Мой друг сказал мне, что он хочет умереть,
Не более, чем тридцать лет угробив,
На это сутолоку, скуку, суету,
И не смотря на то, что руки исколол шиповник.

Он, как и я, не может ночью не увидеть звезд
И через это в городе страдает сильно,
Его, как и меня, тихонько убивает часослов метро,
Метрически ступая неживой машиной.

Он, еще сильней, чем тихоход и бездарь я, 
Устал от патоки слезливого вранья,
И женского - будь проклят! - дьявольского счета,
Когда теряется святая простота
Ночного, бестолкового, по кромкам айсбергов, полета,
Когда приобретается святая простота
В момент погибели и сладкого творенья Света,
В момент, когда в глазах Ее взрывается комета.
И тысячи поэм в Его душе, как волчьи легионы,
Стоят и ждут последнего и первого рассвета. 

Он хочет умереть, а я опять в метро,
Он хочет умереть, а я опять рублю шиповник,
И снова часослов, и снова миллион рублей
Набил мне в грудь уже убивший вас покойник.