--
Зачем тебе хорошо выглядеть? По мне - и так хороша. Целее будешь.
А не понимает он самых простых вещей. Скажем, идет красотка по улице. Народ перед ней расступается, а она шествует, ни на кого не глядя, гордая и неприступная. Если же ей навстречу будет двигаться аналогичная смерть-мужикам, они, как на дуэли, издалека окинут друг друга взглядом, соизмерят свои потенциалы власти и только тогда столкнутся, не уступая друг другу дороги ни на йоту, если посчитают силы в общем равными. Если же одна из дуэлянток признает заранее свое поражение, то уступит покорно победительнице и, оправившись от унижения, начнет собирать дивиденды мужских взглядов дальше. Когда дама хороша и привлекательна, то ей все стараются помочь и всячески заслужить благосклонность. Бесплатные тачки, арбузы с рынка, наилучшее обслуживание во всех общественных местах, прощение безбилетного проезда и прочие весьма весомые преимущества ожидают ее на каждом шагу. И все эти услуги, заметьте, абсолютно бескорыстны! Но ревнивые мужья ничего этого не понимают и предпочитают видеть своих жен в рубище. А если и покупают супруге, наконец, вечернее платье, то исключительно для домашнего использования.
А вот конкретный пример того, как личное обаяние успешно заменяет хлопоты мужа, уехавшего в командировку.
Вскочила у меня на пальце, самом что ни на есть указательном, шишка. И настолько она меня комплексовала, что мне уже казалось, что все только на нее и смотрят. Ужасно! Решила я от нее избавиться. Хирург из поликлиники сказал:
--
Вам нужно будет ее удалять в стационаре.
Собрала я все справки (а это особая история) и дождалась, наконец, аккурат в мужнину командировку, своей очереди на госпитализацию в 4-ую градскую, ту самую больницу, где работают мировые светила и пришивают страждущим оторванные конечности. Отделение "Хирургии кисти" называется. Ясное дело, что студентов-медиков там толчется видимо-невидимо.
Не стану рассказывать про все прелести бесплатных больниц: отсутствие гардероба, столовую, где пациенты, даже самые непритязательные, способны проглотить обед только после длительной медитации и самовнушения, про многолюдность холодных палат - об этом известно. Расскажу собственно про операцию.
Итак, наступило утро моей плановой операции. Завтракать нельзя, зато можно и нужно навести макияж, пока рука цела. Хоть и пустяковая операция, под местным обезболиванием, но привозимые на каталках после операции соседки по палате удручают чрезвычайно. Говорят, что операцию может делать САМ профессор, а могут и интерны-практиканты. Ясное дело, что подопытным кроликом даже во славу отечественной хирургии кисти мне становиться не хочется. Короче, сижу я и грущу без завтрака.
Вдруг в палату стремительно входит доктор - ни дать ни взять - артист Карцев. Это и есть мой профессор. Шутник, говорят, и балагур. Вот здесь-то мое бессознательное вспоминает все полузабытые приемы женского обаяния, поскольку организму виднее, кому довериться. Я в пижамке голубенькой, одобренной соседкой по палате - архитектором. Карцев мне и говорит:
--
А покажите, что там у вас за шишка?
Я ему доверчиво руку протягиваю, а он на нее глянул, да вдруг приобнял меня нежненько и повел в операционную. Я от ужаса улыбаюсь всем направо и налево, вид бодрый сохраняю. В операционной встретила меня медсестра-красавица (думаю, доктора в операционную медсестер отбирают, чтоб веселей работалось).. Велели мне на операционный стол ложиться. А операционная - бывший алтарь. Я все продолжаю улыбаться, а сама дрожу как осиновый листок. Думаю:
--
Прольется кровь моя грешная на алтаре...
На потолке лепнина, пол в кафеле, окна арочные. Рядом со мной три студента: один - облаченный в операционную одежду, перчатки резиновые натягивает, а сам на меня вдумчиво так смотрит...
--
Эх, - думаю,- неужто студент резать будет?
Два других студента начали мне руку йодным раствором мазать. Шишка на пальце, а они измазали мне всю руку до плеча. Обезболивающий укол ввели. Тут мой профессор заходит. Гляжу - тоже в перчатках. Сразу мне полегчало.
--
Ну, - думаю, - покоряйся же, профессор!
Вижу, срабатывает. Профессор практиканта отстранил, начал сам моим пальцем заниматься. Младшекурсник на мой разрезанный палец глянул - и побледнел. А интерн немного в стороне стоит, это я специально отслеживаю. Профессор говорит студентам:
--
Какой этиологии опухоль? Ваше мнение?
Студенты в замешательстве (видно, плохо учебник учили). Тут я голос подаю:
--
Гигрома, - говорю (как у меня в направлении написано). А профессор:
--
Какие еще будут мнения?
И углубились мои медики в обсуждение моей шишки на своем птичьем языке, и я стала даже гордость испытывать за нее: вот ведь как солидно и витиевато она называется по-научному!
Перевязывает мне мой эскулап палец, а сам просвещает учеников:
--
Вот вы полагаете, что пациенты сюда опухоли удалять приходят? Нет и нет! Они сюда кокетничать являются !
И мне:
--
Ну, все! К Новому году ручку можно будет подавать для поцелуев!
Сползла я с операционного стола и до палаты своей дошла вполне самостоятельно, хоть и повело меня при этом от новокаина. Соседки по палате стали за мной ухаживать, пластиковые бутылки со льдом подносить. Велено было холод прикладывать. Через пару часов профессор явился про мое самочувствие узнать. Товарки мои удивились такому вниманию, я же только утвердилась в успешности своей стратегии бессознательного покорения.
Однако ж нагло пользоваться своим неожиданным преимуществом я не стала: соседки по палате мне объяснили, что, поскольку хирурги здесь золотые, а зарплата у них анекдотическая, то просто западло будет уйти и не отблагодарить материально. Сказали:
--
Врачи вначале отказываются от подарков, а потом относятся к этим дарам философски.
Короче, когда я через несколько дней пришла на перевязку, я никак не могла подкараулить своего доктора, чтобы вручить ему благодарственный презент тет-а-тет. И мне пришлось проигнорировать условности. Зато я убедилась, что мое появление его бодрит однозначно. Он появился в коридоре, апатичный после ночного дежурства. Увидел меня и повеселел. Превозмогая чувство неловкости, я при полном аншлаге среднего персонала, коллег и студентов поставила перед ним пакет с сюрпризом.
--
И все?! - произнес профессор, мельком глянув на пакет, - а поцеловать?
Он явно предпочитал роскошь человеческого общения материальным благам.