Я села на грязную ступеньку, ноги больше не держали, грудь жег недостаток кислорода, прислонилась головой к его железной двери. Слезы тихо катились размазывая косметику. Мыслей не было, только его далекий голос: " Ты придешь сама. Все равно придешь ко мне, вот только я могу уже не ждать. Я могу устать ждать тебя..."
А в голове всплывающие воспоминания, как все было. Как все было...
тогда
Плохо. Просто было очень плохо. Больно, одиноко. Проблемы в школе. Ссоры с друзьями. Мне было тогда всего 15 лет. Не так давно умер дедушка. Похороны еще отдавались в душе ударами молотками, а ночью снилось желтоватое лицо любимого дедушки. Он научил меня всему что я знала. Играть на фортепиано, и играть в крестики- нолики, морской бой, виселицу.... Он приучил меня смотреть спортивные состязания, научил болеть. А сейчас вдруг умер. Ушел оставив меня. Ушел не известно куда. Просто ушел. "Дедушки больше нет", глупая запись в дневнике и покоробившиеся от слез страницы. Что еще добавить. Просто нет...
Сердце однажды влюбленное, но еще не любившее. Сердце так отчаянно, так ярко влюбленное. Первая любовь. Образа в моем сознании, тех любимых гардемаринов наложились на образ реального человека. Он был старше на два года, фраза его родителей: "Нашему Саше, очень нравится Настя". И все. Я сама все придумала и накрутила. Я ждала встреч и звонков. Заливалась краской при его виде, дерзила, старалась выглядеть как можно не зависимей. Любви не вышло. Только я просыпалась с его именем. Светилась. "Как новогодние каникулы? Что-то было?"- вопросы подруг, глаза в пол: " было". Как важно тогда это было. Влюбится, поцеловаться... какой взрослой я была в свои 15 лет.
И рядом никого. Нигде. Тишина, за окном холодный март еще двадцатого века. А так хотелось, что бы кто-то был. Так хотелось что бы как в романах. Как в фильмах. Как в рассказах старших. Он. С цветами. Поцелуями. Объятиями. Что бы не жить без него. Не дышать. Не существовать. Что бы за ним- на край света. Что бы с ним- и вся жизнь. Что бы он и был моей жизнью..
Фигурное катание, всегда любила, но не разбиралась. Гладила любимую блузку и что бы не было скучно включила телевизор. Кто- то выходил, что -то там катал. Гладила, смотрела перекидывалась ничего не значащими фразами с мамой. И тут на лед вышел ОН. Я не видела выхода, только услышала мамины слова: "Смотри какой". Один взгляд на экран "Фи, крашенный...", голос комментатора назвавший имя: " Александр Гудин"
"Русский?"- Мелькнула мысль, тогда посмотрю... И смотрела. Точность движений, пухленький юноша, смешная стрижка... И глаза цвета неба. Глаза зеркало души. Огромные голубые глаза в крыльях ресниц. Глаза в которые падаешь на всегда. Глаза в которых тонешь, забываешь себя. Глаза с золотыми лучами заблудившегося в них солнца. Сердце споткнулось? Или нет тогда не споткнулось, еще не споткнулось на его имени просто... Что-то просто. Захотелось увидеть еще раз. Услышать. Что-то узнать. Следующее выступление уже ждала. Нет никак свидания, но с приятным щекотанием где-то там...
Потом библиотеки, спортивные газеты и журналы. Скупые, жесткие строчки о нем. Россия не любила его, молодого мальчика уехавшего тренироваться за границу, не простила этой измены, за все медали что он выиграл для нее. Обрывки фраз в чужих интервью, намеки, недоговорки... Часы, в бесконечном перелистывании страниц, и огромная радость - когда очередная страница переворачивалась и взгляд выхватывал родную фамилию -Гудин... Я перелистала весь архив за пять лет. Я стала различать "Спорт Экспресс" выходивший во вторник от "Спорта" по субботам. Я как запасливая мышь тащила домой газетные вырезки с милым лицом. Папки, папки, папки - они заполнялись статьями. Как билось сердце там в библиотеке, когда лезвие зажатое между пальцами неожиданно громко царапало бумагу, как эти статьи прятались под одежду. А потом дома аккуратно разглаживались утюгом и вкладывались в папки с прозрачными файлами...
Любовь приходила медленно. Наверное она уже была, но просто я не могла назвать это чувство любовью... Потом был Ванкувер. Потом был "Гладиатор" и "Революционный Этюд". Пришла любовь. Огромная яркая. Та о которой говорят, что она одна. Сердце билось лишь его именем, каждую ночь, каждый день каждый миг- он, еще раз и вновь он... Плохенькая газетная фотография, лучшая из всего что я нашла всегда со мной, везде. Скучные уроки и бесконечные мысли к нему. Бесконечные мысли о нем. Бесконечные надежды на встречу... Иллюзия того, что я чувствую его на расстоянии, вещие сны о нем. Ожидание, бесконечные ожидания краткой встречи, встречи там в телевизоре, где-то на страницах прессы. Случайные фанатские радости, газета со статьей, красивое фото... Какой-то отрывок информации...Всегда с собой его фотография, везде. Поля тетрадки исписанные его именем, вглядывание в толпу, а вдруг. Ну а все же, а вдруг? Или кто-нибудь но такой похожий...
И ночь слышащая его имя, и падающие звезды уносящие каждый раз одно и то же желание глупой девчонки.
А потом была Олимпиада. Олимпиада Солт-Лейк-Сити 2002 года. И там он был совсем другим чем я знала его. Я застыла у экрана увидев его на чемпионате Европы. Где мой милый мальчик? На ледовую арену вышел совершенный, не отразимый, великолепный... Он стал Богом. И как я смела любить Бога? Он был королем, а лишь просто любила короля... Олимпиада. Я не спала ночами, не могла есть, безумное напряжение за него, молитвы всем богам сразу. Свечи на все деньги, что были, в церкви на его удачу, их было некуда ставить, под них не хватало места, а все лепила и лепила, одну к одной, как частокол. Только выиграй. Ты можешь. Бесконечные часы в Интернете, в ожидании результатов. До крови закушенные губы, до боли сжатые кулаки, дурацкие белые розы. Я бы так хотела кинуть их к нему на лед, но лишь просто держала в руках. Миг в произвольной, когда чуть не остановилось сердце... Его слезы. Мои и его. Наши слезы. Его бесконечный огромный триумф... Он был королем. Он стал королем...И почувствовала ту огромную пропасть, что теперь навсегда разделила нас. Пропасть через которую мне уже было не перебраться. Пропасть которую я не могла заполнить своей любовью...
Я была счастлива за него. Газетные вырезки. Его счастливые глаза. Мое счастье. Хотелось стать на подоконник, оттолкнуться и лететь, лететь в высь, к льдисто-серому небу и кричать всему миру о моей любви.
На все деньги - шампанское. Одна шоколадка и три бутылки. Ночь, родители спали. Я осторожно вышла на крыльцо, моя огромная кавказская овчарка Милочка, звезды. На улице февраль. Тонкая кофта, просто джинсы, домашние тапочки. Шоколадки уже давно не было, как и одной из бутылки шампанского и мне было все равно, что на улице снег. Что на улице мороз. Вторая бутылка, почему-то тяжелей первой, слезы, слезы- потому что четкое ощущение, что никогда я с ним не буду. И в то же время счастье за его победу. За то что он смог. За то что он все доказал. Я сидела и плакала, глотая стылое шампанское, обнимая за шею свою кавказскую овчарку Джамилю и рассказывая ей как же я его люблю...
Пневмония. Две недели жара, бреда. Две недели при смерти. Две недели вне мира, вне времени и жизни. Где -то в мираже... Наконец я пришла в себя. Дурацкая привычка слушать радио. Радиостанция "Маяк"- терпеть не могу, обзор прессы... Я не могу сказать, что заставило тогда не переключиться. Почему-то вдруг захотелось послушать. Сквозь помехи- Александр Гудин женится... Женится. Страшно слово. Я ведь знала, что не буду с ним. Но... быть может была надежда, в которой я не признавалась даже самой себе. Надежда на сказку. На романтику. Что когда-нибудь мы встретимся, и он поймет. Была мечта, приехать в Москву, зачем в Москву, когда он в Америке? Я не спрашивала себя, я стремилась туда, в Москву. Это был шаг к нему. Я писала научные работы, участвовала в конкурсах, олимпиадах- только что бы попасть туда. К нему. А тут. Женится. Слово осколком льда в сердце. Я не спала в эту ночь. Я только плакала. Плакала. А в голове только мысль: "меня бросили, меня бросили". Настойчиво. Постоянно. На следующий день- телефонный звонок. Виноватый голос подруги: "Знаешь, ты не прошла... И с Москвы тоже отказ...". Два камня, один за другим на и без того треснутое стекло сердца. Я не могла дышать- в груди была только боль. Она иглой проткнула душу и ныла, ныла... Я не могла есть. Я не могла говорить. Только слезы. И вечное- он ушел, он не мой. И боль. Боль. Боль. Три дня, как одна ночь. Слезы кончились- осталась только горечь и фраза какой-то песни: "Ямщик не гони лошадей, мне некуда больше спешить, мне некого больше любить". Она крутилась в голове, замкнувшись в кольцо. Дневник, где каждая строчка- моя боль. Казалось я пишу пером, предварительно обмакивая его в собственное сердце. Эта боль- рухнувшей мечты затмила все. Неделя. Через неделю в школу. Думала, кто-нибудь из друзей, их было там так много, поймет, подойдет спросит, что случилось? Никто не заметил. Никто не заметил. Только- "ты что-то плохой выглядишь". Я была слишком горда, что бы сказать- мне плохо. Что бы объяснить, что звездочка всей моей жизни, он самый любимый родной- его больше со мной нет. Он теперь никогда не станет моим. И мечта- Москва, шаг к нему- тоже уже никогда не случится. Я просто знала, что теперь- никогда.
Никто не понимал. Никто не замечал. Только мама однажды сказала- "так и спиваются". Тогда я открыла коньяк. Казалось, что вот напьюсь и все уйдет. Но каждый глоток лишь обострял боль. Каждый глоток- и все еще ярче. Каждый глоток- и боль становится все огромнее заполняя собой мир, закрывая небо. Бессонные ночи. Безмолвная мольба- пожалейте. А в ответ лишь холод. Мир отвернулся. Я осталась одна на огромной планете.
Газета в киоске. "КП-смотрины: Александр Гудин ищет невесту". Он не женился, как услышала я. Это был лишь конкурс по поиску невесты, пришли фото, рассказ о себе... Смех, слезы, вновь смех. Такая глупая ошибка. Вот только что-то сломалось где-то внутри. Просто сломалось. И то самое страшное ощущение одиночества в огромном мире.
Учеба, экзамены, выпускной, поступление. А мне было все равно. В мозгу сгорел предохранитель отвечающий за интерес, боль, эмоции.
-Куда поступать будешь?- спросила мама
Как-то за ту неделю я привыкла есть одна. Приходила на кухню, забирала свою тарелку и чай и ела за рабочим столом. Давно уже не убиралась. Бумаги валялись кучами, тетрадки, учебники. Я и ничего не учила. Только решала "Японские кроссворды".
Она сидела на моей кровати, я посмотрела на нее, пожала плечами.
-Куда хотела, либо в экологию, либо в Академию ФСБ, я прошла конкурс, а в экологию профессора уже давно зовут.
Мама побледнела. Стала кричать. Кричать о том, что я дура. Что в нашем доме больше никогда не будет военных, а на экологии я сдохну с голоду, потому что куда идти потом работать? Она кричала о том, как им с отцом будет трудно если я уеду в другой город. Я там буду развлекаться, а они с папкой надрываться "выкармливая" меня. На самом деле все было не так. Совсем не так. Главная причина была- только бы не отпустить меня из дома. Только бы я не уехала от мамы. Не вырвалась из под ее опеки, ее надзора. Она что-то говорила о том, что сейчас моден туризм, что нужно учиться или заочно или дистанционно, что бы закончить не за пять лет, а за три года, и когда все будут там предаваться разврату, у меня будет квартира и работа. Я слушала. Мне было все равно. Мне просто было все равно.
Одинокое лето. Голод эмоций. Голод общения. Тоска по прошлому. А еще этот дурацкий конкурс. "Смотрины", клялась себе, что не буду писать, ведь ничего не выйдет. И потом десятки черновиков писем. И одно как казалось самое удачное, честное искреннее в белом конверте с дурацким чертиком безразлично поглощено почтовым ящик и сожаление о сделанном... Надежда, что быть может он заметит, поймет, что я действительно люблю его... Я читала письма, что публиковали в газетах. Смотрела фото девушек и понимала, ведь понимала, что никогда и никто не заметит меня среди тысяч этих красавиц.
А ломка продолжалась. Все те, уже не друзья, уже приятели- они разлетелись по другим городам и обо мне забыли совсем. А еще все цеплялась за прошлое. Жила памятью в абсолютной тишине своей квартиры. Ни писем, ни встреч, ни гостей. Никого, лишь тишина... Тишина... Тишина... Тишина- это смерть... Я сама истязала себя. Смотрела фильмы о студенческом бытие, читала рассказы, вспоминала чужие слова. И сходила с ума от тоски. Рассматривала фотографии с выпускного, со школьных вечеров, каких-то мероприятий, вспоминала как было тогда...
Потом умерла Жанна. Жанна, Жанна. Моя первая собака. Мне ее подарили в начальной школе, за окончание на пятерки первого класса. Скотч- терьер. Я ходила с ней на дрессировки, участвовала в соревнованиях. Однажды она спасла меня от грабителя. Она была моей и только моей. Потом была еще Джамиля- кавказская овчарка, для домашних Милочка. Но Жанна. Это была Жанна. Она спала на моей кровати. И всегда и всюду была со мной. Она знала о Саше Гудине. Сколько ночей она провела со мной слушая мои рассказы. Тяжелая болезнь и приговор, ее нужно усыпить. Усыпить, что бы не мучалась. Никто из родителей даже не подумал, а каково это мне будет. Мама сказала- "Ты же самая решительная из всей семьи вот и..." Вот я и. Ветеринары. Полные тоски Жаннины глаза, она понимала зачем мы приехали, она все понимала. Ей делали укол, а она смотрела в мои глаза и лизнула руку, чуть вильнула хвостом. А ей делали укол. А я даже не могла плакать. Я только могла смотреть в эти темно-карие глаза, в которых даже не было укора. В них была только любовь. И чуть сожаления. Словно она понимала, что я пропаду без нее. И корила себя за то, что умирает и не сможет быть со мною рядом. Рядом со мной- своей убийцей. Единственное существо оставшееся от прошлой жизни, единственная не предавшая. И я сама убила ее. На следующий день шел дождь. Холодный осенний дождь. А она так не любила дождь. Я думала лишь о том, как холодно ей лежать там в земле, холодно, одиноко. Как эта земля давит ее маленькое тельце. Как она не любила дождь. И как ей холодно...
И как всегда никому не было дела до меня. До моей боли и моих мыслей. А мне тогда каждую ночь снился один и тот же сон- смерть моей Жанны... Бесконечно, замкнуто на кольцо. Только закрою глаза и все повторялось вновь. Каждый раз что-то новое, то землетрясение, я спасаю ее из подвала, а на выходе, когда уже спасение вот оно, падала огромная бетонная плита, иди тонул корабль, или пожар, как много было этих или заканчивающихся у одной точки- она умирала у меня на руках. Мать, мама, мамочка, которая была фактически виновата в ее смерти- как она страдала, упиваясь своим страданием. Я просила ее: " мама не вспоминай при мне", она кивала и вновь. Телефонные разговоры и истеричное: "Ах, как мне больно, я так страдаю"- и вновь мельчайшие подробности смерти моей собаки.
А потом я научилась понимать людей. Оправдывать их. Зачем им я? Да обидно, что пока я была лидером, пока была президентом, гордостью школы - я была нужна. Как только сдала позиции обо мне и забыли. Я винила себя в этом. Я винила себя в том, что просто не достойна чего-то со стороны других людей. У них и так полно своих проблем, заняты они, еще обращать внимание на меня. Да кто я такая? Почему они обязаны помнить обо мне? Зачем им это? Я ведь бесполезна, я ведь просто "человекохлам". Просто лишняя и не нужная. Главная мысль- одиночество... Одиночество в огромном мире. Как много вокруг было стихов и песен о том же, как много фильмов. Как много всего еще больше терзавшего душу. Да я занималась "самоедством", не отрицаю, это было так. Потому что я выросла на книгах, на романтических фильмах, учивших - жизнь Родине, а честь никому. Учивших, что любовь- это красиво, романтично, возвышенно, что дружба это, что проносится через года, века. Что дружба, это когда тебя спросят:
-Скажите Д"артаньян, это нужно Королеве или это нужно Вам?
И ты ответишь:
-Да, это нужно мне Атос.
-Так в чем же дело?
И друг помчится за тобой рискуя жизнью в Лондон, Париж, Владивосток. Потому что вы - друзья. А любовь. Любовь. Любовь... Любовь, это когда с первого взгляда ты понимаешь- это твоя судьба. Когда не зная о ней ничего, кроме имени идешь на край света, ввязываешься в политические интриги, только что бы помочь любимому. Глупые, ненавистные книги отнявшие мою молодость. Хотя наверное это слабость обвинять кого-то или что-то в своей загубленной жизни. Когда во всем виноват сам, когда видишь в друзьях "Мушкетеров" и не думаешь, что они могут быть заняты чем-то важным для того что бы кидаться за тобой в Лондон за подвесками. А любовь... а любовь может вовсе и не подозревать о твоем существовании. Школьный возраст- в вечной занятости учебой, олимпиадами, конференциями я как-то упустила время, когда все стали ходить на дискотеки и классные вечера стали чем-то большим чем просто чай с конфетами. А когда я однажды собралась было туда, на эту дискотеку, мама сказала: "Там проистекает лишь разврат, пошлость и грязь. Туда приходят все что бы позажиматься". И я не пошла. Закомплексованная, не богатая- я тонула в этих книгах не замечая реальности. И даже моя любовь была сказочной, он был принцем подарившим целый мир, с первого взгляда и на века. Вот только холодная действительность не любит миражей и однажды она разбивает их. Маленький хрустальный шар где живешь в своем мире со свой мечтой и любовью- он разлетается хрустальным крошевом на асфальте будней. Пытаешься собрать осколки, склеить, вернуть то, что было. Ту мечту которой жил, но каблуки прохожих втаптывают стекло в пыль отдавливая твои пальцы. А слезы... что могут сделать слезы одиноко стоящей на дороге девушки с чьих порезанных разбитой мечтой ладоней падает кровь туда на жадный пыльный асфальт времени?
На день рождения мне подарили Интернет. Я упала в мир информации. Информации о Нем. Мне уже было все равно, чей он и с кем он. Потому что у меня остался только он. Саша. Только он и его глаза. Только он. Мой мир замкнулся. Замкнулся на одиночестве и тоскливой, пожирающей душу любви к Саше. Часы в сети- информация, фотографии, музыка программ, рассказы о нем. Я читала крики душ таких же как я. Обои на рабочий стол. Все. Все, что только можно было разыскать. Гостевые книги, форумы. Я их читала, читала как люди общаются с друг другом, но что -то написать сама не решалась. Боялась и там оказаться лишней, и там не нужной. Я не знала тогда, как люди уходят в виртуальность. Я просто наблюдала. И мне было чуть-чуть обидно. Так хотелось сказать и в то же время, страшно оказаться отвергнутой, не принятой, не правой.
Когда я заполнила почти всю память компьютера всей той информацией что можно было извлечь из сети, захотелось найти видео. И я оставила объявление в гостевой книге о том, что хотелось бы найти его программу "Рыцарь". Откликнулась она девушка по имени Ваниль.
Я отправила ей кассету. Она написала мне письмо, прислала свои фотографии и так началась наша дружба. Фанаты. Страшно это. Ваниль. Странная до не возможности. Страстно мечтающая о том, что бы стать его женой. Иногда мне казалось, что она полная дура. Слишком откровенная, слишком добрая, слишком открытая. Иногда, что она просто такая есть- маленький, искренний, доверчивый ребенок в жестоком мире. Она присылала мне длинные письма- неизменно подписанные Марина Гудина, огромное количество своих фотографий и мечты, мечты о том как она выйдет за него замуж, о том как родит ребенка, как они будут вместе. Она писала ему письма, отсылала посылки с подарками, бегала в свадебные салоны мерить платья. Гадала и неизменно ей выпадал он и только он... Иногда мне хотелось ее убить, иногда я была благодарна судьбе за нее. Нет, я не любила ее. Относилась снисходительно, как к юродивой. Поддерживала ее идеи, ее мечты... Зачем? Не знаю. Просто поддерживала, дарила ей всевозможные амулеты на "счастье" и уговаривала верить в то, что когда -нибудь он будет с ней...
А потом мне приснилась она, та что выиграет. Странный сон, он идет с ней по длинному каменному мосту, на ней развивается одежда. Вот только волосы, толи белые до ушей, то ли темные до плеч. Они уходили в светлую даль- от меня. Я знала, что знаю ее, вот только прическа?
Глупые строчки в дневнике об этом сне. Через три дня статья в газете. Алена Ленская. Когда ее фото публиковали в газете, у нее была длинная стрижка, а теперь короткая, вот почему я во сне не могла понять какие же у нее волосы...
Я спокойно отнеслась к ее победе, она заслужила, она была такой же как я, но достойней. Это был его выбор, зачем о чем-то жалеть?
В моей жизни стали появляться молодые люди. Но с ними было тяжело. Потому что они не были похожи на него. Не так обнимали, не так целовали и не были похожи. Иногда я забывала, как их зовут и называла Сашкой...
И тогда я впервые соврала. Кто-то спросил меня, почему я такая странная, почему не открываю свое сердце. И я соврала. Я придумала какого-то другого Александра. И придумала нашу с ним историю. О том, что я когда работала в какой-то фирме и когда мне было тринадцать лет я познакомилась с ним, два года он не замечал меня, а потом у нас был самый великолепный, самый чистый, самый романтичный, самый красивый роман. Сказка длившаяся два года. Я вложила в эту фантазию все то, что хотела отдать настоящему Александру. И фамилию даже выбрала Снеженский, из какого-то старого фильма и что бы близко к миру льда, где обитал мой самый родной и любимый рыцарь. Я рассказывала о том, как чувствовала его на расстоянии, о том, что мы собирались пожениться, но ему пришлось уехать в Америку на перспективную работу. А я осталась и знаю о том, что он не вернется...
Люди верили мне и постепенно я сама поверила себе, поверила, что он существовал. Я не заметила как сложила два образа в один. Наверное это была шизофрения. Или воспаленное измученное сознание искало выход.
Я думала о самоубийстве. Но что-то не вышло. Пятьсот способов покончить с собой. Как лучше и что лучше, что написать в предсмертной записке. Что такое смерть. Почему люди убивают себя. И я находила причины- одиночество, тоска, как мало было смертельных болезней и сколько - одиночества. Одиночества и безвыходности. Я примерялась как лучше, но почему -то не вышло. Я научилась убивать себя в коротких, маленьких этюдах, даже не этюдах- набросках. Я умирала десятки раз. С каким-то странным наслаждением убивая себя, любимых людей, описывая свои похороны. Наверное это тоже был выход.
И тогда же я научилась плевать на мир. Раз мир отвернулся от меня, если я ему не нужна- на кой черт он нужен мне это мир? Что в нем такого? Я бросала вызов этому миру- синими волосами, черной одеждой, ярким, тяжелым агрессивным макияжем. Я пряталась за образом тех, кого называют готами. Ловила удивленные, полные порицания, критики взгляды и наслаждалась ими. Люди уступали мне дорогу и место в очереди, нет меня не боялись, просто я была слишком "не их". Не стадной. Не в толпе. Это тоже был выход. Вызов всему миру- вот она я. Ты не замечаешь меня мир? Что ж и мне ты тоже не нужен...
Так прошло два года. Через два года я создала свой сайт посвященный Гудину. Любовь- я не знаю, что было с ней. Я продолжала любить его. Собирала фотографии и видео программ. Собирала, собирала, собирала. Папки, диски. Сколько я порывалась все это сжечь, выкинуть- но не могла. Не получалось. Многие диски с его программами я даже не смотрела, просто ставила их на полку. Один за одним.
Ваниль все плотнее занимала место в моей жизни. Может быть она даже полюбила меня. Считала за свою лучшую подругу, которая желает ей счастья и искренне болеет, за то, что бы она вышла замуж за Олимпийского Чемпиона. А ее тихо ненавидела... Она общалась с Сашей в чатах, а однажды он даже прислал ей свои фотографии с автографом... Я завидовала и не завидовала. Ждала Снеженского в реальности которого уже не сомневалась и любила Гудина. На стене, перед мои рабочим столом висела фотомонтаж Ванили в обнимку с Александром и приглашение на их свадьбу. Для самоистязания. Каждый взгляд на это царапал душу- но я не снимала. Нет. Пусть будет больно. Пусть будет больно... Иногда я вдруг с каким-то страшным холодом в друг ожившей душе осознавала, что не люблю я Гудина, а Снеженский- лишь фантазия. Но гнала прочь догадки. Напоминая себе- что Гудин для меня все, а Снеженский- он когда-нибудь вернется из Америки и у нас все будет вновь по прежнему...
Еще год мелькнул перед глазами. Наступила осень. И я решила поменять жизнь и поменять специальности в университете. Поступила на заочное на рекламу. Моталась из города в город, оформляла документы, сдавала какие-то "хвосты". А любовь... Я решила что она ушла из моего сердца, ушла. Этой осенью ушла и я все забыла. Теперь он просто память. Светлая, чистая память.
Я ехала в электричке домой. Наконец-то все оформила. Читала книгу. Остановка "Аэропорт". Мимо прошел парень. Не высокого роста с светлыми волосами, ставшими в лучах солнца чуть розоватыми. Что-то вдруг показалось. Показалось в нем. Родное, знакомое, далекое. Он был мне знаком. Мы встретились глазами. Он чуть прищурился словно силясь узнать меня. Улыбнулся- я улыбнулась в ответ. И было в его улыбке тоже знакомое что-то и эти грустные серые глаза. Я всю дорогу перебирала воспоминания, силясь понять, где же я видела.
Только ночью в бредовом сне, когда граница яви и сна неразличима, мне приснился Всероссийский Детский Цент "Океан", в котором я была на краевой олимпиаде. И приснился он играющий на гитаре в моем кубрике. Играющий для меня, любимую тогда песню "Бессмысленны слова". Картинка сложилась, у задачи нашелся ответ. Его звали -Никита. Можаровский Никита.
2002 год."Океан". Всероссийский Детский Цент. После того, как я выиграла городскую олимпиаду меня отправили на краевую. В "Океан". Это была сказка. Здесь были единомышленники, звезды Приморского края, самые умные, самые-самые. Здесь все было истинным, настоящим. Таким же как в наших любимых книгах, по которым мы жили. Дружба- так на века. Любовь- так пламя. Я вдруг забыла здесь, в этой атмосфере о своем Саше. Нет, я любила его, но где-то там на периферии сознания. Здесь, можно было быть ребенком.
В "Океане" была традиция, когда молодые люди собирались по три- пять человек и шли по всему корпусу знакомится с девушками, просто захотели в кубрики, называли имена...
Вот и к нам в кубрик широко распахнув дверь, без стука зашло трое парней. Они назвали странные имена, уселись на свободную кровать и предложили знакомится. Я запомнила лишь одно имя, названное чуть странноватым молодым человеком. Он был одет в черный свитер, и его улыбка чем-то напоминала улыбку вампира. Его называли Граф... Он представился Дормидонтом Лаврентием Палычем. У меня болел зуб. Мне было не до знакомств, я на как-то резко ответила, вместо того, что бы представится. И сделала ошибку. Эта компания зачастила к нам. Позже я уже знала, то графа зовут Никита. Девчонки смеялись, что мол компания -то это к тебе ходит. Но я не верила, не верила в то, что я могу кому-то нравится...
Мы сидели на моей кровати. Я, Никита и Игорь, Макс возле Гали, а Вадим на столе. Никита вдруг сказал:
-Мы сегодня с гитарой придем, хочешь? -И посмотрел на меня.
-Ну конечно, придете, дождешься от вас.
-Спорим? Ты какую песню любишь?
-"Бессмысленны слова", спорим, а на что?
-Поцелуй.- в серых глазах что-то мелькнуло.
Я кивнула соглашаясь, а в груди вдруг стало холодно и липко. Ведь я не умею целоваться, думалось мне. Что же будет?
Вечер наступил быстро. До отбоя оставалось полчаса. "Не придут"- поняла я. А как хотелось. Я сходила в душ, вымыла голову. Возвращаюсь в кубрик- а там вся компания. Никита сидит в центре с гитарой, посмотрел на меня:
-обещал, исполняю... Только прости, я лишь сегодня аккорды выучил.
Он сыграл несколько композиций. Сказал, что отнесет гитару и вернется пожелать спокойной ночи. Я поняла, что пропала.
Он вернулся сел рядом со мной. Я отказалась его целовать.
-Насть, ты такая девчонка, если я тебя не поцелую...- его губы накрыли мои. Первый поцелуй. Вот так. На спор. На глазах у десятка людей... И он ушел. Я ни о чем не думала, я только вновь и вновь переживала то мгновение своего первого поцелуя.
Следующий день. Я находила Никиту глазами. Он не подходил. Просто грустил, почему я не знала, подойти и спросить. Вечером день рождения любимца лагеря Гриши Алексанина. Собралось огромное количество людей. Пили фанту, смеялись, говорили тосты, танцевали. Только Граф стоял возле стены в своем черном свитере с поднятым воротником а-ля Дракула. Я подошла, спросила, что он грустный такой? Он что-то ответил, как-то вдруг мы оказались у меня в кубрике.
-Я влюбился в тебя. Я бесконечно полюбил тебя, но слишком поздно понял это
И вновь поцелуй. Следующие дни- уже только вдвоем. Мой первый парень. Диваны, скамейки, прикосновения... Нас выбрали океанской парой. Самой красивой, романтичной... Океанской. Это значило, что теперь где бы мы не оказались мы всегда будем парой. Идеалом, эталоном, символом любви смены "Интеллект Десант 2002".
Вечерняя дискотека, прощальная и последняя. Он опаздывал, я искала его, искала в толпе. Но его все не было. Объявили последний танец, я в полном опустошении опустилась на скамейку у стены, вот так, не пришел. И тут он опустился передо мной на одно колено и протянул руку...
Через четыре дня мы разъехались в разные стороны. Он в Уссурийск, я к себе в Партизанск. Разъехались, что бы забыть и только вспоминать.
Память закружила водоворотом. Он совсем не изменился, разве что стал чуть взрослее. Сердце требовало найти его. Найти, но как? Я сомневалась даже в том, что правильно ли помню его фамилию. Знала что собирался идти учиться в программисты, кажется во ВГУЭС, старая записная книжка, как много интересного я нашла, прежде чем обнаружить ее, восьмая страница, неровный почерк, прыгающие буквы. Да, он тогда писал на колене перед самым отъездом, домашний номер и росчерк Никита. Звонок подруге в Уссурийск с просьбой выслать телефонный справочник. Звонок его родителям, те лишь сказали, что он приедет после Нового Года домой погостить вместе с братом. Но до Нового Года было еще так много времени, а найти нужно было не медленно, сию секунду... Через две недели увесистый конверт. Я даже не пошла домой, тут же на каменных ступенях почтового крыльца разорвала бумагу и листала, листала... Палец пробегал по колонкам с цифрами, в глазах уже двоилось. Кажется вот он тот номер, да и улица та же Некрасовская, Можаровский Сергей. Значит правильно, я смеялась над Никитой тогда, сравнивала его с Хрущевым... У меня была фамилия, у меня было имя, у меня было предположение, где он учиться, но это было все... Глупая надежда, на "а вдруг". Свист модема, страница поиска "Google", Никита Можаровский... я закрыла глаза зная, что увижу "По вашему запросу ничего не найдено" и глупые рекомендации по проверке орфографии или просьба сформулировать вопрос по другому... Но, но все было не так. Страница ссылок. И по первой - именно он. Никита, итоги какой-то всероссийской олимпиады по программированию, его первое место - фотографии, название специальности где он учиться и университета. Это был тупик. Да фотографии, да имя, да фамилия, и все...
Последняя попытка, да и не попытка вовсе, так что-то. Сайт его университета, мало заметная светло-серая ссылка "списки групп". Я нашла адрес его электронной почты, спасибо тем, кто этот сайт делал. Быть может и он когда-нибудь кого -нибудь искал, как я.
Ночь без сна в раздумьях- написать ли? А если написать, то что? А ответит ли? А помнит ли? А, как много было этих "ли" и этих "а". Все же решилась и написала одну строчку: "Ну, здравствуй граф Дракула...". Если помнит- поймет, ответит. Ждала ответа неделю- но лишь молчание. Я ждала, нервничала, ежечасно проверяла почту, ответил ли? Поселилась в чате этого университета кидаясь на каждого нового посетителя с вопросом: "Никиту Можаровского знаешь?" Знали, знали многое кроме номера сотового телефона, рассказали о его бесчисленных девушках, о том, что он "странный", о том, что он очень хорошо "гуляет", работает лаборантом, живет на третьем этаже в 321 комнате еще с двумя парнями Димой и Лешей. Крупинки беспорядочной, не нужной информации не складывались в единую картину, а какой же он теперь - мой граф Дракула? Наконец, такая же одинокая строчка "А кто это?"... Замечательно, эмоции почему-то ушли, уступив место равнодушию. Все было зря, все было бесполезно, чуда не бывает и сказки никогда не осуществятся в этом мире. Я даже не хотела отвечать Он не помнил меня. Как все было глупо. Но ответила, "смена Интеллект -Десант 2002, океанская пара." и вновь молчание на две недели. Я даже физически ощущала его сомнения, его решения- и он написал. "Анастасия, ты?". Я долго смеялась. Истерично, со слезами. Добилась, вспомнил, только зачем это было нужно?
Натянутая переписка. Обыкновенные вопросы "как ты?", "что, где, когда". Те самые что мы задаем чужим для нас людям, которые вдруг приходят в нашу жизнь. Наконец договорились встретится. Как страшно однажды встречаться с памятью. С тем что было когда-то. Давно.
Встреча на вокзале. Мы бродили вдоль моря вспоминая, как было там в "Океане". Делились планами. Рассказывали о событиях, что произошли в эти три года. Как все не так, не правильно, слишком наигранно. Он нарочито спокойный, я нарочито веселая. Не естественные. Он говорил об олимпиадах, каких-то конкурсах, я захлебываясь врала, о том, как все у меня хорошо...
Вдруг он остановился, я пройдя еще пару шагов тоже остановилась, вопросительно оглянулась. Он подошел ко мне, взял за подбородок, заглянул в глаза.
- У тебя цвет глаз изменился. Был темно-карий, а теперь зеленовато-желтовато-коричневый. А выражение.- он вдруг замялся.- все то же. Грустное.
Я улыбнулась.
-Ты помнишь?
-Конечно, помню. Иногда они искрились, но всегда за лукавством и искристостью скрывалась грусть. У тебя даже запах духов тот же. А ты сама другая. Взрослая что ли.
Он поцеловал меня. Нежно. Даже не поцеловал, а просто коснулся моих губ, легким, скользящим движением. Ноги стали ватными.
А он развернулся и пошел прочь. Я только шепнула вслед:
-Никита?
Но он уходил, растворяясь в этом огромном городе. Он уходил...
Я поняла, что совершила ошибку. Не нужно было искать его, настаивать на встрече. Ведь все уже в прошлом. А я не нужна ему. Как не нужна никому в этом мире.
Через неделю раздался звонок. Незнакомый номер.
-Внимательно.- протянула я в трубку.
-Сегодня. Океанский крест.
Вызов закончен, подумав пискнул телефон. Я знала этот голос. Знала, кому он принадлежал. Вот только зачем эта встреча?
Я пришла. Он уже ждал. Светло-золотистые волосы, внимательный серые глаза, синий свитер и синие джинсы.
Молчание затягивалось. Мы просто стояли друг против друга, смотрели в глаза. Он ничего не говорил, а я не спрашивала.
-Черт. Твои глаза. Они затягивают. Омут взгляда.- он шагнул ко мне и порывисто обнял, прижав к себе так крепко, что стало трудно дышать.- Даже если у тебя кто-то есть, мне на это наплевать. Ты моя и только моя...
Наш роман начался. Нет, роман начался давно, просто он продолжился после перерыва. Не знаю, любила ли я тогда его. Наверное нет. Сердце жило памятью о первом, нерастраченной любовью к Александру, где-то внутри глубоко в подсознании сидел страх, что если сейчас потеряю Никиту, то у меня уже больше никогда и никого не будет. Он был сдержан, замкнут, поглощен своими компьютерами. У нас не было общих интересов, но тем не менее мы были вместе. Я привязалась к нему. Волновалась, если он долго не звонил, скучала, если долго его не видела. Мы ссорились и мирились. И отношения были странными, взвешенными, интеллектуальными. Просто нужно было его понимать, нужно было принимать то, что не понимаю. Понимать и принимать. Давать ровно столько, сколько он готов сейчас принять и не больше- что б не надоесть. Нужно быть с ним рядом. Нужно волноваться за него и поздравлять с победами. Нужно кому? Этого вопроса не возникало. Просто было нужно.
Когда нашим отношениям исполнился год, он стал моим первым мужчиной. Он просто был рядом. Он просто был. И от этой мысли, что он у меня есть, пусть и не самый лучший становилось на душе увереннее. Он никогда не решал моих проблем- я не просила. Как и я не касалась его. Зачем мы были вместе? Не знаю, мы просто были. И как-то не заметно тоска по Сашке, невозможность быть вместе ушли, оставив место Никите. Может быть мы были бы счастливы. Наши отношения не заметно подошли к той грани, когда уже нужно женится, потому что не женится -нельзя. Каждый не сделанный шаг- равносилен расставанию. У него была очередная олимпиада, а мне...
Ваниль писала о том, что общается с Гудиным в чате, присылала сохраненные разговоры. Мне было некогда, я просматривала их, но не придавала значения. Потом пришло письмо где, она рассказала о том, что состоит с Сашей в электронной переписке, что он поздравил ее с Днем Всех Влюбленных. Но я тоже не обращала на это внимания. Ваниль стала для меня назойливой мухой вечно зудящей над ухом. Потом ее звонок, что она получила приглашение в Питер. "Ну поезжай,- думалось мне- посмотришь, кто же выдавал себя за него". Но ей этого не сказала, поддержала...
А потом после двух месяцев молчания- пришло настоящее приглашение на ее свадьбу с Гудиным.
Мне стало плохо. Просто плохо. Эта идиотка добилась своего. Но ведь она была не достойна! Что она сделала такого, что бы судьба выбрала ее? Что в ней было такого особенного? Особенного, необычного, невероятного в этой наивной дуре, что бы судьба выбрала ее? Что бы мой Сашка сделал ей предложение. Я тогда не спала ночь, а весь день словно санамбула бродила по городу вспоминая какой он мой Саша, как у нас все с ним было. Тогда я забыла кто есть Никита, забыла, что Снежинский не более чем миф. Он женился, человек которого я любила. Он женился человек, который был для меня всем. Он женился человек... мой Снежинский он женился на этой идиотке, а моя подруга уводила моего жениха? Мысли, мысли, мысли. Путаный болезненный клубок. Все так тяжело и не правильно. Туман вокруг. Туман в голове. И только одно, как много лет назад, он женится...
Я заняла денег. Месяц худела, приводила себя в порядок... Это только на словах легко, а в жизни... Полностью новый гардероб. Сколько проблем, платье, костюмы, цвет волос... Ваниль хотела, что бы я была в голубом шелке, я хотела черное, но выбрала темно-зеленое. Я помнила, что это Сашин любимый цвет.
Билет в Питер, хрусткая бумажка стоимостью в тысячи. Хрусткая бумажка- пропуск в счастье.
Никита не знал на чью свадьбу я еду. Я не отвлекала его, зачем? У него был новый конкурс. Он шел к этому несколько лет. Приз- контракт на работу в Японии. Он должен был выиграть. Я просто сказала, что слетаю на свадьбу подруги в Санкт -Петербург. Никита знал о Александре, ту официальную версию. Стыдно было признаваться, что я обыкновенная фанатка, да я и сама уже давно потеряла грань между выдуманным Снежинским и настоящим Гудиным. Да и что я должна была сказать? "Никита, прощай, ты был всего лишь ошибкой молодости, я никогда не любила тебя и сейчас я возвращаюсь к своей настоящей любви, что бы быть с ним. Быть с ним вечность и больше"?
ЗАГС, марш Мендельсона, Ваниль в светло-голубом платье, со счастливой улыбкой медленно идущая под руку с ним по красной ковровой дорожке. На нем такой же, голубой костюм, подчеркивающий цвет глаз. Он такой красивый, милый, любимый, родной. Он такой мой. Толпа гостей. Завистливые взгляды ее подруг. Ваниль и Саша подошли к огромному темно-коричневому столу. Величавая женщина в белом костюме, открыла красную папку и стала произносить речь...
Я стояла рядом с Ванили. Темные локоны завитками спускались на смуглую шею. Я не слышала ничего, и ничего не видела, кроме этих локонов на смуглой коже.
Громом слова:
-Согласны ли Вы, Хаустенко Марина Викторовна взять в мужья Гудина Александра Константиновича?
Я чувствовала запах ее духов, как она дрожит и светится от счастья. Как набирает воздуха что бы сказать "Да".
Мое хриплое "нет" гранатой рвущее праздник, и вдруг слившееся с еще десятком таких же слов. Темный пистолет, глухие хлопки, отдача бьющая ладонь. Она вполоборота с широко распахнутыми от удивления глазами. В них не было страха, только удивление... Пули мягко ложились в ее тело, заставляя вздрагивать. Одна за другой, они рвали светло-голубую ткань и ало-рубиновые фонтанчики крови взрывались там. Она некрасиво, как сломанная кукла, осела на пол. Пистолет выпал из моей руки. Я смотрела на когда-то красивое тело, что еще секунды назад было моей счастливой подругой.
-Гуд бай, Ванили. - я улыбнулась.- гуд бай!
Саша брезгливо отер руку о полу пиджака. Туда попала кровь. Он перешагнул через ее труп ко мне, обнял, и прошептал чуть касаясь губами моего уха:
-Насть, только ты в моем сердце.
Я посмотрела через его плечо на труп, еще секунды назад его невесты. Над ними как стая ворон- все ее подруги, рвущие когтями мягкое девичье тело...
Я подскочила на кровати, сотовый телефон лежащий около подушки, свалился на пол с глухим стуком. Сон, только, сон. Никита сел, вопросительно посмотрел на меня серыми заспанными глазами.
-Насть, ты что? Тебя трясет.- он привлек меня к себе, обняв за плечи.- Сон плохой?
-Угу.
-Ты со мной, успокойся.
Он что-то там еще говорил. Но я не слышала. Теперь я знала, что нужно делать. Ваниль не будет с ним. Ведь он только мой! Да я думала, что забыла его, но это не так. Сашка только мой! И я не отдам его тебе родная ты моя Мариночка. Никогда не отдам! Ни тебе ни кому другому.
Питер. Огромный, многолюдный аэропорт. Я почувствовала себя маленькой, беспомощной и беззащитной. Марина встретила меня. Такая же как на тех бесчисленных фотографиях, что присылала мне. Только глаза, там были грустные, а сейчас глупые, глупые от счастья и любви, любви к моему мужчине.
Она громко взвизгнула:
- Настя! - и кинулась мне на шею, обдав запахом чуть приторно-сладких духов. Мне хотелось задушить ее. Поцарапать ее симпатичную мордашку. А она как специально делала мне все больнее и больнее рассказывая о подготовке к свадьбе, о том что ее Саша, она так и говорила "мой Саша", скоро приедет с Америки, был вынужден срочно уехать. О том как он целуется, о том как встретил ее впервые в этом же аэропорту, какие розы подарил, как, что где... Как он смешно сопит во сне.
Жили у матери Александра. Как больно было смотреть в точно такие же как у него глаза. Всюду фотографии, медали, Сашкин кокер- спаниель Лорд. Все то, о чем я читала в газетах, сейчас было, но было не моим... а в моей памяти воспоминания- как мы покупали этого щенка, как знакомились с его матерью, и постоянно одни и те же картины, вот мы с Лордом гуляем по парку, а он идет к нам навстречу. Вот сидим на белой медвежьей шкуре и смотрим соревнования... Вот я наливаю ему чай. Вот обнимаю его. Вот мы с его мамой идет в магазин выбирать одежду внуку... Вот Саша тренирует нашего сына.
Я сходила с ума. Тот Саша, что я придумал, и тот который существовал. Я ждала, когда увижу его, что бы понять, как он сможет смотреть мне в глаза, после того, что сделал со мной. После того, как уехал не сказав ни слова. После того как сломал мне жизнь. Как он сможет смотреть мне в глаза? И еще ждала, что вспомнит и вернется ко мне. Поймет, что для него только я есть в этом мире. Что я - это его все, воздух и небо. Только я и именно я. И мы сбежим отсюда. Мы будем вместе, как должны были быть вместе много лет назад.
А Ваниль... Кто-то сказал: " розовые очки имеют манеру врастать в кожу". Вот у нее они вросли. Квартира полная Его фанаток, она жаловалась, что кажется сглупила пригласив их всех, потому что странно они все так смотрят. Постоянно ругают. И только я ее настоящая подруга, которая не завидует, а поддерживает.
А я? Я ночами писала письма самой себе с описаниями, как я ее убиваю. Я совсем забыла, о том, что Никита ждет моего звонка, что может быть ему тоже стоило написать... Я не могла есть, не могла думать ни о чем, кроме того, как Александр посмотрит мне в глаза и как я убью эту противную идиотку.
Она мерила платье, точно такого же голубоватого оттенка, как мне снилось. Ей безумной шло, подчеркивая талию и обнажая красивые, округлые плечи.
-Насть, а прическа?
-Локоны, только локоны, они так тебе безумно идут.- сказала я шнуруя ее корсет. Девчонки разбрелись, кто в магазин, кто-то ушел гулять с Лордом. Дома были только я и Ваниль.
Раздался звонок в дверь.
-Ой, это наверное Фло и Лина вернулись с Лордом. Впустишь их? Не хочу показывать никому свое платье до свадьбы.- она все вертелась перед зеркалом прикладывая белые цветы к волосам.
Они смотрелись как сало на шоколаде. Пусть это было подло и мелочно, но я не стала ничего говорить, а пошла открывать дверь.
Привычка маленького города не глядя открывать дверь. Кто-то подхватил меня в крепкие сильные объятия и закружил по площадке, я только сдавленно пискнула. Меня тут же отпустили.
-Прости, ошибся, а где Мариша?
Это был он. Светлая челка падала на голубые глаза, родная, такая чуть смущенная улыбка.
-Саша?
-Он самый, вы подруга Марины? А где она ?
Мой Саша. Мой и только мой. Родные движения и голос. Я все помнила. Я все знала. Он был со мною такие долгие годы, так жестоко бросил меня, и даже сейчас не узнает. Хотелось закричать, дать ему пощечину, обнять, поцеловать...
Ваниль вихрем выскочила из комнаты в кое-как накинутом халатике, обняла его за шею, дом наполнился ультразвуком ее воплей.
Нужно было уйти. Но я не могла. Я смотрела как он обнимает ее, что-то говорит, а память услужливо подсовывала картинки, как это было у нас, а сейчас он даже не вспомнил меня...
День свадьбы. Сумасшедшей день. Все носились по квартире, пропали все шпильки, порвались все колготки, Ваниль трясло. А мне было как-то безразлично холодно. Я знала, что сегодня отомщу. Я была в длинном темно-зеленом платье и черной накидке, вчера сбила ноги на кладбище собирая букет из цветов лежащих на могильных плитах, а в сумке лежал нож. Я надеялась что провидение пошлет мне пистолет. Но так не случилось. Мне и Саше мешала только Ваниль, когда ее не станет, все будет хорошо... все будет очень хорошо и он будет только моим. Только моим...
Загс. Все как во сне. Я за спиной Ваниль. Женщина в белом произносящая пафосную речь, нож в букете. Сашка великолепен. Сейчас, чуть ближе. Еще на пару шагов...
Слова, вопросы, клятвы. Ваниль сказала "согласна". С этим словом оборвалась решимость. Оборвалось все. Я не успела. Не смогла. Мне не помешали. Нет, я просто не смогла. Чувство отвращения к себе, к собственной слабости медленно заполняло меня вызывая чувство тошноты. Фотографии, объятия, поздравления. Я обняла ваниль поздравляя, букет между нами, букет в котором был нож, ее смерть и мое счастье. Букет собранный на кладбище с могил. Букет на могилу моего счастья и моей любви. Букет на могилу моей надежды.
Крыльцо этого чертова загса. В воздух летят цветы, лепестки и рис. Белый голуби хлопают крыльями в голубизне неба. Кто-то вдруг хватает меня за руки и шепчет на ухо:
-Тихо, тихо. Я скосила глаза. Парень. Знакомый. Из пропасти, что была внутри выплыло имя:
-Никита?
- Пойдем, пойдем. - он больно сжимает мою руку и тащит куда-то за угол, а там...
Звонкая пощечина. Его голос:
-Очнись.
Я посмотрела на него снизу вверх. Мне было все равно. Теперь было просто все равно. Я поняла. Четко осознала, что Саша больше не мой и теперь никогда моим не станет. Никита что-то говорил, никогда не видела, что бы у него были такие страшные глаза. Он говорил, что все знает, что я всегда любила только Сашу, что он читал мои дневники и письма и поэтому приехал. Он говорил, что я больна. Что все пройдет. Что он мне поможет если я сейчас немедленно уйду с ним, что он мне все простит. Мы вернемся домой, поженимся. Что он меня очень-очень любит, он готов ждать сколько нужно времени, что бы я вылечилась, поняла что запуталась в миражах.
-Нет. - я просто сказала "нет". Этого хватит.
Он замолчал. Заглянул мне в глаза, вздрогнул.
-Нет? Ты понимаешь, что говоришь?
-Да. Ты мне не нужен. Мне больше никто не нужен.
Мня повело словно пьяную в сторону, но я устояла на ногах.
- Ты придешь сама. Все равно придешь ко мне, вот только я могу уже не ждать. Я могу устать ждать тебя.
-Мне все равно.
Банкет. Пьянка. Бесконечные вопли "горько". И шампанское, шампанское, шампанское. Отчуждение. Мне казалось, что я где-то там под потолком смотрю на все это. На то, как кто-то танцует со мной, как светится счастьем Ваниль. Откуда-то сверху, все не со мной. Нужно только проснуться- и все уйдет. Пройдет, исчезнет. А там внизу - это не я. Нет. Не я. Не меня везут в отель. Нет, не меня. И пью уже неделю тоже не я. И пробую наркотики- нет не я. Все не я. Все не со мной...
Солнце ударило в глаза. Тело затекло от не удобной позы. Я лежала на жестком полу в незнакомой квартире. Вокруг еще были люди, голову ломило от вчерашнего. Стойкий запах алкоголя. Держась за стенку я побрела в ванну. Холодная вода. Я взглянула на себя в зеркало и вдруг с ужасом поняла, что там в серебристой поверхности- это я. И что это все- тоже я. И легла четкая граница между Сашками. Я вдруг вспомнила все. Как придумала Снежинского. Как уже давно не любила Гудина, а просто боялась признаться в этом. Единственный человек нужный мне в это жизни- мой Никита. Но...
Я долго рыдала в грязной ванной, понимая, что просто запуталась в мечтах. Просто запуталась...
Его телефон не отвечал. Билет на самолет. Спасибо, Ваниль. С аэропорта домой. Самолет задержали. Его телефон не отвечает. Автобусов нет. А на такси нет денег. Я бежала. Родная дверь подъезда, шестой этаж и как всегда лифт сломан... перепрыгивая через ступеньки я добежала до когда-то нашей двери. Нажала кнопку звонка. В ответ тишина. Только тишина. Я все жала и жала, но никто не открывал...
Сейчас
Я села на грязную ступеньку, ноги больше не держали, грудь жег недостаток кислорода, прислонилась головой к его железной двери. Слезы тихо катились размазывая косметику. Мыслей не было, только его далекий голос: " Ты придешь сама. Все равно придешь ко мне, вот только я могу уже не ждать. Я могу устать ждать тебя..."
А в голове всплывающие воспоминания, как все было.
На лестнице раздались шаги, уставшее сердце чуть вздрогнуло вопросом "Никита?"