Аннотация: История, которую я вам расскажу, перевернула всю мою жизни...
Я не люблю вдаваться в подробности. Честное слово, на мой взгляд, нет ничего хуже подробного рассказа, в котором прописана каждая мелочь. В любой истории должна присутствовать своя недосказанность и тайна. Рассказчик из меня никакой, да и не всегда я люблю придаваться воспоминаниям. Понимаете ли, такая эта пагубная черта, когда ты, окунаясь в своё прошлое, начинаешь видеть призраков минувшего наяву.
Если честно, я никогда не отличался прилежностью и послушанием, с самого своего детства я был уподоблен этой примерзской черте - притворству. Всё, что бы я ни делал, не являлось желанием от сердца, это больше походило на желание повторять за кем-то его действия.
И если уж совсем честно, я никогда не любил своих братьев и сестёр, всё, что бы я ни сделал, было вызвано желанием навредить им. Нет, не напакостить, а именно навредить. Было во мне что-то бесовское, даже моя нянька иногда со страхом косилась на меня, испуганно прижимая руки к груди. Хотя, родители меня любили, понимаете, уж очень я умел лестью и ложной любовью привязать их к себе.
Я не говорю, что я был так плох и ужасен и всё же, были во мне некие тёмные желания. Настолько чёрные, что порой, я боялся их сам. Это шло откуда-то из глубины, словно ты кричишь в тёмный подвал и искажённое эхо вторит тебе. До того премерзкое чувство.
Но то, о чём я хочу рассказать, самая тёмная история из всех возможных. Поймите, я не обладаю любовью к ближнему и состраданием к обездоленным. Они мне глубоко безразличны, но желания творить зло я уже давно не испытывал.
Была у меня старшая сестра - Настенька. Всего лишь на год меня старше, а так прекрасна. Это милейшее существо из всех, что мне когда-либо встречалось. Очаровательная, отзывчивая, дружелюбная, она любила помогать всем вокруг. Тихая скромница, готовая терпеть любое зло ей причиняемое. Я был даже привязан к ней больше, чем к другим братьям и сёстрам. Настеньке тогда было девять, а мне всего восемь. Поймите меня правильно. Я был влюблён в свою сестру. Нет-нет, не о той любви вы думаете, я считал её ангелом и любил как создание Господне. Чистейшая и непогрешимая.
Я никогда не держал на неё зла. Разве можно? И всё же, в тот роковой день мы пошли с ней на речку.
Стояла невообразимая духота, на небе не было ни единого облачка, а мы искали поначалу спасение в прохладной тени, но и там нам было недостаточно прохлады, чтобы остудить тело. Тогда мы и решили пойти к реке.
До реки мы добрались довольно быстро и, войдя в тёплую воду по колено, гуляли по бережку. Я так и вижу, как Настенька, подобрав подол своего белого платьишка, вышагивала в воде, напевая своим тоненьким голоском красивую песенку. Хотелось искупаться в тёплых водах речки, но моя сестра была девочкой стыдливой, она бы не подумала о том, чтобы стянуть с себя красивое платье и нырнуть в воду. Нет, ей было и достаточно намочить свои ноги. Я же, не желая смущать её, тоже не снял с себя одежду и лишь подвернул штанины, чтобы они не намокли.
Мы пробыли на речке совсем недолго, даже не успело пройти и пяти минут, а я почувствовал, как меня обуяло непонятное чувство. Мне ужасно хотелось что-нибудь сделать, сделать что-нибудь отвратительное, грешное. Моя бесовская сторона проснулась и я с такой яростью посмотрел на Настю. О, теперь белизна её платья раздражала меня, каштановые кудри вызывало тошнотливое чувство, а песенка, что она напевала в тот момент невероятно бесила. Я направился к своей сестре, уже имея желание совершить злое деяние. Помню, она стояла ко мне спиной и не услышала, как я подкрался к ней, я только схватил её за хрупкие плечики и потянул назад. Она не устояла и рухнула в воду.
Я давил на её плечи, не позволяя всплывать, её бледное лицо мелькало в мутной воде. Она барахталась, её слабенькие пальчики цеплялись за мои руки, оставляя на них синяки. Она боролась за свою жизнь как могла и я чувствовал это, чувствовал, как ослабевало тело, чувствовал, как она сама слабеет. Тогда меня охватило невероятное торжество и я хотел довести своё дело до конца, хотел утопить свою любимую сестру в мутной реке. Желал, чтобы она захлебнулась и её лёгкие наполнились водой.
Но в какой-то миг я словно опомнился и отстранился, испуганно смотря на воду. Но сестра не всплывала. Паника охватила меня. Неужели я убил Настеньку? Неужели это сделал я?
Я смотрел и смотрел, пока не кинулся к тому месту, где топил её, благо, речка у нас тихая и течение невероятно медленное, так что её тело не успело уплыть. Я вытащил её из воды, положив на зелёную сочную траву и со страхом смотрел в бледное лицо. Я не мог поверить в её смерть, я просто был растерян и не знал, что делать.
А потом она закашлялась и перекатилась на живот. Я не видел её лица, но от мысли, что она жива, я испытал невероятное облегчение. Я стал тут же оправдываться и извиняться, сказал, что неудачно пошутил. Да что я мог сказать, если и сам не понимал своих деяний?
Тогда... тогда она посмотрела на меня пустым и безразличным взглядом и я понял, что это не моя сестра. Её серые глаза стали темнее. Это был уже кто-то другой. И осознание этой мысли напугало меня намного больше, возможной смерти любимой сестры. Мы вернулись домой и мне пришлось оправдываться перед родителями, выдумывая неправдоподобную историю на ходу. Настенька не произнесла ни слова.
На следующий день она слегла с высокой температурой и пролежала целый месяц в своей комнате. Я не решился навестить её. Я больше не мог поверить в то, что это моя сестра. Я вытащил это из воды, и я не мог быть уверен в том, что это не дьявол, перевоплощённый в мою сестру. Когда Настеньке стало лучше, наш лечащий врач нашёл у неё какую-то редкую болезнь, с тех пор Настенька была затворницей своей комнаты и редко покидала её.
Девочка таяла на глазах, её кожа теперь была бледной, волосы, когда-то бывшие пышными и густыми, стали редкими и жидкими. Она почти не двигалась и почти ничего не ела. Настенька настолько похудела, что превратилась в скелет, обтянутый кожей. Четыре года я не смел заглянуть к ней, но потом случилось невообразимое. Она стала кричать по ночам. Наш врач сказал, что болезнь достигла последней стадии и теперь Настеньку не будут покидать боли.
Вы бы слышали её крики, вы бы слышали этот противный нечеловеческий вой, от которого по телу пробегают мурашки! О, каждую ночь я прятал голову под подушкой, но это не помогало заглушить её дьявольского ора. В этом крике я слышал смех дьявола и не мог спать по ночам. Только через год, когда ей исполнилось тринадцать, я вошёл в её комнату. Увиденное мною существо не имело ничего схожего с моей любимой сестрой. Я вправду утопил её в той реке, а сейчас этот дьявол из преисподни лежал на постели моей сестры и смотрело на меня своими пустыми серыми глазами, в которых не было никаких чувств, никаких мыслей. Увиденное повергло меня в шок.
Мы просто стояли и смотрели друг друга в глаза, а потом... потом она протянула ко мне руку, её костлявый палец указывал на меня, а губы неслышно произнесли фразу, которая продолжает слышаться мне в ночных кошмарах:
- Это ты во всём виноват...
Я кинулся со всех ног из её комнаты. После этого случая я на два года был отправлен к своему дядюшке, где проходил учёбу. На каникулы я вернулся домой, когда мои страхи и сомнения поулеглись.
Два года меня не было, а казалось, что ничего и не изменилось, некоторые мои братья уже обзавелись жёнами и детьми, даже сёстры вступил в брак и только мы с Настенькой оставались свободными. Я, в силу своих четырнадцати лет был полон энтузиазма познать мир, моя пятнадцатилетняя сестра Настенька, в силу своего здоровья не могла быть ничьей женой.
Весь день я обходил её комнату стороной, а ночью, когда услышал дьявольские крики, почувствовав забытый страх, я кинулся в её комнату. О, увиденное повергло меня в невероятный ужас! Она лежала в кровати, её руки были вытянуты вверх и вывернуты довольно неестественным образом. Глаза, широко раскрыты, губы растянуты в кривом оскале, на подбородок текла слюна, а она кричала как ведьма на шабаше и пальцами пыталась ухватить что-то в воздухе.
Я чувствовал, как сердце бешено бьётся о грудную клетку. Пару секунд я был захвачен представленной картиной, а потом кинулся к Настеньке. Вытащив подушку из-под головы Настеньки - накинул на лицо и придавил, пытаясь заглушить этот леденящий душу крик. Я слышал её приглушённый визг, чувствовал, как костлявые пальцы хватают мои руки. Мне даже показалось, что они были скользкими и липкими. Меня затошнило, на глаза выступили слёзы, но я так и не убрал подушку. Единственное, чего мне так хотелось - задушить её!
Даже когда её руки ослабли и упали на кровать, я продолжал яростно вжимать подушку в её лицо. Я не успокоился и тогда, когда в комнату вбежали мои родители. Не знаю, кто именно оттащил меня от сестры, но она была уже мертва.
Я не чувствовал облегчения или радости, дьявольский страх продолжал меня в плену. Доктор дал мне снотворное и меня отвели в свою комнату, но даже во сне меня преследовали эти белые костлявые руки, что пытались уцепиться за мою душу. Проснулся я в истерике и нашему врачу пришлось давать в этот раз мне успокоительное. Даже приняв его, я не мог избавиться от страха.
Мои родители выдали смерть сестры за естественную, никто ни в чём меня не обвинил, они и сами устали от её болезни, да и видели моё состояние.
Но с тех пор по ночам приходит ко мне она. Бледная, худая и истерично вопящая. Каждую ночь я просыпаюсь в холодном поту. Она стала моим самым страшным кошмаром.
Настенька... только от её имени меня бросает в дрожь. Пишу это я к тому, что дни моей жизни медленно подходят к концу. Возможно, я мог бы прожить дольше, но сил терпеть эти ночные сны я больше не могу. Душа моя измучена и сил для борьбы с бесплотным духом моих кошмаров у меня нет.
Но я хотел, хотел, чтобы хоть кто-то узнал о Настеньке. О сестре моей, чью жизнь я оборвал ещё в детстве, превратив её в страшное существо.
Но её злобный дух по сих пор ходит за мной по пятам, а по ночам проникает в мои сны. И у меня больше не хватит духу, чтобы продолжать такое жалкое существование. Единственное, что вериться в моей голове - это имя: