Меч сломался. Риттер успел мысленно проклясть кузнеца, с трудом уклоняясь от выпада воодушевленного противника. Два яростных взмаха кинжалом, спешно переброшенным из левой руки в правую, и враг отступил, но ненадолго. Громадного роста, на полторы головы выше Риттера, в тяжелых латах, он явно был намерен использовать свое преимущество в размерах оружия сполна.
Риттер пятился, дразня свою смерть обманными финтами, но враг не поддавался на провокации. Медленно, неотвратимо он двигался вперед, выставив перед собой лезвие исполинского топора, лишь немного поводя им влево-вправо, вслед за перемещениями длинного кинжала. Собирается для решающего удара, понял Риттер, и ничего я не сделаю своей зубочисткой, если только он сам не ошибется. Мы оба это понимаем, и поэтому промашки гигант не допустит, станет валить наверняка.
Отступать было особо некуда - кругом шла битва, место кончилось внезапно, Риттер присел, готовясь к рывку, и клинок врага крутанулся стальной лентой, всё правильно, с переносом веса на ведущую ногу, рубя наискось, не оставляя шанса...
- Папа, ты вернешься? - спросила Адель. Риттер тогда обнял ее, прижал к себе, стремясь завершить разговор, но она высвободилась и спросила снова, требовательно, строго, - вернешься?
- Постараюсь, - честно ответил он, - но обещать не могу.
- Нет, - топнула она ножкой, - ты вернешься, вернешься, вернешься!
Сейчас будут рыдания, и надолго - Риттер осторожно высвободился, отдал всхлипывающую девочку на руки жене, поправил шлем, развернулся и пошел быстро, не оглядываясь. Всё обговорено и решено, долгие проводы - лишние слёзы. Ни к чему это. А то, что влага в глазах - так злым ветром надуло, зажмуриться крепко раз, два, и ничто теперь не мешает видеть дорогу впереди.
Он выскочил на Риттера неожиданно для себя - совсем еще мальчишка, в простой холщовой рубахе, в руках не копье даже, а неуклюже заостренная пика. Выскочил - и замер, зацепившись взглядом за окровавленный меч с массивной гардой, шипы на доспехах, гребень шлема. Риттер тоже смотрел, не отрываясь, на тускло мерцающий камень, вправленный в цепь на груди подростка. Вражеский юнлинг. Слабый и беспомощный до тех пор, пока не пересечет Черту, и тогда камень на груди вспыхнет радужным цветком, порождая из юноши конника, латника или, страшно подумать, саму амазонку...
Не бывать этому, решил Риттер, и согласно запел в голове небесный хор, а значит - такова воля богов, и ее надлежит исполнять. Сделал шаг вперед, и глаза юнца расширились от ужаса, но пикой он всё же пырнул, метя в область левого плеча. Риттер скорее автоматически, чем опасаясь быть раненым, играючи отвел острие кинжалом, одновременно надевая наглеца грудью на клинок меча, чуть повыше камня. Пика упала на землю, и вслед за ней, немного помедлив, тело сползло с лезвия. В широко раскрытых глазах застыло удивление, и камень, судорожно полыхнув еще пару раз, погас навсегда.
Риттер, как завороженный, смотрел на угасающее сияние, и потому прозевал первый удар топора - ничего не оставалось, только парировать впрямую, в лоб, на излёте, и меч не выдержал, переломился у рукояти.
Сначала топор перерубил руку с кинжалом, рассекая налокотник, затем смял доспех плеча и глубоко погрузился в тело, прибивая Риттера к земле. Боль на миг затопила мозг, но Риттер осознал, что еще не умер. Лёжа щекой в липкой крови, он увидел среди мельтешащих ног сражающихся, вдали от эпицентра стальной бури, в стороне от сцепившихся веерами мечей двух амазонок, у самого края поля битвы - юнлинга в своих цветах, почти достигшего вражеской Черты. И, кажется, уже никто не успевает ударить его в спину, а значит, быть второй амазонке, и мы - победили. И всё вот это вокруг - не зря... главное, чтобы всё было не зря...
Риттер улыбнулся, вспоминая смеющееся лицо Адель, и второй удар топора воспринял даже с облегчением.
***
За силовыми полями крейсера бушевал ад - противоракетные батареи еще жили, всполохами плазменных пушек останавливая густыми роями стремящуюся к кораблю смерть, но главный калибр уже молчал, и развороченный прямым попаданием оружейный мостик не отзывался. Эскадра кхаггов - три крейсера, линкор и матка истребителей, неторопливо сближалась на дистанцию залпа полным бортом. Чужие не использовали даже половину своих возможностей, с горечью думал аль-Садр, просто передавили главным калибром - неудивительно, шесть стволов против одного. И мы так никого всерьез и не зацепили, обидно...
Напарник усердно молился, раскачиваясь в кресле перед экранами, по которым прыгали красные строки. Аль-Садр механически отметил, насколько непредсказуема жизнь - ведь всего час назад еще и речи не было о том, что сегодня - пришло их время отправляться в рай. Всего час назад...
- Ход не отдам обратно, - быстро сказал Аль-Фатри и двумя пальцами снял с доски белого слона, водрузив на его место свою ладью.
Иногда противник сам упрощает нам задачу, подумал Аль-Садр. Нужно лишь подождать, пока он проиграет своей жадности и торопливости.
- Слон за пешку, неплохо, неплохо, - потирая руки, радовался между тем Аль-Фатри.
Аль-Садр рассеяно посмотрел в иллюминатор. Доска перестала его интересовать - там всё было уже решено, партия выиграна. Он двинул вперед пешку по вертикали аш, и стал вертеть белого слона в пальцах.
- Сдавайся, - предложил скучным голосом.
Аль-Фатри хмуро изучал позицию.
- Следующим ходом ферзь, - сказал ему Аль-Садр, - и потом мат в два хода. Если отдашь своего ферзя - в три хода. Всё.
- Ладно, я... - начал напарник.
Сигнал боевой тревоги прозвучал, как набат. Оба оказались в креслах в считанные секунды - годы тренировок делают из военного пилота надежный автомат. На обзорных экранах поползли цифры, а затем они увидели корабли кхаггов - пять бортов, три сопоставимых с "Сарацином" по классу, и два более крупных. Эскадра следовала в атакующем построении.
Это конец, сразу и с неожиданным спокойствием подумал Аль-Садр.
- У нас же пакт! Как они смеют! - надрывался в своем кресле второй пилот.
Всё это было уже неважно. Имел значение боевой разворот, и расконсервация систем залпового огня, и аккумуляция энергии на главный калибр.
Любопытно, почему кхагги все же нарушили перемирие, задумался Аль-Садр, ведь это же им абсолютно невыгодно. Группа армий "Спика" сомнет их правый фланг, как фольгу, и дальше им нечем станет прикрывать домашний мир. Всё это произойдет за десять-двенадцать циклов, совсем скоро... но для меня уже не будет иметь никакого значения.
Затем маневрирование поглотило его сознание целиком.
Матка приблизилась к обездвиженному "Сарацину" настолько, что Аль-Садр в полном бессилии наблюдал на экранах, как раструб под ее днищем выплевывает один за другим веера десантных ботов, устремляющихся к крейсеру. Наглость невероятная. Да они просто сошли с ума, другого объяснения нет...
Пальцы пробежались по панели, активируя много раз пройденную на тренировках последовательность. Ввели двадцатичетырехзначный пароль. Аль-Садр начал полушепотом молиться, когда на мониторах белые искорки ботов облепили красный, с черными провалами, корпус "Сарацина", и последние строки произнес в тот момент, когда неподалеку зашипела расплавляемая полевым резаком переборка.
Как же она все-таки туго идет, успел подумать Аль-Садр, нажимая красную клавишу поднятым с пола белым слоном.
***
Зyаваигpоменаpоваат ощущал желтые вибрации в двенадцатом и шестнадцатом слоях своего тонкого тела, что в пси-измерении соответствовало удовольствию. Ключевой спиральный рукав галактики постепенно переходил под контроль его фишек, а присутствие Тавснавскакса и Хpымбладyкpама в нем неуклонно слабело. Правда, Тавснавскакс получил инициативу в двух других секторах, но Зyаваигpоменаpоваат, заглядывая вперед на полповорота игрового поля вокруг свой оси, видел удачные контрходы. Партия получалась на редкость интересной, а главное - очень походило на то, что в этот раз он выйдет победителем...
***
- Она такая с тех пор, как Рит ушел.
- Совсем не говорит?
- Ни единого слова.
Две женщины посмотрели на Адель. Девочка сосредоточенно выкладывала сложный узор из веточек и соломинок вокруг трех крупных камней. Время от времени она посыпала конструкцию песком, или дула на нее, или брызгала водой.
- День и ночь?
- Да. Я не знаю, когда она спит. По-моему, она совсем рехнулась. Не ест, только пьет. Пакость эту не дает трогать - сразу дико кричит, не подступишься...
- Всё равно делать что-то надо.
- Я знаю. Но мне так страшно, Эль...
- Скажи ей. Может быть, это подействует.
- Не могу... - всхлип.
- Хочешь, я?
- Нет! Я сама... сейчас.
Мать подошла и присела рядом с Адель. Девочка никак не отреагировала, быстро-быстро двигая щепки и траву. Шших-ших, фрррр. Шших-шших, клац. Метались зрачки под полуприкрытыми веками. Мелькали тонкие руки.
- Доченька, милая... тебе надо знать...
Темп увеличился. Ших-ших, шшшших, ших... веточки крутились в странном танце так быстро, что глаз не успевал уследить за ними.
- Папа погиб на войне.
Руки остановились. Адель подняла голову и в упор посмотрела на мать.
- Папа больше не придет?
Мать потянулась, чтобы погладить ее по голове, но замерла на полпути, наткнувшись на холодный немигающий взгляд.
- Нет, не придет, но...
Адель опустила обе руки вниз и одним резким движением смешала веточ