Вот так обычный день стал для Мизуки днем, полным открытий. Познакомиться с новым учителем и узнать, что он парень твоей двоюродной сестры - и это все только за одну пятницу! Мизуки была поражена такому повороту событий. Весь вечер она сидела сама не своя.
- Так, значит, Вы учитель истории? - спросил господин Хонго.
- Да, - ответил Кацуки, - и я буду классным руководителем у Ваших дочери и племянницы.
- Что ж, я надеюсь: они будут прилежно учить Ваш предмет.
- Я надеюсь, что девочки прилежно учат и будут учить все предметы. Можно спросить Вас, Хонго-сан, почему Мизуки-сан живет с вами, а не со своими родителями? - когда Кацуки говорил, Мизуки увидела, что глаза учителя, до сих пор полные грусти, сверкнули холодным отблеском злобы. Это было лишь на мгновение, и никто из присутствующих ничего не заметил. Мизуки решила, что ей лишь показалось.
- Дело в том, что мой младший брат и его жена - родители Мизуки - погибли в автокатастрофе, и мы, как самые близкие родственники, взяли ее к себе.
- Вы очень добры и великодушны, - сказал Кацуки. - Тебе очень повезло с родственниками, Мизуки-сан.
- Да, - ответила Мизуки. - Дядя и тетя очень добры ко мне, и сестры тоже хорошо относятся. Судьба лишила меня родителей, но сейчас я чувствую, что все, кто сидят за этим столом, стали для меня новой семьей.
- Я всегда удивлялась твоей наивности, - в разговор вступила Мио, до этого момента не произнесшая ни слова, - или глупости, что тут ближе, не знаю. Или ты всего на всего лжешь? Вот только зачем это тебе?
- О чем ты говоришь? Почему ты думаешь, что я лгу?
- Потому что нельзя считать своей семьей людей, которые ни во что тебя не ставят, которым все равно есть ли ты или тебя нет. Быть может, им было бы удобнее, чтобы тебя не было.
- Хватит, - прикрикнула на дочь госпожа Хонго. - Мио, прекрати, твое поведение отвратительно.
- Да, мама, - спокойно произнесла Мио, - меня плохо воспитали. Не ты ли в этом виновата? - она пристально посмотрела на мать. - Видимо, когда я была еще ребенком, ты совсем забыла обо мне, полностью поглащенная заботами о Мисао, и только теперь вспомнила, что у тебя есть вторая дочь.
- Довольно, выйди из-за стола и покинь гостиную.
- Ты оставишь свою дочь голодной, мама? - все так же спокойно говорила Мио. - Ты так строга, мама, - при этих словах она улыбнулась, но эта улыбка не была улыбкой радости, счастья, это была насмешливая улыбка, полная ненависти. Она так исказила лицо Мио, настолько изуродовав его, что ужасный шрам на лице казался лишь маленькой царапиной по сравнению с жесткой и страшной улыбкой Мио.
Девушка встала и вышла из комнаты. С минуту в гостиной царило молчание. Потом разговор продолжился.
- Простите нас за эту неприятную сцену, - обратилась госпожа Хонго к Кацуки.
- Нет, ну что Вы. Вам не стоит извиняться.
- Вы должны знать, - сказал господин Хонго, - что Мио ведет себя подобным образом и в школе.
- Я буду помнить об этом. Но почему она себя так ведет, ведь должны быть причины?
- Да, ее шрам. Давно в детстве, когда мы всей семьей были за городом, Мио упала на груду битого стекла, и после этого случая на ее лице остался этот ужасный шрам.
Когда господин Хонго заговорил о шраме Мио, Мисао вздрогнула и побледнела.
- Что случилось, дочка? - встревожилась госпожа Хонго.
- Ничего, я просто подумала: как это ужасно - иметь такой шрам на лице. Мне очень жаль, что Мио тогда так пострадала.
- Но ты ведь в этом не виновата.
- Да, но все же...
- Я думаю, что Мио очень несчастна, - сказала Мизуки.
- Как она может быть несчастной! - гневно произнесла госпожа Хонго. - У нее ведь есть все! Ты болтаешь глупости!
- Пожалуйста, Хонго-сан, не кричите на Мизуки-сан, - вмешался Кацуки. - Она ни в чем не провинилась. Мизуки-сан лишь предположила, почему Мио-сан так себя ведет.
- Но Мизуки ошибается, - улыбнулся господин Хонго. - Мио живет в обеспеченной семье, у нее нет причин быть несчастной.
"Я права", - подумала Мизуки. "Я знаю это, потому что прожила в этом доме достаточно долго. И Вы несчастны, Минамура-сан. Я чувствую, что Вам очень плохо. Что же у Вас случилось? Что Вас так гнетет?"
- Дело не всегда в деньгах, Хонго-сан, - ответил Кацуки.
Ужин продолжался. За чаем разговор пошел на различные темы.
- Минамура-сан, я хотел бы побольше узнать о Вас и Вашей семье, - сказал господин Хонго. - Это не праздное любопытство, я должен знать: с кем общается моя дочь.
- Я понимаю Вас, Хонго-сан. Да я и не храню это в тайне, - улыбнулся Кацуки. Но его глаза! Мизуки увидела в них столько боли. Она не могла поверить, что человек может так страдать. - Мои отец и мать давно погибли, я еще был ребенком. Воспитывался в интернате для детей-сирот, потом поступил в институт. Вот и вся моя жизнь.
После чая, отец Мисао предложил Кацуки сыграть с ним в шахматы. Сыграв одну партию, Кацуки стал прощаться. Родители остались очень довольны молодым человеком своей дочери и попросили Кацуки почаще к ним заходить. Так закончился этот вечер.
"Что же все-таки у Вас случилось? Почему Вы так страдаете?" - думала Мизуки всю ночь. Девочка никак не могла заснуть, перед глазами стояло лицо Кацуки, непринужденно улыбающееся, но за которым скрывалась бесконечная боль.
Кацуки тоже не спал эту ночь. Все его существо занимала одна мысль: "Подождите! Наступит день, и Вы ответите за все!"