Папа Мюллер совершенно справедливо говорил, что у начальства много свободного времени на фантазии исключительно ввиду отсутствия у оного конкретной работы. В данном случае, продукт фантазий командования пришлось расхлебывать нам. Проблема заключалась в том, что на берегах Касамбо шла очередная войнушка, и у дружественного (на данный момент) Миру Социализма племени основным доводом королей была парочка РСЗО ГРАД. А боеприпасы имеют особенность кончаться, и, причем, в самый неподходящий момент. И, естественно, в том сегменте бассейна Касамбо не нашли более подходящих перевозчиков окромя любимых нас. Ну, а остальные составляющие ситуации, как говорится, - военная тайна. Барон пытался отболтаться, но приказ есть приказ, и, короче, опять очередной анабазис с элементами логистики. После череды пересадок и погрузок, все устаканилось на борту весьма странного плавсредства.
Судя по всему, 'Королева Уэйзи' в юности была дебаркадером. Потом на нее поставили пару сараев, увенчав один из них капитанским мостиком, а местный аналог Отца Кабани добавил туда паровую машину с комплексный движителем в виде двух бортовых и одного кормового колес. Короче, 'Севрюга' из фильма Волга-Волга может отдыхать. К этому надо добавить пару дюжин турелей установленных, где только можно, и оснащенных целым пулеметным винегретом. А когда после погрузки были проведены мероприятия по маскировке, то по Касамбо начал свое путешествие плавучий зеленый остров, ни чем не отличающийся от сотен ему подобных. Командовал самозваной королевой местных весей мулат с мамашей из племени Лоци, с заурядной внешностью речного пирата, но с экзотическим именем, состоящим практически из одних согласных и шипящих. Аким первый назвал его Капитаном Смоллеттом, и имя прижилось. Плыть несколько дней, притворяясь островом, это достаточно скучно, и, первое время, рутину хоть немного развеивала история с Соколом, приключившаяся накануне.
Вертушки выкинули нас в дикой куче лье от того места, где застряли грузовики с реактивными снарядами. У летунов свои приколы, и нам от точки высадки пришлось чуть не сутки тащиться по джунглям до точки рандеву с грузом. И вот на одном из привалов Сокола укусила какая-то местная мошка, причем, укусила в самое дорогое для него место, и, что характерно, это была не голова. Старлей по гордости промолчал, а когда у него все распухло, разговаривать было уже поздно. Медикаменты были, и процесс был остановлен, но сама 'гордость' осталась в очень сильно увеличенном объеме. И когда Сокол в дружественном поселении предался личной гигиене, одна из местных пейзанок обратила внимание на его диспропорции, и уже через полчаса все местное женское население бурно описывало друг другу какой, однако, о-го-го Магуга у белого Мбваны. Местный вождь ужом вился вокруг командира, выясняя останемся ли мы на ночь или на две, и когда Барон решил заподозрить старосту в шпионаже и, от греха подальше, пристрелить, то оный смотря снизу вверх печально-умными глазами старого еврея-бухгалтера, признался в следующем... Что он не шпион, а лучший наш друг, и что данная информация интересует его только ради блага племени, которому нужна свежая кровь, и что если Великий Мбвана Сокол согласится провести ночь с двумя-тремя молодыми вдовами, то и платы за помощь в погрузке не надо, потому что от богатыря с такой статью местные женщины понесут обязательно. Местная речная и прибрежная экзотика всем уже давно приелась, и поэтому Сокола травили всю дорогу. В каюте был найден старый английский атлас, и Таракан с Генкой во всеуслышание стали составлять специальный маршрут Мбваны Сокола для демонстрации и употребления его великого магуги. Сокола спасла только подплывшая к нашему пароходу гиппопотамиха с гиппопотамчиком. Она стала так громко реветь, широко разевая свою устрашающую пасть, что приданный нам советник-артиллерист, находившийся в Африке совсем недавно, заробел и испуганно спросил, мол, чего она хочет. Сокол моментально сориентировался, и мгновенно доложил, что несчастное животное ищет отца своего ребенка. И выдержав паузу, с тем чтобы подогреть интерес, сообщил артиллеристу, что год назад Арканя был тут в командировке и бедная бегемотиха ищет теперь Арканю, чтобы наконец познакомить сына с отцом. Народу шутка понравилась, и все наперебой стали кричать мамаше, что ее муж-изменщик здесь, и о магуге Сокола временно забыли, ну, а потом начались совсем другие развлечения... Уже был вечер, а так как дальше было несколько мелких порогов и в темноте нам там было не пройти, Капитан Смоллетт свернул для ночевки во вроде бы ему ранее известный безопасный рукав, но как только 'Королева Уэйзи' в него углубилась, началась свистопляска. Засвистели стрелы, спев похоронный марш двум впередсмотрящим и успевшему завопить вахтенному, встрепенувшиеся пулеметчики, предусмотрительно укрытые бронещитками, открыли ответный огонь. Арканя радостно орудовал тяжелым Браунингом M2HB, и когда из зарослей стали раздаваться винтовочные и автоматные выстрелы, с мстительной четкостью прошелся по ним свинцовым гребешком пятидесятого калибра. Наш линкор шлепал все дальше и дальше и когда впереди показались две протоки, капитан Смоллетт выбрал, естественно, более широкую, чтобы увеличить скорость и оторваться от противника, который нарисовался уже на двух-трех юрких местных лодках. Скорость дали, пулеметов было много, оторвались с концами, а потом обрушилась Африканская ночь. Сказать, что стало темно, это ничего не сказать. Стало очень темно, и почему-то не было видно звезд. 'Королева' встала на якорь, часовые с ноктовизорами заняли посты, и речной конвой затаился в ожидании утра, которое, увы, наступило. Капитан Смоллетт разбудил всех на рассвете своими пронзительными причитаниями, выделяющимися даже на фоне какофонии джунглей. Картина, которую осветил рассвет, была безрадостной. Протока, откуда мы приплыли ночью, исчезла... Только прямо, на против носа 'Королевы', гостеприимно блестела открытая вода, правда, направление было не в ту степь, но делать было нечего, и капитан Смоллетт повел судно, как он сам выразился, в никуда. Через несколько часов берега стали шире и все это стало напоминать большую реку, правда, слегка извилистую. Несмотря на то, что солнце поднялось уже достаточно высоко, все ощущали какую-то странную ледяную промозглость, как будто через пулевую пробоину в окне холодный ветер надувал в душу тревогу и, когда мы увидели впереди фермы железнодорожного моста, то сначала никто даже не удивился... Не до этого было. В течение считанных секунд наступили предгрозовые сумерки, явственно зарокотал гром, и только тогда до всех сразу вдруг дошло, что тут вроде не может быть железной дороги. По судну была объявлена тревога, экипаж встрепенулся, предчувствуя опасность, и 'Королева', шлепая лопастями заднего колеса и замедляя ход, двинулась к таинственному мосту, ощетинившись на него доброй дюжиной стволов всех калибров. Было ощущение, что мост начинается в облаке зловещего сероватого тумана и уходит в такое же зловеще-унылое марево. Вдруг совершенно внезапно и не издавая никакого шума, из тумана на мост выехал поезд, влекомый старым паровозом. Барон и Капитан Смоллетт одновременно подняли к глазам бинокли, и одновременно произнесли вслух: "Blue Train". Именно это было написано на вагонах поезда - призрака. 'Королева Уэйзи', подключив боковые колеса и набирая ход, прошла под мостом и сверху, как будто через вату, был слышан глухой перестук колес. Пароход уже заворачивал во все расширяющуюся протоку, когда мост растаял в воздухе, и снова засияло солнце, и заорали на берегу жители джунглей. По Южной Африке уже лет пятьдесят ходили легенды об одном из первых поездов "Blue Train", исчезнувшем во времена золотой лихорадки, и периодически появляющемся в самых необычных местах: видимо 'Королева Уэйзи' в нужное время попала в нужное место. Мы еще четыре часа плыли до Касамбо, и все на судне продолжали молчать. Ведь не каждый день видишь своими глазами поезд-призрак.
В Касамбо 'Королева Уэйзи' вошла неожиданно близко от точки разгрузки, но тут снова наступило тягостное ожидание. Селение одного из племен Лоци было только перевалочной базой, откуда получатели должны были забрать привезенные нами боеприпасы, а оными караванщиками еще и не пахло. Груз и сопровождающий его советник-артиллерист должны были быть переданы начальнику конвоя из рук в руки. Так что нам опять оставалось только ждать. Селение было, собственно, не селением, а прекрасно замаскированной гаванью речных разбойников. Племя, давно оторвавшееся от основной народности, жило глубоко в джунглях, а к реке выходили только на промысел или когда подворачивалась работа типа этой. В прибрежных схронах таились десятки плавсредств: от туземных пирог до прогулочного катера бывшего губернатора провинции. Народец в племени был своеобразный, но гостеприимный. Спиной к ним поворачиваться было нельзя, но пока действовал контракт, местные кафры были вполне лояльны. Тем более, что когда несколько месяцев назад племя повело себя недружелюбно к одной нашей группе, 'случайный' вертолет уничтожил один из секретных складов с товаром, принадлежащий пейзанам, и добытый ими на реке непосильным трудом, плюс заодно был выкошен отряд речных буканиров, охраняющий данный склад, и вождь это запомнил. Жестко конечно, но иначе тут нельзя. Как говаривал один сержант 'Беретов', на другой стороне Земного шара: 'Если хочешь выжить на войне в джунглях, то считай, что каждый, кто приближается к тебе ближе, чем на тридцать футов, желает тебя убить'. А один старый Легионер вообще придерживался тенденции: 'Если снежок тебе не улыбается, приготовься к неприятностям, ну, а если улыбнулся - стреляй первым'
Во время традиционного праздника, устроенного в нашу честь, были, в том числе, и пляски народностей. Их возглавляла главная жена вождя, дама настолько солидная, что Барон невзирая свое джентльменство, назвал ее самкой Гаргантюа. А Аким, толкнув Тарасюка локтем, сказал:
- Вот бы тебе такую жинку, старшина...
На что Тарасюк, задумчиво проводив взглядом волнующиеся шоколадные телеса знойной провинциальной дамы, пробурчал:
- Жинка ничего, тильки больно вертлява.
Праздник был прерван явлением новых действующих лиц. Это была дюжина носильщиков, командир союзного отряда самообороны и раненый компаньерос - это было все, что осталось от конвоя, которому мы должны были сдать снаряды, и новости их были безрадостными. Если бы они принесли такие вести Чингиз Хану, их всех посадили бы на кол, но в ХХ веке люди более гуманны. Барон ограничился лишь непереводимыми идиомами из Московского дворового жаргона. А вести были следующие... Скауты грохнули оба ГРАДа, и противник, к которому присоединились еще два племени, группируется в десяти километрах отсюда, и неизвестно куда будет нанесен первый удар, очень может даже что и сюда. Советник-артиллерист заявил, что у него приказ доставить ракеты на батарею и организовать нанесение удара по сосредоточению сил противника, и что он либо выполнит этот приказ, либо пустит себе пулю в висок. Мужик был неплохой, его было жалко, и мы стали думать. Аким занялся понятными только ему расчетами, а Тарасюк, взяв в помощь Генку, Таракана, Сокола и Арканю, занялся ревизией запасов как корабельных, так и береговых.
Муж невесты Тарасюка (так все теперь называли местного вождя) принял самое бурное участие в наших манипуляциях, так как ему очень не понравилась идея переноса национально-освободительной борьбы в родной ареал... То есть, он помогал нам бесплатно и, что особенно ценно, снабжал информацией о передвижениях и местонахождении противника. Не знаю, как это ему удавалось - с помощью рации или тамтамов, но информация была сравнительно точной. В это время наши доморощенные Чоховы и Лепажи из найденных в окрестностях, а также заныканных или выменных по дороге Тарасюком предметов и инструментов, приступили к сбору пускового комплекса РСЗО. Составляющие данного проекта были следующие...
1. Противник находился в реальной зоне поражения нашими ракетами и будет находиться там минимум до завтрашнего утра, так как их отряды захватили деревушку не только вместе с населением, плюс ко всему, ее до сегодняшнего дня пока никто не грабил;
2. Под охраной наших союзников находилась на сохранении склад-база какой-то сбежавшей поисковой конторы, где было полно труб нужного калибра и был даже элементарный станочный парк, включая генераторы с горючкой и электросварку. И уверенная зона поражения начиналась в принципе оттуда.
3. На прошлой стоянке Тарасюк за семь пожарных касок выменял у туземцев сотню новеньких полевых телефонов, а запасливый Советник-артиллерист имел среди груза солидный ЗИП, включая запасные электро-мелочи (в достаточном количестве), так что и с электрозапалами вопрос таки решался.
4. Аким очень хотел пострелять из настоящего ГРАДа, а такой стимул весьма обострил его и без того немаленькие умственные способности.
Проведенное накануне совещание специалистов шло, плавно переходя в склоку и обратно к консенсусу, но при этом почти без мордобоя (в глаз получил только подвернувшийся под руку местный пейзанин, подошедший выклянчить сигаретку). Советник с Акимом сцепились всерьез, тем более, что каждый из них считал истинным специалистом только себя, а оппонента дилетантом. Советник настаивал на том, что, во-первых, из такой ублюдочной пародии на РСЗО даже такими прекрасными осколочно-фугасный снарядами 9М21ОФ ни попадание, ни накрытие обеспечить невозможно. А, во-вторых, он передумал стреляться. Так как у него есть еще и секретный приказ: в случае невозможности доставки боеприпасов или риска попадания оных в руки противника, снаряды уничтожить. На что Аким с пеной у рта клялся целомудрием 'невесты Тарасюка', что легко положит ракеты в квадрат 500 на 500 метров. Тем более, что при стрельбе из 'Партизана' у него все получалось. Тарасюк был, естественно, на стороне Акима. Барон прервал полемику, и принял Соломоново решение, суть которого сводилась к следующему. С одной стороны, раз нет ГРАДов, то и доставлять снаряды не к кому, с другой стороны, главный получатель снарядов - это противник, и пока все возможности обрушения на него БК существуют, взрываться рано. Время пока есть, так что давайте попробуем идею Акима. Тем более, особой меткости не надо, ибо десятки реактивных снарядов, падающих с неба, пусть даже и не попав в цель, обязательно дезорганизуют и деструктируют морально любой местное формирование. И работа закипела. Местные грузчики из пейзан потащили боеприпасы на склад-базу. А оттуда на берег доставили четыре самопальных 'Партизана', экстренно изготовленных Акимом. Их переправили через реку и приступили к пристрелке. Надо сказать, что вся конструкция удалась не только благодаря телефонам, надыбаным Тарасюком, но и благодаря его технической сметке. Когда ракета не стала влезать в трубу, то старшина, присмотревшись, выдал следующий перл:
- Там є якесь-то чортiвня, чи то шпенек, чи то штифт, так якщо i? вiдрiзати...
Была еще одна проблема с этим штифтом, который не только был элементом имитирующим нарезку, но и фиксировал ракету до тех пор, пока тяга двигателя не перешагивала полтонны, но и тут Тарасюк решил вопрос с помощью элементарного брезента. Короче, испытания прошли успешно. Рассеивание и точность были на тройку с минусом, но это всех устроило. Как честный человек, замечу, что первая ракета удачно попала в бывший катер губернатора, экипаж которого корректировал учебные стрельбы. Катер героически затонул, а корректировщиков спасло только то, что ракета была без боевой головки.
На рассвете полсотни стволов выпустили первую порцию ракет, через пятнадцать минут уцелевшие установки отправили вдогонку еще две дюжины огненных стрел. Вобщем, опять мы победили... и это правильно. Наша группа отправилась в очередной анабазис, а советнику-артиллеристу его командование объявило выговор без занесения за нарушение инструкций и не буквальное выполнение приказа.
Много лет спустя, во время семейного просмотра фильма ВВС про жизнь Африканской фауны, мать и дети не могли понять, почему каждый раз, когда на экране появлялись бегемотихи с маленькими бегемотиками, глава семьи начинал неудержимо хохотать.
А у Сокола сохранилась фотография, где он снялся на фоне прошлогоднего подбитого танка с тремя местными красавицами.
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/08/008anadkasamboopjatxraketnyedozhdi800.jpg)