КОРНЕЕВ АЛЕКСЕЙ ВЕНИАМИНОВИЧ: "ЛИТЕРАТУРА - ЭТО МОЯ ВСЯ ЖИЗНЬ"
Впервые я встретился с Корнеевым Алексеем Вениаминовичем в декабре 1975 года, страшно сказать, сорок пять лет назад. Это было на заседании редакционной коллегии газеты столичной стальной магистрали "Московский железнодорожник". Я, тогда совершающий первые шаги в журналистике, с интересом слушал выступление молодого, темноволосого, с пышными усами, парня, рассказывающего о работе Окружного отделения Московской железной дороги, о своих планах публикаций в газете. В перерыве он подошёл ко мне, познакомились, и потом, на первых порах он стал моим своего рода наставником, объяснявшим особенности работы собственного корреспондента. Чуть позже, когда я "встал на ноги", мы состязались в количестве и качестве статей и заметок, в месячном "строкаже", в отмеченных на редколлегии лучших материалах, а порой и в строгости выговоров главного редактора Валентина Павловича Филимонова.
Однажды Алексей показал мне свою статью, напечатанную в другой газете. Она была очень не похожа на наши обычные статьи в нашей газете, как мне тогда показалось, она была научной, "про литературу". Так мой коллега по журналистике открыл мне своё увлечение литературоведческими исследованиями. Через некоторое время Корнеев ушёл из железнодорожной газеты, и мы хотя и продолжали контактировать, но встречались всё реже и реже. Зато всё чаще и чаще я читал в разных больших и малых газетах и журналах статьи Алексея Корнеева. Пришло время, и он подарил мне свою книгу. Когда в нашу жизнь активно вторгся интернет, я набивал в поисковике имя, отчество и фамилию моего товарища и заинтересованно выявлял всё новые и новые его расследования, потом по "электронке" отправлял ему свои впечатления о прочитанном.
И вот накануне 75-летия Алексея Вениаминовича мне пришла мысль написать материал о нём в виде своеобразного интервью, основанного на его статьях, выступлениях, рассказах во время наших нечастых встреч в редакциях, некоторых выдержках из нашей переписки.
- Алексей Вениаминович, не буду оригинальным, если задам первый вопрос о твоих молодых годах.
- Не буду тоже оригинальным, если начну со дня рождения своего. Я - коренной москвич. Родился 28 апреля 1946 года и всю жизнь живу в Москве. Мой отец окончил Горную академию, где учился вместе с Александром Александровичем Фадеевым, последним произведением которого был незавершенный роман "Черная металлургия". Мама - домохозяйка. Детство и юность прошли неподалёку от площади трёх вокзалов: наш семиэтажный дом находится на углу Грохольского и Астраханского переулков. Примечательно, что моя комната на шестом этаже была угловой и шестигранной: одно окно выходило в Грохольский переулок, другое в Астраханский, а в самом углу между ними находился балкон. Так что меня в виде наказания не надо было ставить в угол, я в нём жил!
Когда мне было восемь лет, я увидел выступление по телевизору Ираклия Луарсабовича Андроникова. Он читал свой рассказ "Загадка Н. Ф. И.". Меня так сильно поразил сюжет литературного расследования, что уже тогда зародилось желание "рыться в хронологической пыли" архивов и книгохранилищ, чтобы самому докапываться до истины, разгадывать литературные "загадки". И я счастлив, что моя детская мечта стала впоследствии явью, именно она привела меня после окончания одиннадцати классов средней школы No 1 Октябрьской железной дороги на филологический факультет. И кстати, можно считать почти мистическим тот факт, что рядом с нашим домом строители возведут новый, и в нём будет жить в свои последние годы кумир моего детства, определивший мою дальнейшую судьбу - Ираклий Луарсабович Андроников.
- И когда же случилась "проба пера"?
- В 18 лет я дебютировал в печати: в 1964 году в журнале "В мире книг" была опубликована моя рецензия на работу Евгения Зеноновича Балабановича "Чехов и Чайковский". Уже тогда я "вышел" на определение для себя сферы своих интересов: литература и культура XIX века. "Проба пера" в этом журнале оказалась удачной, меня, как молодого автора, пригласили к творческому сотрудничеству и эпизодически печатали мои произведения. Но попытка определить свой жанр продолжалась почти десять лет. И уже с 1974 года я окончательно определился: выступал в печати с очерками о писателях ХIХ века, отдавая предпочтение или забытым именам, или малоизвестным подробностям из жизни знаменитостей; часть очерков потом вошла в книгу "Минувшее проходит предо мною...".
- Алексей Вениаминович, ты (позволь на правах старинного знакомства на "ты") в начале нашей беседы упомянул о филологическом факультете...
- Да, после успешного окончания школы я поступил в 1965 году учиться на филологический факультет Московского областного педагогического института. И между прочим, совмещал учёбу с работой в школе локомотивных машинистов. Ещё на первом курсе я выбрал тему, ставшую основой курсовых и дипломной работ: творчество забытого поэта Ивана Ивановича Гольц-Миллера. Эта тема предполагала активные архивные поиски, поскольку половина его произведений оставалась неопубликованной. Будучи студентом третьего курса института, я начал архивные разыскания в отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинского Дома), здесь я обнаружил и приступил к изучению неопубликованных стихов Гольц-Миллера (позднее они будут мною опубликованы). В процессе литературоведческих поисков я установил родство Гольц-Миллера со Львом Николаевичем Толстым! Оказывается, отец Ивана Ивановича был внебрачным сыном графа Ильи Андреевича Толстого, приходившегося дедом великому писателю. Поэтому поэт-разночинец Иван Иванович Гольц-Миллер, участник освободительного движения 1860-х годов, вправе считаться двоюродным братом великого писателя.
Мои курсовая и дипломная работы, посвящённые творчеству Гольц-Миллера, могли бы стать - да они и были! - основой кандидатской диссертации, и я уже фактически приступил к её написанию, но не случилось: по некоторым конъюнктурным причинам, не буду в них сейчас вдаваться. Но эта тема меня долго не отпускала. Начав работу над диссертацией, я опубликовал такие статьи: "Поэт революции И. И. Гольц-Миллер" ("Известия Академии Наук СССР". Серия литературы и языка. 1978 год. Том. 3, No 6), "Неопубликованные стихи И. И. Гольц-Миллера" ("Русская литература". 1980 год. No 2), "Произведен был в немцы" О происхождении И. И. Гольц-Миллера ("Русская литература". 1985 год. No 1).
- Я вспоминаю нашу встречу, а потом совместную работу в редакции "Московского железнодорожника", которая, кстати, находилась в двадцати минутах ходьбы пешком от твоего дома, в котором ты жил. Честно признаюсь, я в то время почти не обращал внимания на твои, как мне тогда казалось, "посторонние" увлечения литературой, тем более прошлого, девятнадцатого века. Больше занимали тонно-километры тяжеловесных перевозок, шпалы, локомотивы, станции да дистанции СЦБ... Ну хотя бы теперь, спустя без пяти лет полвека, расскажи о твоём творчестве тех лет.
- Тебе простительно твоё "невнимание" к моим - да, побочным для железнодорожной газеты, но уже ставшими главным для меня - литературоведческим исследованиям. Даже главный редактор Валентин Павлович Филимонов не поверил в моё авторство, когда я однажды ему показал одну из таких моих статей, опубликованную в газете "Гудок". Это была статья, посвящённая юбилею Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. А потом я предложил для публикации в "Московском железнодорожнике" одну, вторую, третью и далее статьи по истории железных дорог России... Они потом печатались и в других изданиях, потому что всё больше проявлялся интерес читателей к истории железнодорожного строительства и развития стальных магистралей страны. Одним из первых я обратил внимание на письмо Александра Сергеевича Пушкина Владимиру Фёдоровичу Одоевскому, написанному незадолго до смертельной дуэли великого поэта. В нём Пушкин говорил о значимости строительства железных дорог, например, из Москвы в Нижний Новгород, и даже предложил "выдумать" новую машину для очистки путей от снега, позднее названную снегоочистителем.
Без ложной скромности хочу сказать, что мне довелось одному из первых поднять в печати вопрос о необходимости восстановления церкви на станции Любань под Петербургом как памятника строителям первой большой стальной магистрали, соединившей Петербург и Москву. В отраслевой газете "Гудок", кстати, пользовавшейся в те годы бешеной популярностью среди читателей и не только железнодорожников, в 1979 году, 30 сентября, я напечатал очерк "Памятник в Любани". Вскоре об этом узнали и читатели "Учительской газеты". А в следующем году в "Литературной газете" появился мой очерк "Любань", в котором я продолжал говорить о необходимости восстановления церкви святых апостолов Петра и Павла. И итогом этой эпопеи стала публикация в журнале "Локомотив" (No 12, 2012 года) "Восстановилась связь времен" - о восстановленном общими усилиями храме-памятнике на станции Любань, где похоронен первый министр путей сообщений России Павел Петрович Мельников.
За этот период я сделал ряд публикаций на темы, связанные с железнодорожным транспортом. Достаточно назвать санкт-петербургский сборник "Железные дороги России. История и современность": очерки "Сухопутный пароход", "Строительство железной дороги Петербург - Царское Село - Павловск", "Магистраль Москва - Петербург", "Первый министр путей сообщения", "Витте С. Ю.", "Хилков М. И."; статьи в газетах и журналах, в основном транспортных: "Пароход - паровоз - паролёт", "И суша, и вода, и огнь тебе послушны", "У истоков железных дорог", "Первая железная дорога России", "Железные дороги необходимы для России", "Путь наверх - от конторщика до министра" ...
- А потом твоё литературоведческое творчество вышло на более широкий простор!
- Работать в рамках железнодорожной газеты мне стало, конечно, тесно. Но, пользуясь случаем, я хочу выразить слова благодарности и коллективу тогдашнего "Московского железнодорожника", и всем тем, кто помог мне вырасти в творческом отношении. Подводя итоги, я стараюсь определить, чему же работа в специфической газете научила меня как литератора.
Во-первых, умению общаться с людьми, "разговорить" человека. Первоначальные навыки этих профессиональных приёмов помогли мне при работе в "Крокодиле". В журнале была рубрика "Биография в курьёзах", и при подготовке материалов для неё в беседах с известными людьми, в основном артистами, надо было заставить собеседника вспомнить забавные случаи из своей жизни. Первая моя встреча - с Олегом Анофриевым, когда я просто предложил ему припомнить такие случаи, окончилась провалом. Ничего он вспомнить не смог. Зато к следующей встрече с ним я основательно подготовился. Просидев долгое время в театральной библиотеке, просмотрев интервью, которые он давал для других изданий, я задал ему пятнадцать наводящих вопросов - и материал получился. А описание курьёзов из жизни Вячеслава Невинного (этим материалом я горжусь) началось с эпизода, когда, поздравляя от МХАТа с юбилеем Ивана Семёновича Козловского, Невинный запел! Это была фонограмма, но сделана так искусно, что все в зале подумали, что Невинный поёт сам. Вот не знаю, рассказал бы мне об этом сам Невинный, если бы я в беседе с ним не "вывел" его на этот случай. Сначала в "Крокодиле" я был нештатным автором, потом меня взяли в штат и поручили вести три рубрики: "Минувшее проходит предо мною", "Жизнь замечательных сатириков" и "Крокодильская родословная" (история сатирических журналов). По мнению сотрудников журнала, а главное, по откликам читателей, я с задачей успешно справлялся.
И во-вторых, я в железнодорожной газете научился не только открывать в своих опусах новое, но и быть популяризатором. Я понял, что, обращаясь к широкому читателю, нужно сообщать не только уже известное специалистам (новое - ведь это хорошо забытое старое), но и рассказывать интересно, чтобы не засушить материал. Публикации в научных журналах чередовались со статьями для широкого читателя. Недавний пример - в 2019 году в "Независимой газете" напечатано шесть больших моих статей, из которых три, сообщающие новые факты - о зяте Пушкина, а три компиляторские - "Князь Пётр Вяземский против графа Льва Толстого" (критика романа "Война и мир" очевидцем и участником описанных там событий), "Необыкновенная история о том, как поссорился Иван Александрович с Иваном Сергеевичем" (тяжба Гончарова и Тургенева), "Соперник Андерсена" (автор "Сказок кота Мурлыки" Н. П. Вагнер). Эти статьи, как и многие другие, помещены в интернете на сайте "Проза.ру", по статистике посещений я вижу, что их часто читают, и это радует.
Итогом моих длительных архивных поисков стала книга "Бывают странные сближения: (Н. И. Тарасенко-Отрешков в судьбе А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова)" - о третьестепенном литераторе, сыгравшем негативную роль в судьбах двух великих поэтов.
Сотрудничество в еженедельнике "Литературная Россия", в котором я прошёл путь от кратких заметок на последней странице до больших очерков, занимающих целую полосу, привлекло внимание Всесоюзного радио, по заказу которого я написал ряд очерков о писателях ХIХ века для радиослушателей.
Я не подсчитывал точно, но за всё время мною написано более двухсот очерков и эссе о русских писателях ХIХ века, опубликованных в "Неделе", "Литературной России", "Советской культуре", "Учительской газете", "Гудке", "Российской газете", "Книжном обозрении", "Новой газете", "Культуре", "Независимой газете" и в других изданиях. И это помимо работ в других жанрах. С полным правом, не боясь громкой фразы, могу сказать: "Литература - это моя вся жизнь!"
- И это только литературоведческие исследования. Знаю, были попытки и в жанре чисто литературных прозаических произведений...
- Мне показалось, что жизненные и творческие пути двух литературных критиков - Николая Александровича Добролюбова и Николая Ивановича Греча, принадлежавших к разным эпохам, разделённых половиной столетия, удивительным образом соприкасаются. Свести вместе Греча и Добролюбова, никогда не встречавшихся, представить их словесный поединок − эту идею я воплотил в повести "После юбилея", по жанру названной мною "исторической фантазией".
- В моей домашней библиотеке есть книга "Две пьесы о любви" с твоей дарственной подписью. Кроме определений твоим занятиям - литературовед, историк железных дорог, историк и популяризатор литературы, очеркист, прозаик - можно добавить и слово драматург.
- Небольшая статья в журнале "Исторический вестник" столетней давности и два письма, помещённые в ней, обращённые к великому польскому поэту Адаму Мицкевичу юной поэтессой Каролиной Яниш, ставшей его невестой (судьба разлучила их навсегда) и вошедшей в литературу под фамилией мужа - Павловой, побудили меня написать лирическую драму "Ты помнишь ли, поэт?". Кстати, пьесой сразу заинтересовались видные режиссёры и артисты, однако события девяностых годов прошлого века воспрепятствовали её постановке. Но я надеюсь, что отзыв Бориса Афанасьевича Морозова, бывшего главного режиссёра Московского драматического театра имени Пушкина, сказавшего мне: "Это хороший, добротный материал для режиссёра", найдёт отзвук у нынешних молодых театральных режиссёров. Или (сказал, улыбаясь - Н. Ч.) хотя бы у выпускников режиссёрских курсов для дипломного спектакля.
Вторая пьеса, опубликованная в упомянутой книге, - "Это было средь шумного бала". В её основе - письма Алексея Константиновича Толстого к его "музе" Софье Андреевне Миллер. По секрету скажу, что ответные письма любимой женщины писателя мне пришлось предугадывать самому, так как они не сохранились. Но этому "предугадыванию" предшествовало моё глубокое погружение в атмосферу той эпохи для того, чтобы тонко ощутить взаимоотношения мужчины и женщины.
Я уже говорил о сотрудничестве со Всесоюзным радио, так вот для его слушателей я написал две радиопьесы - "Городок в табакерке" (о Владимире Фёдоровиче Одоевском) и "Издатель пушкинской поры" (об Александре Филипповиче Смирдине).
ОТ АВТОРА. Прерву обычное течение интервью, чтобы сделать некую вставку. Алексей Вениаминович не очень хотел публикации именно сейчас откликов знаменитых литературоведов о его работах (- Чересчур они положительные, - сказал мой визави), но я настоял, так что беру на себя полную ответственность. Просто ради объективности.
"Дорогой Алексей Вениаминович!
Вы - совсем еще молодой писатель. И путь Ваш в литературу насыщен терниями. Сегодня Вы обрадовали меня двумя Вашими большими удачами: в журналах "Неделя" и "Сельская молодежь" напечатаны два прекрасных рассказа Ваши.
Вы поделились со мной новыми Вашими замыслами. До сегодняшнего успеха Вашего я отнесся к ним скептически, а сегодня скажу:
- У Вас всё сейчас в порядке - шлагбаум в литературу Вам сегодня открыт.
В добрый путь!
Сердечнейше Ваш А. Гессен.
6 апреля 1975 года, встречая 98-ю весну своей жизни".
"Статья А. В. Корнеева посвящена изучению творчества писателя пушкинского времени Александра Анфимовича Орлова, который по преимуществу писал для широкой демократической среды - как для мелкого чиновничества, так и для широкой демократической среды, завсегдатаев ярмарки и базара.
О создании понятной и доступной народу литературы думали многие писатели ХIХ века (В. Ф. Одоевский, В. И. Даль, Н. С. Лесков, Л. Н. Толстой). История литературы знает и спекулянтов по созданию народной книги (В. Бурнашев, а также И. Гурьянов и другие литераторы толкучего рынка),
Глава "В борьбе с Булгариным" позволяет подробно проследить участие Орлова в ожесточенной полемике, которую вели между собой Пушкин и Булгарин). Подробно анализируются пародии Орлова на романы Булгарина, что делается впервые. Представляют интерес отмеченные автором статьи сопоставления Орловым имен Ивана Выжигина и Ваньки Каина, а также Выжигина и Булгарина.
А. В. Корнеев использует в статье исследования своих предшественников (И. А. Шляпкин, С. А. Венгеров, П. Н. Сакулин). Справедливости ради укажем, что привлекаемые Корнеевым архивные материалы (дело о пребывании Орлова в Московском университете, журнал заседаний Московского цензурного комитета, а также предписания Главного управления цензуры за подписью С. С. Уварова, запрещающие произведения Орлова) значительно обогащают представление о жизни и творчестве Александра Анфимовича Орлова.
В целом статья производит самое благоприятное впечатление и интересна как для изучения "мелкотравчатой" литературы 20-30-ых гг. ХIХ в., и её значение для последующего развития разночинной литературы 60-70-ых гг. (Н. Успенский, Левитов, Решетников, Помяловский, Прыжов), так и для восполнения известного пробела в пушкиноведении (Пушкин и Орлов). К счастью, Корнеев игнорирует прямолинейность некоторых "исследователей", столь безапелляционно видящих в отношении Пушкина к Орлову только иронию. Впрочем, эта точка зрения постепенно исчезает из современного литературоведения, по-видимому, с угасанием теории вульгарной социологии.
Публикация статьи А. В. Корнеева безусловно привлечёт внимание как специалистов-филологов, так и широких читательских кругов, интересующихся историей литературы.
Ст. преподаватель кафедры русской литературы филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
Н. И. Либан.
13.III. [19]83".
"18 дек[абря] [19]85 г.
Глубокоуважаемый Алексей Вениаминович!
Сердечнейшее благодарю Вас за книгу с Вашей статьёй о многострадальном А. А. Орлове. Пользуясь случаем, хочу сказать, что прочёл я эту статью с увлечением и большой пользой для себя. Это основательная, хорошо построенная и написанная работа, так как в ней отразился не только добросовестный Ваш труд, в ней звучит человеческое соучастие к хорошему, честному, пусть и небольшому литератору. Можно сказать, Вы открыли забытый островок в океане литературы, и если раньше Александр Анфимович Орлов был для читателей персонажем пушкинской биографии, то теперь отчасти возвращено и собственное бытие. Поздравляю Вас с успехом и впредь желаю таких же.
С уважением, В. Непомнящий".
"Я с большим и неподдельным удовольствием прочел новеллу А. В. Корнеева "После юбилея". Она овеяна духом подлинной истории нашей словесности, причём история эта берётся в малоизвестные и по-своему экзотические моменты, прежде всего, в момент помпезно задуманного юбилея печально известного литератора, современника Пушкина и Гоголя, Греча. Наряду с этим пикантным моментом в новелле представлена и литературная биография Греча, которая трактуется как постепенная деградация, как идейный и духовный упадок. Встреча Греча с его тёзкой Добролюбовым - разумеется, вымысел, который оговорен в подзаголовке: "историческая фантазия". Добролюбов представлен в новелле как выразитель помыслов людей нового поколения, мечтателей и деятелей. Может быть, образ его в новелле несколько схематичен, но, думается, иным этот образ быть и не может: уснащение его какими бы то ни было подробностями лишило бы его ореола; а он должен быть представлен именно в ореоле.
В. Н. Турбин.
23. VI. [19]87".
"Счастливая мысль открыть малоизвестного писателя Александра Анфимовича Орлова и прояснить его жизненные и творческие связи на долгие годы заняла внимание А. В. Корнеева. Нужно было изучить массу документов, свидетельств, рассеянных по журналам, книгам, архивам и по крупицам воссоздать облик писателя. И в этом я вижу бесспорную удачу автора. Она в моих глазах возрастает и от сознания того, что теперь мы более конкретно ощущаем писателя и человека, имя которого упомянул Пушкин и который заслуживает нашего внимания и памяти.
В. И. Коровин, доктор филологических наук".
"А. В. Корнеев - один из редких литературоведов-энциклопедистов. Его перу принадлежит много статей о писателях для самых различных энциклопедических словарей. Это особое искусство - дать на 5-10 страницах портрет писателя в обеих ипостасях: биографической и творческой. Создание таких портретов оказывалось не по силам даже очень крупным и знаменитым авторам. А. В. Корнеев - мастер этого жанра. Для конца ХХ века, когда подведены итоги развития литературы за столетие, такое искусство ценно.
Однако А. В. Корнеев сотрудничает не только в изданиях академического типа. Его перу принадлежит целый ряд очерков для широкого читателя, напечатанных в "Неделе", "Литературной России", газете "Культура", журналах "Русская словесность", "Крокодил" (в последнем он ведёт рубрики "Минувшее проходит предо мною", "Жизнь замечательных сатириков".
П. А. Николаев, профессор МГУ, член-корреспондент РАН".
"А. В. Корнееву характерна преданность ХIХ веку. Он не ищет проторенных путей в истории литературы, избирая для своих разысканий незаслуженно забытые имена и стремясь вырвать их из забвения. Требующий большого внимания и усердия труд исследователя вознаграждается сторицею - архивные разыскания приводят к неожиданным открытиям. Так, А. В. Корнеев установил, что в 1834 г. возглавлявший Главное управление цензуры С. С. Уваров строжайше распорядился не пропускать в печать сочинения писавшего для простого люда литератора А. А. Орлова (именем которого названа статья А. С. Пушкина), как имеющие вредное влияние на читателей. Поэт-разночинец Иван Гольц-Миллер, участник освободительного движения 1860-х годов, оказался двоюродным братом Л. Н. Толстого. Корнеев отыскал источник четверостишия, опубликованного в 1862 г. и 80 лет спустя органически вошедшего в роман М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита".
Умение Корнеева свободно ориентироваться в минувшей эпохе, знание реалий того времени находит отражение и в художественных произведениях, где фигурируют писатели ХIХ cтолетия - повести "После юбилея", новелле "Новое слово", лирической драме "Ты помнишь ли, поэт?"
Е. Н. Лебедев, доктор филологических наук, заместитель директора ИМЛИ РАН, профессор Литературного института".
- Мир литературоведов очень богат на личности, которые по своему творчеству зачастую стоят на уровне классиков литературы. Судя по приведённым откликам на твою деятельность, тебе приходилось со многими из них встречаться.
- Да, Николай Андреевич, ты совершенно прав! Мне посчастливилось встретиться - это было на кафедре русской литературы МГУ - с замечательным пушкинистом, профессором Сергеем Михайловичем Бонди. Я к нему потом не раз обращался за советами. А эта встреча стала для меня судьбоносной, она повернула мой литературоведческий взгляд в сторону "нашего ВСЁ" - жизни и творчества Александра Сергеевича Пушкина. Благодаря его рекомендации я познакомился с Николаем Ивановичем Либаном, замечательным историком литературы, создавшим эпоху в истории филологического факультета МГУ, ставшим почти на полвека моим учителем, наставником, а позднее и другом. Я могу об этом великом, без всякого преувеличения, человеке рассказывать часами, но, чтобы не занимать время наших читателей, отсылаю их к уже упомянутому интернетному сайту "Проза.ру". Там опубликованы мои две, назовём их так, мемуарные статьи: "Ученик Николая Ивановича Либана" и "Слово об Учителе и друге - Николай Иванович Либан".
- Я позволю себе привести один из читательских откликов на эти статьи. "Уважаемый Алексей! Весьма интересное повествование написали Вы, рассказав о себе и своём Учителе Николае Ивановиче Либане. Вам повезло жить и творить рядом и вместе с таким замечательным человеком. Как я поняла, он был долгое время Вашим путеводителем, наставником и другом (не побоюсь этого слова). В силу Вашего характера, настойчивого желания двигаться дальше и развиваться в литературоведении, Вы достигли высокого уровня. Ваши стремления, поиски, кропотливая литературная и исследовательская работа имеет большое значение в филологии. Мне очень понравилась в этом эссе атмосфера Ваших взаимоотношений с Н. И. Либаном. Вы показали человека неординарного, большого учёного, во всей прелести его простоты, и это подкупает. (...) Вот Вы написали о Н. И. Либане, пусть это будет словесный памятник замечательному человеку. С уважением, Галина Козловская".
- Недавно я разместил на этом сайте свою большую исследовательскую работу о драматической истории брака и развода дочери Александра Сергеевича Пушкина Натальи Александровны и блестящего офицера, впоследствии генерала, награждённого за храбрость на Кавказе золотым оружием, Михаила Леонтьевича Дубельта. Называется работа "Осуждённый на вечное безбрачие". По частям, главами, она сначала была опубликована в электронном научном журнале МГУ имени Михаила Васильевича Ломоносова "STEPHANOS", редакцию которого возглавляет Марина Леонтьевна Ремнёва, доктор филологических наук, профессор МГУ. Я выражаю ей и членам редколлегии журнала искреннюю признательность за внимание к моему исследованию, за возможность ознакомить специалистов и читателей с непривычной трактовкой взаимоотношений супругов Дубельтов. Не буду вдаваться в подробности, тем более что материал весьма обширный, скажу лишь, что я документальными, а значит, неопровержимыми доказательствами, обнаруженными мною и приведёнными в систему, разрушаю общепринятое доселе мнение о виновности Михаила Леонтьевича Дубельта в крахе семейного союза.
- То есть ты посмел обвинить в этом дочь Пушкина?!
- Не совсем! Хотя некоторые и увидели в моей публикации такую попытку. Повторяю, я привожу документы: письма, воспоминания современников, медицинские свидетельства, доверенности, официальные заявления и прошения, рапорты, решения Санкт-Петербургской духовной консистории... Можно представить, какой массив мне пришлось перелопатить, чтобы в итоге прийти к выводу: муж дочери Пушкина был невиновен, он не совершал супружеской измены, которую ему инкриминировали и из-за этого лишили права жениться вторично. Одновременно читатель сможет сделать самостоятельный вывод о моральном, как сказали бы сегодня, облике Натальи Александровны, которая в определённый момент стала двоемужницей (!). А Михаил Леонтьевич, по сути, из-за её дальнейшего заграничного благоденствия благородно взял на себя несуществующую вину.
- Однако, круто интрига закручена! Впору начинать писать сценарий для художественного сериала. Но для начала следовало бы издать эту работу отдельной книгой. И, на мой взгляд, было бы неплохо протянуть "ниточку" в наше время, ведь сейчас тема семейных (и не семейных отношений) весьма актуальна, особенно в России, даже в Конституцию специальную поправку внесли!
- О художественном фильме, наверное, говорить преждевременно. Хотя я был бы не против документального фильма или даже телевизионной передачи, которую можно предложить телеканалу "Культура". Действительно, жизнь Дубельта полна событий: добровольный переход из блистательного Кавалергардского полка в скромный армейский пехотный, отъезд из Петербурга на Кавказ, где шли бои с горцами, участие в сражениях, взятие штурмом Турчидага, когда во главе батальона под ожесточённым обстрелом приходилось карабкаться по отвесным скалам, в результате чего он был ранен. Затем был переезд в Петербург, женитьба на дочери Пушкина, назначение начальником штаба кавалерийского корпуса, в который входило тридцать полков, причем сам он был полковником... О жизни Дубельта можно долго рассказывать, действительно, увлекательная жизнь! Но весьма драматический финал...
Меня радует, что постепенно неизвестные факты делаются известны, и человек, несправедливо осуждённый, становится оправданным. Но для этого, конечно, мало публикации в научном электронном журнале, хотя я очень благодарен за это. Всю жизнь я писал для более широкого читателя, и стремился, чтобы новые сведения стали известны не только учёным, но и обыкновенным людям. Ведь если посмотреть в интернете написанное о дочери Пушкина - что ты прочтёшь? Одни заголовки чего стоят! "История жизни дочери Пушкина сразит тебя наповал!" Как тебе такое понравится? Дошло даже до того, что появляются такие фразы: "Такая прекрасная женщина попала в руки изверга".
Обидно, что людей откровенно дурачат, а они этому верят! Посмотри мою первую публикацию в "Стефаносе". В книге, изданной стотысячным тиражом, приводится письмо вдовы Пушкина, написанное накануне свадьбы дочери, из которого составителем намеренно выброшена великолепная характеристика Михаила Леонтьевича Дубельта: "Я желать лучше зятя не могла"... Книга была издана в 1980 году и с тех пор несколько раз переиздавалась, и каждый раз утверждалось, что мать якобы была против выхода замуж дочери за Дубельта. Это делалось намеренно, с расчётом того, что люди не могли пойти в архив, посмотреть письмо и увидеть, как восторженно вдова Пушкина отзывалась о женихе дочери. Думается, подобного мнения был бы и сам Александр Сергеевич, будь он жив.
- Но получается, что новые сведения, опубликованные тобой, Алексей Вениаминович, это уже сенсация? Ведь для того, чтобы опровергнуть общеизвестные факты, нужна смелость, и не каждый на это решится. А тут речь идёт о Пушкине, пусть даже о его дочери, а свет его славы падает и на её имя. Хотя отношение к великому поэту не должно распространяться на детей, так же, как и отношение к жандармскому генералу Дубельту на его сына Михаила, полюбившего дочь Пушкина и ставшего его зятем. А то ведь, некоторые, только услышав фамилию Дубельт, уже представляют себе что-то негативное.
- Я хочу привести показательный пример. Почти рядом со мной в Грохольском переулке жил скромный пенсионер, некто Антонин Аркадьевич Раменский. Он стал знаменитым в учёном свете тем, что публиковал в журнале "Новый мир" неизвестные письма и автографы Пушкина, Радищева, Болотова, Герцена и других их современников, живших в XIX веке. Об этих публикациях восторженно отзывались видные пушкиноведы, в том числе Сергей Михайлович Бонди, Николай Васильевич Измайлов, Татьяна Григорьевна Цявловская, Натан Яковлевич Эйдельман. И вдруг! Появилась статья, утверждавшая, что всё это - чудовищная мистификация! Представь, какой был удар для авторитетов-пушкинистов и знаменитых литературоведов! Считай, переворот в сознании. Автору той "крамольной" статьи нужно было обладать определённой смелостью, чтобы пойти "против течения". Впоследствии были приведены многие доказательства того, что да, действительно мистификация. И всё встало на свои положенные места. Между прочим, я бы мог в те годы запросто познакомиться с мистификатором, его имя было на слуху, тем более сосед по домам. Но - "Судьба нас не свела...". Так называются мои воспоминания об этом периоде моей жизни, и читатели могут прочитать их в "Прозе.ру".
- Алексей Вениаминович, ты часто упоминаешь этот сайт в интернете. Там, надо полагать, уже опубликованы многие твои работы. Электронные средства "массовой печати", конечно, хороши, они современны, особенно в молодёжной среде. Но не настала ли пора собрать воедино основные твои произведения и издать их в солидном томе, чтобы можно было поставить на книжную полку или держать открытым на своём читательском столе?
- Отвечу коротко: об этом можно только мечтать. Но буду продолжать работать в этом направлении.