Во-первых, почему бы ему не умереть, он и так бы умер - и в старой своей шинелишке, и в новой. Там от холода, тут от удара. От судьбы не уйдешь, и конечно же, судьба - злодейка. Во-вторых, в житие святого Акакия так и прописано: умер. И тут литературная судьба-злодейка.
Смерть героя - это всегда точка отчета. Автор начинает рассуждение - что привело к гибели героя, и уж затем выстраивает художественные образы в обратной перспективе. Сразу заметим, шинель здесь не при чем, покупайте, наряжайтесь, вы не умрете. И того, что вы в должности, тоже не опасайтесь. Более всего бойтесь косноязычия и местоимений-паразитов "того" и "этого".
Итак, Акакий Акакиевич оболгал секретарей значительного лица, они де потеряют его прошение (прошение о чем? найти ветра в поле?). За что получил нагоняй совершенно справедливо. Вина начальника в том, что он не знал и не мог знать изначально абсурдную вещь, сказанную Гоголем в самом начале. Акакий Акакиевич писать-то и не умел. Он рисовал буквы. Он никогда не мог изменить ничего в данном ему на переписывание документе, и тем похож на Гоголя, который, конечно же, ни слова ни мог изменить по просьбе редактора в том, что продиктовано ему свыше, несомненно, богом. Это не чиновнику, а Гоголю приходилось останавливаться посреди улицы и ощущать на своем плече лошадиную морду.
А тут АА нужно было написать. Составить документ. Он не может. Вспомним, как он страдал от необходимости что-то изменить самому: >"...дело состояло только в том, чтобы переменить заглавный титул да переменить кое-где глаголы из первого лица в третье. Это задало ему такую работу, что он вспотел совершенно, тер лоб и наконец сказал: 'Нет, лучше дайте я перепишу что-нибудь". Обратиться к сослуживцам? Чтобы они его засмеяли.? Тем более сейчас, когда они его уважают, пусть и без шинели? Как это сделать? Как сказать всем, что он не может написать ничего? Секретари были отговоркой, но почему же именно они попались на язычок?
Уж не потому ли, что АА почитывал всякую литературу про чиновников с критикой государственной власти подавления?
Гоголь и сам был не прочь чиновников во все лады честить - направо и налево. Получается по всему, значительное лицо право. И АА умер именно потому, что неправ был он сам. Что таким как он не место в департаменте. История так и распорядилась, конечно. Вместо Акакиев сейчас в присутственных местах стоят копировальные автоматы. А вместо Гоголя - Пелевин. Так-то. Несмотря на житие святого Акакия, а то и именно благодаря ему, главный герой "Шинели" все-таки не Акакий Акакиевич, а человечество, которое он делает лучше. Акакий, несмотря на повышен6ие социального статуса- шинель, остался таким же добрым, незлобивым, робким и талантливым как сам Гоголь. Не могущим никакой заголовок поменять и любящий в Букве, сиречь стилистической фигуре, свои особые начертания. Останавливающийся не то посереди улицы, не то посереди строки....
А главный герой по законам прозы должен меняться. Вот человечество и поменялось.
Первый, кого он перевоспитал - молодой чиновник, понявший, с какими людьми ему приходится иметь дело.
Потом мир изменился в лучшую сторону у портного Петровича от общения с АА. Он даже помогал заказчику ходить по магазинам, что уж вовсе не его дело. Характер у портного поменялся, отношение... ну, незаметно, а стал человек лучше.
Поменялся весь чиновничий мир, увидевший АА в новой шинели. Религиозная мистерия достигает своей сути - возврата к прошлому нет - вещь уже побывала на плечах маленького человека, сделав его не святым, а обычным, своим среди всеобщей несвятости.
А без шинели его увидели - проявили сочувствие, перевоспитала их шинель, все мы вышли из оной. Это, по Достоевскому, мать, наверное... И поменялось равнодушное к бедам маленьких людей Значительное лицо. Правда не сразу. Начальник, надо сказать, не сразу разобрался, что к чему, но когда и у него его шинель воры свистнули, моментально дело о краже шинелей прекратилось. Думаю-таки грабителям Акакия не поздоровилось. Не для того ли святые посылаются на нашу землю? Сам Акакий поменялся в конце, когда, в бреду, стал сопрягать "высокоблагородие" с такими эпитетами, которые пугали его квартирную хозяйку. Впрочем, Гоголь, всегда говорил чиновникам правду в лицо. И метафизический рывок в послесмертье. Тут он перестал быть косноязычным. Смерть Башмачкина - гуманистический завет человечеству.