Чепелев Евгений Николаевич : другие произведения.

Стихи 1997 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Стихотворенья Чепелева Евгения Николаевича 97 года
  
   * * * * * * *
  
   26-ть лет - яблоко только-только
стало полнеть сладостью....
Оно ещё плотное, но уже намечается
для лучиков солнца забава....
  
   Сквозь него не будет видно,
и кроме как на него не захочешь смотреть.
Это великая тайна - твердая сладость,
рожденная в Вечной Весне.
  
   29.11.97
  
   * * * * * * *
  
   А ты, стихией обжигая,
могла ли мне служить опорой?
И, открывая двери Рая,
какие строила заторы!
  
   К тебе, судьбой гонимый,
стремился я попасться в сети.
Меня ты называла "милый".
Итогом были дети.
  
   Теперь же жизнь полна упреков,
желаньем ненавидеть.
И человеческих не хватит сроков.
Нам в этой суете не выжить!
  
   А ты, стихией обжигая,
могла ли быть иною?
Конечно, нет. Теперь я знаю:
пленялась ты не мной, собою.
  
   020497
  
   * * * * * * *
  
   А я душу держал в беспокойстве числа
многозначного реченья речи,
Что не меня постигла та мгла,
средь которой с ума сошёл человече.
  
   Альтернатив не вижу: я вознесён
в миры пространства закоулья,
Где правит Вечности закон
рожденья мёда в ульях.
  
   Так, иногда, покинув здешние пределы,
к вопросам тянется душа, ответы надоели.
И на пределе, на пределе, на пределе,
ни жив, ни мёртв, ты дышишь еле-еле.
  
   А там сквозь дальние миры,
соблазнам больше не поддавшись,
увидишь новые дары,
и соблазнишься, и не сдашься,
  
   а вдаль пойдешь. Ещё чуть-чуть
не веря счастью обмануться,
позволь себе взгрустнуть.
О, как ты пожалеешь куцесть
  
   своих надежд на "дальние миры",
которые все время близко.
Мы потому от них так далеки,
что жизнь так ценим низко.
  
   И восхваляем смерть и труд гигантский.
А, между тем, ведь человек и есть пространство
свершенья счастья и творенья бед,
кичащийся иллюзией непостоянства.
  
   Я, может, оттого так многословен,
что некий этот час условен.
Из забытья возник князь Благород Часовен.
   Ему теперь держать ответ
  
   до окончанья мнимых лет
за то, что был он непреклонен
под гнётом многих тяжких бед,
в не забывании речи колоколен.
  
   20.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Нет в мире зла,
Нет в мире отчужденья,
Но есть лишь мгла,
Но есть прозренье.
  
   Без сна и сомненья, ни в аду, ни в раю,
без дней недели - сплю ли? живу?
Не знаю, не ведаю, и ни к чему
не прикасаюсь - верую.
(Ужасаясь молчанию дёгтя в меду.)
  
   Нет, мне не вырваться, не восстать и не пасть
я сам себе выбрал назначенье: не красть?
И вот, что ни вижу, то обхожу.
Не ненавижу, любя, не люблю.
  
   Хотелось бы стать мне рабочей пчелой,
да как-то не кстати ввязался я в бой.
Тревога, тревога каждого дня
не оставляет меня.
  
   Воюю за братство: за верящих власть.
Боюсь испугаться невозможности пасть:
чем ниже мы есть, не бывает,
и оттого с нами спесь не бывает.
  
   А власть нам нужна, что б упразднилась победа,
тогда и беда не найдёт себе дела,
тогда и ослы станет ослами,
а не смехом набитыми бурдюками.
  
   Какого же чёрта? Какого рожна,
у нас не в почётетакая стезя,
где каждый по-праву принадлежит лишь себе,
и каждого право быть хоть бы где?
  
   А нет же, такие дела не в чести.
Мы были б другими, когда бы не вы.
А вы - человеки, вы - вечности гнус,
Дела же благие - змеиный укус.
  
   А мы же по праву хотим своего;
неприкосновенности вся и всего,
любви изначальной и первой слезы,
а не разврата и постылой тоски.
  
   Поймите, не более есть у всего
наличия света, чем его самого.
А тьма - это нищих святое блаженство.
Да восторжествует неприкосновенство!
  
   Без сна и сомненья, ни в аду, ни в раю,
без дней недели - сплю ли? живу?
Верую в Вечном Бою.
  
   97
  
   * * * * * * *
  
   Боль, нет, тоска; и снова боль.
Одежды серые выбеливает вьюга.
Уволь меня, прошу, уволь
быть оправдателем порочного недуга
  
   жить. Да, жить. Иначе не-в-попад.
А там, где нам вины не смыть,
на брата руку не подымет брат-
не каинова обида, но обитель
  
   Авеля, который только Богу рад.
Всё занесёт осенний листопад,
Но только не любовь наитий.
Прорваться вверх - в стремнину бытия
  
   попасть, пропасть и раствориться!
И Первый Ангел мог б не пасть,
когда бы не хотел того добиться,
что словом глупым наречётся: Власть.
  
   Не страсть к победе, не свершенья,
А беды, беды, беды, беды -
Единственного рода украшенья.
  
   И искушенье есть одно: не пасть,
не сделать целью прегрешенья.
  
   19.12.97
  
   * * * * * * *
  
   В середине этой грешной Земли
есть места заповедные Тени.
Нас не слышат, как в далёкой дали,
но их слышит человеческий гений.
  
   Собирая жнивьё и кутье,
и вторгаясь туда спозаранку,
остаётся блюсти ремесло,
как из титьки поящее мамки.
  
   И насытившись вдосталь, предел
покидает, оставляя пожитки,
и выходит на свет - на расстрел
невозможного знанья, как пытки!
  
   И опять, только боль отойдёт,
он, невольно собирая пожитки,
в дальний тот предел отойдёт,
что б опять возвратиться в избытке
  
   18.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Говоришь и не можешь наговориться.
В душе медовая река Красоты струится,
а слов сказать не можешь
и неможенье гложет....
  
   17.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Господи, льда, свежести, прохлады
в душу мне содей.
Ибо это не я, вместо меня - зверь.
  
   Господи, дай прикоснуться
к Вышним Твоим Вратам!
Обещаю не ужаснуться,
ибо и ужас мной Тебе отдан.
  
   Неужели я не стою не нытья?!
Что с того, что я не воин, я ведь я.
Неужели не найдётся для меня Любви?
Ну, тогда на дно колодца, или ж вычеркни,
  
   Господи, из списка живущих моё, меня.
И впиши, что сам думаешь, а я
уйду в сторону - к белому ворону в ученики:
как беспогонному быть генералом,
  
   и сытым быть, из топора вкушая щи.
  
   10.11.97
  
   * * * * * * *
  
   Довольно мало нам осталось света.
Довольно много нам осталось тьмы.
Ведь то, что есть - совсем не это
и те, что мы - совсем не мы.
  
   А, может быть, пространство вне покоя?
А, может быть, пространство - суета?
И мы, что есть - такие же изгои,
как междузвёздья пустота?
  
   И надоль плыть? И надоль торопиться,
когда со всем оборванные нити;
когда во всём любимо лишь наитье
и нет Любви в опустошённом Крите?
  
   А я хотел - я то же торопился.
А я терпел - я то же был изгоем.
А я мечтал - хотел довоплотиться,
но был собой, а не героем.
  
   И что теперь? Мне в тишь посторониться,
или уйти за океаны в бездну?
Но я - лишь я, и мне не дать напиться
ничьей, возможно, все проникновенной болью.
  
   Теперь я стиль, подсказанный мне Богом.
Мне не возможно не стучаться в двери.
Я - соль Земли - началом и итогом
считаю только жизненные дебри.
  
   10.06.97
  
   * * * * * * *
  
   Немолчно бьёт в барабан
Тяжестью всей своей
Палочкоподобный мозг-истукан -
Аристократии высшей плебей.
  
   Дождь моих птиц
возвращается с Неба Любви.
Все мои птицы мертвы.
  
   Небу не надо человечьего гада.
"Гадом" зовёт человечий полет.
  
   А мы не молчим - мы снова летим
В небесную высь, с Землёй расторжись.
  
   А небу не надо нашей любви.
И крови не надо, удачи, борьбы.
  
   Оно непреклонно в своем забытье.
И звон колокольный Ему, что воде.
  
   А мы все стремимся: летим и летим....
Ну вот, и стал птицею бывший дельфин.
  
   Икаровым подвигом жизнь озарена.
Я мог бы быть плотником, но не могу ни хрена.
  
   Я мог бы быть Сталиным, и Брежневым быть,
Но я человек и мне хочется жить.
  
   Ментальные вихри в астральной среде.
Все песни утихли. Меня нет нигде.
  
   P.S.Я только лишь птица -Мне столкновенье претит.
  
   97
  
   * * * * * * *
  
   Есть время для сна;
Есть время для песен,
Есть время для страха;
Есть время для слёз.
  
   Но нет тишины,
что б кто-то был весел,
И праздника нет,
приходя на погост.
  
   Здесь давно нет любви
Математики-чисел созвучий.
Здесь: живи, не живи -
всё одно, что "не мучай!"
  
   А у меня одно на уме:
Как проснуться во сне.
Как увидеть родное,
синее и голубое,
  
   небо покоя
над мятежной Землёй
миллионов колоколен,
пустозвонящих в ОМ.
  
   Это старость предчувствий.
Это сладость пути -
невозможность напутствий
бесконечность нести.
  
   В чистом поле надежды
не звучит наглый звон.
И закрытые вежды
не слепы, бьют поклон.
  
   26.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Жизнь - это чёрная метка эпохи,
птицей взлетевшая в высь;
Это шорохи; это всполохи
близких и дальних зарниц
  
   моего небытия
в пространстве границ
точёного Богом алмаза-зеркала,
лишённого лиц.
  
   То, что я пишу холодом сердца,
так не похоже на боль.
Пишется, когда некуда деться
из многопутья неволь.
  
   Нет, я безмолвия не допущу.
Не позволю времени остановиться.
Останавливающий мгновения на лету,
есть божественный богоубийца.
  
   А старость моих пробоин
в кованной тела броне
корабля, именем Воин,
душою вовне.
  
   Помоги мне, Бог, осознать свою глупость,
научи не перебарщивать манер....
Жизнь есть пламенная сиюминутность,
кружащихся в Свете, Любовных Сфер.
  
   17.12.97
  
   ЗАКЛЯТЬЕ
  
   "Есть высоты властительная тяга
И потому бессмертен я пока
Течет по жилам боль моя и влага
Все "р" и "л" родного языка."
  
   Арс. Тарковский
  
   Мой язык расщеплен -
в него вставлен кол знанья.
Порождением он
обязан мукам призванья.
  
   А призвание: просто быть человекам.
А призвание: просто стать человеком.
  
   Я не знаю куда я иду,
но ведомо мне, чем закончится ход.
Я священного не берегу,
если мешает идти вперед.
  
   Я на месте топчусь,
когда я молюсь
о сожжении всего,
что дает ремесло.
  
   И пустился я в путь.
И мгновения нет отдохнуть.
Я устал.
  
   Быть я кем-то хотел -
лишь хотящим и стал.
Не у дел - мой удел.
Я устал.
  
   Может быть, оттого мне не верится в путь,
что себя самого не могу обмануть.
Может быть, просто так, от лихого вранья.
Может быть, от себя; может быть, для себя....
  
   Как бы ни было там,
но сегодня я сплю.
И не верю часам.
Сам себя не люблю.
  
   Я лишь просто топчусь,
из себя лишь сучусь -
поверчусь, наверчусь
и тоской захлебнусь.
  
   Пожалей ты меня,
Моего вранья
невиновница.
  
   И поплачь обо мне,
ибо я, как во сне
снящаяся бессонница.
  
   14.04.97
  
   * * * * * * *
  
   Путь, я к Тебе! Не останови
высокомерием Тишины.
Не дай уснуть
в маковых полях.
Не дай плутать
в дебрях конопли.
Путь, я к Тебе.
Не жди меня, зови!
  
   Здесь, в зеленом бору,
так хорошо спать на ветру
под щебет и гомон,
и звон дальний колоколен.
  
   Сквозь море листвы плывут облака.
В высоте голубой летят черные птицы.
Не видно, но рядом пылает солнце.
И слышен напев пастушьего рожка.
  
   Миллион насекомых вокруг.
а глади озёрной водомерка сделала круг.
И воспоминанья так легко
уносят куда-то далеко-далеко...
  
   И вот я уснул. Лес изменился:
стал он полон невообразимого шума.
Все небо было затянуто тучами
и солнце скрылось, казалось, навсегда.
  
   Нет, это не сон, это ночь. Я проснулся.
Странно, но Отец Жизни по ночам тоже спит.
Я ужаснулся:
луна вошла в зенит!
  
   Как же теперь мне попасть домой?
В этом лесу я совсем чужой.
Надо бы найти проводника.
Путь отсюда мне укажет звезда!
  
   Пойду все время на восток:
туда, откуда звучал пастуший рожок.
На севере били колокола.
С юга овевалась листва.
  
   Пойти на восток? Но на востоке Луна!
Она ли мой проводник-звезда?!
Нет, я никуда не пойду,
лучше снова усну.
  
   Я уснул и увидел сон: про серебренную луну, небесный свод и золотое солнце. Каким-то образом солнце с луной сливались - луна была справа, а солнце слева. Но они ничего не порождали, а куда-то исчезали.
  
   И я подумал: это дверь, ведущая в невозвратность - в мир, где ничего не повторяется, и я вошёл в эту дверь За дверью был лес. В лесу тоннель. Стены тоннеля закруглялись так, что голова шла кругом, и кругом шли руки и ноги. Я испугался, что потеряю контроль над собой, а вместе с ним и самого себя. (Тогда я еще не знал, что контролировать можно только то, что хорошо знаешь, и что потерять можно только то, чего не имеешь. И я потерял.)
  
   Потом мне явился величественный старец и сказал, чтобы я пешком шёл своей дорогой к самому себе семь долгих лет. Я страшно испугался такого срока, и обиделся. Но старец уже ушёл, и получилось, что я обиделся на самого себя. Мне стало стыдно и неловко, и я побрёл по своим семи годам с понурой головой весельчака, которому сказали, что шутки его совсем не смешные.
  
   Так я шёл три года. И вот, когда четвертый год стал подходить к концу, я почему-то вспомнил всё это и вот, записываю.
  
   Очень важно, чтобы луна и солнце сливались в одно единое - это великий ключ гармонического сочетания: подвижность к неподвижности, тепло к холоду, изменчивость к неизменности и т. п.
  
   Там, где они окончательно сливаются и есть тот мир, куда уходят все когда-то жившие. Уходят в другую жизнь, где нет противоположностей, где свет и тьма - едины, где повсюду разлит серебристо-золотой свет.
  
   Вперёд, к вратам будущей жизни, в мир горнего света дольних надежд; в мир где сияет только одно светило - Истина!
  
   И вот, я проснулся вновь
всё в том же Лесу (ему имя Любовь).
  
   Я в путь поспешу туда,
где справа пастуший рожок,
а слева колокола.
  
   28.10.97
  
   * * * * * * *
  
   Здравствуй, Бог, это я - Твоё мгновение,
выросшее до человекозвения,
связывающего обе границы
бытия и исчезновения,
провинции и столицы.
  
   17.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Я стучусь во врата света,
достигнув абсолютнейшей тьмы.
Я стучусь во врата музыки
из тотальнейшей тишины.
  
   Как балерина каждый день,
свой отрабатывая танец,
наращивает плотью тень,
так я живущим притворяюсь.
  
   И страшно мне писать стихи,
и невозможно удержаться.
Я здесь не для того, чтоб шли
в моё отсутствие дни оваций.
   Я здесь размеренно блюду
событья, числа, дни, приметы,
и странного не нахожу
в игре в перегонки вопросов и ответов.
  
   04.04.97
  
   * * * * * * *
  
   Какое невыразимое,
Детской печалью томимое,
Чувство, дарующее бытиё.
  
   В нем все дивно-дивное,
высокое, длинное
И тайны глубокой полно.
  
   И радость чудная, лавинная,
Крыжовенная, малиновая -
Человеческое естество.
  
   27.02.97
  
   КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ПИСЬМА
  
   Цветаевой Марине Ивановне
в подарок ко дню рождения
я вазу подарю,
но не с цветами, а с варением.
  
   И будет она радоваться
осязанием, а не зрением.
Пусть она будет счастлива
всё своё воскресение.
  
   А Бродскому Иосифу Александровичу
подарю настольную лампочку.
Пусть она ему светит -
тёмной ночью приветит.
  
   Не станет ему скучно,
а станет ему весело,
что в круге от абажура лампочки
будет греться бабочка.
  
   А Тарковскому Александру Александровичу
подарю домашние тапочки,
чтоб, нагулявшись досыта,
согрелся бы дома у печки.
  
   И что бы, если проснётся ночью,
машинально обулся во что-то знакомое,
заботливое и родное.
И позолотится седина радостью.
  
   Пастернаку в подарок свирель,
Хармсу волшебную книгу с картинками,
Введенскому весёлый измеритель времени,
Хлебникову огроменную рыбу,
Волошину прекрасное дерево,
Мандельштаму звёздные чётки.
  
   Простите, кого забыл.
Не оттого, что мало подарков.
Просто у меня мало сил,
а дарить в плохом настроении....
  
   А вот себе - и тут я всех перехитрил -
я это вот стихотвореньице подарил.
  
   02.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Крепость пала, защитники пали.
В мире царит тишина
неисчислимостью колоколов.
  
   Трагедия не совершена.
Произошло снятье оков.
Свобода! Она! И тысячи снов
обеззараживания первооснов.
  
   Причащение чистотой.
Во мне все миры обрели покой
Существования человека самим собой,
при содействии Бога - не чисел, не букв -
Единорода всего вслух.
  
   Таинственен танец. Танцующий снят
с пьедестала торжества тьмы.
Мир - свят. Святы и мы,
слышащие тишины
неумолимые колокола.
На Землю пришла Весна
Вечного Бодрствования.
Тьма ушла
насовсем, навсегда.
В другие поля
сопряжения
ярма и вола,
тоски и движения.
Отныне только Весна
Вечного Всеможения
царит надо всем.
Не измен мира, но перемен
эволюционного восхождения
в вышние сферы
не наличья пределов.
  
   Отныне мир - свят
в лад и впопад
круговращенья
серебр и злат.
  
   Культ завершенья
нами не внят.
Мы ушли в посвященье
дерзновения лат.
   17.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Любимая, быть может, красный цвет
виною нашей муки?
  
   А, может, голубой, оранжевый, зелёный?
Что если это жёлтый?
  
   А, может быть, бесцветье?
Быть может, просто белый?
  
   Что если это тьма?
Быть может, серебро?
  
   Что если это золото?
А ну, как медь?
  
   Иль сталь холодная, или свинец?
А, может, ржавчина?
  
   А, может, дело тут не в цвете
и не в световых оттенках.
Не в их отсутствии.
А, скажем, в чехарде,
в игре, в болезни,
в причине невниманья,
во внятьях без понятья,
в тумане и дожде.
  
   Что если это сумерки?
Что если непогода?
А, может, это улицы
движенье пешеходов?
А, может, расставание
Милее нам, дороже,
Чем все, все, все признания,
В каких мы так похожи....
  
   Быть может, мы хотим,
Что б каждый был один?
  
   05.04.97
  
   * * * * * * *
  
   Мой друг, проклятье на исходе:
отпущен скоро буду я на век.
Тогда сложу я песню о свободе,
в плену которой тонет человек.
  
   Я прозаизмам жизнь назначил
в проистеченьи смутных лет.
И сделать я не мог иначе -
"каков вопрос, таков ответ".
  
   И долго я блуждал в пространствах земноморья
и истины следы искал....
Но вот нашёл их в плоскогорье,
вдали от мрачных скал.
  
   Я всё хотел в тени укрыться -
приют найти....
Но поразился колеснице
и назначенью: вдаль нести.
  
   И озарился светом самомненья.
И был смертельно уязвлен,
что занимался поклоненьем
себе со всех сторон.
  
   Я чуть себя не удушил.
Но жребий мне иной назначен:
владельцем быть неутомимых крыл,
решающих задачи.
  
   И вот теперь я погружён
во всевозможные заботы.
И, слыша жизней перезвон,
записываю ноты.
  
   20.02.97
  
   * * * * * * *
  
   На столе верандном тополиный пух
облекается светилом в белый свет.
Для таких, как я и ты мир потух,
и для нас на этом свете счастья нет.
  
   Ведь такие ж мы с тобой, как этот пух:
облекаемся светилом в белый свет,
У меня и у тебя есть зрение и слух,
чтоб вопросы темноты освещать в ответ.
  
   Мы с тобою на краю пропасти.
И ни тебе, ни мне не дай Бог упасть!
Освежает нас тьма своей лопастью.
Только наше все при нас - крепости не пасть.
  
   28.11.97
  
   * * * * * * *
  
   Напишу стихотворенье
о возможном воскресении,
о единственном продлении,
о победе тленья.
  
   Пусть оно меня согреет,
станет жить во мне -
и я странному поверю,
и усопну в новизне.
  
   Пусть возможность всех созвучий
снова душу окрылит -
снова буду я везучий -
сердце больше не болит.
  
   Я узнаю эту тайну
по её обличью сна.
Но один лишь только знаю,
эта истина проста:
  
   сколько бы ни б`ыло в поднебесье
сумеречных зон,
всех их есть чудесней
твой родимый дом.
  
   В доме этом чудо.
В доме этом страх.
Нет любви покуда,
нет и счастья в нас.
  
   30.04.97
  
   * * * * * * *
  
   Вот Земля сверху видна
опускающимся парашютистом.
Чья в том вина?
Мысли.
  
   Настигла и меня немая тоска по живому.
Как будто бы в ад заточен.
И за моим плечом:
тревога, тревога, тревога....
  
   Как будто бы смерть моя
длилась с момента рожденья,
и я теперь постигаю судьбу отчужденья
от себя самого. От "эго" и "я".
  
   От самого страшного дня,
от самого лучшего дня.
От весны и зимы.
От я и ты.
  
   От Земли и Неба.
От Света и Тьмы.
От Луны и Солнца.
От самой яркой звезды,
  
   от еле видной звезды.
От богов и судьбы.
От странности душевного покоя.
От страха быть изгоем.
  
   От толпы и друзей.
От детей и взрослых.
От врагов и любимых.
От морей и пустынь.
  
   От чувств и понятий.
От стольких в мире вещей!
От стольких благостынь.
От стольких проклятий.
  
   От слез и смеха.
От слова и эха.
От радости и беды.
От верности и предательства.
  
   От ответственности
и вопрошательства -
от всего, что усыпило "Я",
от всего, что породило "эго".
   Как Еклисиаст от суеты,
я отрекаюсь от себя.
Сил больше нет нести
сарторовский груз тошноты.
  
   Хочется светлого неба.
Хочется белого снега.
Жаркого лета и тёплой воды.
Лишь бы моему Я эго
не говорило: "молчи".
  
   У Я свои темы,
дела, заботы, проблемы.
Они эго не чувствуемы,
не видны, не слышны.
  
   Эго вопросы Я даже не снятся,
не тревожат, не мешают скучать.
И, когда не срабатывает ни одна провокация,
приходится бунтовать!
  
   Бунт длится не долго:
чаще час, иногда сутки,
но факт, что до первого сна.
Когда просыпаешься, всё уже позади,
  
   дело сделано и ты снова в неведении.
Ты вновь позволяешь времени течь,
обстоятельствам меняться.
В черне намётываешь будущую провокацию,
  
   какая, по традиции, завершиться в ничью.
После чего будешь тупо смотреть на то,
как к тебе льнут дети, жена, друзья, хорошие люди,
свершая наивный обряд удовлетворения эго,
безвинно продолжая убивать твоё Я.
  
   Ты не вздохнешь, не крикнешь
и даже не попросишь прощения.
Мазохистки наблюдая, как тебя пожирают сомнения,
будешь жить....
  
   А хочется светлого неба.
А хочется белого снега.
Жаркого лета, тёплой воды.
Лишь бы моему Я эго
не говорило: "молчи".
  
   ...02.97
  
   * * * * * * *
  
   Оставь свои сомнения.
Не веруй в забытье.
Лишь не умножая тления,
приблизишься к мечте.
  
   И в радости не будь покойником.
И в смелости не будь рабом.
Будь вседержительным работником,
дерзающим трудом.
  
   Ты пожинаешь горечь не напрасно:
даёшь сладчайшему расти.
А то, что жнёшь ты ежечасно -
пойми-прости, прости-пойми.
  
   Рождён ты для такой работы,
что б Радость было кому жать.
Не окажи трудом заботы -
настигнет Землю тьмы печать.
  
   Разрушь свои семизатворы!
И станешь снова понимать,
что только горы, слышишь, только горы
дают спокойствию дышать.
  
   А так же помни: земномучье
не оттого, что карма позади,
а оттого, что здесь благополучье
сродни затмению звезды.
  
   И если ты ещё уверен
в своих семи свечах,
то вот твой посох и те двери,
в какие ты входил во снах.
  
   02.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Оставь, терзающая доля,
не мучь, не изживай меня!
Дай мне побродить на воле,
дождаться Светлого Утра.
  
   Не подставляй подножки мне напрасно:
не тороплюсь не упаду.
Тем более что здесь я только гласно,
безгласно же - лечу!
  
   Я улетаю в дальние пределы
давным-давно, давным-давно -
ещё когда ребенком бегал,
ещё древнее - глубоко....
  
   Оставь, терзающая доля!
Но не прошу и не молю тебя,
покуда я брожу на воле,
покуда жду Светлейшего Утра.
  
   02.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Осторожно! Кайф. Не ломать, длить.
Привычка сильнее родства, но
Родство безначальней, честней.
Сотворение мира сего причиной было того,
что непонятно врагам души.
А именно: печаль, ложащаяся на чело,
проистеченье берёт из тишины.
И есть такая смелость утверждать,
что это божья печать.
   05.04.97
  
   * * * * * * *
  
   Призываю Тебя, о, Великий Свет!
Это гордость моя причина нашей разлуки.
Но теперь я один, со мной гордости нет,
Обреки же меня на священные муки
Твоего постиженья.
  
   Ложь лезет, лебедем ломаясь.
Вы-ду-мы-ва-ю открыть
Душу мою ветрам всем, всей Земле.
Я в седле
иллюзий,
на коне
постиженья.
  
   Слезы мои
мне легли на плечи.
Не жду удачи.
Жду посветленья,
судьбой причащенья.
Я и судьба.
Но судьба не моя,
а общего Блага.
Мне лишь такая награда
нуж-на.
  
   Солнечный свет отражает Луна.
   17.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Стихи. Писать стихи!
Не ведать страха и сомненья.
Быть вожделеньем
своей божественной Мечты?
  
   Метаться, плакать и искать!
Разрывы с сердцем непереносимы.
У нас в груди живут дельфины
Божественной Мечте подстать.
  
   Я прямо в окна бросился на одурь,
сплетенных солнцем, мозаик.
К своей душе тихонечко приник,
лелея призрачной Свободы.
  
   Зачем? Зачем?? Зачем??? Зачем????
Откуда это вероломство
небес открытого притворства
даренья Солнцем света всем?!
  
   Метель и вьюга - вот порука круговая
Мглы, невезенья, человекоскотства.
Я быть хочу, но ради сходства
пожертвовать ничем я не желаю.
  
   Мне не нужны мои слова
и голос мой, что в горе, что в веселье.
Мне не нужно моё похмелье.
Мне тяжелы мои дела.
  
   Я уезжаю умирать
в покинутый живыми Китеж.
Я больше не могу играть.
Живите ж!...
   19.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Прошлое, оставь меня!
Будущее, позови!
Настоящее, благослови!
  
   Только, может быть, в такой атмосфере
и может что-то происходить....
Может быть, это двери
песни, а не ада, где хочется выть.
  
   Может быть.... Может быть....
  
   Может быть, пространство покоя
есть запущенная суета?
Я не знаю. Я не воин.
И вина не моя.
  
   Что бы я мог во Вселенной
Господа нашего Творца?
Разве что разрисовать её мелом,
как некогда древний
  
   на звёздном небе
дорисовывал Рыбу, Овна,
Близнецов, Рака, Тельца....
Вот и всё.
  
   Я же могу только встать во весь рост
и сказать заклинанье:
"чему быть, того не миновать"!
И этим ограничить мир от своего присутствия.
  
   Мир, но не себя!
  
   Ибо я есть напутствующее напутствие
всех и вся в этом мире подлунном.
Мерою всех вещей и вместилищем их являясь,
человеком хочу стать. Не более чем им.
  
   Но ведь им я не есть до сих пор.
Нет, нет и нет. Я ещё не человек.
Ибо какое же это подобье и образ Творца,
если это всего лишь я. Только лишь я:
  
   без постиженья и интуиции.
Я просто запертая тюрьма
с пленницей птицею.
Выпустите меня!
  
   Не хочу в больницу я играть,
хочу на свободу, на отпущенные года,
к которым не прибавить,
у которых не отнять.
  
   Дайте же мне право решать.
Не останавливайте меня.
  
   Звёзды, укажите мне путь!
Путь мне открой, Луна!
Солнце и Небо, выведете за
пространство Нуля Бытия!
  
   Ввысь!!!
Стремлюсь,
как ракета,
как пущенная стрела.
  
   10.11.97
  
   * * * * * * *
  
   Ты в зеркалах себя узнал
чужих людей, примет,
и этим встал на пьедестал
нечаянных побед.
  
   А в юности лишь только мог
упорно и безгласно верить.
Потом же дал такой зарок,
которому нельзя не вверить
  
   ключи воистинной Души
от Сотворенья Человека,
алкающего Правды, Красоты,
бессмертного, без века.
  
   Теперь, когда ключи в твоих
руках, не просящих покоя,
тобой овладевает страх,
банальный, пошлый страх изгоя.
  
   Ведь времена уже не те,
когда ты мог бы сомневаться.
Отныне в поклоненье Красоте
тебе нельзя не сознаваться.
  
   И ты, сраженный Красотой,
и вышедший дорогой Воли
к её причине золотой,
не изумляйся Боли.
  
   Ведь Боль, она, как старт из Бытия
Единственности к Множества Пределу
уравненных между собой, избраннейших из Я,
творящих Гармоническую Сферу.
  
  
   Любовь твоя еще могла
служить бы людям
Примером мира естества
и благословенья судеб,
  
   но вдаль времён ты отнесен,
к ещё не веданным пределам
реки, которой на поклон
прийти доступно только смелым.
  
   20.12.97
  
   * * * * * * *
  
   Ты должен быть собой, пока
тебя внутри не образуется река.
А только как река пойдёт,
мир перестанешь видеть ты наоборот.
  
   А отовсюду шли круги....
(Откуда только вышли?!)
Соборы, храмы и монастыри
Всесильности Всевышней.
  
   Так, только раз увидев, позабыть
уже не суждено.
И открывается окно,
В котором только ты и видь.
  
   Ты смотришь вдаль, по сторонам,
и не находишь чем бы насытиться.
А, между тем, зимой весенний гам
в душе твоей столпотворится.
  
   Я вижу по глазам, что ты за птица.
Журавль ты, а не синица,
дрожащая в силке
   убийцы.
  
   17.12.97
  
   ШУТИЛОЧКИ
  
   Чепелев родился, умер и воскрес.
"Вот паскуда!" "Вот бес!"
Но покудава суд да дело,
дали ему новое тело.
  
   В теле новом прохладно.
В теле новом всё ладно.
Только нет одного -
единственного.
  
   Анархия в теле - суть канители,
а на что тебе "кани" в теле
не пойму, в самом деле.
  
   Начинай жизнь с изнова,
да не с измальства.
А как начнёшь расти,
сахар, смотри, не сласти.
  
   А как захочешь погулять,
пойди огород копать.
А как захочешь выспаться,
похлещись крапивицей.
  
   Ну, а коли у тебя всё ладно пойдёт,
не бери, смотри, самогона в рот.
Ну а ежели чего не заклеится,
так на то ведь и "новоеи тельице.
  
   Оно к неклейкостям привыкшее,
да малость не разношено.
В общем, тело это не фикция,
тело это вещь хорошая.
   02.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Я - священный огненный куст!
Я - зевсов земли и неба союз!
Я - пространство внутреннего огня!
Я есть я! Но так же и нет меня!
  
   Ибо не для себя, не себе, не о себе,
но через всего себя
без своего са-мост-но-го.
  
   Ибо кто я есть? Червь!
Но так же есть червь внутри червя.
Имя его: Я. Не здешний, он гость.
Движенья Вечного Небес ось.
  
   Частица Гармонии и Центр в Весах.
Царь Полноты и Властелин Хаоса....
Без пропаганды, Я - Мюнхгаузен.
  
   Великого Таинства вся и всего
искусств многочисленных одно ремесло!
  
   29.11.97
  
   * * * * * * *
  
   Я достался тебе мертвецом -
человеком без прошлого, настоящего, будущего.
Нет меня нигде, и в то же время я во всём,
что не меняло, не изменяет и не изменит жизнь к
   лучшему.
  
   Перед тобой вины я не чувствую.
Ты сама выбрала эту участь.
И я вижу тебя то спокойной, то шустрою -
желающей одного: проклясть.
  
   Милая, дорогая, любимая, не надо так.
Трата жизни немногим сложней траты денег.
И оказывается, что приобретаешь пустяк.
А рано, или поздно пустяком распоряжается веник.
  
   Так за жизнь ничего не накопишь, не соберёшь.
Ни в рот, ни в карман, ни в сейф не положишь.
И понимая это, ты от страха врёшь,
и, ужасаясь, лезешь вон из кожи.
  
   Любить мертвеца, прости, но наука.
Наука не спорт - очков не наберёшь.
Это живым нужны счёты и стрельба из лука,
таким, как я, известно всё наперёд.
  
   Со мною же надо быть бесхитростной лестницей,
Предлагая мне самому решать:
относиться к тебе, как к кудеснице,
или же видеть в тебе только мать.
  
   Скажешь: у лестницы есть пролёты.
Но, милая, мне не нужен многоэтажный дом.
Бывши живым, я жил в таком и страдал от рвоты,
выздоровев, только вскарабкавшись на небосклон.
  
   И, кстати, по пути на него, я тебя встретил
Такой сильной, здоровой, простой.
Ты хотела любви - я дал её, итогом были дети.
И вот тут-то ты и потеряла покой
  
   и низвергнулась вниз: в слабость, суету, болезни,
и ещё черти что, восхваляемое скотом.
Я пытался тебя оттуда вытащить, но на мои бредни
ты чихать хотела, откладывая всё на потом.
  
   Как ты теперь понимаешь, потом - не бывает.
Есть только миг и только сейчас.
Потому-то всё живое страдает,
постоянно обретая топоры в щах.
  
   Мне, как мёртвому, всё это известно.
И я так надеялся оказаться полезным.
Но ты предпочла не собой быть, а "дурой",
сотворяя из течения Леты застой.
  
   Как сама понимаешь, это мне ни к чему:
ни к уму, ни к сердцу. Я это отжил.
И, сам не понимая, откуда и почему,
вторично предлагаю быть мне женой.
  
   97
  
   * * * * * * *
  
   Я не могу уснуть и слова вымолвить,
заняться делом....
Все силы из меня ушли, должно быть,
в вышние пределы.
  
   Все думы о любви и нервах.
  
   Какое счастье-сон! Какое благо - ум!
Какой подарок - труд!
Я ветром унесён. Я ныне равен двум.
Я тут и я не тут.
  
   Не раз такие дни я пропускал тайком -
дыханием они напоминали дом.
И я боялся их. Поверить и впустить....
Казалось мне, что так я их могу убить.
  
   Поэтому их провожал в тайник своей души,
чтоб глупый не украл, чтоб не заели вши.
Но ныне день другой: корыстью напоён,
в нездешний домик свой безоговорочно влюблён!
  
   27.02.97
  
   ПРОТЕСТ ПРОШЛОМУ
  
   Я что-то писал о сомненьях в груди,
о тоске по живому....
  
   Но!
Только времени дано
строить тюрьмы нам, судить
за желание забыть
и прервать
в будущее нить.
  
   Мы
не так уж и плохи,
что б думать о себе
в третьест`епенном лице.
  
   Нам
лучше уж гроши,
чем шиши
золотые к щам.
  
   Золото щей - в душе щель
в картонные небеса.
  
   А
что нам делать там,
любовникам
горя с хлебом напополам?
  
   Что б
не зашили мне рот,
я буду молчать,
не лгать, не кричать.
Оплетью тишины
разолью ваши щи
тоски по живому,
сомнений в груди....
  
   02.08.97
  
   * * * * * * *
  
   Я, как птица, сломавшая крылья.
Только я ничего не хочу.
Вспоминать, говорить, что меня, мол, забыли....
Я ещё помолчу.
  
   Потому что, мне кажется, где-то
существует непрерывность рассвета.
Я к закатам не побреду
их просить отвести беду.
  
   Я бедою живу. Светел страданьем.
Счастье есть только лишь в голосах.
Потому я и горд так призваньем
вымеренья на влеченья весах.
  
   Тяги разума к стройности чисел.
Тяги сердца не испытывать страх.
Потому человек есть не вымысел,
а нуждающийся в чудесах
  
   неизглядности тьмы, непрерывности света,
круговращенья Земли, окруженья планеты
миллионами тайных и явных тел.
Человек есть осознанность увлеченья в пробел
  
   своего единения с неисчислимостью сфер,
вдохновляющих его на удел:
скреплять собой звенья.
Являясь венцом творенья -
мерить предел.
  
   17.12.97
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"