Аннотация: Где не пройдут тяжелые вездеходы, повернут назад оленьи упряжки, там пробежит небольшой робот. Произведёт разведку и, может быть, выйдет на след нечистой силы побережья Карского моря.
Над Калифорнией второй день подряд идут проливные дожди. Однако ясно: потушить лесные пожары они не помогут.
1.
Стёпка был полтора метра ростом, ослепительно-белый, покрытый густым, приятным на ощупь мехом. И едва слышно гудел.
- Так, - произнёс саркастически Макс Минцов, назначенный немецкими спонсорами координатор экспедиции. И согнал с лица нервную усмешку. - Это и есть наш покоритель ледяных просторов?
Рыбкин, старший инженер, обиделся.
- А надо было его Дедморозом нарядить? - проворчал он, вытягивая руку, будто бы всерьёз задумал придушить оппонента. - Мешок конфет на пузо...
- И неонку!
Вошла Осипова, жутковатая и восторженная, как всегда. Все участники вчерашних посиделок по случаю прибытия шефа маялись мигренью и изжогой, да и вид имели несколько утомлённый. Консультантка же излучала патологически высокую мотивацию:
- Я не опоздала, это вы начали раньше!
Народ мутно скосился на часы и возненавидел Осипову. Даже новичок Минцов напомнил себе, что женщину пригласили участвовать в проекте благодаря её уникальному таланту находить ошибки. В коде, в схемах, в вычислениях, в пунктуации, даже в этикете за столом. Причём именно тогда, когда народ со всем согласился и единогласно постановил применить. Дар одновременно гнусный и бесценный.
Значит, стоило, наверное, подвести часы... Если только высказывание сотрудницы не было примером её безобразного юмора. В особо напряжённый момент она могла объявить: "Сейчас пукну. Предупреждаю, чтобы никто не подумал, что я всегда так пахну". И в неловком молчании фыркала да постанывала от собственной шутки.
- Петя, - обратилась она к инженеру, - хвались, какого мы крутейшего робота построили. Ты не смотри, что он на меху, - сунулась женщина уже к Минцову. Тот невольно отступил на полшага, будто бы не желая попадать в радиус повышенной опасности или быть укушенным за нос. - Это нановолокно - солнечная бара... батарея!
- Люся, ты пьяная? - официально уточнил Рыбкин.
- Сам ты Люся, - мрачно контрапунктировала консультантка, подошла к Стёпке и потёрлась щекой о мохнатый бок машины.
- Идеальный баланс! - нежно проворковала она с закрытыми глазами. - Зарядка даже при м-минимальном освещении, используется вся поверхность каждой фотосенситивной ворсинки, перемещающейся в направлении источника света. Предусмотрена самодиагностика и ликвидация поломок. Плавать может, нырять, волокно не намокает - проверяли на ста метрах глубины. Съёмка ведётся с шести наружных камер...
Рыбкин искал способ оборвать сбивчивую речь консультантки. Заметно было, какие титанические усилия требуются инженеру, чтобы не перейти к рукоприкладству и даже не сказать того, за что ему бабушка вымыла бы рот хозяйственным мылом. Неожиданно пришёл на помощь приезжий.
- Всё в порядке, я читал спецификацию и вообще всё, что вы посылали. Претензий нет, можно переходить непосредственно к запуску. А что меня вид его ошарашил, так одно дело схемы читать, фотографии смотреть, и совсем другое... Кстати, почему всё-таки Стёпка? Я шефам объяснял: Дядя Стёпа - известный советский супергерой, но они всё равно насторожились поначалу, подозревали саботаж.
Осипова отпустила робота и непонимающе уставилась на Минцова.
- Вид им, блин, нехорош, погоняло тоже. Как надо было его назвать, Франц-Фердинанд?!
- Стопка! - Осипова повалилась на перевёрнутый ящик, выдавливая из себя короткие очереди визгливого хихиканья. - Это же знак качества...
-- Сперва разведут тайны Мадридского двора, - не обращая внимания, горячился инженер, - потом гонят, что название немаркетинговое. А нам так до сих пор и не рассказали, куда с ним! Так понимаю, не на Гамбургскую выставку робототехники? Судя по испытаниям последних недель, мужик отправляется гулять по окрестностям далеко и надолго. Однако никакими устройствами для забора грунта товарищ не оснащён, одними камерами, как спутник-инвалид. Что за проект такой? И как немцам вообще удалось получить разрешение? Пясинский залив, да и вся земля от Норильска до Карского моря - зона пристального внимания. Вроде атолла Бикини или страны эльфов, только наоборот.
- Вроде как не закрыто, но ходить туда не рекомендуется. На мелководье всякой дряни радиоактивной потоплено, пятиглазых тюленей ещё не видали, но будут, отвечаю. Газ на шельфе лежит упакованный, на него планы у серьёзных людей. Заметят поблизости кого - пряниками не угостят. Что три тыщи лет назад примёрзло, до того скребком не докопаешься, большие стёпки нужны, мощные, с аппаратурой соответствующей, а не как этот незаконный сын консультантки и кодера...
Осипова ехидно сощурилась на сотрудника. Становилось всё заметнее, что обоих учёных крепко связывает чувство взаимной неприязни. Минцов внимательно наблюдал, делал выводы.
Сентябрьский ветер уже бормотал по-зимнему под дверью ангара сборки, все присутствующие, даже молчаливые ненцы, разбирающие арматуру, носили куртки, меховые штаны, рукавицы. И только Рыбкин, как школьник, бегал в разношенном рыжем свитере с кривыми оленями, в нелепых замшевых кюлотах и войлочных тапках. Зато его сотрудница, по-видимому, носила весь свой гардероб одновременно, походя на обозного молодца времён войны 12-го года. Откормленного, с незакрашенной сединой молодца женского полу.
Вменяемо, достойно безоговорочной поддержки, не выглядел ни один.
- Лёня Солдатов, - пояснил инженер с непонятной горечью, - Стёпку программировал, а Люська воспитывала... В натуре, воспитывала! Системы принятия решений, логику, принцип включения неучтённых факторов, допустимые жертвы, приоритеты, весь этот хлам. Не удивлюсь, если чувак получился такой же эмоциональный, как мама.
- Вроде бы роботам эмоции не полагаются, - осторожно высказался Минцов. У него было лицо викторианского миссионера на папуасской свадьбе.
- Это людям не полагаются. Уважение потеряешь! А роботу можно. К ним у народа отношение особое, доброжелательное. Робот покакает, например, на Красной площади - люди скажут: "Ишь ты! Чего натворил, банка консервная. Совсем как человек!" И эмоции разрешаются, если позитивные. Стёпка на побережье припай, береговой лёд, то есть, увидал - влюбился, все камеры врубил, шесть часов снимал, пока мамка домой не погнала.
- А Солдатов, он где? - вдруг спросил приезжий. - Дома? Или охотится?
Полярники переглянулись странно. Как сообщники на допросе.
- Может, и охотится, - ответил, наконец, Рыбкин. - Давайте поднимемся в бюро, там тепло. И расскажете. Весь расклад. Если опять жеванина пойдёт, я паковать - и в Норильск.
- Да не мети, Петь, не мети, - нервно потребовала Осипова. - Разговаривай великим и могучим. Блатняк твой - как я манекенщица.
2.
Минцов без слов ткнул пальцем в фотографию на экране лептопа и отошёл. Позволил обоим испытать ту же гамму сменяющих друг друга противоречивых ощущений и хаос догадок, какие пережил он год назад.
- Большой Лабиринтовый Остров? - после очень долгого молчания осведомился Рыбкин.
- Да, он.
- Тогда фотошоп!
Но Осипова всё ещё не произнесла ни слова, медленно прокручивая фотографии, увеличивая их и присматриваясь к фрагментам.
- Ладно, - сказала она, откинувшись назад и глядя перед собой с тоской, будто Сизиф вслед катящемуся камню. - Почему вы думаете, что это не фейк?
Перед консультанткой пестрела сетка из полусотни фотографий, сделанных в солнечный осенний день на одном из островов архипелага Лабиринтовых. Замечательное качество съемки позволяло разглядеть слоистый серый грунт и мелкие лужицы под кружевом льда. На дальнем берегу поднимался камень, похожий на бегущего к воде толстого гнома. Его подпирали высокие торосы, ледяные великаны, не покидающие острова последние тысячи лет, а может, с начала времён. "Население острова: 0 человек", -утверждал официальный реестр.
На фото рядом с камнем-гномом стояла женщина.
-У нас накопилось немало документальных доказательств. Это только съёмки последних лет. Есть и другие, - Минцов показывал снимки, тяжко вздыхая, будто сам недовольный тем, что беспокоит занятых людей ненаучной чертовщиной. Фото выглядели всё старше и, несомненно, были сделаны разными людьми и даже в разных местах.
В снегу на фоне ледяных волн и толпы поджарых гагарок, похожих на штурмовиков в чёрных масках. Неподалеку от становища на Пясине. У проледеневшего насквозь, заброшенного ещё при купце Толстоухове чёрного сруба, видимого из автопоезда на выезде из Норильска... или Дудинки? Всюду в кадре была одна или несколько фигур.
Только никакие они были не женщины.
Высокие, с непокрытыми головами в любую стужу, эти существа издали походили на ненецких тёток: округлый верх, широкий низ, летящие по ветру меховые хвостки, бусы и прочая мишура. Однако лица существ скорее напоминали птичьи: зеленокожие, неулыбчивые, вытянутые, с низко посаженными узкими ртами, почти без подбородков, глаза - вертикальные овалы. Ног полярных дам ни на одном изображении увидеть не удавалось. На фотографиях в полный рост они словно бы парили на ладонь над снегом.
- Вот Молгон, летняя стоянка, - узнал не вполне убеждённый Рыбкин. - Теперь ведьмы в нашей избушке живут... А ведь тут не Вайгач, куда боги за мороженой человечиной ходят. Здесь нечистой силы не водилось, кроме ушлого купечества. А мы уверены, что это не подстава Гринписа и не шутки ненцев? Судя по затратам - да... уверены. Дядю Стёпу, значит, посылаем на разведку, баб ловить. Как он, кстати, их повяжет, на чём увезёт?
- Не ловить, - тихо поправила Осипова. - Говорить будут.
- Говорить! - выкрикнул Рыбкин язвительно, достал привезённые гостем сигареты и пошёл к выходу, сгорбившись и постукивая пальцем по пачке. - Весной пускать надо было или в июле, когда солнце высоко. Встанет ведь, занесёт его снегом. Найдём будущим летом. Если вообще...
Минцов развёл маленькими ухоженными ручками. Он был уже совсем немец, хотя и родился в Красноярской области. Более четверти века жил среди чужих жестов и слов, смеялся над шутками, которых не понимал, носил то, что его шеф из Витгенштайна и три дня в неделю отказывался от мяса по моральным соображениям. В результате имел вид лощёный, но неуверенный, а у собеседников вызывал противоречивые чувства. Хотелось слушать внимательно, но ещё больше - врезать приезжему по уху. Чисто посмотреть, что будет.
- Мы бы и рады стартовать летом, - сокрушённо признался тот, качая пухлыми румяными щеками. - Но все снимки с зеленолицыми сделаны во второй половине сентября. В нашем архиве из более восьми тысяч единиц видеоматериалов имеются всего шестнадцать кадров, датированных июлем, апрелем и даже февралём, где можно заподозрить присутствие...
- Ладно. Верю, смотреть не буду.
Рыбкин вышел, оставив дверь приоткрытой. Оттуда немедленно потянуло морозом. Макс искоса посмотрел на Осипову, будто увидев её впервые. Люся выглядела потерянной, одинокой, измученной неведомыми тревогами. Минцову померещилось, что нашёл простое действенное средство от усталости, джетлага и напряжения последних дней.
- Тяжело, наверное, - развязно произнёс он, подвигаясь ближе и обозревая сверху впечатляющий бюст консультантки, - женщине на Крайнем Севере...
- Ага, - подтвердила она, обернувшись и близоруко щурясь на приезжего. - По утрам примёрзшую менструальную кровь кайлом откалываю, - и усмехнувшись в перекосившуюся улыбку шефа, добавила:
- Я ещё не пробовала быть мужчиной на Крайнем Севере. Или медведем. Или оленем. Или ещё кем. И ни разу не находилась где-нибудь без меня, для сравнения. Хм-м, да. Вот из-за таких замечаний никто замуж не берёт.
3.
Пошёл дождь со снегом, но день стоял тихий, сумеречный - хороший день, чтобы отправиться в путь.
Стёпку провожал весь посёлок. Полсотни рабочих, охотников, их семейных и тройка координаторов проекта.
Рыбкин курил поодаль с примирительным выражением на багровой физиономии.
- Ты с Фёдором беседовал? - крикнула ему закутанная Осипова, похожая на плюшевого мишку, купленного, но оставленного в магазине. Женщина настояла на последней проверке и теперь осматривала Стёпу, вполголоса с ним беседуя, напевая под нос что-то вроде "прокатишься на бережок - и засветло домой".
Минцов, непрерывно снимающий на камеру дома, упряжки, местных, их животных и утварь, назначение которой он знать никак не мог, отвлёкся.
- Фёдор - это кто?
Рыбкин отбросил остатки самодельной нирваны и подошёл поближе.
- Сосед один, из ненцев. Он знает этих жутких баб с фотографий. Говорит, ничего особенного, обычные духи холодной воды. Одну замуж взять хотел, но не далась. Называют таких "мэя", родственница, значит. Или "сёяха", зелёная. Может, зря вы всполошились. Ну, бабы...
- Хотите ещё раз фотографии посмотреть? - терпеливо спросил Минцов, и собеседник, помрачнев, умолк.
Тут Осипова подняла один палец в непомерной варежке, начальник повторил её движение, и Стёпа без фанфар и торжественного марша покатил к горизонту. Низкие тучи расступились. Белый пирамидальный робот вскоре скрылся в них, будто и не было. Народ стал расходиться, кто-то запел.
- Укатили ваши евро, - злорадно объявил Рыбкин. - На Фединой упряжке ещё догнали бы... Нет? Так идём тогда чай пить и шпионить. А, пардон, вы мне вчера объясняли, нет нужды, программа опознаёт этих существ в кадре и алармирует. Ничего, мне всё равно интересно, тем более, что до конца месяца вперёд уплачено и делать больше нечего.
Консультантка не двинулась, и Минца посетила дикая мысль, что Осипова плачет. Однако та махнула рукой и поспешила к группе ненецких женщин. Никаких слёз на обветренном лице не было, только знакомая ехидная усмешка.
4.
Чай с морошкой принадлежал категории вещей и событий, к которым нужно было привыкать постепенно. Всю жизнь.
Минцов скривился и запил ягоду, как лекарство.
- Отчёт за неделю, - подвёл он итог, - ни-че-го. Статистика против нас. Зато народная теория вероятности убеждает: чего давно не видали, то вскоре явится.
- Мамонты, например, или фашистские подлодки, - невинно хлопая бесцветными ресницами, отозвалась Осипова. Полярники только что плотно поужинали. Консультантка задумчиво вынимала из щербатой улыбки оленьи хрящики, раскладывая их перед собой рядком. Рыбкин посмотрел с умоляющим отвращением, и женщина, хихикая, прибралась на столе.
Можно было наблюдать за Стёпкой в реальном времени, глядя на буро-зеленоватые болотца, ещё не скованные льдом, на белые монументы нетающего снега, свидетелей освоения и упадка здешних мест. Так поступала Осипова, умиляясь и хлопая в ладоши, едва в камере возникал любопытный глаз гагарки или проносились нарты, запряжённые шестёркой молодых зверей ростом не выше больших псов. Стёпка отважно штурмовал отвесные каменные склоны, не вяз в топкой почве -"приседал", расширяя подошву, и катил себе вперёд. На него садились птицы, но сразу взлетали, спугнутые вибрацией корпуса. Чайки не упускали случая на бреющем полёте визгливо разбранить незванного гостя.
Через три дня "мамуля", наконец, отказалась от круглосуточного контроля и всё реже дёргалась в сторону переключателя в мануальный режим.
Инженер с шефом смотрели уже отсортированные материалы - только те, на которых сенсор определял потенциальную мэю. Ею оказывались скалы, тень самого Стёпки и прочие артефакты.
На восьмой день вдали замаячило побережье. Карское море надвигалось, словно вражеское войско, - тёмное, безжалостное, непобедимое. Солнце стояло низко, обещая скорую ночь без конца. Времени на разведку почти не оставалось. Как ни больно было признавать возможность поражения, тройка быстро договорилась: десять дней - потолок. Потом дорогой товарищ Стёпа получит приказ отступать. И, если повезёт, успеет домой до первых серьёзных снегопадов и зимних бурь.
Погода стояла - загляденье, видимость - далеко в открытое море, за ледяную кромку, поднимаемую приливной волной.
- Глянь, Петь, хозяин показался.
Гладкие, весёлые морские зайцы, видимые на отмели, попрятались. Это означало приближение хищника. Наблюдатели ожидали его со скал, но медведь явился с восточной стороны, по льду, двигаясь неспешно прямиком к роботу. Осипова вцепилась рукой в подлокотник: по её расчётам зверю полагалось вообще не интересоваться Стёпкой.
-Обосцит и дальше пойдёт, -прошептала женщина, скрестив пальцы.
Медведь, в холке чуть пониже робота, неуклонный, как торпеда, сунулся носом к камере, нюхнул и без замаха ткнул лапой. Вдруг неподвижный Стёпа заурчал и дунул в узкую белую морду. Хозяин взревел и стал обходить слева. Только он приблизился, робот зашумел сильнее и снова выбросил длинную струю пара.
-Лёня ему пылесос присобачил, - растерянно констатировал инженер. -Зачем? Из болот выбираться?
Осипова не ответила, ей было некогда. "Мамуля" хлопала кулаком в ладонь и задушено орала какую-то несуразицу вроде: "Мочи борзого, пахана волосатого!" Медведь на экране свернул в сторону и невозмутимо затрусил прочь, будто постыдный эпизод случился не с ним.
- Тётки не покажутся, - с досадой предположил Рыбкин. - Что они, дуры? К медведю соваться...
- А ведь это здравая мысль, уважаемые, - азартно встрепенулся Минцов. - Пусть Степан попробует привлечь внимание. Плавать умеет, вы сказали? Пусть к Рогозинскому плывёт потом, тоже пошумит-попляшет.
- Там уже Большой Арктический заповедник. Штрафы платить придётся, если сильно безобразничать. Поймают - конфискуют. Международный скандал и всё такое. Сидеть тебе, Петька, - ласково напророчила женщина. - Блатняк аутентичный выработаешь, лажать перестанешь. Макса вышлют, а меня не тронут. И так зажилась старуха, скажут. У большинства животных самки после климакса дохнут.
- На штрафы мне выделили, - признался руководитель проекта. - И на взятки. А вот дадут ли на будущий год - не уверен. Так что пусть резвится. Да, чуть снова не забыл! Куда Солдатов-то подевался?
5.
- Что он творит, идиот белобрысый?!
Рыбкин заслонял монитор широкой костлявой спиной. Консультантка оттолкнула его и убедилась, что детище её окончательно сбрендило.
Стёпа, за последние часы вернувшийся назад, в Пясинский залив, сидел "по пояс" в полынье и булькал своим пылесосом, создавая мощное течение от берега вдаль.
- Офигеть. Давай рестартнем?
- Погоди. Микки Маус видел, - прозвище пришло само собой, но в глаза начальника так пока не звали. - Просил не трогать. Может, пацан от ума дует.
Будто услышав разговор, Стёпка притих, отъехал шагов на пятьдесят вбок и снова загудел.
Рыбкин громко призвал в свидетели дух полярной лисицы.
Шеф тряс Осипову, уснувшую прямо в наблюдательном пункте.
- Отвянь, Микки Маус... в табло поймаешь, - услышал он. - Нос втянется, как башка у черепахи, и больше не высунется.
- Людмила! - в отчаяньи зашептал Минцов. - Бабы же! Сёяхи, или как их!
- Много? - у женщины приоткрылся один глаз.
-Хватает.
Осипова подскочила, подкручивая лифчик под кофтой, чтоб ровно сидел и не резал подмышками. И сразу увидела напротив фронтальной камеры трёх сёях. Или как их. Стёпа гнал им навстречу ледяное крошево, они отвечали тем же. Волна перехлёстывала через макушку робота, заливая камеру, лишая возможности хоть что-нибудь разглядеть. Но Стёпка тут же выныривал, как обыкновенный буёк.
- У них коммуникация такая, - объяснил Минцов. - Я это подозревал. Течения в Карском море нестабильные, особенно в области Лабиринтовых островов. Говорят, потому что шельф и шельфовый ледник меняется, из-за опреснения водами Енисея, Пясины и всего такого. А я говорю: сёяхи течениями переговариваются друг с другом.
- Слышу, что говоришь, - угрюмо подтвердила Люся. - С приезжими и не такое случается. Мы тебя Фединой самогонкой подлечим. А Петька куда делся? Проспал трибунал?
- Взял моего "Лося" - и по Стёпкиным следам. А что я ему, нянька? Сядь! Сядь, сказал, ты мне здесь нужна. Работать будешь.
- "Температура воды +1".
- А больше ничего не передаёт?
- Ты погоди!.. Нет, не за золотом. То есть... Оно тоже не помешает. К этому вопросу мы можем попозже вернуться.
- Осипова!
- Написала уже. Сёяхи спросили, не золото ли мы ищем, а я...
- Понял. Ты давай: кто они, откуда взялись. Чего хотят.
- Сам пиши, раскомандовался. Ты мне начальник, но жевать и в рот складывать я тебе не нанималась!
И вдруг поняла, глядя на его растерянную физиономию:
- Ты что же, читать-писать по-русски не умеешь? Чурка малограмотная!
Минцов, знающий четыре языка в совершенстве, в том числе арабский и суоми, ужасно покраснел и залепетал, погибая от смущения:
- Откуда бы? Меня второклассником в Германию угнали...
- Угнали?! Ах ты, жертва фашизма! Родной язык выучить не мог. Да как ты вообще здесь оказался, поумнее не нашлось?
- Я немножко занимался. "Капитанскую дочку" прочитал со словарём. Процентов шестьдесят понял. Слушай, Люся, давай оставим лингвистический вопрос и делом займёмся. Спроси, откуда они взялись.
Консультантка с видом злобного торжества повернулась к лептопу начальника и объявила так, что спорить сразу стало бессмысленно:
- Руководство экспедицией я принимаю на себя, пока Рыбкин в пути. И не гунди, а то узнают во Франкфурте про твою некомпетентность. Садись ближе, может, буду вслух читать.
Осипова помолчала и добавила гораздо мягче:
- Всё-таки ни разу не вякнул, типа, "я тебе деньги плачу". Не совсем ты потерянная душа, Микки Маус. Погоди, съездим в Норильск, я тебе книгу для чтения подарю. Для третьего класса, - и она опять вызвала чат, в котором каждый день задавала Стёпе контрольные вопросы.
"Откуда вы взялись?"
"Мы всегда были тут", - ответили сёяхи. Интересно, как те передавали смайлы. Гольфстримом?
"Что-то в хрониках ни одного упоминания".
"И вы не расскажете".
"Почему?"
Но ведьмы зелёные не ответили. И так было ясно. Осипова, может, и разболтала бы, но кто же её послушает?..
"И что вы тут делаете?"
- Сейчас спросят: "А вы?" - консультантка обернулась к Минцову. - Юморные девушки, прямо как я. Если бы Стёпу кто-то другой тренировал, ничего бы парень не понял.
Долго беседовали Люся, Стёпка и зеленолицые бабы. Макс задремал на куче одеял, потом сходил поужинать, вернулся уже весёлый, его соседи хорошо угостили. Прилёг ненадолго, а проснулся оттого, что зима пришла. Снег, ветер и нездешние голоса стучались в заледенелое окошко. Осипова уже не сидела за столом переговоров, а пила чай и пощипывала с деревянного блюда какую-то сушёную, а может, вяленую вещь, местную кухню с острым запахом. Над таким делом, его недавно научили, следовало произнести мантру "Прикольно пахнет, прикольно!" - и сразу никакой вони. Только аромат.
Голова побаливала, но этим можно было пренебречь.
Минцов прокашлялся, сел и уставился в лептоп. Тот показывал нарушение сигнала и неподвижный фрагмент корпуса робота, вмёрзшего в лёд. Огоньки фронтальных камер светили вдаль спокойно и оптимистично. На горизонте в чистой воде застыл силуэт великолепной белухи.
Приставать к ужинающей Люсе было свинством. Макс вытерпел минуту-другую, но потом всё-таки спросил:
- Много узнать удалось?
- Если всему верить... - загадочно отозвалась женщина. - Говорят, мэи большущие, с ледник, а их зелень и дырки вместо глаз - визуализация, причём солдатовская. Лёня, получается, теперь ненецким народным пугалом работает. Нужно порадоваться за него, карьеру сделал. Знала, что Солдатов вскоре меня бросит, думала, оленеводку возьмёт молоденькую. Они миленькие, пока двадцатник не стукнет, потом нормальные, жизнью побитые, как мы все. Я, конечно, загодя испортила отношения, чтоб мужику уходить проще было. Как обычно. А ему зелёную захотелось...
- А почему ты думаешь, что Солдатов с мэями? Вы же говорили, пропал в тундре, когда за продуктами ездил.
- Я Лёню видела ещё вчера, - объяснила Осипова странным,тонким голосом. - Он мне чем-то помахал.... Слушай дальше. Вот самый сомнительный момент. Мэи будто бы способны воздействовать на течения не только в Карском море. Везде! Вплоть до наших спинномозговых жидкостей. Вкручивали мне что-то про магнитные поля, но я на Солдатова обижалась. А как отпустило, другая тема пошла.
Минцов раздражённо прошагал взад-вперед по комнате, но ничего не сказал, только щёку себе небритую раскорябал.
- У мэи другой температурный оптимум, минус тридцать-сорок примерно. Летом к самому Полюсу мигрируют, зимой выбираются на юг. Только им всё меньше места остаётся. В море куча мусора "горячего" лежит, льды тают, зона вечных снегов сокращается. Бабы давно догадались, к чему дело идёт, ещё в 17-м веке через воеводу Тобольского торговлю по Северному Пути прикрыли, но ненадолго. И сейчас стараются если не запретить, то ограничить. Золота немало раздали, алмазов. Я им: освоение Арктики не остановить! Всю нечисть из льдов вытравим, атомными ледоколами нарежем и с юколой съедим. Понятно, говорят, что съедите. Только не впрок пойдёт.
Короче, если не врут, мэи стабилизируют климат течениями. Таких штормов и цунами наслать могут - мало не покажется. И уже чуток пристреливались недавно, по телеку показывали репортажи с мест катастроф. Совсем жарко станет - за кровообращение возьмутся. Про тромбоз лёгочной артерии слыхал? У меня мать от него умерла тридцатилетней. Что-то про околоплодные воды тоже втирали, опять отвлеклась немножко, можешь распечатать и со словарём почитать.
Минцов стоял и думал о гигантских транспортных судах, о коротком удобном пути на Дальний Восток, о шельфовой нефти и газе, о промысловой рыбе, об арктической сокровищнице цветных металлов и прочих важных вещах.
- На что же они надеются? - спросил он.
- На то же, что и мы, - ответила Люся беспомощно. - Выжить. Устоять.
- А ты? - Макс подошёл к ней и с тревожной заботой заглянул в некрасивое, но почему-то ставшее родным бледное лицо. - Чего хочешь ты?
Осипова пожала плечами, бросила в рот сморщенную морошку.
- Чтоб Петя вернулся уже. Видишь, как метёт за окном? Если подтает потом, развезёт, и на вездеходе не проедешь.
6.
Рыбкин мчался через метель и косился на пустое место напарника. Фёдор ехать отказался, у него жена рожала где-то в другом становище. Пожилой ненец ехать вообще не советовал. Дурное это дело, мол, нелюдское. Переубеждать времени не было. Двигаясь гораздо быстрее Стёпки, инженер должен был через двое суток увидеть залив. Но, вопреки здравому смыслу, надеялся сделать это уже сегодня, в крайнем случае -завтра.
Забрать Солдатова - и сразу назад. Стёпка сам выберется. Но, если тоже подкатит и на ручки попросится, тогда и его прихватим.
Бессонница хуже водки. Стоило бы, наверное, подремать хотя бы часа три. Но заснуть не удавалось. Только закроешь глаза, под воспалёнными веками сразу возникало зелёное лицо друга - живое, отчуждённое, страшное. Не давало покоя, гнало вперёд, точно одержимого. Даже не ради Люськи, хотя он бы всё ради неё... Солдатов за другом тоже бы помчался, точно.
Вдруг грунт провалился, машина пошла юзом, размытая заснеженная равнина взмыла налево и вверх, Рыбкина тряхнуло, он вдавил тормоз в пол, спросил сидящего рядом Солдатова о чём-то забытом, несделанном - и погрузился во тьму.
В Шереметьево Минцов выбросил в урну учебник литературы советских времён и набрал номер франкфуртского шефа.
- Морген, Фридберт, - сказал он, чувствуя, как кровь медленнее движется в сосудах, потихоньку замирает сердце. Хотя это бред, конечно, такое неощутимо, иначе бы успевали обратиться за помощью.
- Всё, как ты и предполагал. Генау*. Старухи-ненки раскрашивают лица зелёным мейкапом, смешивают содержимое желчного пузыря омуля или наваги, оленью кровь и ещё несколько неаппетитных компонентов. И совершают ритуальные походы на огромные расстояния, чтобы отмолить у духов хорошую охоту. Нет, робота мне не отдали, он теперь собственность Арктического Заповедника. Закрывай проект. Бис бальд**.
2018. В Японии наводнение унесло около двух сотен жизней, в Индии небывалые дожди вызвали смещение крупных масс грунта, много погибших и пропавших без вести. Сердечно-сосудистые заболевания - наиболее частая причина смерти людей во всём мире. Связь между этими фактами отсутств...