Аннотация: Размышления над Пророком Михаила Гарцева
Михаил Гарцев и демифология истории
Я сидел и курил на крылечке,
наблюдая реформ плавный ход,
но зашли ко мне в дом человечки,
объявили, что грянул дефолт.
На лужайке своих пас овечек,
от людской укрываясь молвы.
Прилетели опять человечки
и не стало овечек, увы.
Мы с женою лежали на печке,
наступление ждали весны.
Заползли к нам в постель человечки,
и не стало, не стало жены.
Отдыхал я однажды у речки
на зеленой, душистой траве.
Вдруг приплыли опять человечки,
поселились в моей голове.
В моем доме четыре протечки,
ни овечек уж нет, ни жены,
но живут в голове человечки,
крутят мне разноцветные сны.
В храм сходил и поставил там свечку,
чтобы сгинуло горе мое,
но живут в голове человечки,
не хотят выходить из нее.
Ни чечен, ни еврей, ни татарин,
ни чистейший по крови русак -
ЭНЭЛОИЭНОпланетянин
в моем доме устроил бардак.
Так не стало мне в жизни покоя,
очевидно, пришел мой черед,
и, махнув на свой домик рукою,
я пошел по дороге вперед.
По вагонам я стал побираться,
там где можно, стал песни орать:
"Ах, зачем я на свет появился,
ах, зачем родила меня мать".
Но детина один здоровенный,
отобрав у меня свой оброк,
мне сказал: "Ты, как видно, блаженный",
по Ахавьеву, типа пророк.
Не просил я у жизни иного,
но начался в ней новый отсчет.
Про любовь пусть поет Пугачева,
про природу пусть Филя поет.
И живу я - блаженное чудо -
на просторах блаженной страны.
У нас много блаженного люда,
но не каждый дойдет до сумы.
До тюрьмы здесь доходит не каждый,
но одни мы все песни поем.
Ах, залейте мне, граждане, жажду
из монеток звенящим дождем.
Ах, не верьте, не верьте цыганкам,
ведь обманут, монисто звеня,
Вы мне спиртом наполните банку,
Вы послушайте лучше меня.
Расскажу Вам, что ждет ваших деток,
испытают ли крах и нужду...
Ах, насыпьте, насыпьте монеток,
а потом я всю правду скажу.
П Р О Р О К 2. Михаил Гарцев
Певуче-усмешливый голос Михаила Гарцева на этот раз затронул святая святых нашего самосознания - наши исторические глюки, на которых мы списываем все наши беды и все беды нашего общества. Пришли - они. Кто они?
Не он - черный человек, двойник и отчасти совиновник. А они - сила, независимая от человека, неимманентная ему. Они - это исторический код, вмонтированный в слабый человеческий мозг, не имеющий иммунитета против истории. История приобретает права гражданства в человеке самым контрабандным способом - никто не звал этих человечков в ремесло, в семью, в дом - во все то, что всегда для человека было внеисторическим фактором бытия. Человек сам является хранителем и строителем своего внутрикультурного пространства. История может все это разрушить в одно мгновение - у нее много иных забот, помимо человеческого устроительства. С другой стороны, разве есть что-то на земле более важное и ценное, чем человеческое устройство - обустройство? Ведь не исключено, что вся история, врывающаяся в человеков быт - это глюк, являющийся человеку в те времена, когда у него что-то необратимое творится с сознанием. Появляется некий зуд не у одного, у миллионов людей, объединенных общим коллективным бессознательным - и вот мы видим в зеркале искаженные человеческие лица. Это зеркало мы назвали телеэкраном и пристально всматриваемся в него, ожидая смены этого наваждения на более очеловеченную иллюзию. А там все они же. Кто они? Те, кто ходят, летают, селятся для того, чтобы отнять, разорить, подчинить его индивидуальное бытие в полной уверенности, что взять это они право имеют. "Бесы разны". Человек придумал их потому, что он, освобожденный от векового рабства, не нашел ничего более, как придумать себе сущность, которой он должен по первому ее требованию добровольно отдавать свое имущество и свою свободу. И уж первое требование не заставит себя долго ждать. Он придумал историю, придумал дефолт и приватизацию. Придумал нищенство в богатейшей стране. Он отдал все каким-то придуманным им же самим человечкам по первому требованию этих неизвестно кого.
Какой же получается глобальный антиисторизм! Какую же неотвратимую антигегелевщину я вывожу из стихов Гарцева, и тем не менее Гегель и это предусмотрел! Он разделил любовь как взаимное признание и поединок - борьбу за престиж. Любовь - это те же дом, семья. Конфликты здесь могут быть, но не носят принципиального характера. Там, где любви нет, конфликты человека с миром имеют тотальный характер. Но никак невозможно, по Гегелю, начинать с любви - сначала нужно выдержать столкновение с историей, снять противоречие "раб-господин". Любовь в мире возможна только при абсолютном уравнивании. Если же какие-то человечки (господа) приходят в твой дом, где нет еще истинной любви, а есть только ее предпосылки, они не видя сопротивления, разрушают все это без малейшего сожаления. И в отсутствии настоящей любви человек ищет любви ненастоящей, неподлинной, неравной - милосердия: "Ах, насыпьте, насыпьте монеток". Человек. не отважившийся на борьбу с Господином - Раб, лишенный любви. Он может рассчитывать в этом мире лишь на милосердие, любовь неравную, ущербную. Человек, отказавшийся от борьбы - ущербный человек. И человечки в его голове - это не просто метафора - это диагноз.
Целое поколение людей, отказавшись от борьбы, потеряло не только дома, семьи и великую страну - оно утратило на многие века свое психическое здоровье.
Такое ощущение, что поэзия для Михаила Гарцева - единственная форма индивидуального, политического и национального существования. Для иных поэтов география, окружение играют роль в их самоидентификации и определении места в этом мире. А в укладе этого поэтического мира все пронизано человеческим гражданством, и нет иного отношения к истории и географии другого, сопредельного поэзии мира, чем усмешка над его бесчеловечностью. Бесчеловечностью, которую человек заслужил своим отказом от борьбы . Михаил совершенно точно определил его сущность: "блаженное чудо" на просторах "блаженной страны". И пока мы будем пребывать в блажи, а не в любви, мы не обретем своего настоящего дома.