Аннотация: Катя пожелала домовому спокойной ночи, хотя вовсе не собиралась спать. Она решила дождаться брата...
"ВОЛШЕБНАЯ НОЧЬ ЛЕЛЯ", сказка для детей в двух частях
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 5. СУНДУКИ С КЛУБОЧКАМИ
Катя пожелала домовому спокойной ночи, хотя вовсе не собиралась спать. Она решила дождаться брата.
- Комочи-комочи, - ответил Кутафий, который, как и Катя, был уверен в том, что не уснет, пока не вернется мальчик.
Катя вдруг резко поднялась и повернулась к домовому.
- Как?! Вы что, про "комочи" знаете? - удивленно спросила она.
Кутафий усмехнулся. "Не привыкла еще", - подумал он и ответил своим тихим шелестящим голосом:
- Дак... Доможил ведь я. Иль забыла? Кому же про вас и знать-то все, как не мне? А "комочи-комочи" - это ведь ты выдумала, когда совсем маленькая была. "Спокойной ночи" у тебя никак не выговаривалось, вот ты и желала всем к ночи комочи-комочи.
- Вот здорово! А вы и Кирюшу маленького тоже помните? - поинтересовалась Катя.
- Да что Кирюшу! Я и маму твою, и бабушку, и ее бабушку тоже помню.
- Ого! - прошептала Катя. - А сколько же вам лет?
- Дак это... немало выходит. Я и со счета сбился. Ну, да хватит об этом, а то заговоримся и спать некогда будет.
Несколько минут было тихо. Потом Катя начала ворочаться. Прошло еще какое-то время, и она тихонько, чтобы не разбудить Кутафия, встала и на цыпочках подошла к окну. Кутафий понял, что она не уснет, пока не дождется брата.
- Ложись-ка, милая, ничего ты там не высмотришь, в темноте-то. Хочешь, я тебе сказку расскажу?
- Хочу, - согласилась Катя, возвращаясь в кровать.
- Тебе какую? Я ведь много их знаю. Про Василису люблю, про царевну-лягушку, а хочешь - из Андерсена - ох и нравятся мне его истории! Или, к примеру, про Карлсона, тоже могу...
- А вы что, все это знаете? Как? Откуда?
- Дак из книжек. Читать-то я давно уж выучился. У бабушки твоей книжек много. Ну, вот, как все уснут, в доме тихо сделается, я книжку-то и возьму, так вот ночь и скоротаю...
- Ой, я поняла! - неожиданно оживилась Катя. - Я помню, у нас книжки исчезали, бабушка их искала, искала, а потом они сами вдруг появлялись. Это вы, да?
- Дак ведь не проказы ради, - смутился Кутафий.
- Да вы берите, читайте, - горячо зашептала Катеринка, - бабушка всегда всем книги дает. Она говорит, что они не для того, чтобы в шкафах пылиться, а для людей... Ну, то есть и для домовых, конечно, просто ведь бабушка даже не знает, что вы у нас есть и что книги любите. А другие домовые тоже читать умеют? - без всякого перехода спросила Катеринка.
- Ну, это кто как. Я вот тут приятельствую с одним - Афанасием зовут. Так он тоже читать выучился, только он больше про спорт любит - газеты. И что они в нем нашли, в спорте? Вот скажи, что хорошего в болезни? А ведь так увлекаются, что аж болеют всей семьей.
Катя начала догадываться, о ком говорит Кутафий, но на всякий случай спросила:
- Какой семьей?
- Ну, как же: соседи-то наши - и хозяин, и все его три сына, и Афоня с ними.
- Ой, так это у Володьки тоже домовой живет? Вот здорово! - Катя даже в ладоши тихонько захлопала. - Афанасий - домовой соседский, любит, говорят, читать газетки! А ваш брат, Пафнутий Ивыныч, он что читает?
- Пафнутий-то? Он больше на усы мотает.
- Что? - растерялась Катя.
- А что попадется, то и мотает. У Старой Яши клубочков - целый сундук. Уж чего там только нет! - Кутафий мечтательно смотрел куда-то в угол. - Вот совсем как Сергеич писал: преданья старины глубокой, дела давно минувших дней...
Катя ну просто ничего не понимала! То есть про Пушкина она, конечно, сразу догадалась, но вот усы и клубочки с сундуками никак не связывались ни между собой, ни с чтением.
- Что замолчала? - улыбнулся Кутафий. - Иль неинтересно стало?
- Нет, что вы, очень интересно! Только непонятно - про клубочки... про усы с сундуками...
- Ну, тут сложного и нет ничего. У вас - книжки с буквами, а у нас - клубочки с узелками. Давно их придумали, когда про буквы-то и знать не знали, и ведать не ведали. Вот для памяти узелок и завязывали. А ежели много чего запомнить надо, ну, вот, к примеру, сказку какую, тогда брали длинную нитку и на нее навязывали много разных узелков - и больших, и маленьких, и простых, и сложных.. Каждому слову - особый узелок. А чтоб нитка не путалась, пока на ней узелки вяжут, ее на усы наматывали.
- На усы? А ... если ...у кого их нет? У кого не растут?
Кутафий чуть помолчал, сдерживая смех, потом сказал:
- Это рогульки такие специальные, из веточек делали. Они-то усами и назывались.
- Ах вот какие усы, - засмеялась Катя, - а я-то все думала, думала, как же это на усы, ну то есть на обыкновенные, которые растут, как на них можно наматывать что-нибудь. Поэтому, значит, говорят: "На ус мотай", чтобы ... ну, как узелок для памяти?
- Именно что для памяти да для размышления хорошего. Ну, вот, - продолжал Кутафий, - а хранили такие нитки-сказки в клубках: и не путаются, и места много не занимают.
- Значит, сундук - это книжный шкаф, а клубочки - книги?
Кутафий кивнул:
- И каждый такой клубок много интересного в себе хранит. Помнишь, как в сказках про то говорится: вот тебе клубок, он куда надо - доведет.
- Помню, только я думала, он просто волшебный.
- Ну, знамо дело, волшебный. На нем ведь все есть: куда идти, кто встретится в пути, что делать можно, чего нельзя.
- Ой, как интересно, Кутафий Иваныч! Можно, я бабушке расскажу? Она ведь еще не знает... - И Катя уже начала вставать, но домовой замахал руками:
- Что ты, что ты, Катеринка, спит ведь она, ночь на дворе.
- Ой, правда. Я забыла...Тогда я завтра расскажу. Вот бабушка обрадуется!
- Вот завтра и обрадуешь. А сейчас спать надо. Поздно уже.
- А от меня сон убежал, - призналась Катя. - Кутафий Иваныч, а у вас такие клубочки есть?
Кутафий помолчал, раздумывая о чем-то, потом махнул рукой и сказал:
- Эх, была не была! Тебе, Катеринка, доверюсь. Очень уж мне захотелось на старости лет вспомнить свою жизнь. Люди вон дневники ведут, мемуары пишут ...правильно я сказал? Мемуары?
- Кажется, правильно, - не очень уверенно ответила Катеринка. - Надо будет у Кирилла спросить. Это, кажется, воспоминания?
- Вот-вот, воспоминания. Ну, и я решил. Не буквами, конечно, они у меня плохо получаются, а узелками: так-то мне ловчей, сподручней. Вот, несколько клубочков уже намотал, - домовой, немного смущаясь, похлопал себя по карману.
- Кутафий Иваныч, миленький, пожалуйста, расскажите хоть самый маленький клубочек!
Кутафий покачал головой:
- Поздно уже, спать пора.
- А я глаза закрою! Вы рассказывать будете, я и усну.
- Ах ты, Катя-Катерина. Ну, что с тобой делать. Ладно уж, один расскажу. Давай так: какой попадется - такой и сказывать стану.
- Давайте, давайте. Только клубочек покажите. Я начало посмотрю - как вы их читаете, а потом глаза закрою, как обещала.
Кутафий сунул руку в карман и наугад достал небольшой мохнатый от узелков клубочек. Подсел ближе к окну, чтоб светлее было, потянул за ниточку и, рассматривая узелки, начал рассказывать.
- У Лидуши с Павлом родилась девочка. Хорошая, пригожая, на Тоню похожа. Назвали Катериной.
"Ой, это же про меня, - удивилась и обрадовалась Катя. - Я и правда на бабушку похожа."
- Спокойная, плачет редко, - неторопливо продолжал домовой. - Иногда ночами подхожу, качаю: девчонок своих, Тоню с Лидушей, жалею. За день-то так намаются, пусть хоть ночью поспят-отдохнут. Вот стали говорить, мол, худеет Катеринка. Кирюху по утрам отправляют к Даниловне: у нее коза больно хорошее молоко дает. Сегодня Тоня Кирюху-то провожала, да и говорит ему: "вот, была бы у нас козочка, было бы свое молочко. Ну, а раз нет, ты уж, Кирюша, походи, пока сестренка не подрастет". Сказала-то в шутку, а малец, видать, не понял. Немного времени прошло, слышу, на дворе Марья кричит: "Антонина Ивановна! Скорей, бегите сюда, тут ваш Кирюша..." Тоня моя аж побелела вся. Выскочила на улицу. Я, конечно, к Катеринке - Лидуша-то в город уехала, стало быть, присмотреть надобно. Но сам одним глазом в окно поглядываю. А там! Тоня на крылечко села и говорить не может. Кирюха, малец-то наш, пыхтит, отдувается - козла здоровенного тащит. Козел, понятное дело, идти не хочет, упирается, но наш тоже упрямый: то его за рога потянет, то сзади забежит - подтолкнуть, значит. Толкает, толкает, козел шаг шагнет - и встанет. Кирюха опять вперед забежит и ну его за рога тянуть, а тот головой трясет, бородой машет: серчает, чай! Вот ведь пострел-то наш каков! От горшка два вершка, а козла этого здоровущего совсем не боится. Тут Кирюха Тоню увидал, подбежал к ней и ласково так, радостно так говорит:
- Буленька, ты козочку хотела, вот я тебе козочку и привел. Она ничейная и одинокая, она одна за огородами гуляла.
Ну, тут и Тоня засмеялась. А с козлом потом разобрались: узнали, чей, и вернули.
Кутафий посмотрел на Катю. Та лежала с закрытыми глазами и улыбалась. Домовой тихонько поводил в воздухе над ней руками и нараспев зашелестел:
Дремота, дремота,
Уйди от кого-то,
Приди к Катеринке,
Сядь на перинке.
Сомкни Кате глазки,
Рассказывай сказки,
Песенку напевай,
Сладкий сон навевай,
Катеньку укачай.
- Уснула. Уговорил-таки, - довольно сказал домовой и сам пошел укладываться.