впрыснул вещество в кровь и вынул иглу. Бэр задрожал, у него задёргалась голова и потекли слёзы из глаз. Почти полчаса Кристоф сидел в кресле, а потом потерял сознание, очнулся он уже в своей камере. Его раздели и бережно уложили в кровать.
  Через пару дней он начал замечать, что с его телом стало происходить что-то странное: резко падала и возрастала температура, на коже появлялись высыпания, которые сильно чесались, а иногда и начинали загнаиваться. Временами ему становилось страшно, а иногда без причины весело. Через неделю он стал замечать, что прибавил в массе, у него немного увеличились мышцы, зрение стало лучше, он чувствовал какой-то прилив сил. Ему было плохо и хорошо одновременно. Каждый день его осматривал доктор Менгеле, он удивлялся результатам и очень радовался. Через 3 недели Бэр сильно изменился. Он вырос почти на 50 сантиметров, прибавил 60 килограммов, нарастил мышцы, практически перестал чувствовать боль, стал заметно умнее и сообразительней, у него улучшились реакции и зрение.
  21 июня Менгеле с гордостью объявил, что эксперимент успешно завершён, и с гордостью уведомил об этом Гиммлера. Гиммлер был поражён видом Бэра, и сказал: "Если у Германии будет такая армия, мы захватим мир меньше, чем за год!". После рейсфюрер вызвал к себе штандартенфюрера Шайзера и сообщил ему, что даёт Ртайштайну время до 3-его июля, и, если 3-его июля, Даниэль Ртайштайн не покажет результаты своих экспериментов, то он будет уволен из СС, а проект Менгеле будет показан Гитлеру.
  Сразу после разговора разгневанный Шайзер побежал к Ртайштайну, но дома его не обнаружил, а нашёл лишь Ангелику, которая со слезами сказала, что не видела мужа почти месяц, что он не звонит и дома не появляется. Один раз от него пришло письмо, что он находится в Мюнхене по приказу Гиммлера. Услышав это штандартенфюрер побагровел от злости и выскочил из квартиры. В голове вертелись самые худшие мысли. Что случилось с Ртайштайном? Вдруг он... Шайзер остановился.
  -Вдруг Ртайштайн работает на вражескую разведку,- подумал Шайзер. От этой мысли ему стало нехорошо. У него- штандартенфюрера СС, владелец рыцарского креста, не обнаружил у себя под носом предателя. Если кто-то об этом узнает... Шайзер боялся подумать, что будет, если кто-то об этом узнает, а об этом очень скоро станет всем известно. Сначала Шайзер не знал, что делать, но потом пришёл в себя и решил поговорить с Хольцем. Хольц вывихнул руку, а потому сидел на больничном. Поговорив с Хольцем Шайзер узнал, где прячется Ртайштайн и поехал к Вальду.
  Шайзер быстро доехал до дома Вальда, припарковал машину, поднялся на лифте и постучал в дверь. Дверь открыла Ханна. Шайзер злобно поглядел на неё и прокричал:
  -Где штурмбанфюрер Даниэль Георг фон Ртайштайн?
  Ханна невольно сделала шаг назад и тихо прошептала:
  -Даниэль в своей комнате...
  Шайзер не знал где именно находится это комната, и поэтому стал открывать все двери подряд, чем напугал детей Вальда, но в конце концов он нашёл Даниэля, который с задумчивым видом, в одном халате лежал на диване и, держа бокал вина в руке, с интересом читал "Избранные труды" Нильса Бора. Шайзера так разозлило это зрелище, что он подбежал к дивану, со всей силы пнул Ртайштайна и заорал:
  -Ты, предатель! Так болеет он! Предатель!!!
  -Я... Херр Шайзер...
  -Слушай сюда, мразь! Если бы не Гиммлер, я бы тебя расстрелял. Прямо на месте, но ты им( он указал пальцем на потолок) ещё нужен. Менгеле завершил свои опыты, и у него всё получилось. Рейхсфюрер дал тебе время до 3-его июля. Если ты не успеешь всё сделать, я тебя отправлю под трибунал. Ты всех подвёл: себя, меня, сотрудников своих, рейхсфюрера, фюрера, всю Германию.
  -Херр Шайзер... Вы всё неправильно поняли!
  -Я понял всё так как оно есть на самом деле. Я не знаю, почему ты так поступал, наверное у тебя были причины, но запомни, если бы не Гиммлер, я бы тебя расстрелял, вместе с семьёй, как предателя.
  -Ладно, херр штандартенфюрер, лекарство готово. Передайте херру Гиммлеру, что завтра я проведу испытание на добровольце.
  -Лекарство готово? Почему об этом мне никто ничего не сообщил?
  -...
  -Вы проводили хоть какие-нибудь испытания?
  -Да.
  -На ком?
  -На крысах.
  -На крысах... А на заключённых, чтобы понять, как лекарство действует на человека?
  -Нет. Поверьте, всё будет хорошо.
  -Я не верю не единому вашему слову, херр Ртайштайн, но вам верит херр Гиммлер, он вас спас.
  -Я благодарен рейхсфюреру.
  Шайзер грозно посмотрел на Ртайштайна и сказал:
  -Завтра в 10 утра вы должны быть в лаборатории. Персонал и херра Вайса я предупрежу.
  -Благодарю, херр Шайзер. Sieg Heil!
  Шайзер не ответил и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
  Ртайштайн остался в полном одиночестве. Он понял, что завтра наступит финал всей этой истории.
  Утром 23 июня Даниэль, одетый в парадную форму, вышел из дома Вальда, сел в машину и поехал в лабораторию.
  Возле входной двери стоял Шайзер и весь медперсонал лаборатории. Штандартенфюрер радостно улыбнулся, увидев Даниэля, пожал ему руку, и все прошли внутрь. После Даниэль и Вайс переоделись, Даниэль- в лабораторный халат, Вайс- в больничную рубаху, и, вместе с Шайзером и Ирмой, направились к центральному залу, где в холодильнике находился небольшой кейс с вакциной Ртайштайна. Весь персонал лаборатории, кроме Даниэля, Вайса, Шайзера и Ирмы, вышли из комнаты, закрыв за собой тяжёлую железную дверь. Ирма поцеловала Вайса, и он сел на кожаное кресло, после чего Цаль зафиксировала ему руку. Даниэль достал небольшую колбочку с лекарством и открыл её. В этот момент у него закружилась голова. Ирма подбежала к нему и встревоженно спросила:
  -Доктор с вами всё в порядке?
  Ртайштайн утвердительно кивнул головой и набрал вещество в шприц. В этот момент ему показалось, что кто-то крикнул. Даниэль понимал, что делает что-то неправильное, ужасное, но он не мог остановиться, он не был человеком, способным на подвиг, всегда пытался избежать конфликтов, осуждение общества для него было страшней, чем сделать что-то плохое, неправильное.
  Ртайштайн воткнул иглу в вену Вайсу. Каспар зажмурился от боли и вскрикнул, к нему подбежала Ирма и схватила его за свободную руку, а Ртайштайн отвязал зафиксированную. Шайзер улыбнулся и спросил:
  -Херр Ртайштайн, а что с ним должно произойти дальше?
  -Я...
  Даниэль недоговорил. Лицо Каспара покраснело и начало сильно зудеть, а он начал его расчёсывать. Ртайштайн подбежал к нему, схватил за руку и строго сказал:
  -Не трогай. Возможно это побочный эффект.
  Вайс попытался сдержаться, но его лицо покраснело ещё сильнее и немного припухло. Он начал сильно его чесать. На руках, шее и лице Вайса стали появляться крупные волдыри, от которых всё стало чесаться ещё сильнее, очевидно такие же волдыри стали появляться по всему телу, Вайс упал на пол и стал тереться обо всё, что можно, не переставая расчёсывать лицо. Даниэль толкнул Ирму и крикнул:
  -Антиаллерген, быстро!
  Ирма выскочила из лаборатории и через минуту явилась вместе с лекарством.
  Вайс продолжал кататься по полу, он раздирал волдыри, на его лице, руках, даже на белой рубашке- везде виднелась кровь. Ртайштайн и Ирма схватили его и вкололи лекарство, но эффект не ослабел, а, казалось, усилился.
  Вайс начал ещё сильнее дёргаться уже не только от кожного зуда, но и от боли. Он рыдал, кричал и продолжал чесаться. Ртайштайн понял, что ему уже ничем не помочь. Он замер, ему на шею бросилась Ирма, и они зарыдали. Вайс бился в конвульсиях, его тело покраснело, распухло и покрылось волдырями. Несчастный мучался ещё несколько минут, затем застонал и замер, сразу стало так тихо, как будто ничего не было. Ирма бросилась к трупу, вцепилась в него и громко закричала.
  Всё это время Шайзер стоял и молча смотрел на врачей. Вдруг он рассмеялся и зааплодировал. Ртайштайн мрачно смотрел на него и не мог понять, что происходит. Неожиданно Шайзер вынул из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Ирма отскочила от тела Вайса и завизжала. На её крики и выстрел сбежался весь персонал лаборатории. Шайзер прицелился в лицо Даниэлю и громко произнёс:
  -Херр штурмбанфюрер Даниэль Георг фон Ртайштайн, вы арестованы за убийство офицера СС. Вам придётся проехать со мной!
  Габи подбежала к Даниэлю, схватила его за руку и громко закричала:
  -Даниэль, я люблю тебя! Если тебя посадят, я буду тебя ждать, а Ангелика она тебя бросит! Вот увидишь! А я- никогда!
  Шайзер громко засмеялся. Ртайштайн выдернул руку из рук Габи и тихо спросил Шайзера, не обращая на Маунштерн никакого внимания:
  -Херр штандартенфюрер, я могу переодеться?
  -Конечно.
  Даниэль прошёл в свой кабинет, одел парадную форму СС, сдал Шайзеру оружие, на него одели наручники, довели до машины и посадили на заднее сиденье, после чего Шайзер сел за руль, машина тронулась, а все сотрудники лаборатории стояли и молча смотрели вслед уезжающей машине.
  Шайзер молча ехал в неизвестном направлении, а когда Ртайштайн попытался с ним заговорить, штандартенфюрер делал вид, что не слышит Даниэля, наконец Даниэль заснул, а проснулся возле до боли знакомого здания приёмной Генриха Гиммлера. Шайзер остановил машину и вышел из неё. Его не было примерно минуту, а после он вернулся в сопровождении двух обершарффюреров, которые вытащили из машины Ртайштайна и повели его на второй этаж, где, в своём кабинете, его ждал рейхсфюрер. Ртайштайна ввели в зал, обершарффюреры вышли, Даниэль остался один с Шайзером и Гиммлером, который сидел за столом и с мрачным видом смотрел на происходящее.
  -H*** H***, Herr Scheiser! Как вы прикажите это понимать?
  -S*** H***, Herr Reichsführer! Я арестовал херра Ртайштайна за убийство офицера СС.
  Далее Шайзер пересказал Гиммлеру сложившуюся ситуацию. Гиммлер не проявлял никаких эмоций, а лишь слушал, время от времени пересекая комнату по диагонали. После рассказа он вплотную подошёл к Даниэлю и строго спросил:
  -Херр Ртайштайн, почему вы не проводили испытания на заключённых, а сразу опробовали сыворотку на офицере СС? Доктор Менгеле поступал по-другому, и, как вы знаете, его результат куда лучше вашего.
  -Я не интересовался экспериментами доктора Менгеле, но лично мне не поступали сообщения о том, что заключённые добровольно хотели стать подопытными. Если бы кто-то из них, как Вайс, пожелал бы поучаствовать в эксперименте, я бы с удовольствием испытал бы на них свою сыворотку.
  После дерзкого ответа Ртайштайна Гиммлер буквально побагровел и дал доктору пощёчину. Ртайштайн гордо посмотрел на Гиммлера. Гиммлер сурово произнёс:
  -Херр Ртайштайн, вы забыли, где находитесь и с кем разговариваете! За ваши слова вас полагается расстрелять.
  -...
  -Но учитывая ваши заслуги перед Германией, вам даруют жизнь и свободу, но в СС вы больше работать не сможете, а так же не сможете занимать никакую высокую должность. Херр барон Даниэль Георг фон Ртайштайн, за антигитлеровскую пропаганду и непредумышленное убийство офицера СС, вы лишаетесь всех наград и званий. Сдайте ваши документы! Херр Шайзер, снимите с него наручники!
  Шайзер снял наручники с Ртайштайна. Даниэль залез в карман и отдал рейхсфюреру удостоверении СС. Шайзер вытянул руку вверх и вышел. Ртайштайн стоял перед Гиммлером, опустив лицо в пол. Гиммлер положил документы на стол и обратился к Даниэлю:
  -Херр Ртайштайн, вы считаете, что с вами поступили нечестно, но из-за вас погиб человек. Человек, а не сумасшедший еврей. Тем не менее вы обязаны быть благодарным мне. Доктор Менгеле и херр Шайзер не раз жаловались на вас. Вашей смерти хочет очень большое количество людей. Я бы на вашем месте сейчас постарался бы жить нормальной жизнью и не лезть куда не надо. Вы меня понимаете, я надеюсь. И ещё, херр Ртайштайн, если вы попытаетесь пересечь границу или будете замечены в участии в антигитлеровской пропаганде, вас и вашу жену арестуют и расстреляют. И поверьте, если офицерам сообщат, что ваша жена еврейка- ей придётся очень плохо. И обратное вы никак и никогда не докажете. Вы меня понимаете? Херр Ртайштайн?
  -Спасибо вам, херр Гиммлер, за всё! Если бы не вы... Вы меня спасли. Я пойду... Меня жена ждёт...
  -И-д-и-т-е! H*** H***!
  -H*** H***!
  Ртайштайн выскочил из кабинета и выбежал на улицу. Он не хотел больше жить. Его с позором выгнали из СС, назвали предателем, и кто? Гиммлер, которому он так доверял, которого он уважал больше самого фюрера. Ртайштайн заплакал, как маленький ребёнок. Его все предали, бросили. Ещё вчера он был одним из лучших людей Германии, а сейчас он- забытый предатель, от которого наверняка отвернутся все: друзья, жена. Жена... Ангелика... За что с ней хотел так поступить Гиммлер? Она- еврейка... За что... Она- коренная немка, арийка, за что с ней так?
  Ртайштайн перешёл дорогу и сел на скамейку возле дома. Он не знал, что делать дальше.
  Новость о том, что Ртайштайна выгнал из СС быстро облетели всю элиту Германии. Через день об этом узнали и Вальд, и Вайсман, и Хольц, и Краус, и конечно же Менгеле. Менгеле, как никто другой пришёл в восторг от этой новости, когда ему позвонил Гиммлер и сказал, что Ртайштайн лишён всех наград и званий, а Менгеле теперь единолично возглавляет проект "Ü", доктор резко подпрыгнул от радости о пошёл скорее рассказывать про это Поркштайну, Элизе и Бэру. Однако Менгеле расстроился от того, что в Бэре, который знал о Ртайштайне только по рассказам доктора, и в Элизе, у которой не было к Даниэлю никаких претензий, восторга эта новость не вызвала. Но Поркштайна она привела в восторг, и он предложил доктору организовать праздничный ужин и пригласить на него высокопоставленных чиновников из карательных органов Гестапо и СС, с которыми Менгеле был в очень хороших отношениях, потому что они и поставляли ему подопытных. Душа Менгеле требовала праздника, поэтому он быстро согласился, а вместо банкетного зала решил использовать крыло лаборатории Ртайштайна, которое опустело сразу после его ареста.
   Вечер решено было устроить 30 июня. Обыми гостями на празднике были штандартенфюрер СС Адальмунд Фэрхерр и рейхскриминальдиректор Гестапо Витольд Шеккер. Как только они вошли в украшенный зал и сели за стол, Менгеле, желавший угодить своим высокопоставленным друзьям, встал из-за стола с бокалом шампанского в руке и громко произнёс:
  -Дорогие друзья! Я рад вас всех здесь приветствовать, мне очень приятно, что вы сюда пришли, чтобы разделить всеобщую радость. Сегодня Германия начала жить по новому. Именно сегодня я официально объявляю: благодаря моим стараниям армия Германии стала непобедимой. Я сделал из человека сверхчеловека. Как говорил наш великий соотечественник Фридрих Ницше:
  "Человек- это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком,- канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращённый назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он не мост, а цель."
  Сотни и тысячи лет Германия жила плохо, она была разорвана на части, изгрызена врагами, разбита на осколки, но однажды Отто фон Бисмарк собрал осколки в единое целое, а Адольф Гитлер сшил, сплавил из вместе, сегодня я встал на один уровень с этими людьми. Я помог Человеку перейти пропасть о которой говорил Ницше. Я создал сверхчеловека, суперсолдата, который готов отдать свою обновлённую жизнь за свою великую страну. Но кто дал ему любовь к Родине, стремление и желание пожертвовать собой ради неё? Я? Нет. Это дала его нация и его страна. Мы все- сверхлюди и настала пора объединиться, для того чтобы спасти мир от недолюдей, которые слишком высоко о себе думают. Отдельно спасибо я хотел бы сказать штандартенфюреру Фэрхерру и рейхскриминальдиректору Шеккеру. Вы помогли мне создать сверхчеловека, вы спасли этот мир. Спасибо вам. Спасибо фюреру. Спасибо Германии. Спасибо обычным немецким гражданам. S*** H***! Н*** H***!
  Все. Собравшиеся за столом встали и громко прокричали в ответ:
  -S*** H***! H*** H***!
  После чего все начали чокаться бокалами, а жена одного из оберштурмбанфюреров крикнула: "Спасибо вам, доктор Менгеле!",- и заплакала, от переполнявших её чувств.
  После торжественной вступительной речи все начали есть, официанты, которыми были младшие офицеры Гестапо, постоянно приносили новые блюда, стол ломился от яств. К ночи все уже изрядно выпили, жёны офицеров уединились в отдельной комнате, разговаривали, пили вино и играли в карты, сами офицеры кокетничали с Элизой, которая напилась до неадекватного состояния и целовалась то с одним, то с другим, а после вообще куда-то исчезла с молодым штурмбанфюрером. Менгеле весь вечер пытался угодить Фэрхерру и Шеккеру и пригласил их в кабинет Ртайштайна, захватив с собой конфеты и бутылку французского коньяка.
  Подвыпившие нацисты проследовали за доктором и развалились в креслах. Менгеле налил им коньяка и тактично спросил:
  -Господа, как вам вечер?
  -Йозеф, всё было идеально, только женщин не было.
  -Просто многие пришли со своими жёнами, херр Шеккер...
  -Жёнами, жёнами, кому они нужны, жёны-то? Пока молодые любовь, а потом будет просыпаться, с ужасом на неё глядеть и говорить: "Scheiße, кого я замуж взял, как же я её ненавижу." У всех так. Ты ведь от своей-то быстро избавился.
  -Она мне надоела. А Элизу я всегда любил, как дочь. Она думает, как я.
  -Это правильно. Дети- это святое.
  -За это можно выпить!
  -Правильно говоришь, Адальмунд!
  Офицеры опустошили стаканы и продолжили разговор.
  -Йозеф, а ты жениться-то не думал?
  -Нет. А зачем оно мне? Я то с этой, то с другой, то заключённая красивая попадётся.
  -Это ты прав, Йозеф. Вот на прошлой неделе поймали мои английскую шпионку, вот я с ней развлёкся, а потом расстрелял её. Вот это- любовь, а не конфеты с цветами. А жену свою я видеть не хочу, может арестовать её. Адальмунд, давай ты её арестуешь за то, что она меня пыталась убить!
  -С удовольствие, Витольд, а ты мою!
  -Хорошо говоришь.
  -А для любви всегда кого-то найти можно. Пока Гитлер у власти, мы кого угодно можем арестовать и использовать для личных целей.
  Все трое рассмеялись.
  -И вообще, Йозеф, ты пока молодой, поэтому слушай нас. Любовь- это когда встретил девушку, она тебе понравилась, и хочет она или нет, ты своего добился. А все эти сказки- чушь! Наливай!
  Менгеле наполнил бокалы, и офицеры выпили их.
  -Йозеф, а у тебя в твоей лаборатории красотки есть?
  -Ну, я думаю, для вас, господа найдутся.
  -Молодец Йозеф. Адальмунд, пойдём развлекаться!
  Офицеры встали и пошатывающейся походкой пошли к выходу из лаборатории Ртайштайна.
  Пока Менгеле праздновал свою победу, Ртайштайн тратил последние деньги: пил, ходил по ресторанам и домой возвращаться не собирался. Ни Ангелика, ни друзья, ни сотрудники Шарите не знали, где он находится. Наконец деньги закончились, Ртайштайн протрезвел и, после ночи, проведённой в парке, решил вернутся домой. На последние деньги он купил цветы, заправил машину и поехал к дому. Он осторожно поднялся на третий этаж, легонько постучался в дверь и встал на колени. За дверью послышались шаги, и Ангелка открыла дверь. Увидев Ртайштайна она заплакала и замерла, не зная, что ей делать дальше. Ртайштайн поднял на неё глаза и тихо произнёс:
  -Ангелика, прости меня. Я тебя предал. Я всех предал. Я не могу жить без тебя, я очень тебя люблю. Мне было очень плохо. Меня заставляли делать ужасные вещи, из-за меня гибли люди, поэтому я так с тобой обращался. Прости меня. Я тебя люблю!
  Ангелика заплакала и обняла, всё ещё стоявшего на коленях Даниэля.
  -Даниэль я тебя прощаю, я тоже тебя люблю!,- тихо прошептала Ангелика. Даниэль и Ангелика заплакали и обнялись. Ртайштайн, заикаясь прошептал Ангелике на ухо:
  -Ангелика, меня выгнали из СС, они считают, что я предатель, но это не так. Я не виноват. Это всё Менгеле.
  -Мне рассказал всё Ганс. Я знаю, что ты не виноват, но даже если это так, я всегда буду за тебя, я давала тебе клятву верности и никогда её не нарушу.
  -Ты самая лучшая. Без тебя я... я...
  -Не надо говорить.
  Ангелика посмотрела в глаза Ртайштайну. Ртайштайн не мог оторвать от неё глаз, от её прекрасного лица, от её нежной улыбки. Он нагнулся и поцеловал её, она крепко обняла его и сделала шаг назад, он прижался к ней, и они вошли в квартиру. Ангелика захлопнула дверь и страстно поцеловала Даниэля.
  Утром Ангелика проснулась от детского крика на улице, она осмотрелась, но Ртайштайна не обнаружила. Не понимая куда он мог деться, она открыла дверь и несколько раз прокричала:
  -Даниэль! Даниэль!
  Но ответа не последовало. Сначала Ангелика испугалась, но потом решила. Что Даниэль мог уйти в магазин, для того чтобы купить что-то к обеду. Она села на диван и взяла в руки одну из книг, которую часто читал Ртайштайн. Это были труды Бутлерова. Ангелика ничего не смыслила в химии, а поэтому, прочитав несколько страниц, положила её на стол и решила принять ванну. Она пролежала в ванной почти час, но Даниэль так и не вернулся. Ангелика вышла, накинула тонкий халат и подошла к окну. Ртайштайна там не было. Ангелика чувствовала что-то неладное, но ничего не могла сделать, она легла на диван и стала смиренно ждать возвращения мужа. Ртайштайн вернулся вечером. Уже стемнело, но улице стало тихо.
  Он постучал в дверь, но не стал ждать пока её откроет Ангелика, а просто выбил её сильным ударом ноги. Ангелика вздрогнула, Даниэль был сильно пьян. Таким она не видела его никогда. Он никогда не пил больше двух- трёх рюмок и то, только на праздники. Сейчас же он еле стоял на ногах и глядел на неё так, как хищник глядит на свою жертву. Она замерла, в ожидании чего-то ужасного, и тихо спросила:
  -Любимый, ты где был?...
  -Я пил в ресторане!
  
  -Почему ты меня не предупредил? Мог бы выпить и дома, со мной.
  -Мне хотелось пойти в ресторан. Зачем мне сидеть дома? Я- истинный ариец! Штурмбанфюрер СС!
  -Тебя же выгнали...
  -А-а-а... Так и знал! Тебе бы лишь бы позлорадствовать! Конечно, не тебя же выгнали и опозорили, а меня!
  -Даниэль, я готова на всё, ради тебя, успокойся. Прошу!
  -Просит она...
  Ангелика подошла к Даниэлю и положила ему руку на грудь. Даниэль снял фуражку и кинул её на диван.
  -Даниэль, ты никогда не хотел там работать. Ты хотел быть врачом, помогать людям, помнишь ты говорил, что хотел уехать в Австрию, разводить овец, я бы за ними ухаживала, а ты бы работал учителем в школе. Давай всё бросим и уедем. Пожалуйста. Ведь я люблю тебя!
  Ртайштайн замер и бросил на Ангелику злобный взгляд.
  -Чушь!( закричал он) Никакой любви нет! Я всё про тебя знаю! Знаешь, что про тебя Гиммлер сказал?
  -Что...
  -Что ты- еврейка, а может ты про меня всё Менгеле рассказала?
  -Что всё? Я ничего не понимаю...
  -Как глаза-то забегали! Всё ты понимаешь! Спала с ним и всё ему про меня рассказывала!
  -Даниэль, опомнись! Я не видела твоего Менгеле ни разу в жизни, а знаю о нём по твоим рассказам!
  -Врёшь!
  Даниэль размахнулся у ударил Ангелику. Она упала на пол и заплакала, схватившись рукой за щёку.
  -Мразь! Менгелевская подстилка!
  Ртайштайн ударил жену ещё раз.
  -Из-за вас гибли люди!
  -Даниэль, тебе нельзя пить, успокойся!!!
  Но Даниэль никого не слушал. Он снял сапог и ударил им Ангелику. Она вжалась в угол, прикрылась руками, рыдала и молила о пощаде.
  -Не надо, прошу, успокойся, Даниэль!!!
  -Мразь! Сука! Подстилка!!!
  Ртайштайн несколько раз ударил Ангелику, она уже перестала кричать и плакать, а лишь дрожала, ещё сильнее вжавшись в угол. Даниэль сделал несколько шагов назад, подошёл к шкафу и рукой разбил в нём стекло. Осколки, с хрустом посыпались на пол, Ангелика взвизгнула. У неё не было сил кричать, она лишь тихо прошептала:
  -Даниэль, не надо...
  Но Ртайштайну было всё равно, он стал крушить всё в доме. На пол летели тарелки, книги, одежда,- словом всё, что было в доме. Ангелика закрыла лицо руками и смиренно ждала, что же будет дальше.
  После погрома Даниэль сел на пол и молча глядел на Ангелику. Она уставилась на него и пыталась понять, что он будет делать дальше. Но Даниэль не хотел больше здесь находиться. Он встал, одел сапог, фуражку, отряхнул мундир и вышел из квартиры. Ангелике было плохо и страшно, не зная, что делать, он набрала номер Хольца. Хольц ещё не спал и быстро взял трубку, она, услышав голос оберштурмфюрера, тихо сказала: "Ганс приезжай, Даниэлю плохо..." и потеряла сознание.
  Ртайштайн тем временем браво шагал по улицам ночного Берлина. Он свысока посматривал на гражданских и бойко кричал: "S*** H***!",- при виде любого агента СС или Гестапо. Он шёл сам не зная куда, людей на улице становилось всё меньше и меньше и, он уже хотел было ехать домой к Вайсману, но заметил худого молодого человека в сером клетчатом пиджаке и окликнул его громким "S*** H***!". Молодой человек, лет 17 на вид, остановился и поглядел на Даниэля. Даниэль подбежал к нему и строгим голосом, пытаясь скрыть то, что он пьяный, попросил показать ему документы. Молодой человек вздрогнул и, в оцепенении, протянул Даниэлю паспорт, но Ртайштайн не стал его смотреть, а громко спросил:
  -Как вас зовут?
  -Иос... Йозеф Кауфманн.
  -Йозеф Кауфманн. Какое арийское имя! Учишься где-то?
  -Да. В медицинском.
  -Наш человек. Но лучше. Бросай ты это дело. Иди к нам. В СС.
  -Я обязательно подумаю над вашим предложением, херр штурмбанфюрер.
  -Можно просто Даниэль. А знаешь что, Йозеф, а пойдём выпьем, за мой счёт.
  -Я не пью.
  -Я тоже. Но сейчас можно.
  Даниэль убрал паспорт Йозефа в карман, положил ему руку на плечо и помахал рукой встречному такси, которое остановилось. За рулём сидела молоденькая девушка, которая улыбнулась, увидев офицера СС и спросила:
  -Херр штурмбанфюрер, вас подвезти?
  -Давай.
  -Куда?
  -В "Lorenz Adlon Esszimmer".
  -Хорошо. Садитесь. Офицерам Гестапо и СС у меня скидки.
  -Я гляжу, ты патриотка. Молодец!
  Девушка завела машину и повезла Даниэля и Йозефа к ресторану. Она доехали быстро, Даниэль расплатился, поцеловал девушке руку, поклонился и пошёл к парадным дверям.
  В самом ресторане они с Йозефом заняли самый крайний стол, заказали коньяк и фрукты. После пары рюмок Ртайштайн начал изливать душу Йозефу, рассказывая ему всё, что произошло за последние полгода, опуская моменты, которые были засекречены и перевирая некоторые вещи. Он рассказал, что работал вместе с доктором Менгеле над секретным проектом, что они были очень дружны и, что недавно они завершили свои исследования.
  -Представляешь, теперь вся Германия у нас в долгу! А доктор Менгеле- великий человек! Пройдёт лет пять и его имя будет знать весь мир! Давай выпьем за него.
  Йозеф и Даниэль выпили по рюмке.
  -Если станешь врачом иди работать к нему в "Energie Gesundheit". Платят там хорошо, ещё пользу стране будешь приносить.
  После ещё нескольких рюмок Даниэль совсем перестал следить за собой и начал нести полный бред:
  -Вот значит, подходит к нам Гиммлер и говорит: "Херр Менгеле, вы, конечно, великий врач, но без херра Ртайштайна вы- ничто!". А Менгеле ему: "Полностью вас поддерживаю, рейхсфюрер!". Вот. А потом я прихожу домой, ко мне подходит Ангелика, жена моя, и говорит: "Без тебя бы Германии не было бы!", а после предлагает вместе почитать трубы Бутлерова, а я не соглашаюсь, говорю, что меня друг ждёт-Йозеф Кауфманн, великий врач, надежда Германии! Я ведь прав?
  -Конечно, херр штурмбанфюрер.
  -А знаешь что, давай иди завтра к нам в СС. Скажи, что тебя рекомендовал сам барон Даниэль Георг фон Ртайштайн, сразу унтерштурмфюрером станешь! Давай ещё по чуть-чуть! А, кстати, у тебя девушка есть?
  -Нет.
  -А женись-ка ты на дочке Менгеле. Всё завтра устраиваешься в СС, а после я знакомлю тебя с Элизой. Она очень умная и красивая. Как раз для тебя.
  -Спасибо, но не надо...
  -Надо. Я тебе помогу. Всю жизнь меня вспоминать будешь. Ладно устал я. Вот тебе паспорт, до завтра, а завтра я тебя обязательно найду и пойдём к Элизе свататься.
  Йозеф схватил паспорт и судорожно выбежал из ресторана. Ртайштайн допил коньяк прямо из горлышка бутылки, упал лицом на стол и уснул.
  Проснулся он рано утром, в ресторане никого не было, кроме официантов, которые пытались, как можно быстрее, убрать остатки еды со стола и, наконец-то, отправиться домой. Один из них увидел проснувшегося Ртайштайна, подбежал к нему и тихо прошептал:
  -Херр штурмбанфюрер, уже поздно. Мы закрыты, если вам не тяжело, не могли бы вы покинуть наше заведение?
  -Конечно. Очень у вас вкусно. Держи за беспокойство.
  Ртайштайн достал 200 марок и засунул их в карман официанту. Официант поклонился и помог добраться Даниэлю до выхода.
  Ртайштайн вышел на улицу и вдохнул глоток свежего воздуха. Он хотел, было, сесть на скамейку, но заметил вдали толпу молодых кадетов Гестапо, он встал и бросился к ним. Кадеты резко развернулись и вытянули руки вперёд, в знак приветствия.
  -H*** H***, Herr Sturmbahnführer!
  -H*** H***, Kadeten! Вы надежда нашей Родины! Поглядите на себя: молодые, красивые! Не то, что я...
  -Спасибо, херр штурмбанфюрер.
  Кадетам не очень хотелось разговаривать с пьяным Ртайштайном, но нахамить высокопоставленному офицеру СС не могли.
  -Господа кадеты, а давайте споём!
  -Херр штурмбанфюрер, нам надо срочно явиться в общежитие.
  -Молчать!( озверел Ртайштайн) Вы не знаете с кем разговариваете! Вы знаете, кто такие Гиммлер и Менгеле?
  -Конечно, херр штурмбанфюрер!
  -Это мои большие друзья!
  -Извините, херр штурмбанфюрер, но если мы не явимся в указанное время, нас накажут.
  -Сейчас я тебя арестую за неповиновение. Смирно!!! S*** H***!!!
  -S*** H***!
  -S*** H***!
  -S*** H***!
  -S*** H***!
  -S*** H***!
  -Das Lied! Und Marsch! Morgen marschieren wir...,- прокричал Ртайштайн.
  Кадеты продолжили:
  -Zu dem Bauern ins Nachtquartier.
  Eine Tasse Tee,
  Zucker und Kaffee
  Und ein Gläschen Wein!
  
  Morgen marschieren wir
  Zu einem Bauern ins Nachtquartier.
  Wenn ich werde scheiden,
  Wird mein Mädchen weinen
  Und wird traurig sein.
  
  Mädchen, geh du nach Haus,
  Denn die Glocke hat schon zehn geschlagen aus;
  Geh und leg dich nieder
  Und steh morgen wieder
  Früh beizeiten auf!
  
  Ртайштайн хлопал в ладоши и радостно глядел на то, как кадеты поют и маршируют вокруг него. Наконец ему это надоело, он закричал: "Stop!!!", после чего обнял одного из них, похлопал его по плечу, пожелал удачи и разрешил идти.
  Ртайштайн почти протрезвел. Он сел на скамейку и стал думать о том, что делать дальше. Домой идти он не хотел, ехать ему было некуда. Хотя... Ртайштайн знал одно место. Где можно было бы остановиться. У Ртайштайна был свой замок, вернее уже его не было. Даниэль был бароном, его родители имели приличное состояние. Его мать умерла при родах, воспитывал его отец. В детстве он обожал бегать по мрачным коридорам замка, но во время Первой Мировой Войны английский снаряд упал на родовое гнездо Даниэля и уничтожил его, осталось лишь несколько домиков, в которых жила прислуга. После разрушения замка, Даниэль с отцом переехали в Берлин. Ртайштайн долго не мог привыкнуть к мрачному городу, в котором ему было очень тоскливо, особенно тоскливо ему стало после смерти отца в 1922 году. Даниэль остался один, но вскоре он привык и к одиночеству. Он стал вспоминать своё детство, и чуть не заснул, но на соседней улице раздался крик, он очнулся от полусна, встал и пошёл к машине, чтобы добраться до поместья, которое располагалась за 200 километров от Берлина.
  Тем временем Менгеле начал уставать от бесконечных поздравлений и "медных труб". Жестокому, но талантливому учёному хотелось развиваться, продолжать экспериментировать. Каждый день он работал с Бэром, вкалывал ему специальные витаминные сыворотки, брал у него мочу и кровь на анализы, но все его предположения, как всегда подтверждались. Делать ему было нечего, но хотелось создать что-то новое. Идей тоже не было, но он понимал, то Бэр должен стать первым из многих, что он- солдат, даже не солдат, а оружие. Менгеле хотелось испытать Бэра в боевой обстановке, с этой целью он решил встретиться с Гиммлером, для того, чтобы он устроил Бэру настоящее боевое испытание. 25 июля Менгеле пригласил рейхсфюрера в свою лабораторию. Гиммлер согласился и после обеда приехал в лабораторию. Все сотрудники, в том числе Поркштайн и Элиза, выстроились возле входа и долго приветствовали Гиммлера. Менгеле подошёл к рейхсфюреру, пожал ему руку, и они прошли в кабинет доктора. Там Менгеле налил себе и Гиммлеру по бокалу вина и издалека начал подходить к вопросу, который его так волновал:
  -Херр рейхсфюрер, мне хотелось бы ещё раз поблагодарить вас за всё, что для меня сделали.
  -Мне приятно, что вы осознаёте это.
  -Я хотел бы узнать у вас, где сейчас херр Ртайштайн?
  -Я не интересовался, тем не менее он ни вам, ни мне больше не помеха, лучшее, что он может ожидать от жизни- работа венерологом на окраине Берлина.
  Менгеле улыбнулся.
  -Он часто мешал мне в моих исследованиях.
  -Тем не менее вы добились невероятного успеха. Я был инициатором этого проекта, и скажу, что вероятность успеха была очень мала.
  -Я старался, херр Гиммлер.
  -Я вижу. Но вы позвали меня ведь не для того, чтобы поговорить о судьбе нечастного Ртайштайна?
  -Нет. Вы говорили, что Бэр- первый суперсолдат.
  -Да.
  -Ну, так если он солдат, ему надо...
  -Я понимаю, чего вы хотите. А не рано ли?
  -Нет. Давайте я сейчас покажу его вам.
  -Покажите.
  Менгеле и Гиммлер встали, и доктор повёл рейхсфюрера по узким коридорам лаборатории. Наконец они добрались о камеры, в которой находился Бэр.
  Менгеле открыл комнаты и жестом пригласил пройти туда Гиммлера. Бэр с мрачным видом лежал на кровати, он встал и строго поглядел на Менгеле, но, увидев, рейхсфюрера он вытянул руку вперёд и громко прокричал: "S*** H***!".
  -Приветствую тебя, Кристоф. У тебя всё хорошо?
  -Херр Гиммлер, мне надоело здесь сидеть. Я- солдат! Я хочу драться.
  -А ты стал заметно агрессивнее, херр Менгеле, это нормально?
  -Да. Это всё гормоны. Кристоф, я обсуждаю с херром Гиммлером то, о чём мы с тобой говорили. А пока возьми железный прут и разорви его.
  Бэр прошёл в угол комнаты, взял с пола толстый стальной прут, несколько раз согнул его и стал растягивать, как пластилин, а после порвал его. Гиммлер радостно улыбнулся и громко сказал:
  -Впечатляет!
  -Кристоф, лопни футбольный мяч.
  Бэр взял один из мячей, которые лежали в углу и стал сдавливать его руками, мяч начал сжиматься и разорвался у него в руках. Гиммлер с интересом наблюдал за этим, а Менгеле решил показать ему ещё что-нибудь.
  -Кристоф, дай молоток и сними рубашку.
  Бэр дал Менгеле молоток, снял рубашку и повернулся к доктору спиной. Менгеле размахнулся и несколько раз ударил Бэра по спине. Кристоф, казалось, ничего не чувствовал, кроме небольшого синяка, следов на его теле не осталось.
  Гиммлеру очень понравилось увиденное, он похлопал в ладоши и попросил Менгеле выйти из камеры. Менгеле радостно выскочил из неё и, как только закрыл дверь, обратился к рейхсфюреру.
  -Херр Гиммлер, как вам?
  -Мне понравилось. Ладно. Твой сверхчеловек примет участие в нашей секретной операции в Польше.
  -Спасибо, херр рейхсфюрер.
  -Не благодари раньше времени. Он будет участвовать, но под твою ответственность. Если с ним что-то случиться, пострадаешь ты. Сыворотки у тебя больше нет, он единственный в своём роде.
  -Не радуйся раньше времени. Rufe nicht "Hase", bis du ihn im Sacke hast.
  -Я понимаю.
  -Если с ним что-то случиться ты ответишь по полной.
  -Я согласен на всё.
  -Помни, кому ты это говоришь.
  -Конечно, херр Гиммлер.
  -Я думаю, мы друг друга поняли, жду вас завтра у себя. Надо ещё кое-что обсудить. H*** H***!
  -H*** H***!
  План Гиммлера был коварен и прост, как и все его планы. Утром 21 августа солдаты СС, переодетые в польскую форму должны были начать стрелять по немецким пограничникам. В ответ с территории Германии в Польшу должны были войти 25 ссовцев вместе с Менгеле и Кристофом и устроить бойню, после того, как все свидетели будут уничтожены, диверсанты должны вернуться в Германию, а немецкое МИД направить ноту протеста МИДу Польши и обвинить польских солдат в нарушении мира и убийстве немецкий граждан.
  19 августа Менгеле и его помощники приехали в небольшой город рядом с границей- Шпремберг. 20 августа они находились в Вайсвассере, а вечером переехали на самую границу в Койлу. В Койле к ним присоединился молодой польский офицер- Михаил Пшижевский, который работал на немецкую разведку. Он принёс солдатам СС польскую форму и ушёл вместе с ними, для того, чтобы перевести их через границу. В 6 часов утра Менгеле, Бэр и 25 ссовцев находились в маленьком пограничном пункте возле Койлы. Менгеле в маленьком домике и через открытое окно наблюдал за польским погранпунктом. На нём, вместе с обычными польскими военными находились 3 агента СС и Пшижевский. Бэр сидел в грузовике с цепью в руках и ждал, когда раздадутся выстрелы. Ровно в 7:00 Пшижевский вышел на мост через Нису-Лужицкую и встал возле таблички с надписью: "Deutschland". Немецкие солдаты, ничего не знавшие о секретной операции перезарядили автоматы и подошли к Михаилу. Пшижевский стоял и смеялся солдатам в лицо, они прицелились в офицера и замерли. Михаил резко хлопнул в ладоши и один солдат случайно наступил на тонкую линию, разделяющую Германию и Польшу. Офицер громко рассмеялся и начал говорить, особенно сильно выделяя польское "R":
  -Meine Herren, Sie haben das Territorium der souveränen Republik Polen durchquert. Dafür verurteile ich, Michail Pschishewscki, Sie zum Erschießen.
  Как только Михаил это договорил он выхватил автомат и длинной очередью расстрелял немецких солдат, а после бросился к своему погранпункту. Пограничники с обеих сторон схватились за оружие, началась стрельба. Услышав выстрелы Бэр выскочил из грузовика и бросился к мосту. Немецкие пограничники испугались Кристофа ещё сильнее польских солдат и бросились в разные стороны. Ссовцы вышли из своих укрытий и бросились вслед за Бэром. Кристоф подбежал к полякам и несколькими взмахами цепи убил 4 солдат, верных своей Родине. Менгеле, не участвовавший в перестрелке, воспользовался моментом, вышел из укрытия и обратился к испуганным солдатам, бросившим своё оружие:
  -Господа, почему вы не сражались вместе с бойцами СС?
  -Херр Менгеле... Кто это?
  -Это... Неважно, кто это, но за измену вы приговариваетесь к расстрелу.
  -Мы готовы смыть кровью...
  -Вы- предатели и заслуживаете только одного. Смирно!
  Солдаты выпрямились. Менгеле достал автомат и открыл огонь, после чего бросился к мосту, где его ждали агенты СС, Пшижевский и Бэр. Михаил улыбнулся и весело спросил:
  -Херр Менгеле, я гляжу вы прекрасно справились с ненужными свидетелями. Ну как вам ваше создание?
  -Я не его создание!
  -Извините, херр Бэр, не хотел вас ничем обидеть.
  -Конечно, но впредь будьте повежливей.
  -Так что, херр Менгеле, вы возвращаетесь в Берлин, а я в Варшаву?
  -Нет.
  -А как же приказ херра Гиммлера?
  -Мы зачистим Ленкницу.
  -Ленкницу... Там живёт 2000 человек... Это будет проблематично.
  -Ничего, херр Пшижевский, Бэр справится. Кстати, Кристоф, как тебе броня, которую тебе сделали?
  Менгеле провёл рукой по бронежилету, надетому на Кристофа и сделанному специально на заказ.
  -Мне нравится.
  -Ну и прекрасно. Пойдём, господа.
  Агенты перезарядили оружие и выдвинулись в Ленкницу, которая располагалась в километре от границы. Через 10 минут солдаты были уже в городе, после входа в город они начали стрелять по мирным жителям. Услышав выстрелы на улицу выбежали полицейские, которых тут же убили ссовцы. Несколько полицейских укрылись в участке и отстреливались от туда. Менгеле вместе с Пшижевским укрылись за небольшим домиком, пока Бэр разбивал цепью головы женщин, стариков и детей, которые не могли от него сбежать.
  -Ну как вам, херр Менгеле,- улыбаясь спросил Пшижевский.
  -Великолепно. 10- таких солдат способны захватить Польшу.
  -Пусть Кристоф разберётся с полицейскими, которые отстреливаются в участке!
  Менгеле свистнул, подзывая к себе Бэра. Бэр подбежал к нему и громко спросил:
  -Херр Менгеле, что вам надо?
  -Кристоф, помоги занять полицейский участок!
  -Хорошо.
  Бэр бросился участку, не обращая внимание на убегающих местных жителей. Менгеле осторожно следовал за ним. Бэр выбил дверь и тут же разбил кому-то голову. Он схватил изуродованное тело и бросил его на асфальт. Полицейские бросились в подвал, где сидели заключённые. Бэр вместе с Менгеле спустились вниз. Один из полицейских встал на колени и тихо пролепетал: "Nicht töten, bitte...". Остальные тихо ждали, что будет дальше. Менгеле улыбнулся, а Бэр медленно подошёл к полицейскому, который опустил голову и тихо молил о пощаде, но Бэр его не слушал. Он схватил его за руку, вывернул её, а потом с хрустом стал ломать кости. Полицейский заорал нечеловеческим голосом, Бэр ударил его ногой в живот, у стража порядка изо рта потекла кровь, он упал на пол и тихо стонал от боли. Бэр наступил ему на голову и через несколько секунд череп офицера лопнул и его мозги потекли на пол. Остальные полицейские тихо вжались в угол, но вдруг один из них бросился к Бэру со связкой гранат в руке. Кристоф, охваченный яростью и жаждой крови этого не замечал и схватил полицейского за лицо. Менгеле бросился вверх по лестнице, раздался взрыв, доктора вышвырнуло из окна, он упал на осколки, его спина, ладони, ноги были в крови, но он, казалось, не чувствовал боли. Менгеле вскочил, схватился за голову и громко закричал, агенты СС, бросились к нему. Он схватился за голову и, рыдая продолжал кричать:
  -Кристоф, Кристоф!!! А-а-а!!! Я не могу!!! Они убили его!!! А-а-а!!! Помогите!!! Всех убейте, всех!!! Ненавижу!!! Сотрите этот проклятый город с лица Земли!!!
  Агенты бросились исполнять приказ Менгеле, а сам доктор, схватившись за голову продолжал кричать и плакать. Через 2 часа в городе не осталось ни одного мирного жителя, а Менгеле продолжал сидеть на земле и рыдать. К нему подошёл Пшижевский и положил ему руку на плечо:
  -Херр Менгеле, успокойтесь.
  -Успокоиться?! Мне успокоиться?! Я уничтожен!!! Гиммлер... Он выгонит меня из СС!!! Как Ртайштайна!!! Я больше никому не нужен!!!
  -Успокойтесь, рейхсфюрер во всём разберётся.
  -Он...
  Вдруг Менгеле начало рвать, кровь капала с его рук на асфальт и смешивалась с рвотными массами. Неожиданно Менгеле потерял сознание.
  Очнулся он уже в Шарите. Возле него стояла Габи, она улыбнулась, увидев то, что доктор очнулся. Менгеле схватил её за руку и тихо спросил:
  -Фрау Маунштерн, где я? Что со мной? Какой сейчас день?
  -Вы в Берлине, в клинике Шальке. Вас привезли из Польши 21 августа.
  -А сейчас какое?
  -24. И ещё. Херр Гиммлер сказал, чтобы вы приехали к нему, как только очнётесь. Но я могу ему позвонить и сказать, что вы ещё слишком слабы.
  -Нет.
  Менгеле вскочил с кровати и стал одеваться в форму, которая висела на стуле.
  -Херр Менгеле, куда же вы?
  -Мне надо идти. Спасибо вам за всё, Габи.
  -Херр Менгеле...
  Менгеле подошёл к Габи и поцеловал её в губы. Он покраснела и замерла на месте, а он выскочил и поехал в приёмную Гиммлера.
  Там его уже ждали. Он поднялся по лестнице и подошёл к кабинету Гиммлера, осторожно открыл дверь и вошёл внутрь. Он хотел поднять руку вверх и поприветствовать рейхсфюрера, но Гиммлер, не обращая на это внимания сразу начал разговор:
  -Херр Менгеле, вы меня подвели!
  -Херр Гиммлер, я...
  -Я не желаю с вами разговаривать! Мало того, что вы ослушались приказа и устроили бойню в Ленкнице, так ещё из-за вас погиб Кристоф Бэр!
  -На него бросился...
  -Меня это не интересует!!! Меня интересует только результат! А результат- бессмысленная бойня, смерть Кристофа Бэра, а самое главное, выходит, что ваш сверхчеловек не такой уж и сверхчеловек, вы зря потратили государственные деньги, вы подвели меня и всю Германию!!!
  -Я арестован?
  -Вы нам ещё нужны, но вы понижаетесь в звании, херр гауптштурмфюрер! А также ваша клиника переходит государству, а если ваша дочь ещё раз сделает что-то такое, что не должна делать гражданка Германии, её арестуют! Вы это понимаете!?
  -Спасибо, херр Гиммлер, за то, что даёте второй шанс...
  -А теперь пошёл вон отсюда и в ближайшее время нам лучше не видеться, херр гауптштурмфюрер.
  Менгеле быстро выбежал из кабинета и спустился вниз.
  Он проклинал судьбу и Ртайштайна за всё, что с ним случилось, хотя виновата была только его нечеловеческая гордыня. Он считал себя богом, тем кто может создать человека будущего. Он ошибался.
  Тем временем Ртайштайн совсем опустился на дно человеческого бытия. Он жил в маленьком домике, возле своего замка, каждый день пил, жил на копейки, которые ему подкидывал Вальд и Хольц, которые изредка приезжали к нему в гости. Всё свободное время Ртайштайн читал газеты и слушал радио.
  Первого сентября он услышал о начале Второй Мировой Войны. По радио сказали, что польские пограничники атаковали немецких солдат, и в ответ на это, Германия была обязана принять меры. Гиммлер и Гитлер решили повторить то, что случилось 21 августа, только без участия Менгеле.
  Даниэль понимал, что начало войны означало лишь одно- долгую кровавую бойню. Он несколько раз прослушал сообщение и лёг на кровать. Кому какое дело до Ртайштайна? Все сейчас думают о победе Германии, о военных подвигах. Мальчишки бегают в военкоматы и просят забрать их на фронт. Насупило то время, когда практически в каждом человеке в мире проснулась нечеловеческая жажда крови. Кто-то хочет бороться за нацистскую идеологию, кто-то против, но каждый хочет убивать. Почему человек так тянется к крови? Почему нельзя жить в мире, заниматься наукой, искусством, растить детей? Во главе каждого государства и каждой армии стоят люди с маниакальными желаниями и манией величия. Им хочется, чтобы за них лилась кровь, чтобы люди умирали и убивали за них. А потом они будут рассказывать сказки про патриотизм. Но почему же Ртайштайну так хочется одеть нацистскую форму, взять в руки оружие и гордо расхаживать по улицам со свастикой на руке? Всё просто. Просто Ртайштайн такой же человек.
  Наступил октябрь. По радио каждый день гордо вещали о победах великой Германии. Ртайштайну с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Он отрастил бороду, из-за того, что мылся в холодной воде заболел. У него поднялась высокая температура, которая не спадала уже полторы недели. Сломался радиоприёмник, и Даниэль, больной, в бредовом состоянии начал писать дневник. Он записывал всё, что с ним произошло, кое-где вклеивая фотографии, которые ему привёз из дома Хольц.
  Тем временем Ангелика страдала дома одна. Она несколько раз встречалась с Хольцем, передавала Даниэлю деньги и вещи, но боялась к нему ехать, да и сам Ртайштайн заставил и Хольца, и Вальда поклясться, что они ничего ей не расскажут.
  Последний раз Хольц приехал 1 октября. Он постучался, тихо вошёл в дом, положил Ртайштайну вещи на стол и тихо сказал:
  -Даниэль, Крауса арестовали?
  -За что?
  -Не знаю. Говорят, что обвиняют в госизмене.
  -...
  -Даниэль, возвращайся домой. Ты умрёшь тут.
  -Нет.
  -Ангелика жить без тебя не может.
  -Я сказал- нет.
  -Как хочешь. Но я больше сюда не приеду.
  -Если приедешь застрелю.
  -Прощай, Даниэль.
  Хольц вышел из дома. Но всё-таки он вернулся. И не один. 7 октября к дому Ртайштайна подъехали три автомобиля. Из них вышли Хольц, Вальд, Вайсман, Ангелика и ещё 8 агентов Гестапо. Хольц решил насильно вернуть Даниэля домой, он знал, что с его стороны будет сопротивление, а потому решил взять с собой подмогу.
  Вдруг раздался выстрел. Даниэль залез на второй этаж и лежал там в обнимку с винтовкой времён Первой Мировой Войны. Хольц бросился к машине и громко прокричал:
  -Даниэль, ты чего, это же я!
  -Я тебе говорил, что застрелю, если ты ещё раз приедешь, чего ты удивляешься?!
  -Извини меня, Даниэль!
  -Клятвопреступник, поганый! А ведь вы мне все обещали, что ей ничего не скажете!
  -Даниэль, успокойся!
  -Я гляжу, ты со своим дружками сюда приехал! Арестовать меня хочешь!? Видно, херр Гиммлер, всё таки меня не пожалел!
  -Даниэль, возвращайся!,- прокричала Ангелика.
  -А ты, вообще, молчи! У меня нет желания с тобой разговаривать.
  -За что ты с ней так, она ведь тебя любит!
  -Это не твоё дело, Ганс! Уезжайте отсюда, или я кого-нибудь из вас убью!
  -Нет, мы уедем только с тобой!
  -Ну как хотите! Я вас предупредил! S*** H***!
  Ртайштайн прицелился и выстрелил. Зрение у доктора было не очень хорошим, поэтому попасть по кому-либо ему было очень тяжело. Пуля просвистела и попала в колесо "Volkswagen"а". Хольц несколько раз выстрелил в воздух. Гестаповцы вместе с Хольцем выскочили, и пока Даниэль перезаряжался, побежали к дому. Ртайштайн выстрелил ещё раз. В этот раз он сбил шляпку с Ангелики, она завизжала и упала на землю, Вальд и Вайсман бросились к ней. Тем временем Хольц уже поднимался на второй этаж, где его ждал Ртайштайн с ножом в руках. Хольц бросился на него и повалил на пол, но Даниэль успел ударить оберштурмфюрера по руке, Хольц из последних сил достал пистолет и вырубил Даниэля ударом по голове.
  Очнулся Ртайштайн уже дома.
  Он долго разговаривал с Ангеликой. Он рассказал ей то, что его заставляли делать ужасные вещи, рассказал чем на самом деле занимается доктор Менгеле, но не сказал ни слова про Тибет, про сверхчеловека и ещё много чего, что ей не надо было знать. Ангелика слушала его рассказ и плакала, а потом смеялась. Даниэль почувствовал, что то, что как будто вырвали у него из души в той лаборатории, сейчас вернулось на место. Первый раз за этот проклятый год он почувствовал себя счастливым. Он сидел дома, рядом с любимой женщиной, и не думал о Менгеле, Гиммлере, войне, нацизме. Он почувствовал, каково это- сбежать от всех проблем, укрыться в собственном мирке. Маленьком, спокойном, спрятанном ото всех. Ртайштайн обнял Ангелику, он понял, что она- единственный человек, который может понять его истерзанную душу и принять его таким, какой он есть.
  После этого его жизнь начала налаживаться. Через месяц у Ртайштайнов закончились деньги, и он, вместе с женой, пошёл устраиваться на работу в небольшую школу на окраине Берлина. Он стал учителем химии, она- немецкого языка. Неожиданно в Даниэле проснулся дар к преподаванию. Его урока ждали все ученики. За один месяц он объяснил старшеклассникам годовую программу. И тут к нему пришла известность. Как и раньше к нему стали приходить высокопоставленные чиновники из Гестапо и СС и просить, чтобы он стал заниматься с их детьми. Ртайштайну были нужны деньги, да ему и нравилось общаться с элитой, он чувствовал себя как раньше, хотя уже особо и не стремился к этому. Кроме того Даниэль продолжил заниматься научными исследованиями. Он напечатал несколько научных работ, одну из которых опубликовали во Франции.
  Но тем не менее иногда что-то грызло его душу, он одевался в парадную форму СС и подолгу сидел в своём кабинете, никого туда не впуская. А иногда запирался в своей маленькой домашней лаборатории и проводил эксперименты с теми червями, из-за которых так поменялась его жизнь.
  К Даниэлю часто заходили Хольц, Вальд и Вайсман, они пили, играли в карты, Хольц рассказывал, что происходит в высших слоях СС.
  Он рассказал, что Крауса повесили, но через 3 недели после казни его дело было пересмотрено, его оправдали и восстановили в звании и наградах. Так же Хольц рассказал Даниэлю, что Менгеле впал в немилость, за что был сослан на фронт в Польшу, а клиникой, которая теперь перешла в распоряжение Министерства Здравоохранения заведует Элиза, которой пришлось выйти замуж за Поркштайна. Но брак их был несчастным, Поркштайн любил Элизу, а она изменяла ему со всеми. Он пил, пытался застрелиться, начал употреблять наркотики, но она не обращала внимание на его муки и продолжала свои любовные похождения, причём не только к мужчинам, но и к женщинам. Убитый горем Поркштайн пытался убить Элизу, но она убежала из дома, а на следующий день он просил у неё прощения , стоя на коленях и с цветами в руках.
  Ртайштайна несказанно обрадовали эти новости, он надеялся, что на фронте Менгеле убьют, но он ошибался. Каждый день Менгеле видел смерть, видел изуродованные трупы людей, он доставал своих однополчан из горящего танка, делал им операции без анестезии, и с каждым днём его изуродованная душа и жестокое сердце всё больше и больше хотели одного- человеческой крови.
  Март 1943 года. Берлин
  Жизнь Даниэля спокойно текла по своему руслу. Он не интересовался течением войны, продолжал преподавать. Нацисты стали отступать, проигранная битва под Москвой ознаменовала собой перелом в ходе войны, но всё население Германии верило, что проигрыш случаен, и, что скоро флаг со свастикой будет развиваться над Кремлём, а после того, как гитлеровские войска захватят всю Россию, расстреляют Сталина и возродят российскую монархию, то двинутся на Китай, где соединятся с союзными войсками Индии, лидер которой пообещал нацистам поддержку, если те справятся с Россией.
  Ртайштайн же трезво оценивал ситуацию и понимал, что ряд важных проигранных битв означает, что когда-нибудь Германия проиграет. Даниэль одновременно и боялся этого, и надеялся на освобождение. Он любил Германию, но понимал, сколько невинных душ гибнет из-за Гитлера.
  Тем не менее, он старался об этом не думать. Даниэль хотел завершить свой последний проект. Все эти годы он тщательно исследовал сыворотку, из-за которой умер Вайс. После длительного анализа, Даниэль обнаружил неизвестный ему белок, который стал главным аллергеном. С помощью ряда экспериментов белок удалось расщепить, а сыворотка не потеряла своих свойств.
  И вновь в кабинете Ртайштайна стояла баночка с сывороткой, от которой может случиться что угодно. Даниэль хотел испытать её на себе. В нём боролись два чувства, его разрывало на две половины. Нечто, которое пыталось отговорить его испытывать лекарство на Вайсе вернулось, но в месте с ним появился ещё кто-то. И этот кто-то наоборот уговаривал Даниэля вколоть вещество. Даниэлю снились кошмары, он видел людей в золотой броне, с щупальцами вместо рук, но одновременно с кошмарами его преследовал научный интерес. Он не понимал, что это за черви, не понимал, что это за лекарство, почему в слизи, которую они синтезируют так много неизвестных ему веществ. Наконец он решился.
  Это был обычный день- 20 марта. На улице шёл дождь, Ангелика уехала на выходные к подругам в гости. Даниэль встал рано. Принял ванну, побрился и пошёл в лабораторию. Где стояла заветная баночка. Ртайштайн взял её в руки и немного потряс. Белая слизь внутри стала медленно стекать по стенке. Даниэль снял майку, достал шприц, протёр руку спиртом, набрал сыворотку и вколол себе в вену. У него закружилась голова и он сел на стул. Через минуту головокружение прошло. Стало как-то легче дышать, забилось сердце. Прошло пять минут, и вместе с ними прошли необычные ощущения. Ртайштайн ничего не чувствовал. Как будто ничего не произошло.
  Но уже через несколько часов всё поменялось. Ртайштайн перестал хотеть есть и пить. К вечеру он решил взвеситься и увидел, что за несколько часов он сбросил 2 килограмма. К вечеру вернулась Ангелика, и они, как обычно, пошли спать. На следующий день Даниэль опять взвесился и снова заметил, что убавил в весе. Так было каждый день. За неделю Ртайштайн сбросил 15 килограмм. Ангелика начала беспокоиться за мужа, но он сказа ей, что начал принимать специальные лекарства для похудения. Даниэль стал часто смотреть на себя в зеркало и даже замечать, что он довольно симпатичный, но одновременно с обновлённой внешностью пришла странная тревога за свою жизнь, которая сменилась чувством скорого ухода из этого мира.
  Даниэль не мог понять, что происходит, но тем не менее он чувствовал, что умирает. При этом у него ничего не болело, не было слабости или других необычных ощущений. Просто он чувствовал, что ему пора. А уходить не хотелось. К своему спокойной жизни и интеллекту, он получил красивую внешность. Его жизнь только начала налаживаться, а тут он понимал, что ей пришёл конец. А что дальше? Что там? Ничего? Или что-то есть?
  Даниэль был учёным, но в загробную жизнь верил, и тем не менее ему было страшно.
  С началом апреля странное чувство усилилось. Оно преследовало его по ночам, не давало ему покоя. И он перестал ему сопротивляться. И сразу стало легче. Ушёл страх, поднялось настроение. Ему как будто давали ещё немного времени, чтобы насладиться жизнью.
  Первого апреля Ангелике позвонила её подруга и сообщила, что её тётя умирает. Ангелика отпросилась на работе и уехала в Мюнхен, оставив Ртайштайна одного. Даниэль тоже отпросился и всю пятницу слушал музыку, пил и разговаривал с друзьями по телефону.
  3 апреля он рано встал, погладил парадную форму СС, надел её, после чего позвонил Ангелике и несколько часов разговаривал с ней. Шутил делал комплименты, как в молодости, признавался в любви. Она смеялась, потом сказала, что сильно ждёт встречи и положила трубку.
  После этого он пошёл в свой кабинет, налил коньяка, сел за стол, достал ручку и лист бумаги и начал писать письмо:
  
  Вскрыть 1 января 1949 года
  
  Дорогая Ангелика! Если ты читаешь эти строки, то меня, скорее всего нет уже в живых. Знай, я не покончил с собой, не страдал и не мучался, просто моё время пришло. Я чувствую, что я умираю и ничего не могу с этим поделать. Мне многое хочется тебе сказать, но, к сожалению, я не успею. В жизни у нас было много хорошего и много плохого, и всё-таки я благодарен судьбе, за то, что мы встретились. Сейчас я вспоминаю всё, что нам пришлось пережить, вспоминаю твой смех и твои слёзы и мне становится легко на душе, из-за того, что я мог их видеть. Понимаю, что жить с таким человеком, как я было тяжело, понимаю почему твои родители были против нашего брака, но надеюсь, что в глубокой старости ты перечитаешь это письмо, вспомнишь всё, что произошло с нами за эти годы, и, украдкой, вытрешь слёзы рукавом своей любимой белой кофты. Я сижу здесь, умираю, и вместо того, чтобы думать, что со мной будет после смерти, представляю твою улыбку. Я думаю, что тебе интересно узнать, почему ты читаешь это письмо сейчас в 49-ом, а не сразу после моей смерти. Хотя, ты, наверное, всё поняла. Сейчас в 49-ом, русские же освободили Германию от Гитлера, и ты живёшь в свободной стране. Как же мне хочется увидеть Германию без флага со свастикой на каждом доме и без агентов Гестапо, которые шныряют по улицам, в надежде что-нибудь про кого-нибудь узнать и доложить своему начальству. Я помню, как в 1941, в конце июня, мы впервые услышали о нападении Германии на СССР, помню, что я уже тогда сказал, что Россия не раз уже побеждала Германию, и сейчас она выйдет победителем, а ты обвинила меня в том, что я не люблю Родину. Но скоро, лет через 5, когда Германию освободят от "коричневой чумы" ( так нацизм называют русские), тогда ты, и все граждане узнают о преступлениях таких, как Менгеле. Я берёг тебя и не рассказывал всей правды, но ты её обязательно узнаешь, узнаешь насколько бредовой является сама нацистская идеология. Скоро я окажусь в другом мире. В мире, где нет ни стран, ни народов. Где все едины, и тогда, я пойму на сколько бредовым является всё устройство нашего мира. Все люди- братья, но вместо того, чтобы помогать друг другу, мы пытаемся друг друга уничтожить и для этого подключаем всё больше и больше средств. Ну ладно, не будем о политике. Всё же, я понял, что политика- не главное в жизни. А что же главное? Главное- семья, любовь, друзья. Я всегда знал это, но не мог понять. Прости меня, Ангелика. Знай, ты- самый главный человек в моей жизни. Я тебе никогда не говорил этого, но я тебя люблю. Спасибо тебе за всё, что ты делала для меня. Живи долго и счастливо!
  Твой Даниэль
  
  (После Даниэль достал ещё несколько листов и продолжил)
  
  Дорогая Ангелика, перед своей смертью, я хотел бы обратиться не только к тебе, но и к своим друзьям и врагам. Скорее всего они этого никогда не прочтут, но если сможешь им передать- передай. А если хочешь, оставь себе.
  
  Ганс! Пишу тебе в последний раз. Надеюсь, что вспоминать обо мне ты будешь с радостью, также как я сейчас вспоминаю о тебе. Ты часто выручал меня, мы помогали друг другу, и если мне нужна была помощь, то я всегда знал, что смогу на тебя положиться. А ведь, если вспомнить, то наша первая встреча была абсолютно случайной. И если бы не маленькое французское кафе в Кёльне, то я бы не встретил своего лучшего друга. Как странно. А ведь тогда я не думал, что так всё может сложиться. Ладно, не будем ностальгировать. Я знаю, ты сейчас находишься на Украине. Я думаю, что ты, как и я, понимаешь, что конец неизбежен. Помнишь твой последний вечер в Германии, перед тем, как ты отправился на фронт? А помнишь последнюю, сказанную мной фразу? Не проливай невинной крови. Я надеюсь, что война не ожесточила твоё сердце, что оно просит крови. Если это так, то ты понимаешь все мои мысли, если нет, то надеюсь это письмо никогда не попадёт в твои руки. И ещё, я хотел бы тебя попросить об одном одолжении. Если наша дружба была тебе также дорога, как и мне- заботься об Ангелике, помогай ей. Сначала ей будет очень тяжело. Я надеюсь, что ты выполнишь мою последнюю просьбу.
  Ртайштайн.
  
  Пауль! Ты знаешь меня со школьной скамьи. Сколько всего мы с тобой пережили. Помнишь, как меня хотели выгнать из школы, за то что я ходил без формы? А помнишь нашу учительницу по биологии, которая говорила, что я самый бездарный ученик в школе? Это было так недавно, а кажется, что прошла целая жизнь. А она и в самом деле прошла. Мы женились, у тебя двое прекрасных детей, моя Ангелика беременна и возможно у меня тоже родится двойня. Жаль, я этого не увижу. Я рад, что у нас с тобой по жизни всё сложилось так, как мы хотели. Ты хотел денег и хорошую семью, я помогать людям и стать доктором наук. Я надеюсь, что ты на меня не обидишься, но я скажу то, о чём думал всегда. Ханна- тебе не пара. С твоей чуткой и романтичной душой тебе нужна другая женщина. Впрочем, это не моё дело. Прощай, Пауль! Удачи тебе!
  Ртайштайн.
  
  Олдрик! Мы с тобой познакомились с тобой не давно, но ты стал для меня близким человеком. Ты очень умный и, умирая, я надеюсь, что ты пойдёшь по моим стопам и станешь учёным. Я знаю, что у тебя было трудное детство, родители хотели, чтобы ты занимался чем-то совершенно другим, но знай: добиться чего-то можно, только если твоя душа этого хочет. Ты можешь слушать родителей, друзей, Гитлера, кого угодно, но решать должен только ты сам. А если ты чего-то захочешь, то ты этого обязательно добьёшься. Поверь мне!
  Ртайштайн.
  
  Херр Гиммлер! Знаю, что вы этого не прочитаете, потому что к этому времени вас расстреляют, но всё равно пишу. Я всегда верил вам и уважал вас, а вы меня предали. Предали человека, который вам столько раз помогал. Лечил вашего сына, выполнял все ваши просьбы и приказы. Раньше я вас боялся, а теперь я вас презираю. Теперь вы- никто. И в скором времени вас бросят в тюрьму, а потом повесят или расстреляют, как преступника. Хотя вы и есть преступник. И перед людьми, и перед самим собой. Желаю вам побольше помучаться перед смертью.
  Штурмбанфюрер Даниэль Георг фон Ртайштайн.
  
  Доктор Менгеле! Я надеюсь, что вас повесят, но этого не случится. Ваша нечеловеческая жестокость и звериное чутьё помогут вам выбраться из любой ситуации. И не исключено, что вы прочтёте эти строки, посмеётесь и порвёте этот листок. Пусть. Но теперь мы хотя бы сможем поговорить. Я никогда не думал, что в человеке может быть столько зла, но я ошибался. Вам как будто помогают силы ада. Вы получаете удовольствие от издевательств над людьми. Надеюсь ваша жестокость поглотит вас. Пока я пишу эти строки, вы находитесь в Освенциме. Благодаря вам этот концлагерь станет известен на весь мир. Скольких вы погубили людей? 1000? 10000? 100000? Вы уже давно перестали быть человеком. Будьте вы прокляты, Менгеле!
  Барон Ртайштайн.
  Даниэль закончил писать. Сложил письма в конверт и написал на нём большими буквами
  "ÖFFNEN IM JAHR 1949"
  После чего пошёл в спальню.
  3 апреля, в субботу Даниэль встал рано утром, пошёл в свой кабинет, выпил коньяка и уснул. Навсегда.
  5 апреля Ангелика вернулась домой. Увидев мёртвого мужа она впала в истерику. Ангелика позвонила Хольцу, который вызвал врачей и агентов Гестапо. Врачи диагностировали смерть от сердечного приступа утром 3-его апреля.
  8 апреля были похороны. На весть о смерти Ртайштайна никто не откликнулся. Пришли только Хольц, Ангелика, Вальд и Вайсман. Шёл дождь, Ангелика молча стояла, глядела на крест и плакала. К ней подошёл Хольц и обнял её. Он тихо сказал:
  -Ангелика, если тебе надо чем-то помочь...
  -Ганс...
  -Чего?
  -Что мне делать?
  -Живи дальше. Просто живи. Я знаю, какого это.
  -Я... я жду от него ребёнка.
  Хольц замер. Вспыхнула молния и раздался удар грома.
  1945 год. Москва.
  Аноев закончил свой рассказ. В комнате зависла неловкая пауза. Не все верили в рассказ Аноева, столь неоднозначным и нереалистичным он показался. Наконец, старый капитан Тимошенко почесал голову и тихо спросил:
  -Чтой-то не очень мне в это всё верится? А ты часом это всё не придумал?
  Аноев расстегнул куртку и достал из кармана открытый конверт с надписью "ÖFFNEN IM JAHR 1949" и протянул его Тимошенко. Тимошенко повертел конверты в руках и протянул их Аноеву:
  -Ну подделывать ты их вряд ли бы стал, тем более я всё равно по-немецки не разумею, но если это правда, то вопросов ещё много осталось. Как ты дневник то этот обнаружил?
  -В начале мая мы стояли почти в центре Берлина. Бои за город ещё шли, но сражались в основном те, кто был обречён на смертную казнь или пожизненное заключение. Так вот. У нас обед был, а тут слышим- на улице крики нечеловеческие. Я выскочил из палатки, а тут ко мне мужичок, еврей какой-то бежит. Дрожит, плачет. Подбежал и говорит, что он видел любовницу доктора Менгеле, что он был в клинике его подопытным и несколько раз видел её там, и что она сама ему в его опытах часто помогала. Ну мы бросились к дому на который он пальцем показывал, зашли в подвал, а там девушка лет 30 с ребёнком. Плачет, трясётся. Мы её схватили и стали допрашивать. Она рыдает, но на вопросы отвечает. Ну и сказала она, что её муж с Менгеле работал, ну тут на неё один боец набросился, ногой в живот ударил, она на пол упала, начала кричать, что мы оккупанты, предатели, что Менгеле по сравнению с нами- великий человек. Стали мы её судить, а по законам военного времени сами знаете. Расстреляли мы её. Вот тут я и решил почитать дневник, который она в руке держала. А если верить всему, что в нём написано, то еврей то этот вовсе не еврей, а Поркштайн. Мы, как её в лагерь привели, его и след простыл, думали просто ушёл, спрятался куда-то.
  -А письма ты своему командиру не отдал?
  -Нет. Не мог я спать спокойно. И сейчас не могу. А вдруг это правда?
  -Вдруг, вдруг... Думать сначала надо было.
  -Надо. У меня и ещё у двоих солдат близкие люди от скальпеля Менгеле в Освенциме умерли.
  -А с ребёнком то, что?
  -Я его сначала в детдом хотел отдать, а потом, как я прочитал дневники то эти... Получается я его матери лишил? Решил я его себе взять. Назвал его Владимиром.
  -То есть твой приёмный сын? Это...
  -Да. Барон Цвен фон Ртайштайн.
  -Да... А что с Менгеле то стало?
  -Сбежал, мразь. Я же ведь...
  Аноев заплакал.
  -У меня до войны, когда я в Ростове жил, у меня невеста была. Любили друг друга очень. Всегда меня понимала, поддерживала во всём. Как война началась, думал, сейчас фашистов побьём, вернусь к своей Ане и женюсь на ней, а тут мне весточка на фронт от её матери приходит, что увезли её и сестру её немцы, потому что они евреи. Я застрелиться хотел. А когда мы Освенцим освобождали и архивы их изучали, я нашёл их имена в списке особого отдела. Этот особый отдел располагался в небольшом бункере. Там и работал Менгеле.
  Аноев обтёр рукавом глаза.
  -Если бы вы знали, что он с ними сделал. У её сестры, они близнецами были, глаз не было. По записям в документах, я понял, что он хотел им органы заживо вырезать и поменять. И видно, хорошо у него это получилось, и он им также руки хотел... Местами поменять... Тварь... Я тогда поклялся, что убью его. Чего бы мне это не стоило. Я найду его, где бы он не находился...
  -Много эти твари в Освенциме погубили. У меня жена там погибла.
  Тимошенко достал из нагрудного кармана фляжку со спиртом и тихо сказал: "Помянем!". После чего отхлебнул и дал Аноеву. Майор выпил до дна и замер, уставившись в абстрактную точку на полу.
  Все молчали и вспоминали своих друзей и родственников, чьи жизни унесла война и такие нелюди, как Менгеле.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"