Чекайда Владимир Никифорович : другие произведения.

Вечер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Этот рассказ начинает серию произведений о психологической совместимости девушек и юношей. Дальнейшие перипетии взаимоотношений мужчин и женщин изложены в некоторых рассказах и повести собрания сочинений "Владимир Чекайда. Сочинения. Книга 3", вышедшей в издательстве Альтаспера, Торонто, Канада.
   Вечер.
   (рассказ).
   Память человека, к сожалению, имеет одно нехорошее свойство: она запоминает всё подряд и, главное, не советуясь со своим обладателем. Как будто она и знать не знает, что живёт, в сущности только благодаря тебе, что вся её обязанность и заключается в том. Чтобы тебе помогать, что существуют наконец элементарные принципы гуманизма. Как часто ты сидишь на экзамене и, уставившись в одну точку, всем своим естеством призываешь её вспомнить так необходимую тебе формулу. А она ноль внимания. Совершенно спокойно и ничуть не стесняясь она может в этот трагический момент гулять себе по каким-то там гнёздам и ласточкам. Ты съеживаешься под суровым видом экзаменатора, пытаешься что-то высказать или написать, с ужасом чувствуешь, как начинает колебаться и проваливаться под тобой пол, - тщетно. Она может тебе вспомнить страницу, на которой написана так необходимая тебе формула, в каком даже месте, но что именно там написано - ни за что в жизни. Потом, после экзамена, она преподнесёт тебе её в лучшем виде, и ты будешь долго прохаживаться перед дверью в аудиторию, откуда только что вышел, и мечтать: - "Ах, если б я снова сидел сейчас там".
   Но это ещё не все её прелести. Ей не составляет никакого труда запомнить и спрятать самые плохие, самые позорные твои поступки, о которых ты не то, что рассказывать, а даже признаваться себе самому не желаешь.
   Ты приказываешь ей: - "то-то и то-то забудь, сотри, как будто его и не было". Никакой реакции. Запомнила, сложила куда-то в свой дальний угол, присыпала более поздними событиями... и что хочешь делай, а постоянно чувствуешь, что это что-то лежит в своём углу и никакими силами его оттуда не выбросить. Так и живёшь, обходя тёмные углы.
   Но и этого ей мало. Когда она видит, что ты уж слишком долго не вспоминал чего-то, что, по её мнению, тебе не следовало забывать, (хоть ты и придерживаешься совершенно другого взгляда), она извлекает это что-то из своих глубин и ставит перед твои невинные очи с такой поразительной ясной точностью, что ты хватаешься за голову и стонешь от пережитого позора и бессилия что-либо изменить.
   - "Господи! - содрогаешься ты, вспоминая всевышнего, - и зачем ты меня дёрнул испытывать свою судьбу, когда я был так молод и зелен?! Можно же было избежать, отложить это на всё ну хотя бы до нынешних времён... и не было бы этого мучительного стыда, этой паршивой кошки в душе, которую некуда выбросить... Почему, чёрт возьми, я не могу ничего забыть?"
   Господь благоразумно молчит. Но ты уже не ты, а молодой подающий надежды юнец, в далёком-далёком прошлом...
   Была студенческая Одесса, была тёплая солнечная осень, была Люда, с которой он познакомился случайно на свадьбе у своего товарища с год назад и которая, по мнению его ближайших друзей и сокурсников, занимала немаловажное место в его сердце. Сам он этого не считал, особенно в последнее время, когда надежды на сходство характеров и вкусов начали иссякать. Он начинал уже потихоньку избегать её, но на этот раз не удалось.
  Она отыскала его в красном уголке его общежития и сообщила, что его, Витьку Савченко, она, Людмила, приглашает на новоселье к своей подруге Вале.
  - "Слушай, Люда, - выпутывался он, - я ведь никого там не знаю, что я там буду делать?".
  - "А я?! - искренно возмущалась она, - меня-то ты знаешь! - и продолжала, - ну пойдём, Витька, это ведь моя лучшая подруга, она получила квартиру и приглашает всех нас. Они все хорошие, вот увидишь. Потом перезнакомишься, станет веселее. Ну, пойдём! ". - говоря это она теребила и дёргала за рукав, как будто надо было идти уже сейчас.
  В конце концов он согласился - а что было делать перед такой настойчивостью. Потом он сидел на новоселье злой на всех и вся, что дал себя уговорить, что послезавтра контрольная, что эта квартира где-то у чёрта на куличках, откуда и домой вовремя не вернёшься. И т. д., и т. п. он пил, потому что пили другие, танцевал, потому что танцевали другие, выходил на балкон, как выходили другие, но не целовался, как они. Не хотелось. И потом пил он, кажется, чуточку больше.
  Поздравляли хозяйку и её мужа с получением квартиры, желали им большого счастья в ней, долгих лет жизни, мужу поступить в вуз, а жене в недалёком будущем окончить его (она училась вместе с Людой)...
  Он облегчённо вздохнул, лишь когда вместе со всеми шёл к трамваю. Люда сразу же увела его на другую сторону улицы от всей компании и взяла его под руку.
  - Ну как, Вить, тебе понравилось? - спросила она, стараясь заглянуть ему в лицо.
  - Да ничего, весело.
  - Ну вот видишь. А ты не хотел идти. И всё обошлось как нельзя лучше... Витька, мне так хорошо - прижалась она к нему.
  - "Н да, а мне не очень". - но не сказал ничего а только взглянул на неё сверху.
  - Хм, ты такой смешной в этой шляпе! Дай, я примеряю.
  Шляпа была на неё большая. В его комнате в один день напала на всех блажь курить себе шляпы - как никак третьекурсники. Он выбрал себе какую-то широкополую за 6 рублей и загнул края, наподобие той, которую носил Крис в кинофильме "Великолепная семёрка". Вероятно он действительно выглядел в ней несколько странно. Люда тоже. Шляпа сваливалась ей на нос и ей приходилось задирать голову назад, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Это его рассмешило. Она сдвинула шляпу на затылок и вызывающе посмотрела на него.
  - а что, тебе идёт. - ушёл он от её молчаливого вопроса надвинул шляпу опять ей на нос. Она замотала головой и ткнула кулаком его в грудь: - "У-у, противный!".
  Где то на повороте завизжал трамвай. Все с шумом и гамом бросились на этот визг, стараясь не упустить эту возможность отсюда выбраться: - а вдруг это последний.
  - Витька, я не поеду, я останусь помогать Вале убирать, - сказала Люда, когда все, сгрудившись у открытых дверей вагона, стали прощаться.
  - "Вот те раз!". И ты, что, останешься у них ночевать?
  - Ну да. Девчонок в своей комнате в общежитии я предупредила, волноваться не будут.
  - Странно. А ты не думаешь... ну... что будешь мешать им?
  - Кому?
  - Ну... Вале с мужем.
  - Да что ты! Ведь это я их впервые познакомила.
  - "И поэтому, значит, ты обязана присутствовать на и их первой ночи. Как феодал какой-нибудь... Хотя это было новоселье, женаты-то они давно...". Ну, смотри, тебе виднее. До свиданья.
  Он попрощался с хозяевами, и попытался было сунуться в трамвай, но кто-то подал идею встретиться ещё и завтра.
  - "Вот так, мало хозяевам сегодня убирать, так ещё и завтра пожалте. Предложил бы лучше хором убрать после себя", - подумал было Витька, но новосёлы ничего не имели против. Его в это время поймала Люда и заставила повторить перед аудиторией, что он тоже хочет прийти завтра. Витька послушно исполнил приказанное, как пожалуй всё на этом вечере, водитель, наконец, закрыл дверь и трамвай тронулся.
  - "Вот она меня любит, я это чувствую, вижу на каждом её шагу... Если она только это не нарочно хочет мне показать... Нет, с её непосредственностью это трудно сделать. Чем-то я ей понравился, даже очень. И она не хочет, чтобы это осталось втайне... От меня и от остальных... Бедняжка. Какой у неё отчаянный взгляд, отчаянно-влюблённый!? Так и умоляет. Витька, это же не ты, я тебя не узнаю, что изменилось? Я и сам не знаю что, а как-то я уже не могу к ней относиться по-прежнему, стал резче, даже грубее...перестала нравиться? Не знаю. Может быть... Она это чувствует. Чувствует, боится... и не хочет верить. А я ничего не могу с собой поделать. Вот пошёл на вечер, а пересилить себя не смог. "Любовь хороша бывает только тогда, когда она пользуется взаимностью с обеих сторон, а когда любит один, то это является мучением одного и несчастьем для обоих". Кажется, Герцен. Если это любовь, конечно. Я не могу почти без слёз смотреть на её растерянный и не понимающий вид, особенно после того как я сорвусь. Ругаю себя последними словами, напился, а сказать: - "Люда, дай мне немного побыть одному, разобраться, подумать, что неправильно - не могу. Не поворачивается язык. Она может подумать, что это конец". Как кто-то сказал: - "Кто хочет удержать - тот теряет, кто готов с улыбкой отпустить - того стараются удержать". Вот если бы она не так явно старалась меня удержать... не делала таких ошибок....".
  - Витя, ты куда едешь? - прервал его мрачные размышления женский голос.
  - "Галя!". На Островидова. А тебе куда?
   - Я здесь рядом. На Карла-Маркса.
  - "Ничего себе рядом". Я тебя провожу.
  - Нет-нет, не надо. Это же в центре, я дойду сама.
  - "Ладно, уж проводим. Наверняка ведь страшно идти ночью домой, хоть и в центре... А как другие поступили бы на моём месте? Обманули бы Люду? Обмануть и бросить? А что я с этого буду иметь, выражаясь по-одесски. Одну обманутую девушку на душе (которую и обмануть не составляет труда, во всяком случае для меня), тяжёлую совесть, постоянно тебя терзающую и... вообще зачем? Нет, это не для меня. Уж лучше избегать встреч с ней. Так хоть будет честнее. И, главное, она ж прекрасно видит, как я стараюсь от неё увильнуть, и поэтому всё время ищет меня... Пришла на лекцию, прямо в перерыве, на наш курс. - "Савченко, тебя тут спрашивают!". Выхожу, - она. Стоит улыбается. Я чуть не наорал на неё. Девчонки рты разинули, смотрят. Пришлось сбежать с лекций. Н-да, любовь требует жертв".
  - Витя, давай пересядем на третий! Так будет быстрее.
  - Давай. "Мне всё равно".
  Они перебежали на третий трамвай, и он опять уткнулся в окно:
  - "Главное, как она мною распоряжалась на вечере. Как своей собственностью: - "Идём туда, стой здесь, сейчас ты танцуешь со мной, пошли на балкон, посмотришь какой вид с него открывается на этот район...". Знаем мы этот вид. Хорошо, что нам не дали долго стоять на балконе одним... И всё же все её капризы ты выполнял. Как будто был ей чем-то обязан... Да и не хотелось показывать при посторонних, что у нас что-то неладно. Пригласили нас вдвоём, да и все на вечере были приглашены парами. Только вот Галя почему-то была одна. Чего-то хозяйка недосмотрела... Хотя, может, Галине просто не с кем. Рослая, сильная девушка, держится немного развязно... Правда, поди угадай, что за этой развязностью. Вон Люда как на ладони, все чувства у неё на лице. А здесь то ли доскональное знание жизни, то ли ширма, за которой прячется такая же Люда. Я с ней твист танцевал. Плоховато она его танцует, да и я, по правде сказать, не очень-то умею. Так, вычитал где-то в "Юности", что надо растягивать полотенце над головой... Она ещё крикнула мне: - "Растягивай, растягивай полотенце!". Видно тоже читает "Юность". Никуда не денешься в этом мире, всё видно... О чём она, интересно, думает. Писатели каким-то образом умудряются читать мысли сразу нескольких людей. А я вот не могу прочесть мысли одной особы...Правда Люду я понимаю довольно легко... Но то же Люда".
  - Я выхожу.
  - Угу . - произнёс он тоже поднимаясь и с удивлением воззрившись на неё из-под своей шляпы.
  - "Интересно, а мне она предлагает ехать дальше, что ли? Куда? Свою остановку я давно проехал... Что за фокусы у девчат, когда их провожаешь в первый раз. Сплошная независимость, как будто они забыли, что их должны провожать".
  Они вышли на Дерибасовской. Он любил эту короткую и самую шумную улицу в Одессе, как впрочем и все одесситы. Сейчас она была непривычно тихой и неторопливой. Горели, слабо потрескивая, фонари дневного света по её сторонам, одиноко поблескивала брусчатка мостовой, и только долетающий временами шум вечно ворочающегося порта и гулкие шаги запоздавших прохожих нарушали тишину.
  - "...как Люда вся светилась на вечере! Глаза её казалось так и излучали радость: - "Вот ты и пришёл. Витька! Как хорошо!! Я та боялась, что ты не придёшь. Теперь чтобы ни говорили, а я знаю, что ты меня слушаешься!". Может это в принципе и хорошо, только как-то некстати. Знакомит с гостями, а сама так и сияет - вот мол я не родна, и у меня есть друг. Как будто язык им показывает... несмотря ни на что. Хотя так и должно быть: скушно девчонке в компании, где все разбиты по парам, то и дело выходят, о чём-то шепчутся, имеют свои секреты, - а ты, бедная, одна-одинёшенька со своими заботами и горестями и нет до тебя никому дела. Во всяком случае тут не до веселья. А уж если знают, что ты дружила с парнем, а сейчас одна, то как ни старайся быть весёлой, а наверняка все постараются отыскать в тебе нотки грусти или даже отчаяния. И кто-нибудь обязательно участливо поинтересуется скромно в уголке, но с тайными намерениями и злорадством, почему одна... Вот вам влияние общества. Не такое уж хорошее это влияние в данном случае".
  - Вот мой дом.
  - Какой?
  - А мы возле него стоим.
  Она, кажется, уже с удивлением смотрела на него. Ещё бы, такой молчаливый спутник ей вряд ли попадался.
  - Гм, так это в переулке, направо от Карла Маркса.
  - Да, но не все знают, где такой переулок. Вот я и говорю, что на Карла-Маркса.
  Они стояли у подножия лестницы, ведущей с улицы прямо на второй этаж, что характерно для старой Одессы, и он не знал, что делать. Повернуться и уйти, так и не сказав ничего путного за всю дорогу было неудобно, а говорить не о чем...
  Он нерешительно взглянул на неё, но она видимо находилась в том же положении, что и он, но что-то не торопилась.
  - До свиданья, - решился наконец он, протягивая ей руку. - Придёшь завтра?
  - Не знаю, завтра будет видно. Может до завтра я умру.
  Он поморгал глазами, откашлялся, но так и не нашёлся что ответить. Её рука свободно лежала в его, и он ждал, что она заберёт её, поднимется по лестнице, откроет дверь, оглянется, возможно помашет рукой. Они скажут друг другу ещё раз: - "До свидание" и он пойдёт в свою комнату на Островидова, размышляя о том, как тяжело жить первые сто лет. Но она почему-то медлила.
  - "Почему она не уходит? Не знает, как это делается?... или ей не хочется отпускать меня? Смешно. Она ж подруга Люды, они завтра увидятся на лекции. Как же она будет смотреть на неё?".
  - Ты на квартире? - спросил лон.
  - Да, общежитие пока не дают, да я и не очень хочу туда попасть. Здесь вдвоём с хозяйкой спокойнее. Нет такого шума и гама. Можно к экзаменам дома готовиться, а не бегать в читалку.
  - Что верно, то верно. У нас в комнате даже художественную читать невозможно. Шесть человек, разве они дадут. Покричишь, покричишь на них, да толку от этого. Потом они на тебя. У нас Толик есть, так тот даже в драку полез.
  - Ой, зачем же?
   - Да так, разозлился. Ничего, теперь тоже из читалки раньше десяти не выходит.
  Разговаривая, она медленно ступенька за ступенькой поднималась по лестнице, но руки не забирала, и он механически поднимался за ней. Они дошли до дверей и остановились.
  - "Да уйдёт она наконец, или нет?" - рассердился он, но она его опередила:
  - А ты дойдёшь домой сейчас?
  - Дойти то дойду, только вот на не знаю пустят ли ночевать. Там бабка у нас сердитая, - рассмеялся он, - Скажет, - "Где гулял - там и ночуй", - и всё тут.
  - В нашем общежитии такие же порядки. В гости к подругам можно только до одиннадцати вечера. А потом выгоняют. Так что ночью и учить нельзя вместе. Твоя комната на каком этаже?
  - На втором. Если бы на первом, я бы в окно влез. А так стой и стучи, надоест, можешь сесть посидеть. - "Надо идти, может ребята на первом не спят".
  - Я не знаю... Может у меня переночуешь? А утром пойдёшь на лекции. У нас там диван, я постелю.
  - "Вот это да". - ёкнуло у него в груди.
  Столько читать и мечтать о прекрасных мгновениях близости с девушкой, столько ждать прихода своей первой любви... и вдруг в обыденной обстановке обычная девушка обычным голосом предлагает провести с ней ночь. - "Так вот почему она не отпускала меня?! Повернуться и уйти, оставив её размышлять о скверности своего поступка, или... решиться. Ведь когда-нибудь это же должно произойти. Может с Людой, хотя я не хочу с ней. Лучше в другой раз... Другого раза не представится. Надо что-то отвечать, время идёт".
  - А как же хозяйка?
  -Её нет, она уехала на дачу. И диван свободный.
  - Н-ну, давай, переночую. - "Всё, я пропал, я ведь ничего не знаю".
  Прочитанные романы, дополненные воображением; фильмы4 рассказы "бывалых" проносились в голове, стараясь хоть чем-нибудь помочь ему. Всё было тщетно. В книгах мастерски описывалось всё вокруг да около, рассчитывая, очевидно, на знающего читателя, в кино затемнялся экран и демонстрировалась потухающая свеча, или лампочка, а "бывалых" он не дослушивал из-за их пошлости.
  Она тем временем достала ключ, открыла дверь и, обернувшись, шепнула:
  - Только тихо, здесь все уже спят.
  - "Ещё бы, приводить с собой ночью мужчин". - подумал он, дрожа как в ознобе, оторвал руки от перил и шагнул в тёмный проём дверей.
  - "Мне 21 год, - чуть не простонал он, - она же первая меня засмеёт, увидев, что я ещё дитя беспорочное. Здоровая неграмотная дылда. Позор! Ведь не может же она приглашать меня просто так переночевать. Нелепо... А я с ней ни разу не целовался".
  Квартира была большая, коммунальная. Проведя его по длинному коридору мимо трёх или четырёх дверей, она открыла последнюю налево.
  - Вот здесь.
  - Угу.
  Она зажгла свет, и он увидел маленькую комнату со шкафом, столом, кроватью возле окна и диваном у дверей.
  Силы его были на исходе. Казалось ещё немного и он не выдержит, сядет прямо на пол и скажет: - "Я больше не могу. Я хочу домой".
  - Ну вот, раздевайся. Я сейчас постелю тебе на диване, - говорила она, забирая у него плащ и шляпу.
  - В-воды можно?
  Она сердито глянула на него и произнесла со вздохом:
  - Пошли на кухню. Только тихо.
  Он кивнул головой. После он долго вспоминал, как он умудрился не стукнуть кружкой о кран, а затем о собственные зубы. В висках пульсировало с такой силой, что всё происходящее казалось нереальностью, каким-то зыбким сном. Он даже ущипнул себя, когда они шли обратно... Но нет, всё было верно, наяву, всё было с ним. В голове стоял кошмар: - "Что делать, когда она потушит свет? Ведь мне же надо подойти к ней, мне первому! А как это сделать? Что сказать? Нельзя же ничего не говорить? Она будет ждать... грубо нельзя. Каких слов она ждёт и вообще что надо делать в таких случаях?! Во Франции какая-нибудь дама брала в любовники молодого юношу и обучала его премудростям любви. Научил бы кто-нибудь меня! Галина? Нет, ей нужен уже знающий, и хотя я пока ещё ничем скомпроментировал себя, но время-то идёт. Кажется, сейчас оно работает не на меня. Сказать ей, что я ничего не умею и на знаю? Признаться, что она первая для меня? .. Это будет конец..."
  Чтобы не стоять столбняком посреди комнаты он схватил какую-то книгу, раскрыл её и плюхнулся на стул, уставившись в неё, но ничего не видя. Он пытался представить как же всё произойдёт, хватит ли у него смелости переступить эту проклятую черту.
  - Ты читал эту книгу?
  - Какую? А... это "Три мушкетёра". Да, читал, очень интересно.
  Он начал перелистывать её, как будто выискивая интересные и запомнившиеся места, а на самом деле пытаясь хоть немного унять сотрясавшую его дрожь.
  - Ну вот, можешь ложиться. - сказала она стеля одеяло.
   - А ты где?
  - Я на кровати. Там обычно спит хозяйка, а я здесь. Ну ладно, хватит читать, давай ложиться. Уже поздно, а завтра рано вставать. Чтобы ты не стеснялся, я потушу свет.
  - "Странно, а она не стесняется?".
  С этой минуты где-то теплившаяся и не покидавшая его робкая надежда, что тон ошибся, и она действительно пригласила его переночевать просто из сострадания, угасла. Он понял, что погиб.
  Она потушила свет, прошла мимо него к кровати, бесшумно разделась и легла. Он услышал, как скрипнули пружины. Непослушными руками снял рубашку, туфли, брюки. Он стоял посреди комнаты не в силах ни лечь, ни шагнуть в её сторону.
  - "Господи, зачем всё это лежит на мужчине? Зачем нам это первенство, ведь гораздо легче и проще если инициатива будет исходить от женщины... Я б тогда решился ей сказать, что до неё не знал никого... Ну как подойти к ней? Что сказать? Надо решиться, она ведь ждёт... Ну иди же, иди, остолоп. Не для того же тебя приглашали, чтобы ты спокойно выспался... Не могу, мне страшно... Но тогда ложись и спи, трус несчастный, сбежал от девушки".
  Нечеловеческим усилием он оторвал ноги от пола и тихо прошлёпал к её кровати. Оказалось, она отвернулась к стене и, кажется, собиралась спать!!! Он набрал воздуха:
   - Д-давай вдвоём, так будет лучше.
  Она молчала, даже не пошевелилась. Затаила дыхание. Он нагнулся и увидел, что она схватилась за край одеяла, повернула голову к неу, и в её блестящих глазах он прочитал страх. Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
   - Уходи, - наконец с трудом произнесла она.
  Он выпрямился. Напряжение спало, тело перестало дрожать.
  Стало видно начинавшие сереть окна, испуганную девушку на кровати, будильник рядом с её головой. От пола потянуло холодом, у него застыли ноги. Он повернулся, медленно подошёл к дивану и начал одеваться.
  - Ты уходишь?
  - Да.
  - А как же ты попадёшь в общежитие?
  - Да как-нибудь залезу.
  - Значит ты можешь попасть домой?
  - Ничего, доберусь.
   -Постой, я провожу тебя, ты сам не выйдешь.
  Она накинула халат, пождала ему шляпу и плащ.
   - А я думаю, чего он так настойчиво стремится ко мне? Придумал насчёт общежития.
  - "Странно, разве это сейчас главное?". - Ничего я не придумал, а потом это ты меня завела.
  Они прошли коридор, она открыла выходную дверь и, зябко кутаясь в халат, призналась:
  - Ой, я так испугалась, когда ты подошёл ко мне, прямо ужас.
  - Ничего, - проговорил он и, ощутив вдруг прилив благородства, потрепал её по щеке . - ничего, всё хорошо. Иди спать.
  Она закрыла дверь.
  Через несколько дней его поймала в "Горьковке" Люда:
  - Витька, что ты натворил с Галей?
  - Ничего, проводил её домой и всё. - "Попробуй ей скажи, она ж умрёт. С другой стороны, кто тянул Галю за язык? Промолчи она, и никто ничего бы не узнал. Или она настолько возмущена, что не в силах сдержать... Ох, уж эти женщины. Пристаёшь - плохо, не пристаёшь - тоже плохо...".
  - Нет, ты что-то сделал. Что?
  - Спроси у неё. Я ничего не сделал.
  - А почему не пришёл на следующий день?
  - Не было времени.
  - Она всё говорила: - Какой подлец, какой подлец.
  - "Странно, я подлец, что зашёл, или что ушёл?" - А она что-нибудь рассказывала?
  - Нет, не хотела.
  - Тогда зачем кричать: - Подлец!
  - И всё-таки, Витя, что ты там натворил?
  - Спроси у неё, я ничего не творил. Пошли заниматься.
  С тех пор он больше не видел ни Люду, ни Галю.
  Правда, Люду он встретил один раз случайно на улице, когда бежал на тренировку. Она всё также весело улыбнулась ему, заметила, что у него довольный и сытый вид, сказала, что перевелась на вечерний... Он на ходу крутнулся вокруг себя, что-то прокричал ей в ответ, помахал рукой и заспешил дальше.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"