Я высекала искры, Прометею
Могла б жена такая приглянуться - 
Учиться заговаривать орлиный
Скрипучий диалект, и все болячки
Искусно врачевать, и знать на память
Деяния Геракла - по порядку, 
И различать все родственные связи
Бессмертных сердобольных олимпийцев.

Я ждать умела долго, Одиссею
Могла б напоминать очаг домашний, 
Где хлебом пахнут спящие оливы, 
И овцы собираются в загоне, 
И я б вещала голосом Гомера, 
И памятью нетронутой народной, 
И Одиссею в дальние походы
Была бы небывалым утешеньем.

Тебя, живущий ныне созерцатель,
Я больше не могу спасать, сбивая
И стаптывая в кровь стволы и корни,
Окрепшие за многие столетья,
И быть тебе и памятью, и хлебом,
И звать тебя, и ждать тебя с пеленок
Я больше не могу - глоточек света,
И я нырну на прежние высоты,
И тихим ручеечком отзовется
Могучая безжалостная Лета.