В ставни неба деловито стучал рассвет. Бутылка виски опустела. На журнальном столике грязные кофейные чашки сиротливо жались к медной турке.
А Денис по-прежнему не иссякал. Вскакивал, размахивал руками, мерил комнату шагами и непрерывно говорил .Тема была одна, он развивал, обсасывал, переворачивал ее и так и эдак, словно не в меру хлопотливая мать младенца-грудничка.
Лен сидел молча, смежив веки. Спать не хотелось, но он устал от юного коллеги. Однако через несколько дней тот отправлялся в непростое и, как теперь стало ясно, опасное путешествие. Невозможно в такой ситуации выставить вон человека, пришедшего к тебе за советом.
Наконец возникла небольшая пауза. Лен поспешил воспользоваться ею:
- Мне очень жаль, Денис, но я точно так же не вижу разгадки убийства предыдущих посланников . Ты верно заметил, аборигены производили впечатление на редкость миролюбивых, охотно шли на контакт. Судя по отчетам, они не склоны к асоциальному поведению. У них нет воровства, грабежей, изнасилований. Отсутствуют кастовость, рабство, феодальная зависимость. Их общество - этакий утопический коммунизм.
И тем не менее, эти милые существа уже дважды вернули нам трупы казненных ими наших людей. За что? В ответ странный термин : "одалла". Лингопереводчики не могут перевести это слово. Очевидно, понятие чуждо человеку. А значит причина произошедшего в том, что они - не люди! Гуманоидная внешность обманчива. Воспринимаем их подобными нам, а они - иные.
Даю тебе единственный совет: наблюдай и не спеши ни с выводами, ни с действиями. Удачи тебе!
Через три месяца, когда на Землю доставили упакованное в пластик тело Дениса, Лен возненавидел себя за это нравоучительное напутствие.
У него состоялся трудный, но плодотворный разговор в Управлении внеземных контактов. Чиновники противились для проформы, снимали с себя ответственность, а на самом деле были рады отправить на чертову планету настырного пенсионера с суицидными наклонностями. Ведь, согласно закону, все равно требовалась еще одна попытка контакта. Прикончат и этого зануду, можно с чистой совестью закрывать проект.
Свелис встретила его пасторальной тишиной. Далекое красное светило окрашивало дневное небо закатными полутонами. Темный хвойный лесок подступал почти к самому космопорту. Вдали тянулась цепочка горного хребта, тоже опушенного лесом. Носовые фильтры тонкого прозрачного респиратора позволяли ощутить медвяный запах пьянящей, богатой кислородом атмосферы. Лен спустился по трапу челнока и настороженно ступил на выжженный бетон космодрома.
Навстречу ему пружинисто шагал высокий абориген. Чуть наклонив голову, представился:
- Гронт, староста домов провинции Ларине.
С изучением языков у Лена никогда не случалось проблем. В который раз он испытал чувство гордости за то, что вполне успешно обошелся без гипнолингва.
Туземец был строен. Пропорции тела почти соответствовали земным. Черты плоского лица тоже напоминали человечьи, но были расплывчаты, не хватало четкости рту и носу. Круглые глаза с тяжелыми веками, обрамленные густыми ресницами смотрели проницательно и серьезно. Неприятное чувство вызывали только небольшие наросты на плотной светлой коже: нечто среднее между редкими толстыми волосками и бородавками.
Впрочем, отсутствие брезгливости - главное качество ксенобиолога. А Лен был настоящим профессионалом.
Уселись в бричку, запряженную животным, походившим на кузнечика с львиной гривой и староста взялся за вожжи. Скоро выехали на дорогу, выщербленные плиты которой явно хранили древние воспоминания. Лен поморщился: в отчетах прежних экспедиций упор делался на низкий уровень относительно молодой цивилизации.
Расстояние до гор всегда обманчиво. Чудилось, вот они, совсем рядом. Однако пришлось дважды останавливаться на ночевку прежде, чем достигли предгорного селения.
Гронт разбивал бивуак быстро и умело. Был приветлив, но не слишком разговорчив. Лен держался так же. С расспросами не приставал, наблюдал и пытался прочувствовать аборигена и его мир, чужой и чуждый.
Как ни странно, ему хорошо спалось под плотно натянутым двускатным навесом на толстом шерстяном одеяле, брошенном прямо на пахнувший медом бурый мох. Перед тем, как лечь, спросил у туземца, что если хлынет дождь? Тот сделал непонятный жест, а спустя несколько минут промолвил:
- Дожди в это время не случаются.
К селению подъехали в сумерках. На фоне багрового неба белели огромные глинобитные квадраты домов-коммун. Навстречу высыпали ребятишки, маленькие копии взрослых. Степенностью и неторопливостью эти малыши слишком отличались от непоседливой шумной людской детворы.
Гронт завел Лена в одно из строений с большим внутренним двором, перерезанным серебристой струйкой ручейка. Указал на одну из сторон: " Для мужчин". На другое крыло: " Для женщин". На третье : " Для детей". А четвертое обозначил уже известным, но непонятным словом: "одалла".
Пришельца разместили именно в этой части здания. Вначале он испытывал знобящую тревогу. Затем успокоился. Помещение было, практически, пустым. Лишь через несколько дней встретил сгорбленного старика возле одной из комнат. Затем столкнулся с плотным мужчиной средних лет. Как-то в соседнюю с ним дверь вошла стройная туземка в зеленом одеянии типа сари.
Никто из них не вступал в разговоры. Лен тоже хранил молчание и сохранял дистанцию. И не только согласно своему правилу: "Прежде осмотреться...". Ему и самому хотелось одиночества, тишины и покоя. Слишком долго он был лишен этого на своей беспокойной планете.
Вечерами он выходил к маленькому родничку у входа в патио. В это время здесь собиралось много обитателей дома. Кое-кто заговаривал с ним. Туземцы проявляли интерес и расположение, впрочем, без особого любопытства. Спрашивали о жизненном укладе его народа, родственных связях, обычаях. У него сложилось впечатление, что здесь нет такого понятия, как политика. Насколько он мог судить, не было и института браков или совместного проживания мужчины с женщиной. Время от времени он замечал взаимные симпатии у той или иной пары. Но затем они распадались. Каждый из партнеров находил новый объект для любви.
Детей воспитывали всей общиной. За малышами по очереди присматривали и женщины, и мужчины.
Лен долго не мог уяснить, есть ли у его хозяев религия. Не замечал никаких ритуалов. Храмов не наблюдалось. Затем обнаружил, что иногда процессия аборигенов под покровом ночи движется к одному из склонов горы Видль. Ему самому тактично, но твердо дали понять, что на этом празднестве он пока что - персона non grata.
Уколы совести порой напоминали ксенобиологу о необходимости что-то предпринять, а не предаваться сладостному безделью. Успокаивал себя тем, что его предшественники, возможно, как раз и переусердствовали в деяниях.
Спросил у Гронта, не может ли чем-либо помочь обитателям коммуны. Неожиданно тот ответил согласием. Теперь Лен по утрам вместе с другими выходил работать на небольшие треугольные поля за селением или трудился на "конюшне". Громадные львиноголовые "кузнечики" относились к нему благосклонно.
Однажды Гронт предложил ему переселиться в мужскую часть строения. Лен испытал приятное чувство, будто ребенок, получивший конфету за примерное поведение.
Его впечатление об аборигенах по-прежнему вполне соответствовало отчетам предыдущих ксенобиологов: неглупые, доброжелательные, терпимые друг к другу. Конечно, случались конфликты, даже что-то вроде споров. Но туземцы никогда не переходили на повышенные тона. Не видел Лен и потасовок. Отношения были даже слишком корректными.
Идиллическую жизнь Лена портили только директивы из центра. Когда он благополучно пережил полгода, с Земли посыпались настойчивые требования более точных отчетов и конкретных действий по заключению дипломатических и торговых соглашений. Все попытки разъяснить, что понятие дипломатии здесь незнакомо, перерастали в стычки с "верхами". Не желали там принять и факт равнодушия туземцев к чудесам инопланетной медицины и техники. Центр давил, требовал и, наконец, сообщил о новом представителе, посланном в помощь "нерасторопному" служащему.
Габриэль оказался брызжущим энергией молодым блондином приятной внешности. Пытливо и дотошно расспросил старшего коллегу, не без скепсиса отнесся к его выжидательной позиции.
...Душной влажной ночью первой половины местного лета, этот юноша без стука ввалился в комнату Лена. Из узкого, словно амбразура оконного просвета тянуло горьковато-имбирным запахом ночных цветов. Мягко квакали пугливые мелкие ящерки. Резким диссонансом тихому очарованию ночи звучал полный нервного напряжения голос взъерошенного Габриэля:
- Вставайте немедленно! Там убийство! Скорее, я сам не справлюсь.
- Что именно случилось?- Лен с трудом вынырнул из объятий Морфея.
- Да не теряйте же время!- Молодого человека раздражала неторопливость старика.
- Габриэль, успокойтесь и ответьте, где и что произошло.- Лен тоже с трудом сдерживал себя, терпеть не мог такие вот взрывы эмоций в работе, требующей абсолютной выверенности действий.
- Они замуровали юношу на горном перевале Видль выше источника Оригаль. Черт побери! Вы встанете с кровати или нет?
- Нет, -оборвал его Лен. - И вам советую идти лечь спать. Это вроде их святого места. Мы не имеем права вмешиваться в верования и традиции туземцев.
Габриэль отшатнулся:
- Вы безумны! Или безумно ленивы! Трус и дурак!- Гнев и отчаянье душили его.
Лен схватил молодого человека за руку, пытаясь удержать:
Раздосадованный ксенобиолог начал торопливо одеваться. Он еще не достиг окраины посевных угодий, когда на склоне Видль вспыхнули огни, раздались крики. Возле столба, отмечавшего границу, которую ему до сих пор не разрешали переходить, Лен столкнулся с разгоряченным и злым Гронтом. Еще не случалось видеть старосту в таком состоянии. Бешенно сверкая глазами, тот с силой толкнул Лена в грудь, наклонился над упавшим:
- Ты тоже в этом замешан, чужак?
- В чем?- Лен приподняся на локте, другой рукой защищая лицо.
Староста немного пришел в себя, помог ему подняться, внимательно вгляделся в него, кивнул: "Пойдем".
Наверху столпилось едва ли не все селение. Возле разбросанных камней у темного зева пещеры корчился туземец, едва вышедший из подросткового возраста. Его запястья и лодыжки хранили остатки грубых веревок. Рядом на траве скрючился избитый Габриэль.
Абориген умирал мучительно. Изо рта его шла пена, тело билось, словно в припадке падучей. Местный лекарь (или жрец?), разжав ему зубы ножом, попытался влить какое-то снадобье. Но юношу тут же вырвало. Еще несколько минут ужасных судорог, спазмов удушья, туземец захрипел, глаза выкатились из орбит, распухший язык вывалился наружу. Молодой абориген скончался.
В отблесках факелов Лон увидел, как потемнели волоски-бородавки на бледном лице старосты:
- Мой сын умер, - его голос звучал сурово и холодно.- Мы верим, что ты непричастен. Знаем тебя много дней. Все это время ты был разумен. Но твои соплеменники - убийцы! Четвертый человек нашего мира гибнет от рук чужаков, нарушающих "одаллу". Мы убили троих пришельцев. Теперь черед этого, что прибыл последним.
Лен вскинул раскрытую ладонь:
- Постой! Дай мне сказать. Мой друг юн. Как и прежние посланники, он не понял ваших обычаев. Ему показалось, что твоего сына стремятся убить. Он пытался спасти его.
Среди аборигенов поднялся ропот. Лен поспешил продолжить:
- Заприте Габриэля. Я отправлю его назад ближайшим кораблем. Обещаю, его накажут. Но не лишайте жизни. Габриэль не ведал, что творил.
Толпа гудела. Староста молчал. Ксенобиолог в последней попытке торопливо продолжал:
- Мы с вами и похожи и различны. Клянусь, я разъясню моему народу ваши традиции , расскажу об обычаях, предупрежу о невозможности нарушать табу. Такого больше не случится!-
Он смотрел Гронту в глаза:
- Не становись врагом моему миру. Попробуй понять и нас. Прошу! Чуть позже поговорим спокойнее. Не убивай его сейчас!
Челнок прибыл через три недели. Лен сам отвез Габриэля в космопорт. Тот почти всю дорогу был угрюм и молчалив. Они разговорились только во время последнего привала. На этот раз спали в закрытой палатке. Ночью обрушился ливень. Струи дождя неистово хлестали по туго натянутому прочному и тонкому пласти, Лен воспользовался своим снаряжением, туземная ткань уже давно промокла бы насквозь.
Вспыхнул зеленоватый отблеск циферблата:
- Через восемнадцать часов я буду на корабле среди людей, - задумчиво сказал молодой человек. - Еще через три месяца вернусь на Землю. И поменяю профессию. Я больше никогда не смогу очутиться среди инопланетных ублюдков.
- С их точки зрения таковым являетесь вы,- холодновато ответил старший коллега.
- Я вас не понимаю, Лен. Как можно спокойно воспринимать народ с такими жуткими обычаями.
- Габриэль, вам действительно необходимо поменять специальность. Вы не способны быть ксенобиологом, потому что даже не хотите вдуматься в то, что я пытался объяснить.
- Хотите, чтобы я поверил будто этот мальчишка умер оттого, что я открыл замурованную пещеру, разрезал веревки, которыми он был привязан к жертвенному камню и вытащил его на свежий воздух? Не смешите!
- И, тем не менее, именно ваши действия убили его. Вам ведь не кажется странным, что нам, как и множеству других обитателей Земли, нужен сон. Кстати, лишение возможности спать было одной из самых страшных пыток нашего мира во все времена. Для разумных жителей Свелиса такой жизненной необходимостью является одиночество, отгороженность от всех на несколько дней раз в триаду( раз в три здешних месяца). Именно поэтому детей воспитывают коммуной. Есть периоды, когда родители просто не в состоянии ими заниматься, ибо находятся в состоянии одаллы.
Это приходит с наступлением половой зрелости. Если в этот период аборигена не изолировать полностью, он погибнет. Для этого и помещают в пещеру вдали от селений. Заваливают вход камнями для защиты от диких зверей и в знак того, что запертого там нельзя тревожить. В этот период подросток беспокоен и может, будучи в беспамятстве, нанести себе увечья. Поэтому его привязывают веревками к специальному камню.
- Вы верите в эту чушь или пытаетесь поверить и убедить меня?- хмыкнул Габриэль.
- Ваше нежелание принять иную физиологию и иной уклад едва не стоило жизни вам самому и едва не поставило окончательную точку во взаимоотношении двух миров, - одернул его Лен.
Остаток ночи и остаток дороги они друг с другом не разговаривали.
Лен провел на Свелисе еще год. Затем его сменил Герхард Корн, серьезный ксенобиолог с мировым именем. Еще много лет тому назад он обратил на себя внимание, проявив незаурядное умение налаживать контакты с иномирянами. Лен оставлял его здесь со спокойной душой.
Старого ксенобиолога провожали всем селением. Даже Гронт, после гибели сына державшийся настороженно, обнял его на прощание и сказал:
- Ты не только был нашим другом, ты стал нам близок и,мне кажется, ты нам в чем-то подобен. Если тебе понадобиться провести одаллу вдали от твоих беспокойных людей, возвращайся не как посланник, а как один из нас. В комнатах отдохновения всегда найдется для тебя место.
Вновь окунувшись в земную круговерть, Лен не раз вспоминал эти слова. Он чувствовал правоту Гронта и знал, что со временем непременно вернется на эту планету в благословенные тишину и спокойствие ОДАЛЛЫ.