Окрылённая, я спешила домой: вот оно, волшебное средство в белом шуршащем пакете! Потные парики, вечно сползающие на глаза платки - прощайте! Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я взлечу над мостовой, над маслянисто-зеленеющим парком, над смешными квадратиками домов. Я запустила руку в пакет, где на дне перекатывался пузатый флакон. Стекло приятно холодило пальцы.
В зеркалах витрин преломлялась, бесконечно отражаясь, моя глупая улыбка. Я почти бежала, перескакивая через голубые лужицы с плавающими на поверхности мелкими белыми облаками. Только я перепрыгнула очередное облако, как очутилась у подъезда.
Как долго поднимается лифт! Бесконечный путь на пятый этаж. Можно вспомнить, как расплывалось жёлтое пятно сливочного масла в манной каше, как скучно лежать в кровати, пока все спят, и как чешется тело ночью, когда залетел комар непрошенным гостем. Комар вдруг превратился в острые иголки, которые норовили продырявить кожу, и от которых тоже оставались синюшные блямбы. Я вздрогнула, и в этот момент лифт выпустил меня из тесной кабинки и удушливых воспоминаний. Взвизнув, лифт покатился с утробным гулом вниз.
Но теперь всё позади: и горячие уколы, и вибро-столы, противно жужжащие комарами, и ожидание результатов в длинном гулком коридоре. Едва переступив порог, я стала яростно срывать прошлое: надоевшие джинсы, бесцветную майку, старушечий платок. Порывшись в шкафу, вытащила изумрудное платье, ласковое, обнимающее, струящееся до пят. Взглянула в зеркало, и ужанулась: за переливающимся платьем пряталось бледное, измождённое существо, кузнечик, с обтянутыми желтоватой кожей тонкими ножками, с голым, беззащитным черепом, с глазами испуганной лани: огромными, карими, и почему-то виноватыми. "Да, такое платье не для меня", - думала я, закутываясь в протёртый халатик.
Перед сном без особой надежды намазала кожу головы густым золотым маслом из флакона, и погрузилась в дремучий, труднопроходимый сон. Кровь растекалась по мозаике. Афина смотрела с язвительной усмешкой, чуть наклонив голову вперёд, отчего её чёрные глаза казались светящейся темнотой. Она стояла так, и пока я молила её о помощи, и пока Посейдон коршуном разрывал моё тело. Но сейчас, когда молитвы кончились, а от бога остались только мокрые следы на белом льду мрамора, статуя ожила, пристукнула копьём и злорадно расхохоталась. Доспехи презрительно звякнули. Змея выползла из-за щита, обтянутого козьей кожей, и зашипела, острым языком распарывая холод храма. Я попятилась, прикрывая истерзанное, будто чужое тело тряпицей, которая некогда была хитоном. Афина пригвоздила копьём краешек ткани, копьё лязгнуло, вгрызаясь в мрамор, трещина зазмеилась по плитам, уползла под одну из колонн. Обуреваемая ужасом, я подняла глаза на богиню, и в миг, когда мы встретились взглядами, моё тело стало скручиваться стальными канатами, моя кожа загрубела, как куриные лапы, а сзади выросли чудовищные, когтистые крылья. Когда на голове что-то зашевелилось - я проснулась.
Одеяло валялось на полу. Я сидела на смятой постели и судорожно ощупывала голову. Никаких змей там, конечно, не было, там росли волосы. Я гладила их дрожащими руками, всё ещё не веря своему счастью. Я подошла к зеркалу. Волосы и на вид были блестящими, густыми, и уже прикрывали уши. Но как?! Как могли вырасти волосы за одну ночь? Я ещё раз прочитала надпись на флаконе, и с недоумением вернула склянку на столик. Ничего такого не обещали.
Как прошёл день - совершенно не помню. Всё было, как обычно: телевизор бубнил те же новости, у соседей опять что-то подгорело. Вечером я долго смотрела на вязкую золотую жидкость, втёрла в корни волос, и уснула. Там, во сне, я плакала по своим сёстрам, которые тоже превратились в чудовищ. Но самое страшное - я больше не могла с ними видеться, если они посмотрят на меня - сразу окаменеют. От одиночества и мучительной тоски моё гигантское сердце сжималось и ныло.
Ночью, пока все спали, я летала к морю. Я знала, там, на самой глубине, раскинулся богатый дворец, отшлифованный водой до невыносимого блеска. И если море начинало волноваться, казалось, что дворец вот-вот распадётся на тысячи сияющих рыбок, но нет, он стоял здесь века, и будет стоять вечно: незыблемый, неизбежный, надёжно охраняемый акулами. И где-то там, под спокойными резными сводами дворца, снова и снова утопает в гневе Посейдон - бог, мучитель, дарующий влагу полям и разбивающий корабли о скалы, а затем - и сами скалы для верности. Верность, верность... Где теперь его любовь? Что же не хочет взглянуть он на меня? Что, я стала вдруг некрасивою? Змеи на голове яростно заметались, сплетаясь в клубок. Рано или поздно ты выйдешь из пучины прокатиться на колеснице по морским просторам, Посейдон! Моё гигантское сердце стучало так громко, что, должно быть, его было слышно в самых глубоких впадинах. Знай, что я жду тебя!..
Будильник вырвал меня из липкого сна. Я сразу же кинулась к зеркалу и обомлела, до чего же я изменилась: хоть из-за ночных кошмаров моё лицо и приобрело какую-то подводную бледность, мои волосы, золотисто-каштановые, мягкими волнами спадающие на плечи, превратили меня в красавицу, глаз не оторвёшь.
День я провела, наслаждаясь кофе на открытых террасах, и любуясь отражением в стёклах проезжающих машин, очках прохожих. Пару раз я заходила в примерочные, но взгляд мой не касался ни кружев, ни атласа, я видела только шоколадно-золотой шёлк волос.
Вечером, в радостном предвкушении я щедро натёрла волосы остатками масла, и пораньше легла спать.
Он так и не вышел взглянуть на меня. Трус! Ничтожество! Где же твои тайфуны и цунами? Обессилев от ярости, я села на скалу. Что, коршун, испугался? Не нравится птичка? Хохот разрывал мою грудь. Я бросала и бросала в море камни ядовитых слов. Равнодушное море поглотило мои слова, покрылось пеной, и затихло. Сегодня я решила пойти до конца. Я буду ждать тебя здесь, на скале, чего бы мне это ни стоило. Примостившись в расщелине, я сложила крылья, и задремала. Внезапно я почувствовала, как слепые гертеи спутали моё тело так, что я не могла пошевелиться. Я отбивалась крыльями, рвала их когтями, но мерзкие белые червяки выплывали из моря бесконечным потоком, и стягивали меня в тугой кокон. Соскользнув, я упала в море.
Тут я проснулась. Но встать к зеркалу не смогла: дико разросшиеся волосы спеленали меня. Руки, ноги, глаза, рот - всё было туго перебинтовано моими же волосами. Я лежала, прислушиваясь к скудным звукам. Зазвенел будильник. За стеной ругались соседи. Вверху, на шестом этаже бегали и визжали дети. Раньше я этого не замечала. Но теперь, когда я была полностью обездвижена, а глаза мои закрыты, теперь я слышала каждый шорох, каждый вздох. На улице проехала пожарная машина. Может, она едет сюда? Может, пожар высушит сырость в моих лёгких? Может, кто-то придёт сюда раньше, чем я снова провалюсь в кошмар, где меня ждёт мягкое, но такое коварное морское дно? Я лежала, прислушиваясь к стуку шагов. Может?..