Осень накрыла город с головой. Небо сплошь затянуло слоистыми грязно-серыми облаками.
Дождь лил третьи сутки. Он то усиливался почти до ливня, то превращался в мелкую морось, но
не останавливался ни на минуту.
Почти вся наша контора месила грязь где-то у чёрта на куличках. Полтора десятка
проникновений в одном месте - всё слишком походило на Навал пятилетней давности.
Старик вывел в поле всех, до кого смог дотянуться. Он пошёл на риск, но, с другой
стороны, лучше оставить задницу не прикрытой, чем положить половину состава только
потому, что тебе не хватило пары стрелков. Я остался в конторе только потому, что кто-то
должен был остаться. Думаю, Старик надеялся на то, что гостей у нас больше не будет.
Без огневой поддержки чистильщиков я могу не так уж и много, моя работа - найти гостя,
а выпроводят его другие.
Никто не знает, откуда они приходят и куда уходят, последний желающий с ними
поговорить погиб во время Навала. Выглядят посетители как обычные люди, разве что
одеваются немного странно. Проблема не в их внешности, а в том, что они делают.
Опасно даже место, в наш мир вошёл гость, и я сочувствую тому, кто встретится с ним
нос к носу. Кто-то из посетителей плюётся огнём, кто-то крошит бетон, как печенье.
Самый надёжный способ избавиться от гостя - найти его раньше, чем он тебя, прижать
огнём и заставить уйти.
Вызов пришёл под вечер, когда уже появилась надежда, что день пройдёт
спокойно. Наблюдатели зафиксировали одиночное проникновение на другом конце
города, в районе складов.
Один посетитель редко представляет из себя большую проблему. Чтобы его
выдавить, обычно хватает пары чистильщиков, иногда подключается резервная бригада.
Если гость не слишком опасен, его можно загнать и в одиночку, хотя инструкция это
строго-настрого запрещает. Минут пятнадцать я прикидывал так и этак, крутил распечатку
с данными Наблюдателей. По всему выходило, что гость не из сильных, всплеск был слабенький,
от таких и вреда-то почти нет, но случается всякое...
На место прибыл в сумерках. Раскормленные туши складов медленно тонули в
густых тенях, редкие полуголые деревья расплывались бесформенными кляксами.
Местные правоохранители уже были здесь, пару раз мне навстречу попались
патрульные машины. По заведённому порядку сообщения от наблюдателей полицейские
получают вместе с нами. Их задача - оцепить место проникновения и отгонять
любопытных. Раньше самые рьяные пытались преследовать гостей самостоятельно, но
после Навала герои перевелись и посетителями занимаются только специалисты.
Импровизированный штаб, пять или шесть машин, расположился рядом с
предполагаемым местом проникновения. Наблюдатели редко бывают очень точны, но в
этот раз они превзошли сами себя. По их сведениям, точка входа была где-то внутри круга
с полкилометра в поперечнике. Большей частью это был заросший травой пустырь, что
здорово облегчало мне жизнь, но дальний край проходил по зданиям. Склад - не жилой дом,
забитый гражданскими под завязку, но приятного мало.
Дождь наконец-то закончился, в воздухе только висела мелкая водяная пыль.
Промозглый порывистый ветер норовил забраться за пазуху и выстудить до костей. Я
застегнул плащ и пошёл к машинам.
Со стороны полицейские здорово напоминали стаю промокших ворон. Думаю, им
было бы приятнее расположиться где-нибудь под крышей, но ближайший склад попадал
внутрь очерченного Наблюдателями круга.
Старший полицейский, высокий мужчина в тёмно-сером плаще, показался мне
смутно знакомым. Я предъявил удостоверение и спросил:
- Давно здесь?
- С полчаса. Мокнем впустую, - ответил он с раздражением.
- Свидетели хоть есть? - спросил я.
- Опрашиваем, но пока пусто, никто ничего не видел, не слышал. Говорю же, голяк.
- А там? - я кивнул в сторону кирпичной коробки.
- Тишина, на звонки не отвечают. Пытаемся связаться с хозяином, должен же там
быть хотя бы сторож! - полицейский начал заводиться. Ему точно приходилось
сталкиваться с посетителями, иначе он уже послал бы кого-нибудь на склад. Но
вынужденное бездействие его тяготило.
- Понятно, - протянул я. Посетитель был у нас уже минут сорок-сорок пять, но пока
ничем себя не проявил. С одной стороны это было неплохо, но это и означало, что возни у
меня будет больше.
Я окинул взглядом пустырь. Обычно Наблюдатели перестраховываются, и дают круг
поисков пошире. Склад был слишком далеко от центра, скорее всего, его включили на
всякий случай.
Моё внимание привлёк небольшой пятачок пустыря, который немного отличался по
цвету от окружения. Часто в местах проникновения трава скручивается в ведьмин круг.
Если гость вошёл здесь, то он мог оставить такой след.
Полицейский прервал затянувшееся молчание:
- Нужна помощь?
- Нет, пока нет.
Мне предстояла моя обычная работа - поиск следов гостей. Начать я решил с того
клочка пустыря, который привлёк моё внимание. С большой долей уверенности можно
было сказать, что посетитель проник к нам именно там.
Света было недостаточно, чтобы понять, это просто пятачок примятой травы или
ведьмин круг. Я присел на корточки и провёл рукой по раскисшей дерновине. Кончики
пальцев начало покалывать, потом от ладони к локтю побежала лёгкая судорога. Так и
есть, слепое пятно.
Все гости оставляют за собой следы, даже если и выпрыгивают к нам на несколько
мгновений. Самый заметный - в месте входа. Его называют 'слепым пятном', обычные
люди его не замечают, но старательно избегают. В свежем можно оставить пачку денег,
пару дней её не тронут. Прохожие будут просто обходить это место до тех пор, пока след
не остынет.
Я медленно поднялся и отошёл от пятна. Внутрь по своей воле сунется только
полный идиот. Несколько мгновений почти безвредны, покалывание и судороги мелочь.
Хуже, если придётся пробыть в пятне хотя бы пару минут. Сначала приходит удушье,
начинает казаться, что грудь придавила многотонная плита. Потом начинает трепыхаться
сердце, думаешь, что оно вот-вот выскочит через горло. Но хуже всего паника и звуковые
галлюцинации. Ты начинаешь слышать чьё-то угрожающее бормотание на неизвестном
языке, и у тебя остаётся только одно желание - бежать как можно дальше и быстрее.
Желание хорошее, если оставаться в пятне и дальше, исхода может быть два: сердечный
приступ или помешательство. Иногда то и другое сразу.
Я закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и постарался освободиться от
лишних мыслей. Слепое пятно заметно, но кроме него за гостем тянется и другой след,
похожий на отпечатки лап на мягкой земле. Он не так опасен, как точка входа, но и найти
его сложнее. В лучшем случае рядом с ним чувствуешь лёгкое беспокойство, которое
быстро проходит.
Для меня следы выглядят как тонкие нити разных цветов, от серебристо-зелёного, до
багрово-чёрного. Другие ищейки ощущают их по-другому. Для кого-то это
подрагивающие струны, наигрывающие едва различимую мелодию, для кого-то это
неприятный зуд, а кто-то, как настоящая собака, чувствует запах.
Настройка позволяет мне видеть нити более или менее чётко, но потерять её легче
лёгкого. Сейчас передо мной была хорошая зацепка - слепое пятно. Я представил его в
виде груды углей, подёрнутых пеплом. Это получилось не сразу, пару раз картина
рассыпалась в ничто и приходилось всё начинать сначала. Наконец пришло то состояние
ясности и спокойствия, которое помогает мне видеть.
Нить была прямо у меня под ногами. Света было маловато, чтобы разобрать, какого
она цвета. Обычно, чем темнее, тем опасней посетитель. Нить лежала петлёй, походило на
то, что гость сделал несколько шагов наружу, но потом передумал и вернулся. Чуть
дальше была ещё одна петля, а за неё ещё и ещё. Нить свивалась жуткими узлами, словно
её оставил пьяный заяц.
Я бросил распутывать петли и по широкой дуге обошёл пятно. Иногда гости
выскакивают к нам на пару мгновений, словно в прорубь ныряют, но этот уже изрядно
наследил. Мне пришлось сделать ещё пару кругов, прежде чем я нашёл то, что нужно.
След вёл прямо к складу. Я сделал несколько шагов, но это было лишнее. Нить была
натянута, как струна - гость никуда не сворачивал.
Когда я вернулся к машинам, сумерки уже совсем сгустились, только далеко на
западе сквозь тучи ещё пытались пробиться последние багряные отблески. У одной из
машин включили фары, водяная пыль засеребрилась в желтоватых пучках света.
- Ну что там? - голос полицейского звучал напряжённо.
- Я нашёл точку входа и след. От наблюдателей есть что новое?
- Да, они расширили круг поисков на триста метров. Сколько их?
- Похоже, всего лишь один.
Триста метров на час присутствия - это почти что ничего. Если гостям не мешать, за
это время они уходят километра на три-четыре. Я открыл машину и расстегнул плащ.
Полицейский спросил:
- Что вы собираетесь делать?
- Прогуляюсь до склада. Скорее всего, наш гость там.
- Может, он уже свалил?
Я пожал плечами.
- Не знаю, может быть. Проверить-то всё равно надо.
- А поддержка? Будет ещё кто-нибудь? - полицейский заметно нервничал.
- Сейчас узнаем.
Я набрал номер конторы. Секунд двадцать или тридцать слушал длинные гудки,
наконец в трубке щёлкнуло и зазвучал сухой голос автоответчика.
- Кавалерии не будет. - Предугадывая вопрос, я сказал: - Пойду один.
Мне показалось, что полицейский с облегчением вздохнул. Похоже, он видел гостей в деле,
а не просто стоял в оцеплении.
От помощи я отказывался не из благородства. В одиночку у меня куда больше
шансов остаться в живых. Я рассчитывал подобраться к гостю на выстрел и выпустить в
него пару обойм, прежде чем он успеет опомниться. Обычно этого более чем достаточно.
Я достал из машины портупею и дюралевый кейс, плащ отправился на заднее
сиденье. Ветер злобно взвыл, словно только этого и дожидался, и с лёгкостью пронизал
плотную водолазку. Я вздрогнул и замешкался с ремешками портупеи.
- Броник не надеваешь? - полицейский перешёл на 'ты'.
- Нет.
Бронежилет мешает двигаться, а от 'подарков' посетителей помогает слабо или не
помогает вовсе. Лучшая защита - двигаться быстро, тихо и молиться, чтобы тебя не
заметили. Я снял часы. Кое-кто из наших думает, что гости слишком хорошо слышат
тиканье. Не уверен в этом, но проверять не хочется.
Наконец портупея села, как положено. Я щёлкнул кодовым замком и открыл кейс.
Всё его содержимое можно унести в карманах: пистолет, три обоймы и небольшой флакон
дымчатого стекла. Он наглухо запаян и на три четверти заполнен полупрозрачной
жидкостью неопределённого цвета. Это пробник, единственный инструмент ищейки.
Рядом с посетителями жидкость начинает пузыриться, чем чаще и крупнее пузыри - тем
ближе гость. Здорово помогает там, где отказывает моё зрение.
Я вытащил из кейса пистолет. Он чаще стреляет в тире, чем в поле, я редко подхожу
к гостям достаточно близко, пальбу начинаю ещё реже.
- Есть чем прижучить поганца? - Полицейский кивнул в сторону склада.
- Есть. Три обоймы на выбор.
Гостя редко можно остановить обычной пулей. Это знание дорого нам досталось.
Первые специальные патроны появились как раз к Навалу и не у всех они были.
Несколько человек погибло от рикошета - защита гостей отбрасывала пули в того, кто их
послал.
Теперь в поле мы выходим с тремя видами спецпатронов. Называются они громко:
'лунное серебро', 'небесное железо' и 'чёрный обсидиан', но обычно это просто
'белые', 'синие' и 'чёрные', по цвету полосок на латунных гильзах. Выбирать обойму -
всё равно что играть в лотерею, никогда не знаешь наверняка, какая тебе понадобиться. Я
немного поколебался и загнал в пистолет белую. В последнее время 'серебро' идёт в дело
чаще.
Две другие обоймы я сунул в карман. Если шевелиться быстро, то смогу успеть
перезарядить пистолет один раз. Цепочку пробника намотал на левую ладонь. Тянуть
больше было нечего и я сказал:
- Всё, я готов. Минут через десять постарайтесь связаться с моими. Если ничего не
выйдет, попытайтесь ещё через полчаса.
Полицейский кивнул. Он приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но прервал
себя и кивнул ещё раз.
Парни у машин смотрели на меня так, словно провожали в ад. Все они слышали про
Навал, а старший почти наверняка там был. Не в самом пекле, конечно, но ему хватило.
Страх и ненависть здорово его грызли, но пока ещё не проглотили совсем.
Здание склада окончательно потерялось в густых сумерках, единственным светлым
пятном в той стороне была слабая лампочка над калиткой, чуть правее высоких ворот.
Ветер стих, морось превратилась в нудный редкий дождик. Я шёл под тихий шелест
капель и вздрагивал, когда особенно резвая находила дорожку за шиворот.
Около слепого пятна пробник словно взбесился. Жидкость беспорядочно
пузырилась, флакон дёргало из стороны в сторону. Рядом с точками входа он ведёт себя
так почти всегда, и пользы от него мало, поэтому приходится полагаться на видение.
Я прошёл ещё с десяток шагов, прежде чем пробник начал успокаиваться. Наконец
он перестал болтаться, мелкие пузырьки пошли тонкой ровной ниткой. Гость прошёл
прямо к складу и никуда не сворачивал.
Калитка была открыта. После безумных петель вокруг слепого пятна я ожидал
любых подлянок вроде ложного следа или запертого замка, но наткнулся только на
небрежно прикрытую дверь. Между ней и косяком темнела щель в два пальца шириной.
Нить вела внутрь.
Я взялся за ручку и замер. Что-то удерживало меня от шага внутрь. Там было чисто,
иначе пробник дёргался бы куда сильнее, и всё же сердце сжималось от предчувствия
чего-то нехорошего. Не знаю, сколько бы я проторчал у входа, но сырость и ветер сделали
своё дело.
Дверь открылась с тихим скрипом. Внутри было почти так же темно, как и снаружи.
Обширное помещение казалось пустым, но сказать наверняка было сложно, света хватало
только на то, чтобы видеть куда ставишь ноги. Пахло пылью и машинным маслом,
снаружи тянуло болотом. Дождь разошёлся, я слышал только мерный шелест капель.
Нить выгибалась змеёй и уходила вдоль ворот налево. Я осмотрелся. Напротив меня,
шагах в семидесяти, громадной цаплей нависал подъёмник. Вдоль правой стены, на
уровне второго этажа, прямо под редкой цепочкой тусклых дежурных ламп шла железная
галерея. За лёгкими перилами темнели пять или шесть дверей. Более или менее я мог
разглядеть только самую дальнюю, похоже, там была лампа поярче. Лестница, несколько
крутых ненадёжных ступенек, поднималась в десяти шагах справа.
Самым логичным было осмотреть склад сверху, с галереи. Будь света побольше, я бы
так и поступил, но вместо этого мне пришлось последовательно разматывать нить. Она
спокойно шла вдоль стен, чуть заметно изгибаясь вправо и влево, словно гость просто
прогуливался.
Пробник забеспокоился в дальнем углу. Здесь нить скручивалась в плотный клубок,
вроде того, что я видел около слепого пятна. По телу побежало знакомое покалывание. Я
отошёл на пару шагов и внимательно осмотрел угол. Нить лежала у самой стены, чтобы
оставить след там, гостю пришлось почти прижиматься к кирпичу. Я поднял глаза. На
стене, примерно на уровне моей груди и выше, проступали странные чёрточки и
закорючки.
Сталкиваться с таким мне ещё не приходилось. Знаки на стене были той же природы,
что и следы посетителей, но можно ставить сто против одного, что гость нанёс эти
закорючки преднамеренно. От угла чуть заметно тянуло холодом, как от слепого пятна
трёхдневной выдержки. И всё вместе слишком походило на ловушку, в которую я почти
вляпался.
Сердце запоздало дёрнулось и застучало быстрее. Привычный мир менялся на
глазах. Мне захотелось всё бросить, забиться в дальний уголок и никогда не встречаться с
посетителями. Последний раз на меня так накатывало во время Навала, и я уже почти
забыл, как это бывает.
Я закрыл глаза и медленно досчитал до десяти. Желание бежать отступило,
спряталось, но всё ещё сидело внутри, словно заноза. Я широко зевнул и двинулся
дальше.
Нить пробегала вдоль стены, плавной дугой огибала подъёмник и ныряла в густую
тень под галереей. Здесь моё умение видеть пасовало, полагаться можно было только на
пробник. Я вышел из тени и двинулся вдоль галереи. Пузырьки во флаконе шли ровной
струйкой, гость на вторую ловушку не тратился.
След проявился только у лестницы. Нить уходила по ступеням на галерею. Здесь,
под самыми лампами, света было чуть больше, и я смог наконец-то её подробно
рассмотреть. Тусклая и выцветшая, словно гость оставил её два-три дня назад, хотя и
пары часов не прошло. После ловушки внизу я ждал чего-то подобного и только хмыкнул.
Пузырьков в пробнике прибавилось, обмануть его оказалось сложнее, чем моё зрение.
Нить вела к дальней двери, из-под которой выползало яркое световое пятно, словно в
окна на той стороне било полуденное солнце. Пробник равномерно подёргивал цепочку,
пузырьки теснили и подталкивали друг друга. Гость был совсем рядом.
Я щёлкнул предохранителем и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы
успокоиться. Меня трясло не на шутку, сердце трепыхалось, как птичка в силках, лицо
горело. Сталкиваться с посетителями один на один мне приходилось всего два или три
раза, и этот казался самым опасным из всех.
Наконец, сердце забилось ровнее. Я осторожно открыл дверь и тут же зажмурился.
Яркий, почти дневной, свет больно резал глаза. Пробник словно взбесился, он заплясал и
задёргался, как набравшийся паяц, и мне пришлось спрятать его в кулак.
Когда цветные пятна под плотно сжатыми веками немного рассеялись, я медленно
открыл глаза и огляделся. Под самым потолком комнаты висел огненно-белый шар. Ряды
пустых металлических стеллажей отбрасывали причудливые резкие тени. След гостя
окончательно терялся в их сплетении, но нить уже была мне не нужна. Между мной и
посетителем было шагов тридцать, не больше.
В комнату я вошёл крадучись, как кот, который задумал ополовинить хозяйские
запасы сметаны.
Сначала я увидел сторожа. Крепко сбитый дядька лет пятидесяти в штормовке и
тёмных штанах лежал около стены. Он был то ли без сознания, то ли уже мёртв. Над ним
по кирпичу разбегались чёрточки и закорючки вроде тех, что гость оставил внизу. Здесь
они казались гораздо ярче.
Я сместился на полшага и увидел гостя. Он стоял спиной ко мне и казался обычным
человеком, как и почти все, кого я видел раньше. От шеи до пят посетитель был закутан в
мышастого цвета балахон. Ясно видны были только коротко подстриженная голова да
бледные кисти рук. Из-под них по стене расползались новые линии.
В кажущемся хаосе я начал разбирать сложный рисунок. Он плыл и менялся прямо
на глазах, пробник дёргался в такт этим изменениям. Посетитель двигался стремительно и
уверенно, его руки так и мелькали. Несколько мгновений я мог только заворожено
наблюдать.
Гость обернулся, словно услышав стук моего сердца, и я смог увидеть его лицо.
Правильные черты бледностью напоминали статую. Прямой нос, почти бескровные губы
в окружении глубоких складок, твёрдый подбородок словно вырезаны из мрамора.
Живыми казались только льдисто-голубые глаза. В первое мгновение мне показалось, что
в них мелькнуло что-то вроде удивления, но тут же взгляд обрёл ожидаемую жёсткость.
Я мысленно выругался. Только что я упустил возможность быстро разобраться с
этим делом.
- Добро пожаловать! - Гость склонил голову в лёгком поклоне. - Признаться, не
ожидал.
Он прервался, словно ожидал, что я вступлю в разговор. Мне же понадобилась пара мгновений
для того, чтобы восстановить дыхание и отогнать муть, поплывшую перед глазами.
Не дождавшись ответа, гость продолжил:
- Вы появились чуть раньше, чем я рассчитывал. Вы собираетесь остановить меня?
Отпираться не было смысла, и я кивнул. Посетитель получит пулю, как только
подвернётся мало-мальски подходящая возможность.
- Обойдёмся без стрельбы, хоть ненадолго, ладно? Возможность просто поговорить
выпадает нечасто.
Если бы не моё любопытство, этой возможности вообще не было. Я надеялся, что
гость настолько увлечётся своей трепотнёй, что у меня будет возможность выстрелить.
- Мы можем поговорить о многом. Ведь вы умелец в своём деле, как и я своём. А два
мастера всегда найдут, о чём побеседовать.
Он говорил спокойно и отстранённо, словно уже положил меня в гроб и приготовил
крышку:
- Место где я вошёл, найти нетрудно, но вот пройти по следу, да ещё так быстро...
Нужны силы и умения, которые встречаются нечасто, особенно здесь. Возможно, вы
ближе ко мне, чем к нему, - он кивнул в сторону сторожа.
Возможно. Гость наступил на больную мозоль. В конторе существует негласный
запрет на обсуждение этой темы, но идея витает в воздухе. После двух-трёх лет погони за
посетителями поневоле начинаешь задаваться вопросом, чем же ты отличаешься от
простых людей. Дальше - больше. Ты спрашиваешь, почему нас так мало и почему
пополнение приходит так редко? Кто такие Наблюдатели? Откуда взялись пробники и
специальные пули? Спрашиваешь и не находишь ответа.
Гость видел, что я колеблюсь, и продолжал вбивать гвозди в крышку гроба:
- Есть немало вопросов без ответов, не так ли? С этим я могу помочь. Я могу дать
больше, чем просто ответы.
Его слова лились, словно патока, липким и сладким потоком. Пробник у меня в
кулаке подёргивался, словно маленькое перепуганное животное.
- Знание - власть. Предлагаю сделку, услугу за услугу. Вы позволите завершить мои
дела, а я отвечу на все ваши вопросы.
Я снова промолчал, и он поднял цену:
- Что ж, я могу предложить и кое-что ещё. Что-то вы уже умеете, но разве этого
достаточно? Можете ли сделать такую же занятную вещицу, вроде той, что так усердно
прячете в ладони? После моих уроков сможете. Сможете и кое-что поинтереснее.
Я разжал кулак. Пробник вырвался из ладони и заплясал на цепочке. Предложение
было заманчивым. Узнать, откуда приходят гости и куда они уходят, в чём их источник
силы. И, чем чёрт не шутит, самому обрести такие же возможности. Всего лишь опустить
пистолет, сделать шаг в сторону...
Посетитель молчал. Его взгляд блуждал, словно пистолет у меня в руке беспокоил
его не больше, чем заусенец на мизинце. Как хороший рыбак, он давал мне поглубже
заглотнуть крючок. Безразличие было всего лишь игрой, посетитель не выпускал меня из
поля зрения ни на мгновенье.
Я взглянул на стену. Линии на кирпиче плыли и менялись, хотя гость и стоял к ним
спиной. Я перевёл взгляд на посетителя. Его поза изменилась едва заметно, но теперь он
напоминал хищного зверя перед прыжком.
- Ну же! - в его голосе прорезались стальные нотки. Он снова взглянул мне за спину.
Гость был здорово обеспокоен, причём не только моим выбором.
- Решайся! - от ледяного спокойствия не осталось и следа.
Я покачал головой. Левая щека посетителя дрогнула, в кривой усмешке обнажились
зубы. Его правый локоть дёрнулся, и я спустил курок. Пистолет весело рявкнул и
выпустил на волю первую пулю. Я наугад сменил обойму и выстрелил ещё дважды,
прежде чем гость смог мне ответить.
Краем глаза я успел заметить вспышку там, где был пробник. Спустя мгновение
раскалённые осколки, словно гигантские осы, впились в левый бок и в руку, но мне уже
было не до этого. Кулак невидимого гиганта отшвырнул меня к стене, удар выдавил из
груди весь воздух. Под хруст рёбер у меня потемнело в глазах.
Я отчаянно балансировал на краю беспамятства и пытался нащупать упавший
пистолет. Сквозь натужное гудение, забившие уши, я услышал грохот сапог по железу,
мгновением позже началась стрельба. Кто-то палил с упоением, не жалея патронов,
вполне в привычках чистильщиков, только взяться им было неоткуда. Я бросил
барахтаться и позволил тёмной волне накрыть меня с головой.