События в середине мая нарастают настолько стремительно, что не успеваешь даже просто отмечать все из них, не то, что фиксировать их фотокамерой. Шестнадцатого мая прилетели серые мухоловки и обозначил себя страстным криком первый коростель. Семнадцатого мая у нас зацвели яблони, семнадцатого мая в полном объеме проявились комары, и семнадцатого мая запели соловьи (наконец-то!). В этот же день Рыжая Кенгуровина, пятнадцатилетняя кошка, которую мы первого мая привезли из дома, впервые вышла осваивать прилегающую территорию. Двадцатого мая прилетели чечевицы. Двадцать первого мая заметил, что взошел горох, посеянный вместе с овсами - овсы взошли на неделю раньше. Двадцать второго мая, кажется, я снимал пролетных иволг. Правда, иволги пока не подавали голоса - их время обычно наступает в конце мая. Двадцать третьего мая была гроза, и шел первый проливной, долгий, но уже по-летнему теплый дождь.
Теперь обо всем по порядку.
Не успела отцвести черемуха, как набрала цвет сирень, и зацвели яблони, в которых сразу же стали шмыгать серые славки.
Это самцы серых славок обозначают свою территорию и показывают избранницам молодецкую удаль. Удивительно, что в прошлом году серые славки особой активности в Лешенском не проявляли.
Одуванчики зацвели вовремя, хотя нельзя сказать, чтобы их цветение было особенно буйным.
Это горох, посеянный вместе с овсом второго мая. Видите, как быстро растет!
Когда сеяли горох, часть его не была засыпана при бороновании и осталась на поверхности. Поэтому на поле частенько наведываются крупные птицы, особенно, журавли, которые тысячелетия жили бок о бок с крестьянами и кормились на гороховых полях.
Над Лешенским часто летают утки: одна пара гнездится недалеко от дома, вторая в районе брода, где мелкая вода широко разливается, и густая растительность позволяет скрыть утят, когда они особенно беззащитны.
Река вообще обмелела, вода отстоялась после половодья, и дно видно на большую глубину. Здесь, около кладей, с которых мы купаемся, глубина чуть меньше двух метров. Оцените, какая прозрачная вода!
Май - время огородничества. Картошка посажена, гряды под огурцы и зелень спланированы, как по нивелиру, свободная земля покрыта навозом - пусть отдыхает до будущего года. Серого гороха, который 6-го мая прислал Михаил Алексеевич, конечно, не хватило, а мой весь был посеян еще второго мая.
Серые мухоловки появились, как всегда, незаметно, и сразу приступили к строительству гнезд. Появились они, надо сказать, вовремя: корма в этом году им более, чем достаточно.
Ласточки-касатки тоже довольны обилием корма. Видите, как одна чистит клювик, прихорашивается после строительных работ, которые занимают сейчас основное ласточкино время.
Как я уже сказал, чечевицы прилетели в Лешенское ровно двадцатого мая. Ни рано, ни поздно - в самый раз. Поздняя весна понемногу входит в свой нормальный график.
Кукушки безумствуют: у них брачная пора, птицы-воспитатели будущего подброшенного кукушкиного потомства заканчивают подготовку гнезд, а некоторые уже откладывают яички - надо столько всего успеть!
Первый коростель у нас подал голос шестнадцатого мая. Этого я снимал поздно вечером через окно, почти в упор: он забежал к нам на клумбу с цветами, проверить, правильно ли мы их посадили. Чуть освобожусь - займусь вплотную съёмками коростеля, я знаю, где он живёт.
Надо сказать, что почти все тюльпаны у нас сожрали кроты, но теперь я знаю, как правильно сажать тюльпанные луковицы, чтобы кроты их не тронули. Сложная это наука - агротехника, высочайшая технология, причем, без всяких надуманных инноваций-модернизаций, а выработанная тысячелетним опытом крестьянина и его здравым смыслом.
Это, скорее всего, пролётная иволга, снятая тоже вечером, когда я пытался снимать вальдшнепов. А может, заходящее солнце подшутило: время иволг еще не настало.
На выходные приезжала жена, осваивала еще одну высокую технологию - колку дров. Я по этой технологии уже заполнил дровяной сарай: ребята привезли мне кубов десять березовых и ольховых (царских!) дров, сегодня доколол последние. Теперь в Лешенском можно и зимовать.
Пока жена колола дрова, я снимал токовый полет лесного конька - их много у нас, и прямо рядом с домом. У родственников лесного конька, трясогузок, уже давно вывелись птенчики, а коньки-самцы пока демонстрируют свои выдающиеся мужские способности и заодно охраняют занятую гнездовую территорию. Делают это они так.
Вот лесной конёк сидит на самой верхушке сосны, которая вымахала на бывшем поле уже выше роста человека, и вовсю распевает свою задорную песенку.
Это он же, вернувшись из полёта и усевшись на другой сосенке, метрах в двадцати от первой.
Но долго ему не сидится. Как подброшенный, он снова взлетает ввысь, и, продолжая петь, набирает высоту.
С высшей точки полёта конёк парашютирует вниз, распахивая крылья и раскрывая хвост, и успевая за это время закончить начатую мелодию, тоже на нисходящих тонах.
И вот он уже начинает новую песню, сидя на верхушке еще одной сосенки. Специалисты говорят, что за день конёк выполняет несколько сотен таких захватывающих дух полётов. Вот это жизнь!
Почти, как у Милы Славской.
Традиционная угадай-ка. Первую птицу я не знаю, но догадываюсь, хотя снимал издалека и не в очень удобном ракурсе. Вторую я знаю. Кто это?
Выше у упомянул про Девицу Кенгуровину, Рыжую Рожу, наглое и избалованное создание, законнорожденную дочь нашей первой кошки Луши и соседского огненно-рыжего кота. Луша в своей предыдущей жизни, наверное, была королевой или, в крайнем случае, королевской кошкой, и сейчас она, уверен, тоже в каком-нибудь королевском дворце в других мирах. Лушу я уважал и относился к ней с почтением. Рыжуля первые лет девять росла у нас при мамочке, а потому выросла капризная, своенравная и в свои пятнадцать лет напоминает избалованного ребенка. Извиняет ее только то, что она плохо перенесла операцию и сейчас смертельно больна. Мне ее отдали на выхаживание и на перевоспитание.
В редких перерывах между выхаживанием и перевоспитанием кошки, колкой дров, поливом цветуёчков, одни из которых, таки да, пережили нашествие кротов, а другие были насажены уже этой весной, в перерывах между безуспешной борьбой с травой, которая отрастает раньше, чем её успеваешь скашивать, и тысячей других мелких дел по хозяйству, иногда ухожу из дома на час-полтора, чтобы полюбоваться роскошными солнечными полянами или вечерним туманом над Большой рекой.