Аннотация: Иногда видеть сны действительно трудно.
НЕ ТАКАЯ
Ноябрьский ветер уныло завывал за окнами пиццерии. Гнал последние опавшие листья куда-то вперед, гнал упорно, словно желая найти им наконец пристанище для зимовки. Вместе с листьями летел по земле городской мусор, отчего картина за окном становилась совсем уж безрадостной.
В самой пиццерии было тепло, сухо, и вкусно пахло запекающимся тестом, помидорами и ветчиной. Немногочисленные посетители почти не разговаривали, даже столики, занятые большими компаниями, были странно тихими. Осень царила и здесь, стирая улыбки с лиц. Осень - время увядания, время сна. Время тишины.
Я перевел взгляд с городского пейзажа на сидящую передо мной девушку. Она тоже молча разглядывала улицу за окном, провожая глазами летящие багряно-оранжевые кленовые звезды. В ее внешнем спокойствии сквозила странная напряженность, но, видимо, она не любила показывать на людях какие-либо эмоции, поэтому на лице застыла маска безразличия. Только в глубине глаз плескалась невысказанная грусть, тяжелая, глубокая, слишком таинственная.
Совсем ведь обыкновенная, пронеслось в голове. Простая одежда, темно-синие джинсы, белые кроссовки, темно-бежевый шерстяной свитер. На вешалке рядом с моим пальто висела простая коротенькая куртка цвета хаки. Ни одной черной вещи, кроме четырех колец на пальцах левой руки и медальона на тонкой серебряной цепочке. Даже длинные волосы не черные, а темно-каштановые, слегка переливающиеся под лучами по-зимнему морозного солнца.
- Горячий шоколад, - вдруг произнесла она немного хриплым голосом, не отрывая взгляда от окна.
- Что, простите? - не понял я.
- Цвет краски так называется. Горячий шоколад. Хотела горький, в магазине не было, - как нечто само собой разумеющееся, произнесла она и наконец перевела на меня глаза. - Мне сложно выбрать краску, обычно не бывает в маленьких магазинах три упаковки одного оттенка.
Я смущенно улыбнулся.
- Извините, - она вдруг тоже улыбнулась. - Иногда люди слишком громко думают, я не могу не слышать. Но я постараюсь. Может, начнем?
- Давайте, - немного удивленный и даже ошарашенный, я достал диктофон и включил его, положив на столе между нами. - Для начала я хотел спросить, как давно вы поняли... что с вами...
- Что я ведьма? - Девушка грустно усмехнулась. - Лучше называть вещи своими именами. Давно. Точнее, поняла осознанно примерно три года назад, а раньше все странности списывала на впечатлительность и нездоровые фантазии.
- Что-нибудь из первых проявлений можете вспомнить?
- Первых... Если начинать с самого начала, то это были сны. Вещие сны мне стали сниться лет с десяти, правда, я не всегда понимала, что что-то из них сбывается. Замечала иногда странные совпадения, но считала их случайностью. Тем более, что первые сны касались только меня, никогда не было снов о посторонних, даже о родственниках не было.
Речь девушки прервала официантка, принесшая нам кофе в симпатичных темно-синих кружках с фирменным знаком пиццерии на пузатых бочках и на донышках блюдец. Тонкие пальцы, унизанные гематитовыми кольцами, осторожно разорвали пакетик с сахаром и высыпали его содержимое в коричневую жидкость. Я свою порцию сладости отложил в сторону - никогда не любил сладкий кофе, и заметил, как рука девушки несмело потянулась в его сторону.
- Можно? - С улыбкой спросила она. Я кивнул, "мой" сахар отправился вслед за первым пакетиком. - Люблю, когда сладко. Тогда и настроение не так горчит.
Девушка медленно мешала ложечкой кофе, и снова отвернулась к окну.
- Лет с пятнадцати я стала замечать, что мои слова тоже имеют какой-то странный фон, что я уже почти не могу произнести что-то просто так. Страшно было, когда в первый раз человек покалечился почти у меня на глазах после того, как я просто пожелала ему переломать все руки-ноги... Он ведь и не виноват был, просто попался под нехорошее настроение. Но сломал все и сразу. Поскользнулся на кафеле в магазине и неудачно свалился на пол...
Она снова замолчала, а я как-то неосознанно поежился, пытаясь сесть ровнее.
- Вы не волнуйтесь, я теперь под контролем это держу. Да и вообще стараюсь не говорить направленно.
- Направленно?
- В смысле, имея в виду кого-то конкретного. Понимаю, что плохо закончиться может.
Хм, это же как надо за собой следить, тут и вовсе разговаривать перестанешь, чтобы ненароком друга не убить...
- У меня нет друзей... Ой, простите, это случайно получилось, - она виновато развела руками.
- Да ничего, - я растерянно провел рукой по волосам, пытаясь собрать и спрятать в голове вылезающие наружу мысли. А ведь это тоже тема! - А когда начали мысли вот так вот читать?
- Недавно. Примерно год назад.
- Вы попадали в аварию или, может, несчастный случай...
- Да нет, ни разу. Не довелось самой...
Странно это все. Хотя и саму ситуацию не назовешь обычной. Ну кто сказал, что у журналиста качественная и правдивая работа получается только по проверенным фактам? Как проверить ее слова? Никак, только принять на веру. Кстати...
- Вы крещеная?
Девушка кивнула.
- Православная. Но в церкви не бываю. Таким, как я, там плохо становится. После крещения всего два раза там была, и оба раза меня оттуда будто гнали палкой. Ощущение такое противное было, неприятно очень.
- Понятно.
Понятно, что ничего не понятно, но тянуть ее на разговор почему-то не хотелось. Бездонная грусть в серых глазах не уходила, смешиваясь с тоской. Такие глаза у дворовых собак бывают, которых гонят отовсюду, лишь бы не вертелись под ногами.
- Сглаз, конечно, плохая вещь, но сделать что-то хорошее намного сложнее, наверное, поэтому гадости получаются чаще, - серым голосом произнесла она.
- Боюсь показаться неверующим, но... Подтвердить это вы можете?
Девушка посмотрела на меня в упор, немного осуждающе и даже чуточку злобно. Но колючки в глазах виднелись всего мгновенье, потом взгляд смягчился.
- По-хорошему, нельзя так делать. Но мне уже все равно одна дорога, и в небеса она не ведет. Но только по мелочи.
Я осторожно кивнул. Девушка повернулась в сторону барной стойки, где одна из работниц пиццерии расставляла чистые стаканы. Едва заметное движение губ - и кудрявая девчушка в синей униформе неловко выдвинула вперед руку, задевая посуду. Первый ряд стаканов, стоящих с краю, полетел на пол. Звон разбивающегося стекла в тихом помещении был похож на взрыв, а если добавить к нему вскрик официантки и испуганные возгласы посетителей... Улей зажужжал.
Но девушка на этом не остановилась. Еще один шепот, и выбежавшая на шум администраторша по какой-то странной траектории пересекла зал и налетела на ту же стойку, смахнув на пол все остальные стаканы. Повторный звон уже не был неожиданностью, и все равно вызвал много шума со стороны сидящих людей.
Я мысленно обматерил друга, подкинувшего мне работу. Будет интересно, такого ты еще не видел... Интересно, он сам знал, на что меня отправлял?
На самом деле, сидящая напротив девушка была мне искренне симпатична, но в то же время я уже был близок к тому, чтобы начать пугаться.
- Это не опасно. У них ни одной царапины. Так, поругаются немного. Девушке даже не влетит. Все спишут на начальство, сделавшее при ремонте слишком скользкий пол и неудобную мебель. Не волнуйтесь.
- То есть, можно сделать все и хуже? В смысле, степень воздействия вы контролируете?
Девушка снова посмотрела мне в глаза.
- Вы ведь не очень-то верите в подобные вещи, не так ли?
- Хэллоуин не отмечаю, - усмехнулся я.
- Хэллоуин - сказка. По-своему даже добрая. Это не самое главное. Главное - научиться видеть магию вокруг. Вы даже представить себе не можете, сколько вещей происходит не просто так, а вы этого не замечаете, отмахиваясь стандартным "так не бывает, привиделось, глюки" и прочая. У девушки, которая уронила первые стаканы, - она кивнула в сторону стойки, где уже суетливо прибирали оставшиеся мелкие осколки, - младшая сестра сегодня попадет в больницу. С чем... Не имеет значения, в общем. А ей с утра сегодня столько раз были знаки о том, что надо остаться дома, а не идти на работу... И ботинки порвались, и куртку в подъезде вымазала, возвращалась ведь, чтобы переодеться... Да и вообще... Я на эту демонстрацию согласилась только потому, что ей сегодня нужно будет пережить кое-что посерьезнее, чем разбитое стекло. А это не страшно. Это скоро забудется.
Мы замолчали, я обдумывал ее слова, отрешенно рассматривая кудрявую головку, то и дело появляющуюся над стойкой и снова пропадающую. Вот так просто взять и рассказать о том, что ждет человека. Вот так просто взять и узнать его судьбу. Ведь мы в большинстве своем не знаем даже, что в следующую минуту произойдет с нами самими, что уж говорить о других, до которых нам зачастую и дела нет... И как, наверное, тяжело - знать это все...
Почему-то показалось, что она опять читает меня, поэтому я просто вопросительно посмотрел ей в глаза.
- Тяжело. Иногда безумно тяжело. Иногда хочется запереться в квартире, спрятаться от всех и больше никогда не вылезать на свет. Иногда я ненавижу себя за способность видеть сны. Особенно когда они приходят слишком поздно. Иногда кажется, что лучше пустить газ на кухне, чтобы окружающим стало легче жить на земле. Без меня им будет лучше - такие мысли постоянно посещают меня. Но потом приходят другие мысли. Глупо думать, что я одна такая. И от исчезновения одной меня негатива в мире не сильно-то и поубавится. Уж лучше пытаться исправить то, что сделала когда-то...
Она рассказывала свою историю долго, немного сбивчиво. Иногда замолкала на минуту и невидящими глазами глядела в опустевшую кружку. Потом, будто вспомнив что-то, снова начинала быстро-быстро говорить.
Рассказывала о том, как впервые прокляла человека. Случайно, неосознанно сломала жизнь лучшей подруге. Как потом, пытаясь вытерпеть ощущение тошноты, почти сутки просидела в церкви, пытаясь исправить сделанное. Это было ее последнее посещение освященного места. После того, как получилось перевести сглаз на себя, больше она даже близко к церквям не подходила.
Рассказывала о том, как - иногда случайно, иногда с умыслом - предсказывала людям скорые болезни, разорение или просто неудачи. Как заваливала однокурсникам сдачу тестов и экзаменов. Предсказать что-то хорошее получалось очень редко, поэтому постепенно она перестала рассказывать людям вообще что-либо. Но даже это не спасло ее от одиночества - друзей у нее не осталось.
Зато появились клиенты. Говоря это слово, девушка поморщилась, как будто лимон откусила. О ней рассказывали, шепотом, наедине, часто из желания напугать, но не всегда реакция на это была негативной. Кто-то видел в способностях девушки возможность в чем-то выиграть для себя. И к ней шли. Кто за советом, кто с вопросами о будущем, кто с желанием очиститься, ну а кто и наоборот. Последних было много, по ее мерке, больше, чем других. И это большинство - к счастью, отметил я для себя, - всегда ожидал отказ. Насколько бы она ни чувствовала себя ведьмой, черной ведьмой, делать зло другим людям умышленно она не хотела.
Мы просидели в пиццерии почти два часа. Ветер на улице никак не успокаивался, вызывая полное нежелание выходить за стены помещения. Еще два раза нам приносили кофе. А она все говорила, говорила, словно выплескивая наружу то, что так давно держала в себе, не имея возможности рассказать о своей жизни никому. Я лишь изредка перебивал ее, уточняя для себя некоторые непонятные детали.
- Какой случай подобного рода произошел с вами последним? - Спросил я, стараясь ненавязчиво свернуть разговор к завершению. Чем больше мы тут сидели, тем больше мне казалось, что с каждым словом с ее лица исчезают краски, что кожа ее становится полупрозрачной. Она устала, да и я чувствовал себя немного не в себе после всего услышанного.
- Последний... Вернемся к началу - это был сон. Знаете, иногда уже во сне знаешь, что увиденная картинка неспроста именно такая. Сны очень четкие, яркие, лица и имена запоминаются очень хорошо. И произнесенные слова тоже...
Она сглотнула, с силой сжав в руках чашку.
- Я разговаривала во сне со своей знакомой. Она работает библиотекарем в школе. Разговор был о том, как стало тяжело работать, сколько всего нужно, чтобы элементарно учебники детям раздать. На это я ответила: "Не переживайте вы так сильно, у вас же все равно скоро в школе на одного ребенка меньше станет, отдохнете..."
Снова короткое молчание - я с удивлением наблюдал, как глаза девушки закрылись и из-под ресниц потекли тонкими ручейками слезы.
- На следующее же утро неподалеку от школы первые прохожие сняли с дерева повесившегося девятиклассника. При нем не нашли записки. Был последний день первой четверти. Причины смерти мальчика еще устанавливают, есть вероятность, что это не самоубийство...
Она опять замолкла, глотая слезы. Я не знал, что делать, поэтому просто взял ее за руки, освободив синюю кружечку из плена. Ладони были холодные, как лед.
- Вы ведь не виноваты...- А что тут еще скажешь?
- Слишком быстро... Не успела предупредить... Не успела...
На мгновение ее пальцы в моих руках сжались, потом она быстро выдернула их и спрятала под стол.
- Как вы думаете, мы можем закончить? Вам достаточно материала?
- О, да, конечно, - я выключил диктофон, лежащий на столе. - Все замечательно, спасибо вам огромное за то, что согласились встретиться.
Она встала, и, уже одеваясь, улыбнулась одними глазами.
- Я не хотела напугать вас. Надеюсь, те, для кого вы это напишете, все поймут правильно. И... спасибо вам.
Смущенно опустив глаза и тихо попрощавшись, девушка вышла на улицу.
Я наблюдал за тем, как она, ссутулившись, идет по улице. Как будто несет на плечах ношу в десятки килограммов. Хотя на самом деле груз этот нематериален, как все-таки нелегко постоянно его ощущать. Мне было стало жаль ее, но это чувство быстро исчезло. Такие, как она, не любят, когда их жалеют. Немножко понимания и тепла - большего им не надо. Только не жалость.
Вздохнув и подумав почему-то, что этот материал надо обязательно сделать идеальным, я расплатился, одел пальто и вышел на морозный воздух.
Вокруг пахло зимой.
***
Прости за то, что не успела. За то, что когда ты делал - или с тобой делали - это, я всего лишь видела сон. Что бы ни случилось на самом деле, я прошу у неба - пусть там тебе будет хорошо.