Перед рассветом задул холодный ветер. Анна долго лежала, открыв глаза, бессонно глядя в темноту. По окну стучали ветки яблони. По дому разносилось сонное дыхание детей, храп Федора, в подполе скреблась мышь. Анна нашарила в темноте будильник и, напрягая глаза, глянула на циферблат. Потом накинула на плечи платок и пошла умываться.
Выйдя во двор, Анна поежилась. Сентябрь, однако. Дни жаркие, а ночи уже холодны. Скоро и печь топить. Возвращаясь в дом, она подумала: надо идти сегодня к Вере. Куда еще тянуть-то...
Хлопоча над завтраком, Анна поминутно поглядывала на настенные часы, но легкие шаги зашлепали в доме раньше, чем минутная стрелка коснулась цифры "двенадцать". Катюша, умница, поднялась сама, не дожидаясь побудки, и, зевая, вышла к умывальнику. Анна с гордостью поглядывала на старшую дочь. В седьмой класс ведь пошла девка. Форму новую ей справили, галстук отгладили, еще ленту в косу вплести - красота будет. Худая, как щепка, глазастая - галчонок, зато учится лучше всех в классе.
Утро катилось - успевай поворачиваться. Скоро проснутся двухлетние Сашка и Пашка, успеть бы до этого времени обед приготовить. Федору, правда, во вторую сегодня, ему с утра не вставать; да и встал бы если - толку с него, если вчера опять с мужиками чей-то отпуск отмечали. И храпел ночью на весь дом, как боров, и дух от него опять сивушный. Нет, зря на мужика Анна никогда не ругалась: он добрый у нее, и детей любит, и лишней копейки на себя не истратит, но если уж загудит... Верное средство одно - вынуть потихоньку получку из кармана; проспится - будет в норме. А если деньги не отнять - все спустит. Слаб мужик на это дело. Хотя ей-то грех жаловаться - какой-никакой, а все ж хозяин в доме.
- Мам, - перебил ее мысли жующий кашу Гришка, - тебя Вер-Ванна в школу сегодня вызывала.
- Опять? - охнула Анна, возвращаясь снова на тесную кухню. - Вторую ведь неделю учитесь - чего ж ты натворил, неслух?
- Да я... - опустил голову мальчишка, но Катя ехидно перебила его:
- В футбол вчера с пацанами гонял да стекло в учительской высадил.
- Ох, доберется до тебя отец, - пригрозила Анна.
Только на эту слабую угрозу и хватило ее сегодня. Не туда шли мысли, совсем не туда. Веру бы дома застать сегодня, вот что.
Проводив детей до ворот, Анна подхватила ведра и вышла к колонке. Ей повезло - Вера стояла там и задумчивым взглядом смотрела куда-то вдаль. Анна оглянулась невольно. Что она там увидела? Все то же рыжее от заводского дыма небо, все та же гора в конце улицы, куда поселковые ребятишки бегают летом за луком, все те же пыльные деревья в палисадниках. Вот разве что листья желтые в зелени берез - так ведь осень уже...
- Здорово, подруга, - первой поздоровалась Вера, переводя взгляд. - Ну, что надумала-то?
- Решила, значит. Ну, так давай, чего тянуть-то. Я нынче после полудня дома. Твой-то как?
Анна махнула рукой.
- Да все так же. Спит еще. Встанет - опять страдать будет. Ему во вторую сегодня.
- Ну да, - кивнула Вера. - Хорошо, что во вторую. В общем, приходи, ага? К пяти жду. И простыни не забудь.
Анна кивнула, с силой нажимая на рычаг. Тугая струя вырвалась из трубы и звонко ударила в ведро, брызгами окатив женщину едва не до колен.
Анна кормила близняшек завтраком, когда стукнула щеколда калитки. Не отрываясь, Анна покосилась в окно, но на крыльце уже простучали быстрые шаги. Фатима, подружка, пожаловала. Ой, как некстати. Про юбку-то ее Анна совсем забыла.
- Привет, - сказала Анна, не оглядываясь, едва полная, приземистая фигура подруги показалась в дверях кухни. - Не успела я, Фай, раскроить тебе юбку, замоталась вчера. К вечеру сделаю.
- Анют, слышь, - зачастила Фатима, прислоняясь к косяку, наматывая на палец кончик черной, жесткой косы. - Я не про юбку, я вот чего... Мой-то вчера на рыбалку ходил, слышь. Тебе рыбки не надо? Глянь, лещ какой - огромный, увесистый.
Для верности она приподняла авоську - огромная рыбина покачивалась в ней, поблескивая на Анну тусклым, снулым глазом. Мокрый рыбий запах разлился по кухне, близнята радостно загудели и заскребли ложками по старой клеенке на столе, потянулись к рыбе.
Острая тошнота подступила к горлу. Едва успев бросить полотенце на стол, Анна зажала рот рукой и кинулась к двери.
Когда она вернулась - бледная, едва держащаяся на ногах, - острый, любопытствующий взгляд Фатимы вонзился в нее, как иголка.
- Ты чего? - понизив голос до шепота, спросила подружка. - Неужели опять?
Анна кивнула и, приложив пальцы к губам, оглянулась на дверь.
- С ума сойти, - ахнула Фатима, бросая рыбину на стул. - И сколько уже?
- Две недели задержка, - вяло ответила Анна, зачерпнув воды щербатым ковшиком, жадно глотая.
- А Федор знает?
- Что ты, нет, конечно, - Анна опять оглянулась на дверь.
- И что ж ты делать-то будешь? - в глазах соседки светилось откровенное сочувствие.
- Что! - Анна еле усмехнулась. - К Верке пойду сегодня, что еще...
- Ань, - после паузы спросила Фатима. - А надо ли?
- А что делать-то? - устало спросила Анна, опускаясь на колченогий табурет и слепо тыча ложкой с кашей в перемазанные рты близнят. - Фай, сама подумай, куда мне опять? Этих дай Бог на ноги поднять...
- Ты, подруга, Бога не гневи, - строго проговорила Фатима. - У тебя все-таки мужик есть...
- А толку с него, - махнула рукой Анна. - Одно только слово, что мужик. Все равно все на мне. Чуть не углядишь - он уже у Стеколыча.
Стеколычем они называли пивную у проходной. Все знаменательные даты Федор отмечал там - и если бы только знаменательные. Анна как-то пробовала подсчитать, сколько дней в месяц видит мужа трезвым - и усмехнулась. А кого винить? Некого. Видела ведь, за кого шла.
Анна вышла замуж в восемнадцать лет - не вышла, выскочила за приезжего шофера, красивого, голубоглазого. Федор, старше ее на четыре года, уже отслужил в армии, но возвращаться на родину, на Дальний Восток, почему-то не захотел. На зависть всем местным красоткам бывший сержант почему-то сразу положил взгляд на неказистую, голенастую и худую Анну и добивался ее долго и упорно. Ухаживал красиво, в кино водил; их заводской поселок отличался простотой нравов, и про букеты, которые Федор дарил невесте, долго судачили бабки у ворот. Местные пытались проучить его - он отбивался коротко и умело; "самба" - шепотом рассказывали потом друг другу пацаны. Анна млела, конечно, от такого внимания, но воли его рукам не давала. И все было по-людски - и свадьба с фатой и пьяными выкриками "Горько!", и первая ночь, оставившая ощущение неловкости и страха одновременно, и гордость от штампа в паспорте. Знала она, конечно, что любимый не дурак выпить, да ведь думалось - не он первый, не он последний, все пьют, что тут такого.
Но ей и вправду грех было жаловаться - Федор любил ее. Все вроде как у людей, и жили не хуже других. Только ревновал муж страшно - к каждому столбу, особенно когда пьяный. А пьяным он бывал часто, слишком часто. Но ведь известно - если ревнует, значит, любит...
- Нет, Фай, - проговорила задумчиво Анна, - не хочу я этого больше. Вон пока близнят носила, сколько раз он меня пьяный по огороду гонял. Последний раз думала - скину, уж и срок был немалый... с пузом по капустным-то грядкам побегай! Не хочу. Хватит с меня четверых. Другие бабы и этого не имеют... - Анна помолчала. - Помню, Катерина когда родилась - мы в бараке тогда жили, - ох, и горластая девка была! Все ночи орала. А народу-то в бараке сколько, и всем с утра на работу. Так я ее, чтобы людям дать выспаться, на руках в гору уносила. Отойду подальше, хожу с ней - вверх-вниз, вверх-вниз - и реву. Я реву - и она ревет. Так и ходим всю ночь. Как вспомню... - она поежилась и грустно улыбнулась.
- А не боишься? - тихо спросила Фатима, жалостливо глядя на нее.
- Чего бояться-то? - удивилась Анна. - Первый раз, что ли? Я после Катерины раз у нее была, да после Гришки раз... да еще один мертвый родился, - вздохнула она, вытирая перемазанные мордашки близнецов, - Чать, не впервой, не помру, оклемаюсь.
- Ох, Аня, рисковая ты, - покачала головой Фатима. - Ну, смотри, в конце концов, твое дело. Может, и права ты. Перехватить твоих-то сегодня?
- Да нет, спасибо тебе. Катюшка вернется из школы, она посидит...
- Ну, смотри... А рыбу-то возьмешь?
- Возьму, Фай. Ты только сама ее положи вон туда, у порога. А то я... опять что-то нехорошо... А с юбкой твоей я к завтрему управлюсь...
День разворачивался, минуты сыпались камешками. Уже вернулись из школы Катюша и Гришка, уже уложила она спать малышей. К Вере - к пяти, до возвращения Федора со смены она как раз доползет, успеет. Пеленку не забыть, поискать в старых у близнят. Обед готов вроде, и Федору она с собой завернула. Про юбку бы не забыть...
Низкое сентябрьское солнце висело над головами, когда Анна вышла, наконец, из дома, сжимая в руке неприметный узелок. Ветер гнал пыль по дороге. Вера жила в конце улицы, туда идти-то - всего ничего, но ноги вдруг стали ватными. Устала она, что ли? Или просто страшно? Да глупости какие, первый раз, что ли, что ж она, словно девчонка...
- Пришла? - сочувственно встретила ее Вера. - Ну, проходи. Раздевайся да ложись вон на стол. Сама, поди, все знаешь...
Ледяными пальцами Анна расстегивала пуговицы на платье. Потом вцепилась в ножки стола и закрыла глаза. Только немножко потерпеть...
Когда она вышла от Веры, в небе высыпали первые звезды. Анна шла тяжело, очень медленно и улыбалась. Ну вот, одной заботой меньше. Вера предупреждала, правда, что еще раз - и вовсе забеременеть не сможет. Да, может, оно и к лучшему. Хватит ей четверых...
Анна шла и прикидывала в уме предстоящие на вечер дела. Проверить у Гришки уроки. Носки Федору заштопать. С Катюшкой сумку довязать - давно обещала показать узор. И юбка для Фатимы. Федор со смены вернется. Холодает. Не затопить ли сегодня печь?
Где-то в глубине души Анна знала, что сегодня ночью ей приснится мальчик, маленький мальчик, которого никогда не будет. И она проснется с криком и долго потом будет стоять у кровати малышей, прижимая ко рту кулак, гася невыплаканные слезы. Но это будет ночью, а пока... А пока у нее еще много дел.