Лидушка и Женюрка родились незадолго до начала войны. Их отец Евгений, добрейший и честнейший человек, работал шофёром, мамка Клавдия, строгая и дисциплинированная женщина, занимала в колхозе должность счетовода и задавала вектор семейному укладу, и две тётки, Анна и Евгения, старые девы по своему содержанию и духовному наполнению.
Их небольшое хозяйство состояло из кормилицы коровы, девяти куриц, одного петуха и собаки Матрешки, преданной беспородной дворняги чёрного цвета с седой вытянутой мордой.
Семья эта жила складно и, можно сказать,гармонично. Работали, не ленились. В ближайшем будущем имели намерение построить баню и переделать сарай. Вечерами за семейными ужинами они обсуждали стоимость брёвен для строительства, чем крыть крышу и размеры сооружения. Два года всеми силами они откладывали деньги и в июле были готовы приступить к долгожданному строительству. Все планы нарушила война.
Через два дня,после начала войны, Евгений, получивший повестку, незамедлительно должен был явиться на призывной пункт. Слово "незамедлительно" невозможно применить к призывникам того времени, чувство патриотизма и долг перед Родиной был у них в крови.
В этот вечер за ужином было тихо. Нет, никто не плакал, просто отсутствовали обычные обсуждения брёвен, бани, запасов на зиму и других привычных тем.
Напряжение натянутой струной, не имевшей право лопнуть, пронизывало пространство от пола до потолка, проходило через середину сердец всех обитателей дома и выходило наружу тревожной безысходностью, оседая на открытых окнах летнего июньского вечера.
Рано утром они двинулись из деревни на призывной пункт. Евгений нёс на руках трёхлетнего Женюрку, его жена, держа за руку дочку, шла за ним и украдкой крестила мужа. Стараясь не плакать и прикрывая слёзы платком, две старые тётки, пережившие ужасы послереволюционной жизни, держались на расстоянии, стараясь не вмешивать своё угнетённое состояние в безмолвную процессию.
Дойдя до соседней деревни, они остановились. Евгений велел тётушкам забрать детей и возвращаться домой. Всматриваясь в лицо трёхлетнего сына, он крепко обнял его белокурую голову, прижал её к губам и долго не отрывался. Потом носом воткнулся в волосы дочки и , как бы запоминая их запах, водил ноздрями из стороны в сторону, жадно заглатывая молочный детский запах. Не проронив ни слезинки вдвоём с женой они двинулись на призывной пункт. Проводы не были сентиментальными. Евгений обнял жену, распорядился продать его костюм, чтобы были дополнительные деньги, наказал купить детям по игрушке на память, беречь себя и не работать так много, ещё обещал обязательно вернуться и построить баню.
Евгений свою баню не построил, потому что не вернулся, потому что, управляя своей полуторкой под Курской дугой, пропал без вести в сорок третьем.
В 44 году умерла тётка Анна, не сумевшая пережить неизвестность судьбы Евгения, сгоревшая от переживаний и невозможности принять данность.
Жизнь всей семьи, разделённая на "до" и "после", имела приспособительный характер. Детям пришлось повзрослеть и взять на себя многие взрослые обязанности. Клавдия работала, как и все в деревне, по шестнадцать часов в день без выходных и праздников. Уцелевшая тётка управляла хозяйством, по возможности стараясь подкормить детишек любыми способами.
Так они жили до 46 года, пока в их деревне не расквартировали пленных немцев. Обязанностью военнопленных было строительство городских домов и стадиона. Они часто ходили к деревенским жителям обменять мыло на хлеб и молоко. В дом Женюрки и Лидушки приходили два немца. Уставшие от работы, они садились на скамейку перед их домом и ждали, когда Женюрка вынесет хлеб. Восьмилетний Женюрка выбегал с пепельно-чёрным ломтем хлеба, завёрнутым в газету, и отдавал белокурому немцу. Тот, смеясь, усаживал Женюрку на коленки, целовал его макушку и угощал выменянным на мыло хлебом. Женюрка съедал весь хлеб без остатка, слушая рассказы немца о его семье, оставшейся в Германии, о жене и детях, о том, как у них празднуется Новый год и как он скучает по прошлой жизни.
Удивительное дело, немец, у которого война забрала самое важное, возможность наблюдать, как растут его дети, находиться рядом, разделяя с ними драгоценные дни,часы, мгновения, и деревенский мальчшика, лишившийся отца, основного жизненного проводника и ориентира, оказались самыми близкими друзьями и разговаривали о простых, обыденных вещах. Их сердца, касавшиеся друг друга, в моменты их встреч были наполнены искренними тёплыми надеждами. Надеждами на скорое воссоединение с мечтой, которую невозможно отобрать у человеческой сути.
Каким образом восьмилетний русский мальчишка мог в деталях понимать немецкого солдата...
Ответ Женюрки был простым: "Всё дело в душе, - говорил он спустя годы. - Русским не надо много учиться, чтобы понимать во всех тонкостях жизнь, в них душа всё определяет. Такими уж они созданы, эти русские, такими родились, такими уйдут и такими продолжат. Может поменяться мир, но русская душа - никогда".
Так он видит, рассказывая историю детства своим знакомым, и многие соглашаются.