Наш корабль протаранил десятиметровую толщу льда и застрял на отметке пятнадцать.
Чтобы освободить корабль из ледового плена пришлось выйти наружу. Когда мы расчистили проход, сразу же начались ледовые сжатия, и спасти корабль от разрушения не удалось. Льдины наезжали одна на другую, наползали огромными торосами, и, воя, как раненые животные, разгрызали обшивку корабля.
Мы вынуждены были прокладывать себе путь с помощью механических когтей, чтобы не остаться погребенными вместе с кораблем. Хорошо, что у каждого за плечами висела обогрейка, иначе бы мы превратились в сосульки, так и не добравшись до поверхности. Пока мы карабкались наверх, сплетенные между собой паутиной, нас преследовал оглушительный скрежет льдин. Льдины клацали своими хищными челюстями, пытаясь разъединить нас и уничтожить по одному.
Менгриосу вывернуло клешню, Забри потерял равновесие и был расплющен льдами. Лишь я и Нагис выползли в сумерки полярной ночи относительно целыми и невредимыми, не считая обмороженной внешности.
Вся надежда была на корабль землян, дрейфующий в этих широтах, но видимо, навигатор ошибся со временем. Возможно, где-нибудь тот корабль и дрейфует лет сто назад.
Чтобы окончательно не замерзнуть, мы принялись плести кокон, и, спрятавшись там от пронизывающего ветра, включили режим группового мышления.
Никто не заметил, как рядом появилось огромное животное. Цвет его шкуры почти сливался со снегом. Только черные глаза да кончик носа выдавали его присутствие. Медведь подошел к кокону, принюхался и ударил лапой. Кокон откатился в сторону как мяч, но любопытное животное и не думало оставить нас в покое. Снова и снова оно пыталось расковырять прозрачный кокон и вытащить оттуда нашу троицу.
- Он не отстанет,- сказал Нагис, и, высунув наружу клешню, цапнул животное за нос. Медведь зашатался и свалился на бок.
- Правильно рассчитал дозу,- похвалил Нагиса я,- тютелька в тютельку.
- Что будем делать с внутренностями? - оживился Менгриос.
- Набивать себе пузо,- пошутил Нагис, - так поступают местные аборигены.
К сожалению, внутренности белого медведя оказались непригодными к употреблению в пищу. Мы ограничились кровью, высосав ее своими хоботками.
Наши тела сразу же раздулись и увеличились в объеме. Нагиса потянуло в сон, за ним отключился и Менгриос. Все, кроме меня. Мне не понравился вкус медвежьей крови, и я выпил ее меньше, чем остальные. Оставшись один, я закончил кокон и затолкал туда сонных товарищей. Прижавшись спиной к Нагису, я и сам впал в какую-то дрему. Перед глазами поплыли фрагменты моей жизни на Сенаре. Яркий свет и распростертое на берегу моря тело, щупальца мамы, заботливо укрывающей меня от зноя влажными листьями занги. Где-то в вышине стрекочут гики и поют зянлики.
И вдруг я услышал нарастающий свист и тут же почувствовал, как подо мной задрожал лед. Снова началось сжатие. Повсюду оглушительный треск и грохот. Беспорядочные черные линии, расчерчивающие снег.
Мы в панике. Все уже очнулись и выползли из кокона. Мечутся между изломанными ледяными глыбами. Каждый сам за себя.
Наконец, все стихло так же внезапно, как и началось, и, мы собрались вместе, включив режим группового мышления.
Если в прошлый раз нам помешал медведь, то сейчас эта трехгранная реальность стала разворачиваться веером: превращаясь из трех в пятигранную. Пошел процесс так называемой кристаллизации, когда мышление одного вплетается в мышление другого - казус ЦИ. И ты начинаешь видеть брешь между событиями А и Б, дыру, через которую можно выйти в пяти или шестигранную модель.
Брешь находилась совсем рядом: между появлением белого медведя и его гибелью. Момент смерти, когда живая биомасса переходит в состояние мертвой материи. Вполне приличная брешь, для "марш-броска" хватит.
- После того, как мы накачали себя кровью, процесс трансформации запущен автоматически, - пояснил Нагис,- через сорок восемь часов мы превратимся в белых медведей. И это, пожалуй, единственный выход из нашей плачевной ситуации - добраться до материка вплавь.
С расчетами он, конечно, ошибся, понадобилось в два раза больше времени, чтобы процесс трансформации был завершен.
Из Нагиса и Менгриоса получились прекрасные экземпляры: взрослые особи около двух метров в длину. Но поскольку я выпил крови всех меньше, то и результат соответствующий - маленький детеныш, размером с собаку.
- Придется тащить тебя на спине, - сокрушался Нагис, иначе ты не доплывешь до земли.
Менгриос промолчал, я знаю, он переживал за погибшего Забри, они были с ним как братья.
***
Когда мы добрались до острова Белый, едва не столкнулись с тремя воздухоплавателями, тащившими свой испорченный шар на санях. Двигались они очень медленно, едва передвигая ноги.
Мы в отличие от этих несчастных, находись в хорошей физической форме, опустошив по дороге кровеносные сосуды восьми нерп. И я значительно вырос, хотя и оставался пока детенышем.
Спрятавшись за выступом скалы, мы продолжили наблюдение за людьми.
Они разожгли костер, и, наполнив котелок снегом, поставили его прямо в огонь. Потом жадно пили растаявший снег и что-то говорили на непонятном языке.
У одного из людей на ногах болтались меховые обмотки, лица тоже замотаны какими-то тряпками.
- Может быть, подбросим им немного рыбы, - предложил Нагис, - мне кажется, они долго не протянут.
- У них своя задача, у нас своя,- твердо сказал Менгриос, - и лучше, чтобы наши пути не пересекались.
И он оказался прав. Вскоре Нагис пожалел о своем желании подкрепить силы воздухоплавателей рыбой.
***
Непроглядная метель, разыгравшаяся на следующее утро, вынудила людей провести целый день в палатке. Впрочем, это была вовсе не палатка, а воздушный шар, натянутый на колья.
Мы с Менгриосом отправились на охоту за нерпами. Они любят выходить в такую непогоду на берег.
Нагис не захотел покинуть свой пост, как мы его не уговаривали. Он вбил себе в голову, что наблюдение за людьми должно вестись круглосуточно, иначе мы не поймем их суть.
Конечно, за последние двадцать четыре часа он заметно продвинулся в этом вопросе, выяснив, что они французы и прилетели сюда покорять Северный полюс. Он даже смог перевести несколько фраз из дневника Андрэ, так звали одного из воздухоплавателей.
" Мы первые летим здесь на воздушном шаре. Когда еще кто-нибудь повторит наш полет? Сочтут ли нас безумцами или последуют нашему примеру? Не могу отрицать, нас всех троих обуревает гордость. Мы считаем (зачеркнуто) Я считаю, что совершив это, мы можем спокойно умереть."
- Маньяк или одержимый, - отмахнулся Менгриос, и больше к этой теме мы не возвращались.
Когда метель утихла, по небу пробежала первая полоса света: сначала изумрудно - зеленая, а потом в переливах всех цветов радуги. Мы задрали от удивления головы, хотя видели эту красоту не впервые и все равно никак не могли налюбоваться ею.
А Нагис? Нагис остался в прошлом. Он не сумел перейти пятигранную модель реальности, и на Сенар не вернулся. Он погиб от руки одного из воздухоплавателей, выстрелившего в него из револьвера. Кажется, того самого Андрэ, писаниной которого он так восхищался.
- Господин случай,- скажет потом Менгриос,- жертву всегда тянет к своему палачу. Есть здесь какая-то мистика.
Мне кажется, что Нагис тогда нечаянно обнаружил себя, когда любовался северным сиянием: или голову высунул из укрытия, или лапу. Впрочем, это только мои предположения, что произошло на самом деле, я не знаю.
Мы вернулись спустя два часа, так и не добыв ни одной нерпы.
Увидев истекающего кровью Нагиса, Менгриос впал в какое-то неистовство (бешенство) Его рев до сих пор стоит в моих ушах. Помню, как он поднялся на задние ноги, вытянувшись в полный рост, и, страшно зарычав, пошел на человека с оружием. Разорвав его в клочья, он набросился на другого француза, выскочившего из палатки. Но тот упал прежде, чем его достигла тяжелая лапа Менгриоса.
Кровь французов была отличного качества, и мы высосали ее до последней капли, забыв о существовании третьего воздухоплавателя.
Куда он потом делся, я не в курсе. Скорее всего, убежал в ледяную пустыню.
А мы? Мы перекочевали в шестигранную модель реальности - стали людьми.