Часто зимними вечерами, когда гложет тоска по дальним путешествиям, я путешествую по карте - выбираю какое-нибудь особое место и прикидываю, как и когда можно будет к этому месту добраться.
Староселье было выбрано этой зимой. Собственно, сама деревня меня не так сильно интересовала, мне хотелось посмотреть вблизи на озеро Дулово, на восточном берегу которого и находится Староселье.
От Лешенского в оба конца это триста двадцать километров, но поездка того стоила: восточная часть Псковской области - малонаселенный болотистый край, и уж если демократия выгоняет людей из более благоприятных мест, то в краю комаров, кроншнепов и журавлей вряд ли кто выжил вообще, а значит, природа вернулась к ее первозданному виду. Диалектика!
На первой карте видно общее расположение Староселья и озера Дулово, на второй (карта 31) видно, где именно на псковской земле они находятся: недалеко от Подберезья, стоящего на левом берегу реки Ловать, на автодороге, соединяющей город Великие Луки Псковской области с городами Холм и Старая Русса Новгородской области.
Еще вчера утром задача добраться до озера Дулово для меня содержала много неизвестных: что такое дорога от Локни до Хвошни, за которой находится поворот на Староселье? Есть ли дорога от Хвошни до Полошутино? Есть ли еще не на карте, а в реальности, сами Полошутино со Старосельем? Есть ли дорога от Полошутино до Староселья? Можно ли вообще подойти к озеру, или оно заросло тростником, а перед тростником километры заболоченного ивняка и ольшаника?
При любом раскладе дорога в Староселье лежит через Новосокольники и поля колхоза "Красная Поляна", которые я проезжал в прошлом году, когда направлялся к истокам реки Великой. Отрадно, что и в этом году поля колхоза ухожены, засеяны, а рожь, хотя и засоренная васильком и дремой, уже колосится. Работает колхоз! Работает, вопреки политике партии и правительства!
Но сельскохозяйственная идиллия заканчивается сразу на границе этого колхоза, единственного в районе, а, пожалуй, и во всей псковской области. Проедете Заболотье (!) и увидите, что посевы ржи уступают место самосеву купыря - белый цвет полей, таких красивых издалека, означает, что сами поля заброшены, возможно, навсегда. Дальше - тишина.
Заброшены не только бывшие колхозные поля. На полпути между Голенищевым и Алексеевским под Локней слева от дороги вдруг возникает заброшенный полуразрушенный храм, который мог бы украсить центральную площадь в любом городе. Рядом ни следа от жилья - когда-то чистое поле, сейчас заросшее кустарником и тем же купырем.
Проезжаем Локню - что-то вроде нашей Пустошки, тоже районный центр. Поворот на Холм находится в самом конце селения. Дорога, как ни странно, в нормальном состоянии: хорошо строили при советской власти! Вряд ли хотя бы в одной области России за двадцать лет оккупации, пардон, демократии, построена хотя бы одна новая дорога районного значения такого класса. "Демократия - страшная сила, - говаривал Димыч Чваков. - Ей ничего не стоит уничтожить одну отрасль и создать другую. Например, уничтожить авиацию и создать проституцию".
А уничтожение деревни, похоже, стало одной из важнейших государственных задач, поставленных Вашингтонским Обкомом перед правящим режимом. Вон даже насквозь либеральная "Псковская губерния" имени Льва Шлосберга, того самого, который в своей газете настойчиво призывал читать самую правдивую в мире израильскую прессу, в огромной статье "Русский крест" цитирует академика Владимира Милосердова, который писал о ситуации на 2002 год:
"В дореформенный период (в смысле, до прихода демократии и установления режима оккупации? - Н.Ч.) прирост населения в деревнях был на 40 процентов выше, чем в городе. Сейчас картина в корне изменилась. Ситуация вызывает тревогу: уникальный генофонд народонаселения не только не воспроизводится, но и катастрофически сокращается. Незаселенные пространства расширяются и занимают огромные территории. В 35 тыс. населенных пунктов проживает в среднем 1,76 человека, в 14 тыс. - 7,8 человека. (...) Число деревень-призраков быстро увеличивается". ("Псковская губерния", 26.05-1.06.10 г., No.20 (491), стр. 4-5"
Спохватились господа либералы! А где они раньше были, когда настойчиво призывали голосовать сердцем "да-да-нет-да"? Когда уверяли, что Америка - ум, честь и совесть нашей эпохи, а рынок всё расставит на свои места? Вот, расставил, что теперь лить крокодиловы слёзы?
Через двадцать четыре километра приходит то, что осталось от Хвошни, а еще через километр нужный мне поворот:
Дальше асфальт заканчивается и начинается грейдер, качественная псковская грунтовка, по которой вполне можно ехать на скорости 60-80 км/час, опасаясь только заносов на поворотах: крупный песок и галька покрытия превращаются на этих скоростях в шарики от шарикоподшипника, насыпанные на твердый пол. Столько лихих ребят на навороченных джипах улетало на таких дорогах!
Через несколько километров слева открывается вид на Полошутино: оно, оказывается, таки да, еще существует!
А вот и поворот на Староселье. Жива деревня! Видите, даже построили и выкрасили будочку, чтобы укрываться от непогоды, поджидая редкие сейчас автобусы.
Но дальше меня ждало разочарование. Дорога на Староселье - чистая глина, слегка подсохшая после проливных дождей, но еще сохранившая следы титанической борьбы тракторов, машин и мотоциклов с ее скользким, как мокрое мыло, покрытием, мгновенно залепляющим протекторы колес. Дальше - скользкая глина по скользкой глине, кто ездил - тот знает! Слева глубокий канал с ручейком на его дне. Справа болото. Надеяться не на что: сейчас, я, пожалуй, проеду, но брызнет дождичёк на пять минут - и кранты.
Оставляю машину на обочине, собираю в рюкзак самое необходимое и топаю пешком, благо на будочке написано, что до Староселья всего 1,3 километра. Жарко. Вокруг меня плотное облако занудно жужжащих и надоедливых оводов. Ничего, дело привычное!
Вскоре за поворотом показалась крыша первого деревенского дома:
Сейчас эти дома заброшены, но видно по всему, что всего несколько лет назад тут жили люди. А вот и первый жилой дом, перед которым стоит самая практичная здесь машина "Волынь" Луцкого завода братской Украины:
В этих домах тоже недавно кто-то жил:
Этот дом - третий и последний жилой дом в Староселье. Перед ним под стройной осиной устроена такая живописная беседка с очагом для костра, что так и тянет посидеть в тени и послушать абсолютную деревенскую тишину:
Тишина в деревне абсолютная: ни стука, ни звука. Перед воротами второго жилого дома стоит мотоцикл - тоже удобный транспорт для этих мест - а на воротах две надписи про злую собаку. Но ни злой, ни доброй собаки во дворе не оказалось.
Не оказалось в этот час в Староселье и ни одного жителя: все ушли на фронт. Таки оккупация, как ни крути! Жаль, не удалось поговорить ни с одним человеком, знающим, как умирало когда-то большое селение. Не было ни одной живой души, и когда я возвращался с озера. Придется приехать еще раз!
К озеру от села ведет вот такая дорога (это я оглядываюсь на село):
Сразу за околицей в небо поднялись три встревоженных чибиса и сопровождали меня с криками "Чьи вы?" до самого озера, поджидая, когда я пойду обратно, чтобы проводить назад до села.
Встретилась первая в этих местах желтая трясогузка:
Правда, в компании двух обычных, белых:
Дорога привела к земляной плотине, загораживающей широкую протоку к озеру. Тот ручеек, что я видел слева от дороги, когда бросал машину, шел от этой самой плотины. Очевидно, что когда-то, при историческом материализме, злые коммуняки регулировали уровень воды в озере.
На берегу лежат брошенные почти целые самодельные лодки, такая же когда-то была у нас на Пихтеляе у деда Золукая:
А вот и рабочая лодка:
Подтекает немного, смолить надо, но плавать еще можно. Будете смеяться, но в мешке настоящая сеть - здесь нет чиновников, воровать некому, а у своих никто не возьмет.
Пробираюсь вдоль канала по протоптанной тропинке в надежде выйти к чистой воде. И здесь поработали бобры, и здесь удивляет, какая огромная сила и какое трудолюбие заложены в этом небольшом зверьке:
Открылась небольшая заводь с желтым ирисом, цветущим на ее берегу:
Тишина. Из живности только синие стрекозы и овода - они появились в этом году намного раньше обычных сроков:
Справа открывается вид на полуразрушенное кирпичное строение. Что это? Насосная? Возможно. Только куда подавали отсюда воду? Вряд ли в деревню.
Всё, это предел: дальше идти одному просто опасно. Чистая вода озера виднеется там, за группой последних ольховых деревьев. Надо будет приехать сюда с байдаркой, и не в июне, а в конце апреля.
Обратный путь занял намного меньше времени - не отвлекался на изучение окрестностей. И очень обрадовался, когда увидел машину целой и невредимой.
На обратном пути подвез молодого парня - он шагал пешком из самого Подберезья. Виктор сам из Бора (центральная усадьба колхоза "Красная Поляна, помните колосящуюся рожь и васильки?), окончил там школу, отслужил в армии в гвардейской дивизии недалеко от Мулино под Нижним Новгородом, собирается остаться в своем колхозе: заработки у механизаторов летом доходят до тридцати тысяч рублей в месяц, на эти деньги на селе жить можно. В Подберезье живет любимая девушка, ехал к ней на мотоцикле, но бензин закончился, а денег не было - бросил мотоцикл в Крестилово и дальше пошел пешком. Сорок два километра всего-то! Нормальный парень!
Я довез его до Крестилово, и подумалось, что по нынешним временам Виктор - исключение, редкий, даже редчайший случай. Гигантская машина оболванивания, перемалывающая людей с самого детства, готовящая из них рабочий скот для обслуживания избранных, дала сбой. Есть еще нормальные люди на Руси, есть!