|
|
||
Глава 6. В трубке вскоре ответили: - Маршалк у аппарата. С кем имею честь?... - Здравствуйте, товарищ Маршалк! - произнёс я. - Вас беспокоит Кузнецов, помните, мы с женой приехали из Петрограда? - Да, да, припоминаю, молодой человек. Добрый день. Слушаю вас, чем вызван ваш звонок? - Тут такое произошло, товарищ Маршалк... - начал я сбивчиво объяснять. - Я обезвредил двоих грабителей... ну, как обезвредил... насмерть. Они ограбили одну квартиру, кажется, убив женщину, и начали грабить вторую с угрозой жизни её хозяйке. Я вмешался. Вот сейчас нахожусь в этой квартире с хозяйкой и двумя трупами. И еще на другом этаже, похоже, убитая... - Я вас понял. Сейчас вышлю группу, кто у нас сейчас найдется свободный. Подождите наших сотрудников. Диктуйте адрес... - Тут еще вот какое дело, товарищ Маршалк, - добавил я. - У одного из этих грабителей бумажка, написанная как будто бы от ЧК. - Скверное дело, молодой человек, - задумался Маршалк. - Вы уверены, что это ЧК. - Как раз думаю, что нет, - ответил я. - Написано непохоже на документ, какая-то подделка. - Вот что, молодой человек. - решил Маршалк. - Я сам выеду по вашему происшествию. И Розенталя предупрежу, чтобы он связался с Чрезвычайной Комиссией на предмет опознания и сличения документа. Ничего не трогайте, самодеятельностью не занимайтесь. Ждите нас. Я уточнил у Софьи Александровны адрес её квартиры и продиктовал по телефону. Осталось только ждать. Прибыл Маршалк довольно быстро. Ну тут со Знаменского и пешком за полчаса дойти можно, а он, скорее всего, взял извозчика. Позвонил в квартиру, хозяйка открыла ему дверь. Выглядел Маршалк представительно: строгое черное пальто из хорошей ткани, меховая шапка. Войдя, он поздоровался с нами, снял шапку и представился: - Маршалк Карл Петрович, уголовно-розыскная милиция. - Романовская Софья Александровна, - ответила пожилая женщина и пригласила, - Прошу вас, пройдемте в кабинет. В кабинете Маршалк заинтересовался представшей перед ним картиной с лежащими телами. Он нагнулся, осмотрел убитых, обратил внимание на выбоину в стене, попросил меня предъявить револьвер, посчитал стреляные гильзы в барабане. Изучил оружие грабителей, заметил, что револьвер первого производил один выстрел. Вгляделся в бумажку якобы от ЧК, найденную мной. Затем мы поднялись на четвёртый этаж, открыли незапертую дверь квартиры и увидели лежащую в прихожей убитую выстрелом женщину средних лет. Софья Александровна выглядела бледно, но держалась прямо, хотя было видно, что дается ей это нелегко. Она узнала в убитой свою соседку с верхнего этажа. Вернувшись обратно на третий, Маршалк выслушал мой рассказ о событии и деталях ограбления, задавая уточняющие вопросы. Когда я упомянул, что узнал лицо одного из бандитов, бывшего на Малой Дмитровке среди анархистов, Маршалк поморщился: "Их, к большому сожалению, сложно приструнить. Они бросаются громкими словами о свободе и революции, а сами, на мой скромный взгляд, враги любого порядка и любой власти. Попомните моё слово, молодой человек, и нынешняя власть еще столкнётся с ними." В это время приехал Розенталь с чекистом, представившимся как товарищ Петерсонс и говорившем с явным акцентом. Он осмотрел трупы грабителей: - Нет, это не наши. - Вот их якобы "мандат", - показал ему Розенталь. - Похоже на явную подделку. - Очень грубую подделку, - подтвердил Петерсон. - Не оформлена должным образом, печать смазана, подпись не различима. Даже не потрудились. Это ваше дело, обычное ограбление. - Молодой человек видел одного из них среди анархистов около захваченного купеческого собрания на Малой Дмитровке, - добавил Маршалк еще одну подробность. Петерсонс недовольно прищурился: - Анархисты... Который из них? - Вот этот, - указал я. - А вы кто? - задержав на мне колючий взгляд, спросил Петерсонс. - Это товарищ Кузнецов, они с женой приехали к нам из Петрограда с мандатом Комитета Охраны, - вставил Розенталь. Недоверие во взгляде чекиста значительно уменьшилось: - Из Петрограда... Это отлично. Расскажите, когда и как вы его видели? - спросил Петерсонс, кивнув на грабителя. Я описал нашу поездку в день приезда, неожиданную пальбу и вышедших из особняка анархистов, Петерсонс задумчиво слушал. - Мы заберем трупы, предъявим лидерам анархистских групп для опознания. Попробуем надавить, чтобы прижали своих, - произнёс чекист. - Пришлю подводу. Товарищ Кузнецов, возможно, вы нам понадобитесь. На этом всё. До свиданья, товарищи, - попрощался он и ушёл. "Вот уже и ЧК обо мне знает, засветился, - недовольно подумал я, - радует хоть, что в хорошем ключе." После ухода чекиста мне пришлось повторить еще раз описание событий и своих действий, теперь и для Розенталя. Он выслушал и задал вопрос: - А когда вы, товарищ Кузнецов, поняли, что это не из ЧК? Я рассказал про свои доводы и добавил: - А когда прочитал этот поддельный мандат, то всё подтвердилось. - А вы, молодой человек, оказывается, грамотный, - удивился Маршалк, - поскольку смогли прочесть этот "мандат". - Читаю я хорошо, - стушевался я, недовольный своей болтливостью, - я в другом смысле учиться хотел... - А ну-ка берите и пишите... - Розенталь пододвинул ко мне письменный прибор и лист бумаги на столе в кабинете. - Готовы? Я присел на стоящий рядом стул, открыл крышку чернильницы, неловко взял в руки ручку с металлическим пером, примеряясь к ней. Первый раз в жизни беру в руки такую ручку и перьями пишу первый раз. "Как их держать то, чтобы руки в чернилах не измазать?" - подумал я и ответил: - Готов... - Пишите, - сказал Розенталь. - Вся власть Советам! Я написал эту фразу, макая несколько раз ручку в чернильницу и царапая пером по бумаге. Нажим я регулировать совсем не умел, и линии у меня выходили то жирными, с каплями клякс, то тонкими и бледными. Металлическое перо цеплялось за бумагу, особенно не хотело оно двигаться вбок, оставляя за собой бороздки. Буквы вышли кривыми, как будто писал первоклассник. Розенталь посмотрел на мои мучения и только хмыкнул. Маршалк взглянул на написанный текст и поправил меня: - Вот здесь, молодой человек, вместо "есть" пишется "ять", а в конце вы забыли "ер". Но, в целом, не дурно, я ожидал худшего. Но учиться вам, несомненно, понадобится, так оставлять нельзя, - добавил он. Я подумал про себя, что недолго мучиться осталось с этими "ятями" и "ерами" на конце - через полгода пройдёт реформа орфографии. - Будете пока, если понадобится, писать карандашом и осваивать правописание, - вынес решение Розенталь. - Мы вас принимаем в уголовно-розыскную милицию. Вы показали себя с хорошей стороны. Ваша бдительность, принятое решение и умелое исполнение обезвредило врагов рабоче-крестьянской власти и спасло жизнь гражданки. "Вляпался, не отвертишься, - мысленно огорчился я. - Доброе дело не останется безнаказанным... С другой стороны, работы у меня нет, а тут паёк, столовая. И от ненужного внимания ЧК меня эта работа хоть как-то прикроет." - Я согласен, - кивнул я Розенталю. - Только вот что ещё я хотел вам сказать, молодой человек, - добавил Маршалк. - В ваших условиях цейтнота и их численного превосходства вы предотвратили ограбление на довольно приличном уровне. На вашей стороне была внезапность и то, что грабители не ожидали нападения, вы напали первым. Вы сначала стреляли, а потом, образно говоря, сказали "руки вверх". Но, хочу заметить, мы не налётчики. Мы не стремимся уничтожить преступников, а должны передать их правосудию. Поэтому в дальнейшем постарайтесь вначале предложить сдаться, и стреляйте в случае отказа. Я подумал, что и правда, стал почему-то легко относиться к стрельбе в людей. Может быть, я еще эмоционально не принял, что живу обычной жизнью, пусть и в прошлом и в другом теле, и для меня окружающее до сих пор имеет привкус виртуальности? Но вокруг не игровые компьютерные персонажи, а живые люди. Или веяние этого времени уже коснулось меня - времени, где ценность человеческой жизни падала с каждым годом, каждым месяцем. Началось еще раньше, с террора народовольцев и эсеров, которому даже сочувствовала часть образованного и "приличного" общества. Продолжилась с разгоном шашками и стрельбой царской власти по демонстрантам, с озлобленными крестьянскими восстаниями и не менее озлобленным их подавлением, вооруженными столкновениями в пятом году. Несколько лет Первой мировой войны приучили многих к смертям, своим и чужим, и научили использовать оружие массы людей. Две революции подряд, буржуазная и социалистическая, сломали прежние устои и привычные порядки в сознании людей. А дальнейшее разделение и ожесточение Гражданской войны сведет человеческую жизнь к совсем малой величине. Потеря авторитета любой власти и утрата веры привела к тому, о чем предупреждал Достоевский в "Братьях Карамазовых" словами одного из персонажей: "Если Бога нет, то все дозволено". И вот эту жестокую разбушевавшуюся стихию предстоит в скором времени приводить к порядку и мирной жизни, предстоит любой власти, какой она бы ни была, красной, белой. Иначе она не будет властью и не сможет обустраивать в стране мирную жизнь. А менталитет вражды, разделения и поиска врагов еще долго будет аукаться в стране даже после окончания открытых военных столкновений. - Понял, - сказал я, - Я постараюсь... - Значит, завтра жду вас утром на третьем Знаменском, - добавил Розенталь. Маршалк обыскал убитых и вынул из карманов грабителей золотые украшения, часть из которых Софья Александровна признала принадлежавшими убитой соседке, так как когда-то видела их на ней. Они с Розенталем составили опись обнаруженных ценностей, подписались, и завернули их с описью в бумажный сверток, который взяли с собой. В это время приехали сани, которые прислал Петерсонс. Мы вынесли и погрузили тела грабителей на сани, и они увезли их в ЧК. Розенталь закрыл квартиру убитой на четвёртом этаже и попросил Романовскую передать ключ дворнику. Они распрощались и ушли. Я тоже стал уходить и прощаться с Софьей Александровной. - Простите, молодой человек, я не могу вспомнить, как вас зовут? - спросила она. - Александр Владимирович, - ответил я, - можно просто Александр. - Александр... Я благодарна вам от всей души. Вы поступили благородно... Я не знаю, как смогла пережить такое происшествие... - пожилая женщина обхватила себя за плечи. - Приходите ко мне с визитом, с женой приходите. Наша библиотека в вашем распоряжении. - Я очень благодарен вам за приглашение, Софья Александровна, и передам его жене. Мы обязательно придём. А сейчас разрешите идти. Всего доброго, Софья Александровна. - Всего доброго, Александр, - попрощалась женщина и закрыла дверь. Я спустился по лестнице, вышел из подъезда и пошел домой на Каретный. День перевалил за середину. Уже сильно хотелось есть, что-то там у нас оставалось из вчерашнего. Да и оружие нужно почистить и зарядить. В этом мире оно может стать условием выживания. А тем временем буду дожидаться Лизу, чтобы сообщить ей новости сегодняшнего насыщенного событиями дня. ............................ Лиза пришла, когда стемнело. Я к тому моменту уже сварил картошку, которую Лиза получила вчера на новом месте работы. Надо сказать, в Москве с продуктами было получше, чем в Петрограде, не досыта, но получше, Лиза отметила это в первые же дни. Сказывалась бОльшая близость к сельскохозяйственным районам, лучшая транспортная доступность и расположение внутри страны, в отличие от стоящей на границе и близкой к фронту столице. Новости об ограблении и дальнейших событиях Лиза выслушала с волнением. Известие же о том, что я буду работать в уголовно-розыскной милиции заставили её встревожиться. Я как мог успокоил девушку, а она взяла с меня обещание не лезть на рожон и быть осмотрительным - Лиза слышала на своем месте работы о сложной криминальной обстановке и частых перестрелках. С ослаблением власти уже после Февральской революции возросло количество желающих поживиться за счет других. А большинство обывателей предпочитало не вмешиваться, живя по принципам каменных джунглей: "кто сильнее, тот и прав" и "своя рубашка ближе к телу". Сильнее в глазах обывателя были сейчас преступники, и поэтому вечером на крики "Караул! Помогите!" помощи было не дождаться, а при дальнейших опросах никто ничего не видел и ничего не знает. Наутро на работу мы пошли вместе. В здании на третьем Знаменском Лиза свернула в канцелярию, а постучался в кабинет Маршалка и Розенталя. Насколько я понял, Маршалк был начальником уголовно-розыскной милиции Москвы еще при царе и Временном правительстве, а рабочий-большевик Розенталь был поставлен Московским советом рабочих и солдатских депутатов к нему комиссаром. Мне выдали выписанное на бумаге удостоверение о том, что я являюсь сотрудником. Оружие у меня было, я получил некоторое количество патронов к нему. Меня пока прикрепили под начало такого же молодого как и я рабочего Павла Никитина, который был чуть более опытен, он проработал уже около двух месяцев. Для меня же был еще плюс, что он знал Москву и не только центральные улицы, но и бедные окраины. С утра было совещание о свежих происшествиях и распределение задач. За ночь стали известны несколько убийств, ограблений и краж. Меня с непривычки впечатлил размах, с которым действовали преступники. Они могли совершать грабежи большим группами, с десяток и даже более человек, все были вооружены, был даже случай с использованием автомобиля, на котором грабители спокойно уехали с места происшествия. Чтобы обезвреживать такие крупные банды нужно было собрать большинство московской розыскной милиции или просить помощи у красной гвардии. Сегодня нам с Никитиным досталась "мелочь" - кража крупной партии ткани у пошивочной артели. Преступники узнали, что в артель привезли под сотню рулонов ткани, ночью взломали замки на нескольких дверях и вывезли украденное. Артель обратилась в милицию и сообщило о краже. Нам предстояло выехать на место, осмотреть всё и опросить людей. - Ну что, Саш, почапали, - обратился ко мне Никитин. - Это в Замоскворечье, щас на трамвай, потом через мост, и пешочком. За часик, думаю, доберёмся. - А что, транспорта своего нет? - поинтересовался я. - А ты думал, - рассмеялся Никитин. - Кто нас возить то будет? АвтО нам не дают, так что трамвай, извозчики и на своих двоих. За день, бывает, находисси, ноги отваливаются. Ну ты не дрейфь, привыкнешь! Ободренный таким напутствием, я пошел вслед за ним на выход из здания. Мы вышли на морозную улицу, вскочили на подножку проходившего трамвая, потом перебрались по мосту через Москву-реку и углубились в район мелких улочек и двухэтажных домов и складов. Приблизительно через час по ощущениям мы были на месте. Артель размещалась в двухтажном доме, на первом этаже которого был склад со входом со стороны двора. Ворота во двор были открыты, замок на них был сбит. Замки на двери склада были вырваны, на внутренних дверях тоже. Никитин зашел внутрь и представился. Пожилой счетовод артели обрадовался и показал нам, где располагалась партия товара. Склад был обчищен полностью. Осталась только одна штука ткани, унесённая ранее артельщиками в другую комнату и там оставленная. Мы внимательно осмотрели ткань, пощупали. Я даже попросил клочок для образца, который мне и отрезали большими ножницами. - Много было ткани то? - поинтересовался Никитин. - Порядочно... - повздыхал артельщик. - Привозили на двух подводах. - А когда привозили? - Вчера утречком и привозили. - А кто знал об этом? - Так все и знали. Да и видели все, кто тут ходит. Две подводы незаметно не провезёшь... - ответил счетовод. Однако, как оказалось, две подводы очень даже незаметно провезёшь. Мы полдня обходили местных, дворника, жителей соседних домов, спрашивали, кто что видел вчера вечером, ночью или поутру, но никто ничего не видел. И не слышал, даже когда сбивали замок с ворот. - Вот так то, брат, - устало сказал мне Никитин. - Несознательный элемент кругом. Мелкобуржуазный. Перевоспитывать их надобно, в духе социалистической сознательности. Я ничего не ответил. Походил по двору артели, посмотрел. Конечно, и склад, и двор был полностью истоптаны еще с утра. Толпа артельщиков и просто любопытных насмотрелись, поохали, повздыхали над кражей и затоптали все возможные следы. Я походил по краю двора и подозвал Никитина: - Паш, подойди. Смотри... - и указал на отпечаток у самого забора. - Ну, след лошадиный, - сказал Никитин, - подкованный. Погодь, ты думаешь, что это преступников лошадь? - Не знаю, - честно сказал я. - Может и их, а может и тех, кто привозил. Сегодня во двор никто не заезжал. А позавчера и днем раньше снег падал. Так что след вчерашний либо ночной. - Как только не затоптали... - проговорил Никитин. - Видно, лошадь по краю в обход двора повели. - Знать бы чей это след, - вслух подумал я. - А щас, погодь, мы и спросим, - оживился Павел. - У кого? У следа? Тут же никто ничего не видел, - подначил я. Никитин ушел в здание артели, вызвал оттуда артельщиков и стал спрашивать, как вчера заезжали подводы. Путем долгих обсуждений, воспоминаний и споров выяснили, что, вроде, привозившие по этому краю не проезжали. - Ну, здорово ты выяснил! - обрадовался я, - Теперь ясно, что это след лошади похитителей. - А то! - шутливо подбоченился Никитин. - Знай наших. Я достал из кармана четвертинки листа бумаги вместо блокнота и остаток карандаша и тщательно зарисовал след с подковой в натуральную величину со всеми различимыми деталями подковы и расположения гвоздей. - Ну ты прям Пинкертон, - поддел меня Павел, - Так по следу и искать будешь? - А то! - повторил я его слова. - Поможет, не поможет, но это - улика! - и я важно поднял вверх указательный палец. - Ну ладно, пойдём что-ли, Пинкертон, - Павел рассмеялся и хлопнул меня по плечу. Мы вернулись на Знаменский, доложились начальству, выслушали недовольство, что не нашли свидетелей, тут же получили одобрение, что привезли образец ткани и рисунок следа и были отпущены обедать. "Паш, ты иди в столовую, я потом догоню, дело тут есть", - сказал я. Забежал в канцелярию, высматривая Лизу. Она, увидев меня оживилась, а я вызвал её и отвел в укромный уголок коридора, обнял, поцеловал, сказал, какая она хорошая, самая лучшая, что у меня всё хорошо, в перестрелках не участвовал, и сейчас идем есть в столовую с боевым товарищем. Она очень обрадовалась, и тут же огорчилась, что они с девушками уже ходили в столовую, и у них много работы, и она не сможет сходить со мной, поцеловала меня, и радостная побежала обратно, помахав мне рукой. Я с улыбкой посмотрел ей вслед, и поспешил вслед за Никитиным утолять уже ощущающийся голод. После столовой, где нам дали суп с рыбьими головами, на второе жидкую кашу и кусок хлеба со стаканом чая, мы с Никитиным вернулись в здание на Знаменском для новых дел. Во второй половине дня была запланирована облава-не облава, обход некоторых злачных мест, трактиров и гостиниц большим составом сотрудников уголовно-розыскной милиции. Мы вышли, когда уже наступили сумерки. Таких неопытных сотрудников вроде меня ставили парой или по трое обычно снаружи у черного хода или окон первого этажа перехватывать желающих улизнуть, а остальные входили внутрь и осматривали помещения. Подозрительных лиц задерживали и переправляли в розыскную милицию для опознания и регистрации. "Обошли" таким образом несколько заведений, закончив уже поздно вечером. Длительность рабочего дня у сотрудников уголовно-розыскной милиции, к моему сожалению, оказался ненормируемой. Никитин возвращался со мной по темным московским улицам и, вдохновленный незнакомым с московскими реалиями слушателем, вовсю просвещал меня о жизни бедных районов Москвы. Он рассказывал мне о ночлежках, которые открываются с пяти-шести вечера и закрываются утром, давая возможность подённым рабочим, нищим и беднякам, приехавшим в Москву в поисках заработка и не имеющим своего угла, переждать вечер и ночь, особенно морозной зимой, а утром вышвыривая их на дневные уличные заботы. О кабаках, трактирах и притонах, где пропивает заработанное, выпрошенное или украденное за день эта беднота, вращаясь по замкнутому кругу, из которого выход чаще всего быть убитым в переулках или смерть в больнице для нищих. Спивались многие, не только крестьянский и рабочий люд, были и бывшие чиновники и дворяне, угодившие на дно социальной жизни и кое-как зарабатывающие своим знанием грамоты. В некоторых притонах и кабаках подавали не только слитую и смешанную из остатков водку, но и опий или кокаин, тем самым укорачивая и без того недолгую жизнь здешних обитателей. Слушая эти рассказы, я пытался понять, сколько в них правда, а сколько вымысла рассказчика, желающего потрясти слушателя красочными или страшными подробностями, но потом я вспомнил, что даже читал в прошлой жизни, помнится, у Гиляровского. Знакомые по этой книге названия "Хитровка", "Сухаревка" слышались и в рассказах Никитина с добавлением подробностей. Откуда взялись это "дно", как в пьесе Горького? Насколько мне стало понятно, от бедности и нищеты части населения Российской империи. В надежде на заработок стремились крестьяне или мещане в Москву, а на Хитровской площади находилась биржа труда и место, где нанимали работников, чаще всего подённых. Здесь же выстроены были ночлежки или превращены в таковые уже стоящие здания, где приезжие останавливались, пережидая ночи, набиваясь битком и принося прибыли домовладельцам. Немалые, видно, прибыли, если несмотря на протесты общественности и различные проекты по сносу или хотя бы переносу "Хитровки" на другое место подальше от центра Москвы, таким проектам в царское время ни разу не был дан ход. Здесь же, в зданиях, располагались и многочисленные трактиры и кабаки, выкачивающие полученную за день денежку у местных обитателей и обогащая их владельцев. Естественно, в такой среде царила преступность. Царская полиция и не могла, и не хотела справляться с криминальной обстановкой, хотя, возможно, полиция бессильна была что-то сильно изменить. Тут, наверное, как в анекдоте про водопроводчика, "всю систему менять надо было". Полиция могла лишь сдерживать эту среду в каких-то рамках, а сейчас, после революций, когда центральная власть слаба, преступность развернулась во всю. Она не ограничивалась рамками трущоб и темных подворотен, а заходила в респектабельные прежде заведения, совершала вооруженные ограбления купеческих собраний и ресторанов, грабила среди бела дня на центральных улицах прохожих, убивала милиционеров, превосходя численно милицейские патрули и наряды. Вот на такой оптимистической ноте мы с Никитиным расстались на бульварном кольце, расходясь каждый по своим домам - я на Каретный, а он к себе за Садовое. - Ну, бывай, Сашка, - сказал Никитин, когда мы хлопнули друг друга по рукам. - Завтра с утра в розыскную милицию, а потом оттуда с тобой на Сухаревку пойдем. - На Сухаревку? А что там делать то? - удивился я. - Завтра воскресенье, там большое торжище будет. На Сухаревке часто ворованное продают, могут и ткань украденную на продажу привезти, вот и поищем, - просветил меня Павел. - Поищем, само собой, - согласился я. На следующее утро мы вышли из здания милиции и потопали на Сухаревский рынок. - У тебя где оружие? - спросил меня Никитин. - Вот, в кармане, - я вынул и показал наган, лежащий в правом кармане шинели. - Убери за пояс, - посоветовал Павел, и показал свой револьвер, засунутый за брючный ремень. - Да если что, пока шинель расстегнёшь, пока его достанешь... Долго это, - не согласился я. - На Сухаревке лучше так, - серьёзно сказал Никитин. - Сопрут. Я послушал совета более знающего человека и заткнул наган на ремень на поясе и застегнул шинель. Второй револьвер я решил всё же оставить в левом кармане шинели, на всякий случай, мало ли. "А чтобы не сперли, буду держать в кармане левую руку, заодно мёрзнуть не будет," - решил я. Сухаревская площадь была запружена народом. Стояла куча палаток, лотков, многие торгующие расположились прямо на мостовой Садового кольца, мешая проезду не только извозчиков, но даже трамваев. Над всем этим столпотворением возвышалась Сухаревская башня, о которой ходили легенды еще со времен царя Петра Алексеевича. - В обычные дни больше около башни толкутся, - пояснил Никитин, - а в воскресенье и Садовое занимают. Я окинул взглядом все это необъятное торговое поле: - Как же тут всё обойти-то, за день не успеешь, - проговорил я. - Успеем. Мы к букинистам не пойдем, в обувные и скобяные ряды тоже, - уверенно сказал Никитин. - Вон там наши ряды... - он кивнул в ту сторону головой. - Давай разделяемся, с разных сторон зайдём, ты те бери, а я вон эти, а потом у башни встретимся. Ткань то помнишь? - Помню, помню, - ответил я. Мы её с утра еще раз рассмотрели, общупали, чуть ли не обнюхали. - Ну, давай, двигаем. И я пошел к одному из краев торгового поля. Ходил я долго, наверное, полдня, присматриваясь, щупая ткани, где-то даже прицениваясь. Ничего похожего на запомненный образец не попадалось. Успел замерзнуть, проголодаться, потопать-попрыгать в сторонке, съесть взятый из дома кусок хлеба. Но вот наконец мне показалось, что в одном из рядов я увидел похожий оттенок. Медленно двигаясь вдоль ряда и смотря на выложенные ткани, я с рассеяным видом поглядывал по сторонам, приближаясь к нужным рулонам. Вот и они. Посмотрев и пощупав ткань, так же как и делал до этого с другими, я мазнул взглядом по лицу торговки - это была закутанная в толстые платки крупная женщина средних лет. Товар её брали, она отмеряла или отдавала целыми штуками. Пройдя дальше, я так же стал рассматривать ткани следующих продавцов, пару раз приценившись, в дойдя до конца ряда, спокойным шагом двинулся к Сухаревской башне. Скрывшись за спинами людей и за палатками, я пошел быстрее и вскоре был рядом с ней. Там уже приплясывал Никитин: - Что так долго то? Нашел что-нибудь? - Нашел. Женщина одна, много ткани продаёт, точь в точь наша. - Ну, пошли, берём её, и в милицию, - воодушевился Павел. - Да погоди ты, - остановил его я. - Давай понаблюдаем за ней немного. Вдруг кто к ней придёт, а мы проследим и на тех воров выйдем. - Проследит он, Пинкертон, - ворчливо сказал Павел, но согласился. Мы прошли к тому ряду, я издали, стоя боком, сказал Никитину: - Вот этот ряд. В середине видишь торговка, в коричневом полушубке и сером платке? Он еще вокруг туловища обмотан. - Ага, вижу. Вот, она, значит, где, ткань ворованная, - ответил Никитин. - Отвернись! - сказал я. - Не смотри на неё прямо. Говорят, человек взгляд чувствует. Так что смотри по сторонам, и взглядом просто по ней мимо проводи, и всё. - Ладно, ладно, понял, - сказал Павел. Наверное, новичкам и дуракам везёт. Поэтому через некоторое время, когда мы прохаживаясь вокруг, наблюдали за торговкой, к ней подошёл хорошо одетый мужчина, что-то спросил, та что-то ответила и дала ему какой-то свёрток. Он подозвал какого-то мужика, и тот принёс еще несколько штук нужной нам ткани с саней у проезжей части, а затем уехал на них. - Наверное, деньги за проданный товар отдала, - сказал Никитин. - Давай, я за ним незаметно пройду, а ты подожди немного и веди её в милицию. И ткань прихватите. - Идёт, - ответил Никитин. - Извозчика нанять придётся, столько не унесёшь. Мужчина тем временем шёл в сторону трамвайной остановки. Я на него не смотрел, подмечая его движение краем глаза и идя туда же, но в стороне, сбоку и сзади. На остановке стояло довольно много народу, ожидая подхода трамвая. Через некоторое время подъехал двойной трамвай, и мужчина зашел во второй вагончик, а я в первый. Проехав несколько остановок, предполагаемый продавец краденого вышел на очередной, огляделся и отправился назад по ходу движения. Я не стал выходить, дождался, пока трамвай отъедет, а мужчина спокойно дойдёт до тротуара и пойдёт по нему, и спрыгнул с подножки, благо скорость трамвая была невысокой. Чтобы не топать за спиной этого человека, я перешел на противоположную сторону улицы и шёл, слегка отставая, параллельно ему. Пройдя по улице мимо пары переулков и дойдя до очередного, человек оглянулся назад и свернул в него. Я медленно шел по другой стороне, видел весь переулок и заметил, как мужчина, повертев по сторонам головой, зашел во двор. Я быстро пересек улицу, быстрым шагом прошелся по переулку, дойдя до двора, и увидел, как хлопнула дверь подъезда, закрываясь за моим "объектом". Дом имел достаточно широкие подъездные окна, и было видно, как человек поднялся по лестнице на второй этаж. Вскоре в окне второго этажа загорелся свет, и тут я обратил внимание, что уже наступают сумерки. Быстро зимний день закончился. Ну что ж, место запомнил, сейчас узнаю адрес и надо вызывать кого-нибудь в помощь. Табличку с номером дома и названием улицы я нашел быстро, и так же быстро нашлась аптека на углу переулка. Зайдя внутрь, предъявил удостоверение и попросил телефон, который мне и предоставили в маленькой комнатке персонала. Закрыв изнутри дверь, позвонил на третий Знаменский, представился и доложился об успехах. Узнал, что Никитин уже доставил с рынка торговку с товаром, и может ко мне выехать, а с ней побеседуют другие. Повесив трубку, пришлось поспешить ко двору нашего подозреваемого и наблюдать за окнами подъездом. В окне горел свет, из подъезда никто не выходил. Примерно через полчаса на извозчике приехал злой Никитин: - Эта баба упирается, говорит, что не знает, кому заплатила. Сказала, ей предложили, она и купила. Ух, я бы ей пригрозил... - Чем ты ей пригрозишь? Может такое быть, что так и произошло, - возразил я. - А может и нет. Надо этого типа брать, тогда и узнаем. - Ну, пошли, что ли. Возьмём его за жабры, - нетерпеливо проговорил Павел. - Подожди... А как ты к нему зайдёшь? Ключ от двери имеется? Если назваться, то может и не открыть, а то и стрелять начнет. - Не боись! Щас организуем! - Павел бурлил энергией. Он поводил взглядом по двору, увидел какую-то дверь в помещение, зашёл туда и вскоре вышел с бородатым мужиком в сером фартуке. Как я понял, это был дворник, который следил за порядком в этом дворе и жил тут же в доме, в дворницкой. На вопрос Никитина о жильце нужной квартиры дворник ничего толкового не сказал. Заселился недавно, живёт тихо, баб не водит, не буянит, чего еще надо. С людьми не встречается, дворник видел, как заходил к нему кто-то разок и всё. Никитин объяснил дворнику, что от него требуется, и мы пошли на второй этаж. Подойдя к двери квартиры, мы встали с револьверами у стены сбоку от двери со стороны ручки, а дворник позвонил в звонок. - Кто еще? Чего надо? - раздался мужской голос. - Дворник это, Семёныч. Тута с водой непорядок, вот смотрим. Дозвольте взглЯнуть... Пауза... Раздался щелчок открываемого замка, дверь немного открылась. Дворник отодвинулся в сторону. Сзади меня раздался голос Никитина, начавшего выходить в пространство перед дверным проемом: "Уголовно-розыскная ми...". Окончание фразы заглушил громкий выстрел, эхом отдавшийся в подъезде. Пуля ударила в стену напротив. Житель сделал попытку захлопнуть дверь, но я с силой ударил ногой снизу в угол двери, не высовываясь из-за края стены, и для острастки выстрелил в дверь, чтобы напугать. Человек бросился вглубь квартиры, метнулся в комнату и захлопнул комнатную дверь. Мы с Павлом ворвались внутрь. Опять грохнул выстрел, дверь комнаты изнутри прошила пуля. - Хватай!... - Павел указал на стоящую в прихожей тяжелую вешалку для верхней одежды. Мы, вооружившись эдакой штангой, долбанули ей в дверь комнаты. В ответ услышали звон разбитого стекла. Ударили с силой еще раз, дверь открылась, показывая выбитое окно. Мы ворвались в комнату и бросились к нему. "А вдруг не выпрыгнул, а здесь?!" - мелькнула у меня в голове. Но нам повезло, преступник припадая на одну ногу, бежал по двору к выходу в переулок. Никитин встал перед окном, направил револьвер на убегавшего. "Бах! Бах! Бах!" - отдалось у меня в ушах. Бегущий упал и не двигался. Мы, подождав, несколько секунд и убедившись, что он не шевелится, бросились наружу. Сбежав по лестнице, мы выскочили во двор и подбежали к лежавшему мужчине. Он не дышал, у него были пулевые ранения в ноге и спине. Мы постояли рядом, поглядев друг на друга. Никитин сплюнул на снег: - Вот паскудство! Наповал... - Что делать будем? - спросил я. - Что делать, что делать... Звонить, вызывать повозку. И получать нагоняй... ****************************************** Интересные ссылки: О России, которую стоило потерять. Хитровка. http://rossiyanavsegda.ru/read/1447/ В омуте жизни: Хитровка. https://moscowsteps.com/v-omute-zhizni-hitrovka-1 Прогулка по Москве и во времени. Сухаревка. https://moscow-walks.livejournal.com/360997.html Муравьев В.Б. Московские легенды. Сухаревка. http://litresp.ru/chitat/ru/%D0%9C/muravjev-vladimir-bronislavovich/moskovskie-legendi-po-zavetnoj-doroge-rossijskoj-istorii/25 Гиляровский В.А. "Москва и москвичи" http://www.gilyarovsky.ru/index.php/2010-09-11-15-43-53/2010-09-11-18-05-34 http://www.gilyarovsky.ru/index.php/2010-09-11-15-43-53/2010-09-11-18-07-10 Полубинский В.И. "Знакомьтесь: МУР" https://document.wikireading.ru/2364
|