Мы сидели за большим старомодным столом и пили кофе.
- ...Напрасно я не заводила романов. Теперь-то мне понятно, что в этом нет ничего дурного, - сказала Людмила Ивановна и сделала длинную паузу. Очень длинную. Наверное, длиною в жизнь.
Я подошел к открытому окну и вдохнул теплый летний воздух. На фонаре висела бледная утренняя луна среди таких же бледных перистых облаков. Ослепительные солнечные блики сверкали в луже после ночного дождя. Во двор вышел мальчик с синим резиновым мячом и уселся в песочнице, ожидая приятелей. Что-то нереальное было во всем происходящем. Может быть, луна на солнечном июльском небе? Или эта внезапная откровенность, совершенно не свойственная мне в разговорах с пациентами.
- Получается, что я теперь всю жизнь должна пить эти таблетки?! - прервала мои размышления Людмила Ивановна.
- А почему вас это смущает? Я с детства ношу очки. Если сниму, не смогу работать. Вот смотрите - полный инвалид. А в очках нормальный человек. Очки поддерживают мое зрение, а таблетки поддерживают ваше сердце.
- Они мне печень посадят, - не унималась моя собеседница.
Не понимаю, почему так охотно освоили люди эту терминологию экстрасенсов и рукомахателей. Очевидно, суеверных "новых русских" впечатляет, когда экстрасенс черпает энергию "на халяву" из космоса. Можно понять и их интерес к рецептам "народной" медицины, тем более что главным компонентом всех смесей и настоек является спирт. Но умные, образованные люди! Не понимаю. Недавно один профессор политехнического института показал мне рецепт долголетия тибетских монахов: настойка чеснока на спирте. Ну откуда у древних тибетских монахов спирт? Не было у них ни спирта, ни долголетия.
Наверное, это все пена. Просто людям нужно во что-то верить. Умерла старая идеология, а взамен ничего не появилось. Вместо религии - сектантство, вместо веры - суеверие, вместо государства - орда чиновников, работающих только на себя. Заодно и медицина под раздачу попала. Тем более, что она "бесплатная", а потому из-за отсутствия средств находится в зачаточном состоянии. Точнее, в противозачаточном.
- Вам кофе еще налить? О чем это вы задумались? - поинтересовалась Людмила Ивановна, тяжело поднимая кофейник.
- Да так, обо всем сразу. Например, о том, что сыр вам нельзя! - ответил я, надкусывая бутерброд.
- Мне теперь все можно. Вы же не хотите говорить, сколько мне осталось.
Ну вот, опять. Да не знаю я! Этого никто ни про кого не знает. Хотя нет, это точно знает киллер про своего клиента. Но и здесь возможна осечка. А в медицине слишком много составляющих. Мы же не просто наблюдаем процесс, а еще и пытаемся на него воздействовать. Иногда получается.
- Между прочим, многое и от вас зависит, - парировал я, пытаясь уйти от ответа.
- Но я же бросила курить. И таблетки принимаю, как на работу хожу. Вы сами говорили, что медицина - наука неточная. Я тоже не верю в Чумака и Кашмаровского, но в человеке так много непознанного, нельзя же все отрицать! - решила продолжить наш давний спор Людмила Ивановна.
- А я и не отрицаю. Активное неприятие - это такая же глупость, как и фанатичная приверженность. Я даже, наоборот, настаиваю на том, чтобы все изучать, но против того, чтобы делать бизнес на том, чего никто не знает. Неизвестно кто неизвестно как делает неизвестно что. А люди платят за это деньги. И на эти деньги идет реклама. Вам это не напоминает "МММ"?
- Наверное, вы правы, - сказала она со снисходительностью, свойственной старикам. - Но почему-то всем хочется чуда: одним - бога, другим - коммунизма, третьим - исцеления без скальпеля и таблеток. Любая человеческая жизнь оканчивается смертью. А перед этим многие из нас вынуждены отбывать заключение в одиночной камере своего постаревшего, немощного тела.
На бледно-цианотичном лице моей пациентки появилось выражение грусти и усталости. Я отвернулся к окну и внутренне собрался, думая, как ее утешить. Так, чтобы это не было явной ложью. Но когда я нашел подходящие слова и обернулся к Людмиле Ивановне, желание врать мгновенно исчезло. Из-под синюшных, отечных век на меня внимательно смотрели живые, умные глаза. Они видели меня насквозь.
Ее привезли ночью.
--
В шоке. Давление по нулям. Инфаркт передний, - скупо доложил врач приемного покоя.
--
Мальчик или девочка?
Этой манерой называть всех больных мальчиками и девочками я обязан своей начальнице. Она вполне серьезно обижалась, когда пациенток ее возраста называли бабушками. Вот и возникла шутка, которая прочно вошла в привычку.
...На седьмое место!
Так она стала "девочкой номер семь".
В кардиологической реанимации больные меняются, как кадры в голливудском боевике. С утра их было трое, двоих перевели в отделения. А к вечеру - шесть, но только один из них остался с утра. Против неизбежной в таком "дурдоме" путаницы придумали простое средство: между собой называть больных по номерам. В любой профессии рано или поздно возникает профессиональный жаргон. Конечно, для истории болезни существуют длинные красивые термины. Но когда в три часа ночи привозят тяжелого больного, длинные слова только расстраивают. "Лена, поставь ей двести на четыреста и готовь центральную пятому. Ну вот, геморрой на всю ночь обеспечен".
Под утро я совершенно случайно обнаружил в коридоре Мишу. Он уже два часа тихо стоял под дверью реанимации, не проявляя никакой активности. Его интеллигентное лицо гармонично сочеталось с атлетической фигурой, мышцы проглядывались даже через черную кожаную куртку, явно не турецкого производства. На нем был дорогой серый костюм с модным галстуком и синие шерстяные носки. Ботинок не было.
- Вы родственник? - задал я глупый вопрос, упорно уставившись на эти носки. - А зачем ботинки в коридоре оставили? Украдут...
- Ничего, я на машине, - виновато ответил Миша, словно всю жизнь ездил босиком. - Я могу чем-нибудь помочь? Может быть, лекарства...- И протянул банку растворимого кофе.
Я настолько удивился, что мне даже в голову не пришло отказаться. Обычно родственники тяжелых больных делают все от них зависящее, чтобы испортить нам жизнь: стучат в двери, требуют срочно пропустить к больному или немедленно доложить о его состоянии, вымогая совершенно бессмысленную фразу "будет жить". И бесконечно звонят по телефону. В лучшем случае сами, но часто используют имеющиеся связи и знакомства, обеспечивая "звонок сверху". Ни состояние больных, ни их лечение от этого не меняется, но, передавая больного своему коллеге по смене, мы в таких случаях предупреждаем: анамнез отягощен. Есть и другая крайность: после сообщения, что больному проводится искусственное дыхание, нас просят пригласить его к телефону или "передать привет".
Кофе в шесть часов утра мне еще никто не предлагал.
--
Состояние вашей мамы крайне тяжелое. На аппарате. Давление низкое, - растерянно пробормотал я, принимая "взятку". - Вы поезжайте домой. Звоните.
На пол упала пластиковая упаковка с желтыми таблетками.
--
Это она дома принимала. Может быть, пригодится...
--
Но-шпа? "Санофи"?.. Хороший спазмолитик, но боюсь, что но-шпа здесь не поможет. У нее от сердца ничего не осталось... Звоните.
- Сейчас Миша придет, - оборвала мои воспоминания Людмила Ивановна. - Почему вы не кушаете?
- Очень спать хочется. Мне лучше кофе.
- Ну и спите, кто вам мешает.
- Ну да, а потом я приду домой и скажу жене, что спал у любимой девочки. Не все женщины считают, что в романах нет ничего дурного. Она меня убьет, а реанимировать некому...
Я сделал несколько глотков крепкого кофе и физически ощутил, как проясняется в голове. Как будто сквозь меня прошел легкий прохладный ветер.
- А о чем вы думаете, когда оживляете? Наверное, это какое-то особое ощущение? - с неожиданным интересом спросила моя собеседница.
А действительно, о чем я думаю во время реанимации? Да ни о чем не думаю! Нет времени думать. Ощущение такое же, как во время мальчишеской драки. Сначала я сам получаю порцию адреналина, а потом ввожу адреналин больному, а потом... Не у всех бывает это "потом".
- Реанимация - это заранее определенная и совершенно бездумная последовательность действий, - ответил я тоном школьного учителя. - Как будто автобус догоняешь. А думаю я в это время о чем-то более важном. Например о погоде в Заднем Санчелеево.
Это у меня такая манера переводить разговор на другую тему. Однажды к нам поступил тридцатилетний мужчина из деревни Санчелеево с инфарктом миокарда на фоне высокого давления. Тридцать лет для инфаркта рановато, должны быть серьезные причины. Беседую с пациентом, а где-то на уровне подсознания чувствую: что-то здесь не так. И вдруг вижу: одна нога в три раза толще другой. "Это у меня от сглазу, - категорично заявил пациент. - В детстве трактор переехал. Резать не дам, лечите сердце, а ногу мне баба Настя заговаривает". Ситуация достаточно банальная: хронический остеомиелит - интоксикация - амилоидоз почек - высокое давление - инфаркт. Два-три раза в год открывается старая рана и из нее течет гной. А бабушка пошепчет, помашет руками - рана закрывается. Независимо от бабушки. Я даже спорить не стал. Правда, не удержался и сказал, что сердце буду лечить "от порчи".
Утром приехали его родители. Благообразные, опрятно одетые. Угадайте, с чего они начали разговор? Конечно же, с того, что "ногу резать нельзя" - баба Настя запретила. Потом я узнал, что совсем недалеко от города есть две деревни Санчелеево: Верхнее и Нижнее. Этот мог быть только из Заднего.
- А я люблю наш город. Напрасно вы называете его Задним Санчелеево. Это несправедливо, - обиделась Людмила Ивановна.
- А кто вам сказал, что справедливость - это обязательное условие человеческого существования? - парировал я и снова подошел к окну.
Набирал силу жаркий летний день. Луна растаяла в бледно-голубом, выгоревшем от зной небе. Даже синий мяч, который гоняли мальчишки, казался серым, словно выцвел от жары.
За моей спиной гудел, шипел и хлопал дыхательный аппарат. В течение дня я сделал уже три попытки перевести больную на самостоятельное дыхание, но она прочно "повисла" на аппарате. На первый взгляд, все стабильно: на мониторе вполне приличный ритм, давление не падает, почки заработали, да и на кардиограмме положительная динамика. А дышать не хочет.
- Когда у мамы были спазмы в груди, она принимала но-шпу. Помогало. Может быть, и сейчас? - с легкой тенью обиды предложил Миша, заранее зная мой ответ.
Обычно советы родственников по поводу лечения не вызывают у врача ничего, кроме раздражения. Но с Мишей мы общались уже как старые знакомые, да и глупо на него раздражаться. Тем более, что собственные конструктивные идеи у меня отсутствовали. Поэтому пришлось прочитать небольшую лекцию о спазмолитиках, механизмах сердечной недостаточности и о принципах доказательной медицины. Если бы он предложил какую-нибудь модную пустышку вроде рибоксина или предуктала, я, пожалуй, не стал бы возражать. Но но-шпа из тех препаратов, которые действуют. И действуют вполне конкретно.
- Но-шпа прекрасный препарат. За последние 40 лет из спазмолитиков ничего лучше не придумали. Но при кардиогенном шоке она противопоказана.
Разговор прервался внезапно - привезли больного.
Ночь оказалась довольно бурной. Мы с сестрами дружно ругали "скорую", плохую погоду и "привет от батьки Лукашенко" - так у нас называют дешевую белорусскую стрептазу, после которой всех трясет. С девочкой N 7 ничего не изменилось. Она по-прежнему не хотела дышать.
А на рассвете я удивил Лену необычным назначением.
- Но-шпу? Внутривенно? Зачем? У нее же давление низкое, - ворчала она, открывая ампулу.
В медицине все расписано и регламентировано заранее. На основании симптомов - диагноз, на основании диагноза - лечение. Проявление "оригинальности" в этих вопросах - не от большого ума, а от отсутствия знаний. Но иногда, особенно в условиях дефицита времени, я просто чувствую, что нужно делать.
В институте нас учили лечить не болезнь, а больного. Потом все заменили прагматичные западные стандарты. Возможно, истина где-то посередине. Если больная постоянно принимала но-шпу... Ладно, потом я все объясню и обосную. А сейчас просто чувствую.
- "Зачем, зачем"... Откуда я знаю зачем? Интуиция.
Людмила Ивановна, включила телевизор. Выпуск новостей начался с многосерийного шоу под названием "война в Ираке". Уличные бои в Багдаде. Английский бронетранспортер подбили и сожгли сторонники Хусейна. Экипаж вызвал по телефону такси и на нем скрылся. Я вспомнил рассказы отца про Днепр и подбитые танки. История повторяется в виде фарса.
Мы не заметили, как открылась входная дверь и вошел Миша. В правой руке он держал пластиковый баллон с питьевой водой, а в левой - огромный полосатый арбуз. На виске блестела капля пота.
- Жениться ему пора. Не могу я умереть, пока Миша не женится, - проворчала Людмила Ивановна, отворачиваясь от сына.
- В таком случае я посоветую ему не жениться подольше, - ответил я и поздоровался с Мишей: - Ну, когда бизнес выйдет из тени?
- Никогда, без штанов в тени комфортнее, - уверенно ответил Миша, выкладывая на стол покупки. - А вода экологически чистая.
Это уже камень в мой огород. Неделю назад Миша пригласил меня в кафе "Мишка". Сначала он требовал от официантки компенсации за использование своего имени в качестве товарного знака. А потом у нас разгорелся жаркий, подогретый пивом спор об экологии.
Почему-то слово "химия" вызывает у людей только одну ассоциацию: вредно для здоровья. Когда по телевизору артисты и музыканты ругают "химию" и агитируют за "травки" и браслеты, мне кажется, что они отыгрываются за свои "школьные двойки" по химии. Да и по истории заодно. Первобытный человек в условиях идеальной экологии жил меньше тридцати лет. А сейчас в развитых странах живут более восьмидесяти (это в среднем!). Закрой заводы - и люди будут жить хуже, а значит, меньше. Вот и вся экология.
Лекарства купил? - строго спросила Людмила Ивановна, поднимаясь с кресла.
Все четко по списку, - ответил Миша, вытряхивая на стол пакет.
За окном как-то особенно громко закричали мальчишки, наверное, забили гол.
На пол упала пластиковая упаковка с желтыми таблетками.