Темно, тихо, пусто. Это ничто. Разве среди Ничто может быть боль? Пустота всепоглощающая, полная: ни света, ни звуков, ни запахов, ни давления, ника-ких ощущений. Один черный цвет. Без оттенков. Всепоглощающий. Везде, всюду.
Тук-тук. Уходи. Здесь так спокойно... Боль. Глаза с судорожным вдохом распахнулись и в эти широкие врата хлынул, как прибой, мир. Черные крылья захлопали и вспорхнули ввысь, делаясь все меньше и меньше. Мир принял цвет и очертания неба. Свинцово-дымного, рваного, предштормового неба. Куски истерзанной материи облаков двигались к темному бурлящему океану в центре. Там, в Ничто, не было этого пугающего неба, не было крыльев и...
Боль.
Резкая, толчками, беспощадными рывками терзала живот. Реальность существо-вания захватывала сознание разноцветной сетью. И как свет, проникающий через вит-ражи в темную залу, окрашивает помещение брызгами цвета, так и эта сеть возвращала знание в темные закоулки головы. Мир, такой разный, такой странный, такой непонят-ный... И боль, она была еще до Ничто. Голова попробовала повернуться. Что про-изошло здесь? И где это - здесь? Медленно, с трудом и болью голова повернулась. Чело-век лежит рядом, он мертв. У него перерезано горло, кровь еще не высохла. Дальше еще один, он тоже мертв, поперек него тоже труп, и за ними, и рядом и вокруг.
... Две армии сошлись, ударив о щиты, ощетинившись копьями. Сошлись и раз-летелись на миг в разные стороны, испробовав стали. И сразу два океана смешались, сцепились намертво, бесповоротно и обреченно...
Да, было сражение! Здесь, меж этих зеленых холмов. Люди бились с... тварями. Мерзкими, отвратительными, кровожадными созданиями, с пеной на клыках. Будь проклят весь их род! НО ИХ МНОГО ОСталось лежать в этих холмах, сталь славно насытилась кровью поганых.
На первый беглый взгляд, когда память оставалась темна, как заутренняя в хра-ме, было незаметно, но сейчас то тут, то там мелькала когтистая жилистая рука, огру-бевшая кожа цвета гор на непокрытых доспехами телах или остановившееся красные глаза под низкими шлемами, с навеки застывшей жгучей ненавистью, которая жила собственной жизнью и готова была поднять мертвецов снова на бой.
Надо подняться, черт возьми. Если жив, не стоит валяться с мертвецами, тем более-с тварями.
Почему боль настигает всегда так внезапно? Дыхание затопило легкие, сдавило горло, в глазах пустились в пляс оранжевые круги, мир стал запертым чуланом, и все исчезло...
Ничто.
Лес шумел, казалось, в самих небесах. Какая-то птичка ублажала одиночным пением обитателей бора и случайных его гостей. Дурманящий аромат на опушке, от которого буквально кружилась голова, сменился уже несколько раз и стал привычным, но все равно вызывал эйфорию. При каждом шаге нога как будто погружалась в не-большой слой пуха, прежде чем коснуться ковра листвы. Шаг был легким и спокойным. Лабиринт коры под рукой, сухой и бархатный, был вечным и живым, таинственные и могучие силы текли в дереве. Зелень, мерные, правильные поля оттенков зелени, до горизонта, за ним и дальше. От черного изумруда до почти серебряных полотен в гобе-лене лесного океана. Сосновый бор. Где-то там, в вышине, заповедной и недостижи-мой для людей, ветер общался с каждой иголочкой, ведя неспешный диалог, затихая, в раздумьях, а сосны ждали его слова. Они, мудрые и терпеливые, всегда слушают.
Она выбежала на дорогу из белого песка, на бывшее русло лесного ручья, задыхаясь от смеха и бега. Подбежала и остановилась. Хитро взглянула, довольная улыбка блу-ждала на губах.
- Здесь прекрасно, правда? - Обошла вокруг дерева, держась за ствол. - Я счаст-лива.
Замерла, глядя в глаза.
Давай заведем ребенка.
Лес говорил. Она ждала.
- Ювена...
Вопрос блуждал в ее глазах.
- Я не знаю, как объяснить... Пойми, я не уверен...
- В нас?
- Нет. Я боюсь. Боюсь не за себя, и не за нас, я боюсь за нашего ребенка. Он родится в жуткое время и я не знаю, как оградить его от множества опасностей, как определить источник ужасов и как защитить дитя от его влияния. Что заставляет детей сейчас быть такими жестокими, что толкает их к насилию? Каждый из них, едва научившись ползать, ползет к домашним животным и дергает их за хвост, усы, уши. Таскает, рвет, прямо-таки выжимает несчастное животное, а невинное детское личико уродует отвратная ухмылка удовлетворенного садиста. Бедные кошки и собаки терпят все измывания до крайней черты, а потом срываются. Из царапин льется кровь, мамаши вопят, приходит разъяренный папаша и тяжелым молотом разбивает голову зверю, прямо на глазах у ребенка. И сразу высыхают слезы боли, личико замирает, а в глазах загорается возбужденный заинтересованный огонек. Если убийство утешает их, кем они вырастут?
Получив первый урок, через пару лет они отправляются на улицу. Там приятель по играм не друг, а объект для тренировки, для оттачивания лезвия злобы, которое у них уже есть. Там они постигают закон улицы - закон сильных и слабых, закон толпы и одного - и это второй урок. А потом уже жизнь начинает отбор и оставляет лучших. После этого ты можешь сказать только родившемуся ребенку "добро пожаловать в этот мир"? Черт возьми, вчера вечером я проходил двором и увидел соседских ребятишек. Они жевали листья керра. Того самого, который король запретил привозить с юга. Когда они подняли на меня глаза, они были блеклы и тупы, а потом вдруг наполнились дьявольским блеском, и они быстро разбежались, как испуганные кошки. Невероятно быстро.
А еще дети стали пропадать. Именно такие, уличные. Говорят, это тот трек-лятый алхимик короля похищает их для своих опытов, сначала "прикармливает", а потом использует в своей сатанинской лаборатории как крыс и кроликов.
В горах, когда рубили шахту, обнаружили газ, убивающий все живое, и жилу закрыли. А люди видели, что он пошел туда в какой-то странной маске, закрывавшей всю голову, и вышел оттуда живым. Ты слышишь меня, Ювена, живым! А после этого я сам видел, как из трубы его лаборатории шел зеленоватый дымок, а пройдя ближе, почувствовал тот самый газ, и мне стало дурно.
Откуда он только взялся. Иногда днями npocuжuвaem в своей лаборатории, закроется и не выходит. И оттуда только и слышны взрывы, или звериный рев, или вопли... Говорят, это он вызвал дождь, после которого в одночасье завяли все расте-ния в садах. А рыжего Кона помнишь? Через месяц он лишился всей своей шевелюры, прогулявшись под этим дождем.
В недоброе время мы живем, и я не знаю, как уберечь наших детей от его опас-ностей. Прогремел гром. Туча пробежала по ее лицу и умчалась без следа, сверкнула улыбка.
- Побежали домой, скоро будет дождь.
Звук грома повторился. В кристальном небе облака проплывали, сверкая и ослепляя белизной. На этот раз раскат был долгим и мощным. Сразу за ним целая серия. В го-рах гремели взрывы...
... Ничто.
Возвращение в реальный мир во второй раз было таким же неприятным, как и в первый, и сопровождалось болью.
На мертвецов в отдалении уже заглядывались вороны. Скопление непогоды в центре небесного свода стало гуще и больше. Пульсация боли внизу живота постепенно стихла. Если движение приносит такую боль, нужно действовать осторожней. Для на-чала найти опору для рук. Так, удачно. Теперь - попробовать приподняться. Тьма снова вернулась в глаза, зубы скрипнули, но сознание на этот раз осталось. Через какое-то время мгла рассеялась, гул колоколов в голове иссяк, и осталось только глубокое быстрое ды-хание. Был плохо.
- Что, приятель, тоже выжил?
Гортанный хриплый голос зазвучал напротив. Голос с акцентом, с непривычным произношением - голос твари. На кургане из тел, придавленный, в неестествен-ной позе лежал он. На нем была кольчуга без рукавов, вся в крови. Морда его, с клыками наружу скалилась в ухмылке, вся левая часть головы укрыта кровавой маской, крас-ные глаза колюче пялятся. Оцепенение от "неожиданной встречи" прошло. Тварь, если он выберется, обязательно перегрызет горло, надо прикончить его первым. Пока глаза в ужасе стекленели, рука ощупывала пространство вокруг.
- Приятель, ты ищешь меч, да? Я бы на твоем месте лежал спокойно, если даль-ше хочешь жить. Ты ужасный счастливчик. Потому что мне кажется, я вижу твои киш-ки через порез на животе.
Тошнота подступила к горлу. Не может быть! Он отвлекает внимание, а стоит отвернуться и он кинется. Однако против воли голова приподнялась и глаза узрели по-лосу, разделяющую тело на верхнюю и нижнюю половинки. Вся нижняя была красной и мокрой. Дрожь свела челюсти судорогой.
- Да, да, приятель, а всему виной ваша глупость и ненависть. Сквозь судороги вырвалось сипение и хрип. От попытки ответить на губах вы-ступила окрашенная розовым слюна. Тварь! Как он смеет! Звери, демоны, убийцы!
- Это... Это вы виноваты во всем! - опровержение получилось, как мерзкий пле-вок.
- Что-что? Что ты там говоришь? Мы виноваты в ваших несчастьях? Войнах, бедствиях, катастрофах?
- Вы пришли... в наши земли, налетели, как ураган, мародеры и захватчики.
Голос так и остался хриплым.
- Мы не начинали этой войны и мы не претендовали на ваши территории, а пытались перейти на мануфактурное производство, сохраняя общинные отношения, чтобы не повторять ваших ошибок. Нам лидер в племени нужен для руководства, как и у животных вожак в стае. Когда же вы перешли к феодализму, ваши предводители приобрели, манию величия, жажду власти, стремление к наживе, вожделение доказать всем свое превосходство без всякой причины. Они начали править по закону сильных и слабых. А ты когда-нибудь задумывался, что заставило их претворить этот закон в жизнь?
В вас, людях, заложено зерно разруше-ния, оно гложет вас изнутри, постоянно подталкивает к ядовитому действию. И поэто-му когда этот сумасшедший экспериментатор своими взрывами открыл проход в паши поселения и случайно увидел нас, то завопил: "нечисть" и с безумными глазами кинулся в замок. Совсем немного прошло времени, и нас уже осаждали ваши армии. Вы переполнены ненавистью, которую генерирует в вас зерно и так легко воспламеняетесь. Любой человеческий мудрец разложит теорию развития по полочкам и докажет, что без агрессивной, захватнической политики феодализма, без сеньоров и вассалов, без сильных и слабых невозможна эволюция. Общество должно вынуждено, хочет оно того или нет, пройти через это. И, к сожалению, этот мудрец будет прав! Это верно, верно для человеческого общества. Вы не можете жить вместе. Зерно толкает вас вперед, выше всех, заставляет думать, что все окружающие хуже, недостойны, мерзки. Зерно травит ядом мозги, заменяет здоровые и светлые чувства на злобу, и вы уже не можете думать, переживать - вы способны только подчиняться. И подчиняетесь. Зерно толкнуло вас на очередную войну, а самый лучший объект для войны - это нелюди, демоны из сказок, твари. А ты сам видел хоть одного орка, убивающего несчастных селян, или разбойствующего на дорогах, или похищающего детей? Хоть раз? А? Ответь мне! Или ты уже умер и я распыляюсь впустую?
Нет! - это вырвалось с выдохом, волна гнева затопила сознание, но не было сил заткнуть издевающегося орка. А он продолжал.
- Вы, люди, даже когда идете навстречу друг другу в солнечный день, издалека оцениваете незнакомца, что он из себя представляет. Подходя ближе, с вызовом смот-рите в глаза, напряженно прищуриваясь, и смотрите так, как будто незнакомец ваш за-клятый враг, всю жизнь терзал вас и не имеет права не только смотреть на вас, но даже ходить по этой земле. Вы - как звери. Вы все одинаковы, и ваш правитель - пример вас всех. Посмотри сколько войн вы вели. Вспомни последнюю. Началось все с того, что богатое месторождениями герцогство объявило о своей независимости и перешло на автономию. В итоге вы лишились некоторых ресурсов и поучили независимое государство в самом центре королевства. Надо наказать его, чтобы другим не повадно было. А кому другим - великое го-сударство развалилось на куски. А ваши солдаты умирали там не один год.
А до этой войны была другая, с княжеством Эрдара. Да принц Гутмунда справился бы с ними и без вас, однако, как союзники вы вызвались помочь. И даже с вашей поддерж-кой война длилась полтора года. Вдумайся, полтора года, с государством, территория которого меньше вашего в десять раз. Его и на карте-то с трудом видно. И до нее была война.
Она не разглашается, но любому здравомыслящему человеку известно о ней. Вы оказывали помощь "братьям", якобы только вступившим на путь развития, идентичный вашему, а тут на них стало претендовать другое, вражеское государство. Естественно, ваш достойный правитель не мог допустить захвата территории, не мог допустить, чтобы оно укоренило и укрепляло там свои устои, свою идеологию. Ты думаешь, что помощь "братьям" прикрывала политический ход - претворение холодной войны в жизнь на чужой территории. Война за ресурсы и союзническая поддержка нужны были для того, чтобы просто оправдать существование огромной армии, на которую уходит половина казны. Нет! Смотри глубже. Причиной всему - зерно разрушения. Именно поэтому у вас огромная армия, именно поэтому вы постоян-но затеваете войны. Вы не можете без убийств, вы уничтожаете все живое.
Теперь даже природа ополчилась против вас. Проливные дожди и потопы, за-ставляющие вас хлебать воду на крышах домов осенью и весной, жара и ручьи в самый суровый период зимы, и внезапные морозы. Снег летом или невероятная засуха и лес-ные пожары. Неурожай год за годом, участившиеся землетрясения - все это акты матери-природы против вас. За то, что вы нещадно вырубаете ее леса, убиваете их обитате-лей, нещадно терзаете недра земли и бездумно используете ее запасы. И самое главное - уничтожаете друг друга. Вы не смогли противиться зерну ненависти, ваша натура с охотой приняла злобу, которую изливает в жилы эта мерзость...
Орк все говорил, и не слушать его было все сложнее с каждым словом. По-прежнему сведенные челюсти не мешали ушам оставаться открытыми. Этот орк, этот монстр, враг рода человеческого, который должен махать дубиной, злобно рычать и пускать пену от бешенства, с завидной логикой оперировал такими фактами человече-ской истории, которые известны не многим людям. Исследования, проводимые годами, выстроили теории, выдали выводы, и орк указывал на очевидные, реальные доказатель-ства своих слов. Одно за одним он описывал события, случившиеся за последние десять лет и объяснял причины, их вызвавшие. Зерно разрушения.
Как сильно хочется пить. Небо все потемнело, тучи от края до края закрыли его. Скоро они закроют и холмы, и лес на горизонте, и эти трупы, и воронов. В самой гуще, где собрался сам мрак первозданного хаоса, блеснула молния. Будет дождь.
- Человечество подошло к концу своего существования. Ваша эпоха закончи-лась. Вы исчерпали все свои запасы, вас не должно больше быть. Даже если бы мы проиграли эту битву, вам оставалось немного. Мне очень жаль, но это действительно конец и во всем виноваты вы сами. А орки были просто выбраны, чтобы осуществить великое действо.
Целый каскад молний озарил дно шторма.
- Ты... - рвущий кашель перехватил слова. Кровь из раны выходила толчками, в такт биению сердца. - Ты хочешь сказать, что являешься самым печальным победите-лем в истории? - Еще один приступ кашля сотряс тело.
Долго, моргая, он всматривался. А потом кашель охватил и его. Длинный приступ.
- Да-а... - прохрипел орк. Он смеялся. Волна смеха выгнула его, голова запроки-нулась, смех становился все отчетливей. Так он и замер. Со смехом на устах. Сознание опять ускользало. Кашель не прекращался, губы смочила какая-то влага. Неужели... зер-но...
Молнии правили бал в небесах, прожигая свод. Прогремел гром, глаза закрылись и наступило ничто. Опять. Страшное, пугающее и нежеланное. Первая капля упала на лицо. Начался дождь.