Аннотация: "Диагноз не воробей" Совпадения с реальными людьми и событиями случайны или являются творческим вымыслом
У людей всё просто, "ты виноват лишь в том, что мне хочется кушать", в эту казалось обычную для хищников историю, попала Лидия Горохова, у которой в ходе кесарево сечения родился обычный ребенок, да и семейный уклад классический: папа работал-отдыхал вечерами, а мама работала-занималась домашним бытом.
В итоге из-за скверного характера, Лидия так и не решила её или свекрови, они продали старую квартиру и купили новую подальше от бабушки. И начали делать ремонт, в итоге времени на ребенка почти не было, как говорится есть колонка Алисы, ящик-два игрушек, кипа детских книжек развивашек, которые с постоянной периодичностью на работе с маркетплейсов заказывала Лидия. Ребенок по классике соответствовал справочнику, держит голову, встал-пошел как положено, но из-за переезда им пришлось поменять детский садик, а это стресс для ребенка, поскольку характер был типичный тихоня-олененок. Как говорится, стерпится-слюбится, пусть и через сопли-слезы. Толя пошел в новый детский садик и вроде всё хорошо, как вдруг Лидию пришедшую вечером за сыном попросили завтра к 15 часам прийти завтра.
- Что случилось? - спросила Лидия.
- Завтра узнаете, - ответила ей воспитательница София Кульман.
- Что-то нужно принести? - спросила Лидия, думая, что будет мероприятие, и её пригласили для массовки.
- Ничего не надо, - ответила ей София, опять через губу.
Вообще пренебрежительное отношение началось к ним сразу после того как их приняли в детский сад, когда она запретила медицинское вмешательство без её согласия. А так явных причин быть не могло, садик не укомплектован детьми, и скажем честно такой себе, как передержка детей сойдет. Ведь хороший садик - это время дороги, взносы.
Лидия не наблюдала никаких изменений в поведение ребенка, пятилетка и есть пятилетка. Поговорив с ним, задав вопросы со всех сторон, она не нашла причин, драки не было, никто не обижает, он не обзывается, девочкам под юбки не заглядывает. Словно предчувствуя, что-то нехорошее, она себя накручивала.
Отпросившись с работы, она пришла в назначенное время, и её проводили в кабинет заведующей Елены Кипер, где уже была вторая воспитательница группы Ольга Витман, психолог Эмма Таланина.
- Как вам сказали Лидия Ивановна, мы планируем отправит вашего Толю на комиссию ПМПК.
- Мне никто не говорил, - сделав большие удивленные глаза Лидия.
- Ну как не говорили! Что опять за разговоры! - не сдержала гнева Елена, - вот тетрадочка, вы расписались!
Действительно, показали тетрадь, где была запись и её подпись.
- Там был другой текст, про зимние прогулки, - ответила Лидия, впадая в ступор от этих фокусов.
- Ладно Лидочка, это формальность, - сказала Эмма, - нужно подписать разрешение.
- Что случилось? Я не понимаю! - попыталась совладать собой Лида.
- Давайте без этих спектаклей! Вам всё уже сказали, ребенок не различает цвета, вот вчера я сама убедилась в этом, коралловый от оранжевого, алый от бордового, не может сложить пирамидку, мало говорит, глотает звуки, - парировала в стиле плохого полицейского заведующая, облаченная в дорогой стильный костюм с не менее пафосным ароматом духов.
- Мы только две недели как перевелись, неделю болели, он ещё не освоился, - попыталась выстроить свою линию защиты мама Толи.
Но как говорится, куда деваться было Лидии, против трёх воинствующих амазонок, которые её профессионально довели до слез, что она растит неудачника, и что сейчас отказом угробит ему жизнь. Под натиском она подписала злосчастную бумагу. Если бы не отказ при поступление, они провели это тихо без её согласия.
Дома Лида рассказала мужу, на что получила резкий ответ: "- с женским стадом сама разбирайся".
Прошло время, Лидия стала уделять больше времени сыну, почитала в интернете что и как с этой ПМПК, записалась на приём к детскому невропатологу, который не обнаружил патологий.
Но комиссия поставила ЗПР, и ребенка перевели в группу требующих усиленного внимания. Как говорится, что могло быть не так?
Оказалось, что всё дело в деньгах, неудокомплектованность этой группы и обязательной квоте заложенной в стандарте. Как итог Лидию "сломали".
Со слов заведующей Елены, в эту группу многие хотят попасть, там и логопед и дефектолог, как говорится было сладко до тех пор, пока не стало горько.
При поступление в 1-ый класс, Лидия поговорила с Марией Кашпировской, которая при приёме документов, отправила ребенка в 1Г, не секрет, что чем "дальше" тем слабее дети.
- Мария Арнольдовна, почему в такой класс, там много неговорящих по-русски, - попыталась узнать Лидия.
- Он же ЗПР, как раз в этом классе ему будет проще, там будут дополнительно работать специалисты, деньги на "этих" (детей) есть, - сказала пренебрежительно Мария, словно туфелькой наступила в какашку.
Дома, от мужа не последовало никакой реакции, "всё сама, сама".
Лидия была в замешательстве, она боялась в детском саду отстоять свои границы, чтобы это потом не отразилось на ребенке (как явный пример женской логики), и как итог ребенком никто там не занимался, и даже наблюдался регресс, ввиду влияния "товарищей" по несчастью. Никто ими не занимался, дабы они соответствовали критериям этой спецгруппы. На критику, что нет прогресса, был универсальный ответ, который нельзя было проверить "неврологическая дисфункция прогрессирует, и могло быть хуже, если бы не эти чудесные специалисты".
Лидия уже отбросила часть домашних дел, как говорится полы помыть или разговорить зомбированного ребенка. (Оказалось, что им включали "лечебные мультики" и те смотрели их, поедая конфеты).
Вопросы о том, чтобы снять статус ЗПР, ей все утвердительно ответили, что это невозможно, также как снять ошибочную медицинскую электронную запись, только через суд.
За лето до 1 класса, Толя с её помощью и помощи свекрови, которой разрешили иногда приезжать, уже соответствовал на среднего первоклассника.
Прошел год.
Но проблемный класс, и его статус ЗПР, внесли коррективы, и к тому же Лидия стала невольным свидетелем разговора его классной по сотовому телефону: "этих ущербных понабрали, директор себе и своим любимчикам закрывает часы, а я опять на голом окладе и пишу кучу отчётов".
Лидия пришла в ярость, и на следующий день забрала ребенка из школы.
Устроив мужу взбучку, так как тот не хочет иногда отвозить собственного сына в новую школу, даже если речь идёт только о пятнице, Лиде по работе нужно в 6 утра быть там.
В новой школе, ребенка определи в обычный класс, но с условием, что он потянет программу, также посоветовали репетиторов и это во 2-ом классе.
Но клеймо ЗПР в цифровых носителях и с комментариями профессионалов сделали своё грязное дело, мальчика начали гнобить, и забивать на него, зачем вообще уделять неполноценному время, если он не поймет, а тратить больше это к репетиторам.
То, что Толя нормальный это теперь аргумент со слов мамы, документы говорят об обратном.
Лидия не знала, что там в служебной документации*, характеристиках и рекомендациях понаписали, все эти дамы, которые получили "денежного" мальчика, её сердце это не выдержало бы. Преступников так не чморять как сцепились в ребенка ещё в начальной школе.
*не подлежит ознакомлению родителей, так как им не хватит "мозгов" на её восприятие.
Помимо всего тикали биологические часики Лидии, но в силу таких трудностей, рождение второго ребенка было решено отложить навсегда, тут с первым разобраться-то.
Прошло время и наконец-то наступил выпускной 9-го класса, о том чтобы продолжить обучение в школе не могло и речи, и его решили по квоте сбагрить в техникум, и то Лидия обивала порог школы каждый день. Так как иначе работать негде, работу дворника/разнорабочего и тем более дорожного строителя никто не даст, мигранты тоже должны кушать это теперь только их ниша, их деньги.
"Пусть получит начальное профессиональное, а там как жизнь даст", - подумала Лидия.
Толя выучился на отделочника, и ничем не отличался от других людей.
В армию его не взяли из-за язвы желудка, которая впрочем не сказывалась на его самочувствии, и вообще походу была ответом на тот прессинг со стороны образования.
И тут как гром среди ясного неба. Шел как никак 2035 год, их вызвали на комиссию при управление рождаемостью, земля переселена по версии глобалистов.
- Мы выдаём вашему сыну предписание явится на стерилизацию.
Лида была в шоке а в стране дела шли печально, пришли общемировые практики как эвтаназия стариков, одиноких, добровольная стерилизация чайлдфри и прочие.
- С чего вдруг? - спросила Лидия, чувствуя что земля уходит из под ног.
- Он не должен передавать свои неполноценные гены. Мы итак потратили на него в пять раз больше денег, чем на среднестатистического ребенка.
- Вы нормальные? - спросила Лидия. - Это всё на полном серьезе? Это расценивать как фашизм?
- Начнём с того, что это не принудительно! Мы всего лишь "подталкиваем". Во-вторых, у нас есть вся медицинская история, и ИИ считает его опасным для продолжения репродукции (для генофонда). Вы можете отказаться, но никто не возьмёт вас на официально на работу, вы будете понижены в правах до уровня трудового мигранта, дети рожденные от его семени будут сразу изъяты по ювенальной юстиции для правки ДНК-кода (короче для опытов).
- То есть кривозубая элита с огромными шнобелями может безконтрольно размножаться, а молодой человек с нормальным привкусом из-за какой-то записи нет?
Лидия разошлась не на шутку, за что ей понизили социальный рейтинг, и теперь она не может посещать общественные места в том числе больницу, общаться только посредством "проверяемой ИИ" электронной переписки, и пользоваться онлайн заказом продуктов согласно её статусу "дебоширки", то есть очень скудным, дабы знала на кого открыла "пасть".
В итоге чтобы дать путевку в жизнь единственному ребенку, Лидия с мужем продали квартиру покойной свекрови, которую сдавали и свою, что понизило их в статусе до трудовых вахтовиков, и через какие-то теневые структуры им удалось исключить ребенка из статуса "олень".