Аннотация: Беседа о жанре Алексиевич. Покорит ли он мир. Покорил ли. И что это вообще за жанр
Алексиевич и сериал "Чернобыль"
Сериал "Чернобыль" - это вызов (позорище) нашим режиссерам, которые проспали Алексиевич и вместо того, чтобы вовремя понять, какие бабки может нести золотая Нобелевская курочка, вместо того, чтобы броситься ей в ноги, проигнорировали импульс истории, а то и вовсе поливнули ее непонимающим "за что" на просторах фб. Понятно, что в "Дружбе народов" в 1997 году вы могли повесть "Чернобыльская молитва" не заметить, критику она не заинтересовала, но когда Алексиевич получила Нобелевскую премию нужно было не спрашивать "За что?", а выяснить, почему. Теперь пишите нечто подобное, снимайте нечто подобное. "Непрощенного " же в ответ на неудачу Шварценеггера написали и создали. Только тут существенная разница. Алексиевич - кропотливый и всепролазный гений эпохи, второй в нашей эпохе после Солженицына, и других таких в прозе по масштабу, созданию системы образов, гуманизму и мастерскому прописыванию деталей у нас нет. Потому и ошеломляющий кассовый успех во многом благодаря ей. Вы же, если что-то сделаете, то получится грубо, антигуманистично, без системы образов, потому что ей нельзя научиться, она дается от бога. Вот она дает сухую сводку, непременно вначале: "Приговор... Виктор Брюханов, Николай Фомин и Анатолий Дятлов получили по 10 лет. У других сроки были меньше. В заключении Анатолий Дятлов и Юрий Лаушкин умерли от последствий сильного адиационного облучения. Главный инженер Николай Фомин сошел с ума... А вот директор станции Виктор Брюханов отбыл срок наказания от звонка до звонка - все десять лет. Встречали его родные и несколько журналистов. Событие прошло незаметно. Бывший директор живет в Киеве, служит обычным клерком в одной из фирм... Так кончается история..." Ясно, что система осудила не себя, а людей, нашлись крайние. И далее начало абсолютно иное по стилю, но все стыкующее, некий Одинокий человеческий голос : "Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем? ... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки,даже если в магазин шли. Всегда вдвоем. Я говорила ему: "Я тебя люблю"".
Это прием. Это женщина в литературе. Конечно, сделали другое начало. Понятно, что не один к одному. Нужны сразу эффекты. И все-таки основа стиля ее. И в то же время, чтобы создать нечто подобное, вам нужно десять лет беседовать с пятьюстами свидетелями аварии, "включая пожарных, ликвидаторов, политиков, врачей, физиков и рядовых граждан". У Володазкина в "Авиаторе" безобразно показана телесность ухода за больной. А тут - прекрасно, несмотря на то, что от этого должно бы воротить, а хочется читать дальше, потому что это связанно с самоотверженностью и внутренней чистотой: "Его я стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Закрывает лицо руками и молчит.) Приехал мой брат и испугался: "Я тебя туда не пущу!" А отец говорит ему: "Такую разве не пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!" Что бы сюда Онегина с его надменной позой над постелью умирающего дяди - "Когда же черт возьмет тебя". Но все не так, все страшнее и реалистичней. Мы не можем после этого вернуться так сразу к эстетике золотого века русской литературы. Мы должны пройти наш, черный век. И все на контрастах - сердце человека и неумолимый закон цивилизации: "Вы должны не забывать: перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения". И вот телесность - словно кадры фильма ужасов, но ужасы так не ставят, это гиперреализм, явление 20 века: "Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, телесная ткань от нее отошла. Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него выгребаю..." Это даже не героизм: героизм в том, чтобы кому-то это все рассказать и не разорвать себе сердце.
За этим стоит живая устная история, как все было. Минута за минутой. Но мы не знаем, что было в Москве, быть может, там дали чудовищный приказ никого не выпускать, не понимая, что такое заражение и предполагая нечто вроде гриппа.
Подвиг тех, кто собирал эту устную историю. Для меня Дувакин и Алексиевич одно - они понимали суть времени.
В жанре она одно с Солженицыным: это устные истории сквозь призму художественной правды.
Литературоведы, не понявшие, что нынешняя литература идет по пути документально-художественной цивилизационно-личностной прозы (после Солженицына писать по-другому - просто остаться без тиража) подарили Алексиевич Западу вместе со своими возможными гонорарами и собственной славой. Им этот сериал - особенный вызов и особенное позорище - не уследили импульсы эпохи, популяризировали мертворожденный окололитературный тусняк. И только театралам не позорище, потому что на фоне театральных постановок Запада "Чернобыльская молитва", режиссёра Лехтонена в Центре имени Мейерхольда выглядела весьма достойно. Но есть серьезная причина, почему наша пресса по=хамски повела себя, узнав о Нобеле Алексиевич, этим же объяснимо и настороженное восприятие сериала: Алексиевич критикует и современность, она видит ложь и фальшь, потому что научилась глазами сотен опрошенных ею простых людей видеть правду: "Бомбят мирные дома .. А в церкви стоят со свечками... Мы умеем только с мечом. Автомат Калашникова у нас вместо слова. Обгоревших русских танкистов сгребают в Грозном лопатами и вилами... То, что от них осталось... И тут же президент и его генералы молятся... Страна смотрит на это по телевизору.." Ей это власть не простит никогда, ни власть, ни ее верная обслуга - нынешняя церковь, которая как ничто другое переняла, приняла в себя именно совок. Не потому ли пресса кричит о лжи, признавая, мол, да, фильм побил "Игру престолов", что лжи-то как раз никакой нет (не в "Игре престолов", а в "Чернобыле"), и что автомат Калашникова - это гротеск, для Алексиевич - символ подмены. И аллегории Алексиевич, и ее гротески- это пророчества. Перед лицом такого рода прозы дикари и должны себя вести как при вспышке молнии.
Комментарии:
Elena Tartakovskaya Во время аварии я была в Киеве. Первые дни никто ничего не знал. Я была из немногих, которые знали. Звонили родственники, звонил будущий муж из Института ядерных исследований. Все советовали уезжать, пока не началась паника. Уехать я не могла, отец лежал в больнице после тяжёлой операции, надо было ухаживать. Самое яркое воспоминание : бегу утром 1 мая по Печерску, а детишек в бантиках и с шариками выводят на парад. И я останавливаюсь в ужасе, мне хочется кричать, но я понимаю, что это не имеет смысла. Все не имеет смысла. Жизнь не имеет смысла. Эта страна не имеет смысла.
--
Противоречия и противопоставления:
--
Ольга Чернорицкая Как гегельянка не считаю необходимым противопоставлять Россию Западу. У нас единый дух истории, единая библиотека. Мы европейцы в самом широком понимании этого слова. А более узкие рамки искажают целостную картину мира и смысл существования искусства и человека.
--
Игорь Барышев как г-янка, вы не можете считать необходимым противопоставлять что угодно чему угодно, поскольку всё украдено до вас) Так что оценивать с позиций Г. вы вправе только чей-то фокус на том или ином противопоставлении. И вновь, уж конечно, ни один не необходим: фокус по природе произволен) Далее, любые рамки искажают целостную картину мира, ибо иного способа ее создать нет. То же верно о любом смысле, но едва ли вы вправе декларировать существование смысла существования) Ибо нет смысла в существовании смысла существования)) Но за существованием искусства стоят и цели, и смыслы человека (разумеется, искаженные: собственно, смысл искусства -исскажать))
--
Ольга Чернорицкая Если бы этот смысл искусства поняли как вы те, кто опять из-за меня же набросился на Алексиевич, слава ей за ее причастность и музам и устной истории, то устыдились бы. Но подлинным искажением занимаются все-таки те, кто пишет документы. Как начальство велит, так документы и заполняются. Даже ведомости по питанию в школе, не говоря уже про списки казненных. Относительно честны были ревизские сказки, но Гоголь был честнее.
Игорь Барышев , видите ли, те, кто искажает в первичном документе, порождают не смысл, а бессмыслицу (следуя порой коллективным негативным смыслам заединства в воровстве и предательстве, а порой и абсурду своей личной некомпетентности, возникшему однако - кольцуйте скобку)) Честность к искусству не относится совсем, только к бизнесу) - Уж очень, знаете ли, длинно и... скучно. - Да, - говорю я, - но зато честно!(Чехов) И напечатали (а это - бизнес))
--
Игорь Барышев Г. вне ряда заработавших, так что вы его привлекли не вполне релевантно несмотря на политигры (да, халтурщик скажет, что пишет в интересах страны, не-халтурщик догадается выдумать страну, действующую в интересах литературы, да тут же и на карте Родины найти (а можно и неродины)). Но самый догадливый объявит, канешна, о стране как выражении мирдуха)) Заработали эти не на искусстве. а на ангажементе - но средствами искусства, это да. Честность не при чем совсем: у сериальщиков ее и не предполагалось, а у Солжа нечто намного более глубокое, святость
--
Ольга Чернорицкая У Алексиевич тоже. Посмотришь на нее, не то убогая, не то святая
--
Игорь Барышев , С. не смотрел, не видел - разве на сцене. А Н. вдова святого точно) Жанр у С. иной, чуть ли не род иной: Солж портной, Алексиевич скульптор. Она не спешит шить, не перелицует и не торопит выводы, а отсекает лишнее и строит рядком. Именно наивная плоскость приема Солжа подчеркивает его силу его святости
--
--
Ольга Чернорицкая один. я просто не могу одним словом назвать, как он называется, но это устная история глазами художественной правды
--
--
Игорь Барышев само собой, исследовательская дисциплина у них одна) А литературные жанры различны. И различие глубже формального род-аналога, для демонстрации разницы приема, оно сущностно. Солжа эксплуатирует правда, Алексиевич эксплуатирует правду. Солж верит, что нашел подлинную правду, создавая её всякую, Алексиевич создает художественную правду, уверяя, что нашла всякую -дякую, нашла она не более чем свидетельства, а иного и не искала. Поэтому Солж проиграл Красному колесу, Алексиевич беспроигрышна. Но ее победы никогда не сравнятся с его поражением
Томаш Новогрудский У нас, в Беларуси Алексиевич не сильно любят. От её бесплатных книг в библиотеки те же библиотеки отказывались. Вся её правда в русофобии - ну да, геройство, писать в духе "рашка-какашка" и хоп! Нобелевка в кармане, хотя на самом деле премийка политизированна, не более, чем фарс и подпитка русофобской истерии, как и сериал "Чернобыль". К слову, русофобов в Беларуси вообще не любят, а за речевку в любом виде " хто не скаче той..." можно получить уголовное наказание.
О.Ч.: Ее победа уже в том, что памятник ей в Беларуси поставят не ранее чем через поколение. За это время бухгалтеры из нее высосут все, и она станет знаменем новой эпохи, о которой Маркс только мечтал. Когда человек станет важнее нации и государства.
Владлен Подымов. Тут вопрос в том, что:
1) НИКТО НЕ МОГ в тот момент посчитать такой взрыв, три-пять мегатонн это высосанное из пальца число, а то и выдуманное лично Алексиевич;
2) три-пять мегатонн - относительно небольшой взрыв, могли быть последствия в радиусе, условно, тридцати-пятидесяти километров, но никак не в масштабе ВСЕЙ ЕВРОПЫ; для всей Европы нужно в сотню раз большая мощность;
3) насколько понимаю, никуда НЫРЯТЬ не требовалось.
Для сравнения можно вспомнить Царь-взрыв на Новой Земле - 56+ мегатонн, серьёзные последствия в радиусе ста километров, на расстоянии в семьсот километров выбиты стёкла в некоторых домах.
Вообще говоря, на тот момент было уже десятка два серьёзных аварий с самопроизвольной цепной ядерной реакцией, и ни одна из них не достигла даже одной тонны тротилового эквивалента. Просто потому, что для по-настоящему ядерного взрыва нужны крайне специфические условия, очень узкий диапазон таких условий.
Вот тепловой взрыв мог быть, но это никак не мегатонны, это в худшем случае единицы тонн.Обращаю ваше внимание на то, что в мегатоннах измеряется энергия взрыва, а не выброс радиоактивности. И на то, что выброс радиоактивности зависит не от энергии взрыва, а от конкретной конструкции "бомбы" и множества иных факторов.
Например, на Фукусиме были достаточно слабенькие взрывы, мощностью в десятки тонн, а выброс радиоактивности превысил чернобыльский в десяток раз. И ещё неизвестно сколько радиоактивности выйдет из Фукусимы в последующие полсотни лет.
Ни современный школьник, ни современный профи не сможет посчитать тот предположительный взрыв.
Просто потому, что для этого нет разработанных программ, не проводились испытания, нет ни статистики, ни моделей поведения веществ.
А ещё нет сейчас и не было тогда никаких достоверных данных о происходящем в реакторе и рядом с ним.
Вот такие дела.
Евгений Лебедев: Очень часто мысль приходит о том, как можно нам отблагодарить тех, кто скидывал осколки твэлов с крыши! Особенно солдатикам, что таким образом свой воинских долг отдавали Родине, СССР. Разве что памятью нашей! Так ведь что-то маловато мы этой памяти воплотили в зримость окружения, а удостоверения, бумажки разные, побрякушки - так их не только они, прямые ликвидаторы получили, но и те, кто не скидывал по несколько минут разящие на смерть осколки своей жизни с крыши, но и те, кто в кабинетах штаны протирал, а потом льготами стены к наградам прошибал. А надо бы! Мысленная память имеет особенность истираться, хотя и памятники рушить - идиотов хватает. А ведь памятники Эпохе, Времени должны быть, вызывать вопросы и ответы, независимо от того, "ндравятся" они лично мне, или лично еще кому-то, али нет. На то должно быть решение всей громады общества, если оно считает себя мудрым! Именно Памятники в нашей
жизни рождают предания и легенды.