На этот раз путешествие поначалу шло спокойно и размеренно. Нарастало предвкушение возвращения в ставшее любимым поместье. Озерный Край встречал приветливым теплом, флером только-только пробивающейся молодой зелени, свежестью ветра, мгновенья назад промчавшегося над гладью вод. И все пережитые треволнения отошли в сторону, уступая место отличному настроению.
Оставалось не более суток пути. Гостевой дом, где мы разместились на последний ночлег в дороге, претендовал на название отеля, но выглядел более, чем скромно. Однако, в нем оказалось на удивление много постояльцев. Поэтому, если тетушке Сюзи досталась небольшая отдельная комната, то нам с Клэр пришлось разделить на двоих номер, состоявший из единственной спальни, но зато имевший еще и клетушку с умывальником, лоханью, гордо именуемой ванной, и ночными вазами, стыдливо приткнувшимися за ширмой.
И все же я с удовольствием нырнула под тяжелое ватное одеяло в хрустящем белом пододеяльнике. Постельное белье пахло лавандой, матрац, набитый конским волосом, приятно пружинил. Легко и радостно ускользнула в сновидение. Только вот оно оказалось странным и не совсем уютным.
Вокруг клубилось холодное марево, голому телу было колко. Мама куда-то подевалась, не отзывалась даже на громкий писклявый рев, в котором я просто захлебывалась. Ощущала себя крохотным младенцем, сучила ножками, размахивала ручками и безумно хотела стать такой же большой и сильной, как исчезнувшая мама. Желала понять и облечь в названия то, что чувствовала и видела.
Внезапно пелена вокруг прояснилась, над головой возник ясный голубой шатер. И пришло понимание, что он называется небом. Я вдруг подросла, поднялась на ноги. Выяснилось, что тонкая влажная пеленка подо мной лежала прямо на земле, заросшей жесткой травой, усыпанной острыми камешками. Ступая сначала неуверенно, а потом все устойчивей, двинулась по тропинке, прихотливо вьющейся среди зеленых лугов, обрамленных бархатистым кустарником. Вокруг порхали прелестные бабочки, пестрели дивные цветы. Рядом нежно журчал ручеек. За очередным поворотом он растекся зеркалом пруда. Заглянув в него, увидела не себя, а обнаженного мальчика лет пяти-шести. Его зеленые глаза сияли восторгом.
Именно в ту минуту, когда сон стал таким приятным и радостным, меня выдернул из него оглушительный вопль.
Во мраке ночи объятая пламенем фигура Клэр выглядела жутко. А еще в моей золовке бушевала разбуженная бесконтрольная магия.
Я буквально инстинктивно вновь создала пространственную каморку, сразу переместившись в нее вместе с Клэр. Затем оглушила девицу сонными чарами и с наслала ливень, пригасивший волшебное пламя. Все это получалось у меня как-то слишком легко. Фантазия чутко реагировала на эмоциональные всплески воображения. Но вот полностью обуздать пробудившуюся и обезумевшую магию получилось с большим трудом. Она была испуганной, недоверчивой, а потому агрессивной. В общем, вполне соответствовала характеру моей юной золовки. Поэтому, подавив собственную растерянность, договаривалась с нею спокойно и ласково. Старалась передать убежденность в том, что я рядом, что поддержу и помогу справиться со всеми сложностями, проблемами, опасностями. Очевидно, длилось это не так уж и долго. Но такие минуты всегда кажутся вечностью.
В гостиничный номер мы вернулись, когда дверь просто сотрясалась от ударов. В раздававшемся за ней голосе тетушки впервые услышала истеричные нотки. Понять ее страх не представляло труда. Едкий дым заполнил все помещение. Кровати и занавеси пылали. Схватив оплывшую, вновь загоревшуюся от пляшущего вокруг огня свечу швырнула ее на ближайшую постель. Набросила край мокрой ночной сорочки на лицо еще не очнувшейся Клэр. Опрокинула на пол стоявший на прикроватной тумбочке графин. И, задыхаясь, начала тащить золовку к выходу. Именно в этот момент сорванная с петель дверь рухнула, едва не пришибив нас. В комнату ворвались люди и показавший очень чистым воздух. Меня подхватили чьи-то руки.
Уже позже осознала, как нам невероятно повезло. Среди толпы постояльцев не нашлось ни единого мага, который смог бы почувствовать шлейф магии, моей и золовки. А, может быть, Фантазия опять пришла мне на помощь, уловив отчаянное пожелание замести эти следы. Как бы там ни было, пожар удалось объяснить не погашенной на ночь и упавшей от неловкого движения во сне свечой. Кажется, поверили и моему блеянью о воде из графина, которой я успешно сбила пламя с себя и Клэр. Хотя на самом деле ее вряд ли могло хватить на, чтобы промочить нас обеих до нитки, как это сделал призванный мною ливень.
Бессознательное состояние Клэр не вызывало подозрений. Такое случалось с угоревшими в пожаре. А меня сочли просто куда более крепкой, чем она. Впрочем, квохтавшая над нами обеими тетушка настояла на том, чтобы и мне создали строгий больничный режим, не позволяя вставать с постели, которую соорудили на матраце в какой-то подсобке. Золовке же леди Роллинг уступила собственную кровать.
Такое положение дел меня совершенно не устраивало. С Клэр необходимо было поговорить с глазу на глаз сразу же, как только она придет в себя. Слишком эмоциональная и порывистая дева с перепугу могла проговориться о проснувшемся Даре, о способностях, делающих женщину изгоем в нашем королевстве.
Однако тетушка, видимо, хорошо заплатила хозяину и девчонке, приставленной ко мне. Мэри постоянно торчала рядом, не позволяя сделать без нее ни шагу. Правда, она сказала, что золовка еще не проснулась. Но это не слишком утешало. Клэр могла очнуться в любую минуту. И, хотя леди Роллинг, по моему ощущению, не имела ни капли Дара, наведываясь, она бросала на меня уж слишком пытливые взгляды.
К вечеру я совсем извелась в поисках выхода из сложившейся ситуации. Но ничего путного придумать не удалось. Фантазия не отозвалась на просьбу усыпить всех людей в гостинице. То ли сочла, что я совсем обнаглела, то ли моего внутреннего резерва даже с ее поддержкой на это просто не хватало. Более того, сонное заклятие отчего-то не подействовало и на Мэри, которая устроилась на колченогой табуретке возле моего лежбища и, мурлыча невнятную песенку, латала изрядно поношенную сорочку.
В тягостных раздумьях я ворочалась на тощем, набитом соломой матраце до поздней ночи. Но стоило сомкнуть глаза, как сон затянул в Иллюзию.То есть отчего-то было понятно, что я именно там, хотя место показалось незнакомым и пугающим до дрожи. Окружающий мир был рассечен на две половины. На моей сквозь затянувшие небо тучи пробивались солнечные лучи. На другой - царили глубокие сумерки. Оттуда веяло угрозой, неприкрытой злобой, угнетающей и подавляющей хандрой. Там билась яркая птаха. В сиянии ее оперения можно было разглядеть темные петли силка, в который она угодила.
На той половине было опасно. И я никак не могла решиться перешагнуть границу, ступить в безрадостную недобрую тьму. Но в птичьем крике звучала такая отчаянная мольба о помощи, что не смогла устоять на месте. Преодолев страх, устремилась к несчастному созданию. Однако, когда шагнула за край Сумерек, передо мною возникла знакомая фигура колдуна, преследовавшего нас с Элинор.
Привычно воззвала к Фантазии, но она не отзывалась. Я с ужасом поняла, что эта территория принадлежит иной силе, царящей в Иллюзорном мире. Судя по всему, здесь владычествовало совершенно чуждое мне Наваждение.
Липкие холодные пальцы сомкнулись на моих запястьях. Родная магия, вздрогнув, попыталась сопротивляться насильнику. Но тот лишь издевательски расхохотался. Его могущество на этой территории было несомненным. Надо мною нависло надменное лицо, кривившиеся в язвительной усмешке. Тонкие бесцветные губы сложились 'гузкой' и потянулись к моим. Вспомнилось об упоминавшемся в какой-то легенде 'поцелуе, выпивающем жизнь' И тогда в отчаянье я просто изо всех сил ударила негодяя головой в подбородок, а коленом засадила ему между ног.
Как ни странно, обычное физическое насилие сработало там, где оказался бессилен Дар.Вырвавшись, отскочила в сторону. Впрочем, это вряд ли могло меня спасти. Согнувшийся было от боли мужчина уже приходил в себя, в его сверкавших багровыми сполохами глазах пылало бешенство, а рука уже поднялась, сплетая заклятие... А затем колдуна вдруг отгородила черная тень. Нечто, подобное кляксе извивалось в полумраке множеством отростков, которые то исчезали в кровавых вспышках, то выпучивались вновь.
Эта жуть напугала еще больше, чем мерзкий колдун, который, по крайней мере, имел человеческий облик. Поэтому, когда кто-то ухватил меня за плечо, я взвизгнула от страха.
- Не ори, - раздался над ухом голос золовки. - Давай, вместе попытаемся прорваться на светлую сторону. У меня одной не получается.
Во сне редко чему удивляешься. Поэтому просто попыталась потянуться к ней своим почти заглохшим здесь Даром. И почувствовала отклик, хотя и чуждый. Наши Силы были совершенно различны, пожалуй, даже противоположны по своей сути, однако, согласно обоюдному желанию, не пытались оттолкнуться или уничтожить друг друга. Наоборот - они переплетались, вызывая болезненные уколы, но все же возвращая мне способность действовать. Фантазия откликнулась, сначала словно издалека, затем совсем рядом. И в глазах прояснилось. Мы вырвались из Тьмы.
- Нужно убегать, спрятаться, - просипела Клэр, нервно дергая меня за рукав ночной сорочки.
Впрочем, оказавшись в нашем с Элинор убежище, она испугалась еще более. Голубые глаза в ужасе округлились при виде моей лежавшей в стазисе подруги. А еще неуютно и плохо было бежавшей по ее венам магии внутри пространства, созданного моей Силой. И мой Дар здесь почти сразу же оттолкнулся от Дара Клэр, вытягивая себя из колючих объятий временного сторонника.
Впрочем, была в нем тонкая нежная нить, которая смягчала боль от уколов чуждой природы. Но ее подавляло сплетение тяжеловесных угрюмых потоков.
Объяснение получилось скомканным, я боялась задерживаться за Вуалью. Кто знает, что и кто поджидает нас в реальном мире. Как ни удивительно, Клэр приняла известие о своем Даре без привычной для нее истерии. Хотя, признаться, слезы и крики были бы предпочтительнее того унылого состояния, в которое поверг ее наш разговор. Девушка выглядела угнетенной, опустошенной, поникшей под бременем того, что так внезапно обрушилось на нее.
- Значит, я чудовище, - она подняла на меня помертвевший взгляд. - А ведь всегда презирала вот таких. Брезговала даже сказками и легендами о нечисти.
- Мы не нечисть, - поправила я, - и твой брат не нечисть. Напротив, нам дарованы особые способности...
В пространственной каморке не было даже намека на ветерок или самое легчайшее дуновение воздуха. Ни холодно, ни жарко. Можно сказать, вполне комфортно, если не для души, то уж точно для тела. Но Клэр сжалась, зябко обхватив себя руками. Она словно оледенела изнутри. Сложно переварить известие о том, что ты относишься к тем, кого сама боялась и ненавидела всю сознательную жизнь. Подобное пережить непросто. Времени на то, чтобы примирить сознание с противной ему истинной сущностью, потребуется много. А вот этого времени у нас с ней сейчас катастрофически не хватало. Поэтому пришлось ее встряхнуть физически, морально, магически. Да, именно так. Я крепко сжала ее предплечье и попробовала успокаивающе коснуться ее души точно так же, как прежде касалась неподконтрольной магии:
- Мы все обсудим чуть позже, дорогая, - ласковые слова я произносила суховатым тоном, которым говорят с несознательными детишками. - Поверь, все гораздо лучше, чем тебе представляется. Ты сильная, сообразительная, талантливая. И не позволяй никому в этом усомниться. Поверь, не просто так в отношении к магам наметился явный сдвиг к лучшему. Однако наше общество в целом еще закоснело в предрассудках. Поэтому сдерживай себя и пока что не раскрывай свой Дар перед окружающими.
- Даже перед Эндрианом? - севшим голосом шепнула Клэр, уставившись на меня глазами полными слез и надежды.
- Даже перед ним, - признаться, чуть помедлила, отвечая на этот вопрос. - И давай поспешим. Кажется, нам пора покинуть сновидения, перенесшие нас в Иллюзорный мир. Нужно возвращаться и просыпаться, сестричка.
Выпутаться из сна получилось не сразу. Как ни странно, сначала вернулся запах сырости и плесени, пропитавший убогую каморку. Потом ощутила под собой тонкую комковатую перинку, брошенную на голые доски топчана. И только следом в мозг ввинтились визгливые призывы присыпаться. Однако прежде, чем открыть глаза, мысленно поблагодарила свою покровительницу Фантазию. Несмотря на мамины предостережения я начала доверять этой может быть и несколько взбалмашной, но благосклонной и доброй ко мне владычице части Иллюзорного мира.
Мэри торопливо помогла умыться и одеться. Она твердила, что меня где-то там дожидаются, впрочем, не объясняя толком, кто и зачем. Вероятнее всего, она и сама не знала этого. В коридоре поджидала тетушка, как обычно, сдержанная, немногословная, но непривычно хмурая, неприветливая, явно чем-то раздосадованная. Леди Роллинг сообщила, что Клэр наконец очнулась, хотя нужно подождать, пока врач позволит мне её навестить. А еще, по словам тетушки, со мною хотела побеседовать некая важная персона. От подробностей миссис Сюзи уклонилась, только посоветовала не капризничать и быть откровенной, ибо сие важно для безопасности державы.
Как я поняла, номер, в который она меня втолкнула, сразу захлопнув дверь с обратной стороны, считался самым лучшим в этом 'отеле'. Претензию на роскошь обозначали два кресла на гнутых ножкой с потертой обивкой, изрядно поцарапанный дубовый письменный стол, такой же секретер, картина в некогда золоченной раме и прикрывавший обшарпанный пол выцветший ковер, утративший большую часть ворса. А еще три двери в другие комнаты 'блистательных' апартаментов.
Впрочем, мужчина, вальяжно раскинувшийся в одном из кресел, одним своим присутствием придавал помещению солидность, лоск и создавал атмосферу угрозы. Жесткий высокомерный взгляд, одежда, незримый ореол власти - все указывало на принадлежность к высшему сословию. Но в то же время в нем была какая-то двойственность, что-то неуловимое, подспудное, опасное именно своей неясностью.
Глаза непонятного цвета оценивающе скользнули по мне, короткий повелительный жест руки позволил опуститься во второе кресло. Еще несколько минут тягостного молчания, и так и не представившийся господин приступил к расспросам. О чем? Да ни о чем и в то же время - обо всем. Его речь текла плавно и размеренно, но от вопросов об обыденном он внезапно перескакивал к совершенно иным, касавшихся государственных дел, странных происшествий, отчетов наших арендаторов, круга интересов моих друзей и...магии. Да, именно так. Что-то подсказывало, этот человек и сам был магом, хотя его Дар никак не ощущался, не проявлялся в ауре. И он был...нет, не обычным следователем. Он был инквизитором. Я знала об их существовании, но до сих пор не встречалась с подобными людьми. Удивительно, что, поняв это, не испугалась, напротив - преисполнилась непонятным азартом. Передо мной находился достойный противник. И я во что бы то ни было вознамерилась его переиграть.
Двойная жизнь, которую мне приходилось вести с раннего детства, дала отличную закалку. Я прекрасно контролировала себя, не позволяя запугать или запутать. А еще помогало давнее правило, внушенное мамой, - как можно меньше лгать и говорить коротко, по существу, не вдаваясь в излишние детали. По ее мудрому совету тому, что нужно было скрыть, я с самого начала придумывала логичный вариант полуправды и, долго прокручивая его в голове, до некоторой степени проникалась верой в это измышление. Тем более, что речь шла не о полном вранье, а лишь в подтасовке фактов и утаивании части из них. К примеру, на вопросы об Элинор, отвечала, что разговаривала с ней накануне отъезда. Все верно! Ведь в Иллюзорном мире вести беседы с ней не представлялось возможности. Относительно Джудит Марвей, я тоже повторяла сказанное на допросе в Дворцовой Тайной Канцелярии. Кстати, каким-то особым образом мною ощущалось не только определенное сходство инквизитора с королевским дознавателем, но и то, что они были отнюдь не союзниками в странной игре со мною.
Внезапно сверливший мое лицо взгляд мужчины соскользнул вниз, в глазах неясного цвета сверкнул стальной отблеск:
- У вас интересный медальон. Позвольте...
- Не позволю, - ответила резче, чем надо было бы. - Фамильная вещь, к которой не должны прикасаться посторонние, - сердце трепыхнулось, а затем пропустило несколько ударов. Я держала лицо, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, но прекрасно осознавала, что пропала. Попыталась взмолиться Фантазии, но та не откликалась.
- Даже так, - неприятно усмехнулся инквизитор. - Ну, мне не единожды случалось усмирять строптивых дамочек.
Он перегнулся через стол и, вопреки всем правилам приличия, грубо схватил висящее на моей груди украшение. Звенья цепочки больно впились в основание шеи. Рывок, усиленный магией, сорвал медальон. Цепкие пальцы сжали золотую безделушку. Именно безделушку! Ибо за мгновение до этого горячая магия пулей пронзила мое тело и пушистым комком тепла угнездилась внутри. Мой отчаянный крик инквизитор воспринял, как восклицание негодования и, не обратив на него никакого внимания, раздраженно вертел совершенно неинтересное ему теперь украшение.
А я пыталась сохранить внешнее спокойствие и молилась всем богам, чтобы этот страшный человек не заметил изменений во мне. Как знать, мог ли он, как я видеть цветовую гамму эманации чар собеседника или, подобно самым талантливым чародеям, о которых мне случилось прочесть, ощущать структуру магии других волшебников.
Гнетущую паузу разорвал резкий скрип распахнувшейся двери. Лицо моего мучителя, на долю секунды утратившего над собой контроль, исказила злость.
- Верховный инквизитор позволяет себе допрос аристократки без ордера на таковой и даже без извещения о сем монарха? Заба-а-авно...
Сразу же узнав этот почти лишенный эмоций голос, но тем не менее не смогла не обернуться, встретившись с непроницаемым взглядом знакомого менталиста. Вид его несколько несуразной фигуры вызвал безотчетную радость. Он напоминал Маркуса, а в том я встретила дружеское участие. И только после короткого диалога, в котором внешне приличные фразы не могли скрыть взаимной неприязни, когда меня по требованию Просперо почтительно, если даже не подобострастно, препроводили в относительно чистый и удобный номер, вдруг снова накатил липкий страх. Одно только внешнее сходство с призрачным шутом отнюдь не делало менталиста моим настоящим защитником. А что если он догадывался о моей тайне? Что если ведет свою игру, в которой ему нужен трофей в виде скрывавшей способности колдуньи?
Я так накрутила себя подобными рассуждениями, что, когда Просперо наконец постучал в дверь, у меня едва не случилась истерика. Но он лишь вернул мне мамин медальон, сообщил о значительном улучшении самочувствия Клэр и посоветовал собрать вещи, так как после обеда мы продолжим путешествие.
- Спасибо, - мой голос предательски дрогнул от переполнявшей благодарности, и с губ едва не сорвалось 'Маркус'.
Просперо заметил заминку и, кажется, истолковал ее по-своему:
- Надеюсь, вы не против, если леди Роллинг по-прежнему будет ехать в одном экипаже с вами?
С легким недоумением я осознала, что менталист уловил то, в чем я и самой себе не сознавалась: тетушка Сюзи во всей этой ситуации показалась мне весьма двуличной и ненадежной особой. Но, с другой стороны, вполне вероятно, она была такой же невольной жертвой чужих интриг, как и я. Никаких доказательств обратного у меня не существовало. Что до подозрений, то у меня развилась настоящая параноя, опасность казалась многоликой и повсеместной. Поэтому после минутного замешательства я покачала головой и ответила согласием на прежние отношения с тетушкой Сюзи. Однако после того, что произошло, былые сердечность и доверие между нами исчезли и больше не вернулись.
Теплый клубок таинственных защитных чар вновь сжался в крохотную точку, угнездившись в заветном медальоне. Но время от времени мне чудилось, что частичка его по-прежнему жила внутри меня.
С Клэр мы теперь действительно подружились. Хотя, признаюсь, переносить ее сложный характер, как и раньше, было непросто. И все же она переменилась куда значительнее, чем можно было бы предположить. Вначале меня даже настораживало ее внезапное равнодушие к письмам жениха, с которым они обручились накануне нашего отъезда из Дилондиниума. Потом пришло понимание: несмотря на все мои старания, девушка считала себя чудовищем и боялась разоблачения после замужества. Однажды, обронив на колени очередное послание влюбленного юноши, она грустно промолвила:
- Я не такая умная, как ты. К тому же, чувства во мне нередко затмевают разум. Нет, нет, я не сумею сдержаться и когда-нибудь выдам себя. Уж лучше остаться старой девой, чем...
- Чем что? - спросила я резко, пытаясь встряхнуть ее, вытащить из кокона страхов и самобичевания. - Времена полновластного владычества инквизиции миновали. Об этом свидетельствует то, что нас представили ко Двору. Уверена, Эндриэн не позволит причинить тебе зло.
- И все же ты не решаешься открыться ему, - прозорливо заметила золовка.
- Не сравнивай, - мой голос звучал куда печальней, чем хотелось бы. - Я для него, в сущности, чужой человек. А вот ты ему дорога.
Но Клэр лишь покачала головой, закусив губу. В глазах, которые она подняла на меня, стояли слезы:
- Больше всего меня страшит участь Элинор, - сказала она, нервно комкая подол платья.
Резко встав с кресла, я подошла к окну. И, вглядываясь в чистое умытое недавним лившем небо, с ужасом осознала, что весна подходит к концу, а моя подруга, спеленатая стазисом, все так же лежит в потайной комнате Иллюзии. И до сих пор непонятно, как ее спасти.