- Звезды! Марко, они прекрасны! - человек завороженно глядит на ночное небо, через распахнутое окно, - их совершенство может оправдать все горести мира. Так прекрасны, Марко, что мне больно, вот здесь, чувствуешь? - он перехватывает руку собеседника и кладет себе на грудь, - вечности не хватит, что бы запечатлеть эту божественную красоту!
Тонкая решетка, сотканная из завитков и линий, украшает проем, и кажется, будто небо поймано в изящную
клетку. Луна, тонким ломтиком мерцает в самой вышине, ветер щекочет кожу и доносит откуда - то издали мелодию флейты.
- Ты прав, прав во всем, - говорит Марко. Он не смотрит на небо. Он не сводит глаз с удивительно одухотворенного лица, лучистых глаз, морщинок разбегающихся тончайшей паутинкой, пухлых чувственных губ. Лица, которое ему дороже, чем все звезды мира. Он смотрит с теплотой и грустью, готов внимать любым словам этого человека и сидеть рядом бесконечно долго. Парень сжимает теплую ладонь, чувствует стук сердца и слушает, слегка наклонив голову. В комнате полумрак, только несколько свечей горят рядом с дубовым столом, на стенах развешаны рисунки, наброски, чертежи. С потолка, украшенного мозаикой, свисает несколько моделей фантастических механизмов, созданных из тонких пластин дерева.
- Мир поистине удивителен, мой мальчик, мир открывается любому, кто стремится к познанию. Для меня это столь же очевидно, как законы гармонии, отчего же люди не хотят замечать всех красот, что окружают их жизнь? - мужчина заглядывает в глаза собеседнику с немым вопросом, но затем стремительно вскидывает руки и оглядывается вокруг, - я должен запечатлеть этот миг, оставить в вечности частицу жизни... моей и твоей. Куда ты подевал краски?
- Лео, - молодой человек останавливает его, мягко придерживая за руки, - ты еще не совсем здоров, Лео,
лекарь советовал почаще отдыхать.
- К дьяволу отдых, Марко, я чувствую, как вдохновение стучится в мою грешную душу! - человек вскакивает,
запахивает халат, хватает со стола листок бумаги и карандаш и лихорадочно рисует.
- Ты отправил Лоренцо мое письмо? - спрашивает он, не отрываясь.
- Да, Лео, еще вчера, - кивает молодой человек, снимает с кровати белоснежный плед и набрасывает другу на плечи, - холодает, давай я заварю тебе чаю?
Мужчина кивает, не сводя глаз с рисунка. Штрихи, рождаемые тонким грифелем, сплетаются в замысловатый узор, объяснить значение которого, сможет только Маэстро. Марко мягко гладит мужчину по плечу, выходит за дверь,плотно прикрывает ее, стараясь действовать бесшумно, сползает по стене и тихо плачет.
Человек, дожидающийся Марко снаружи, участливо помогает ему встать.
- Ну, ну, Миша, хватит, соберись, - он протягивает молодому человеку кружку кофе, - не спал сегодня? Выпей, а Марина пока приготовит Виктору чаю. Пойдем, за ним присмотрят, пойдем...
Они идут по залитому светом коридору, и Михаил болезненно щуриться. Он никак не привыкнет к холоду стен, и обилию металлических предметов, хотя эта клиника гораздо лучше предыдущих. Известные врачи, светила с мировым уровнем, консультации круглосуточно и комфортабельная гостиница для сопровождающих лиц этажом выше. Все новейшие разработки, инновационные методики. К слову сказать,огромные бабки...
Михаил Белозерский, глава аукционного дома "Возрождение", шагает рядом с профессором Бакиным и отчаяние, накатившее на него сразу после ухода из палаты, отступает. За дверью остался его друг - Виктор. Диагноз не редкий, но случай неординарный. Диссоциати́вное расстройство идентичности. Эго-состояние проходит под кодом 2.4 - Леонардо да Винчи. Пациент - современный художник, не гениален, но, безусловно, талантлив. Появление субличности ознаменовало колоссальный творческий подъем, но абсолютную оторванность от сегодняшней реальности. Точка отсчета не найдена. Лечение эффекта не дает.
В кабинете психиатра светло и тихо. На столе разложены документы, отражающие историю болезни самого
уникального пациента клиники: записи разговоров, рисунки, диаграммы и графики. Меньше всего Михаилу хочется смотреть на сухие цифры и факты снова. Он борется за действительность Виктора отчаянно, но уже не уверен, что его товарищ хочет вернуться. И только необъяснимая зависимость от него сумрачной стороны друга - "Лео", держит Михаила на плаву, вынуждает искать новые способы и варианты излечения.
"Где грань, раскалывающая сознание на множество осколков, где слово, жест, поступок, неотвратимой судьбой разламывающий жизнь человека на "до и после"? Где взять силы, чтобы продолжать верить, имея на руках крупицы шансов? Кому взывать, если трагедия случилась с самым близким для тебя человеком?"
- Уникальный случай, Миша, не устаю удивляться. Университеты рвут меня на части для публичных лекций. Шутка ли, личность хозяина не появляется в реальности уже больше года. Такого история психиатрии еще не знала, - профессор пододвигает Михаилу пиалу с печеньем, и продолжает задумчиво - в Японии, мой коллега Акиро Мицунари проводит новые эксперименты с субличностями и процент улучшений весьма велик. Но придется ехать всем, ОН не может без тебя обойтись. И опять же средства...
- Я согласен, - кивает Михаил, - согласен. Посчитайте сумму, включите все расходы, я оплачу.
Они негромко обсуждают детали, Михаил прикидывает, на какой строк сможет покинуть страну. Неясная тревога витает в воздухе. Внезапно, на столе загорается лампочка тревоги - напротив ЕГО номера палаты и Михаил срывается с места, в секунды преодолевая расстояние, распахивает дверь. Виктор стоит у окна, беспомощно сжимает в руке осколок от чашки. Ладонь чернеет глубоким порезом, мизинец заливает кровью, мужчина смотрит на него непонимающе, как младенец. Михаил бросается к нему, выхватывая у медбрата тампон и антисептик. Нежно берет за руку, усаживает на кровать, падает на колени рядом, осторожно тянет с ладони осколок, по усмешке вселенной походящей на пятиконечную звезду, прикладывает кровоостанавливающее, гладит по плечу.
-Ротозей! - сердится за его спиной Бакин.
- Витя, ну что же ты, Витя! - забываясь, шепчет Михаил, не поднимая взгляда. Мужчина смотрит на него, отчаяние плещется в глубине темно - карих глаз и одинокая слеза медленно скользит по щеке.