Андрей - иголка, Пьер - пузырь. Таковы ли значения их сокровенных, глубоких снов о мироздании? А что, если у Толстого и не было никакого мистицизма и масонства в использовании чисел в "Воскресении" и "Войне и мире"? А это просто сны-проекции пространств войны и мира? Он сам всегда открыто выступал против всего этого нагромождения чудес, художеств и глупостей, но они его атакуют - вот и сны героев в "Войне и мире" многие пытаются мистически обосновать, хотя их можно и не обосновывать. Все они так или иначе - вариации его детских знаковостей, когда он увидел на беду (и предугадал) смерть матери. Из сна-впечатления проглядывает реалность, улавливается трансляция бытия. Нонсенс первого сна: мы победили, а во сне проигрываем, продолжается вплоть до глобуча Пьера. а вот последний сон выбивается из общей абсурдности.
А последний, 12-й (про другим подсчетам, если считать небо Болконского и музыку Пети, 14-й) сон, Николеньки Болконского, вероятно, следует рассматривать не по Каббале, а по Гегелю. В нем встречается ОД с АД. В нем узнается отец- Дон-Кихот - отец всех рыцарей умного и печального образа: "Все узнают, все полюбят, все восхитятся мною".
Николенька со своими стремлениями, достойными той стадии, в которой пребывал его отец, князь Андрей, в самом начале романа, когда не находилось к нему других характерных эпитетов, кроме как "красивый", переходит в стадию АД, доверившись Пьеру. "Пьер был отец - князь Андрей". ОН весь - продолжение семейной истории нового времени, указанного Гегелем как стадия абсолютного духа. А предыдущие сны - телесные, болезненные, где все сопротивляется всему, как нарастающим каплям в глобусе Пьера - другими нарастающими.
Мы не можем думать, что первоначальные представления Андрея были хуже его последующего представления о мире уже потому, что к ним же возвращается его сын.
Достоевский бы сказал, что одна капля поедает другую каплю, обеим туда и дорога. И так образовался бы котлован невероятной пустоты.