На протяжении жизни множество событий способствовало развитию моей личности, но самые важные имели отношение к моему детству, честным друзьям и беззаботному восприятию огромного пространства, развернувшего однажды передо мной свои бескрайние возможности.
Я родился в самом лучшем дворе с типичными для того времени невысокими трёхэтажными домами и коммунальными квартирами, входные двери большинства которых не закрывались никогда.
Моя колыбель детства представляла собой сочетание невысоких построек окружённых раскидистыми липами, прикрывающими старенькие балконы коммуналок.
Зеленые деревянные скамейки, великолепно вписавшиеся между деревьями, напоминали добрых крокодилов, готовых в любое время подставить свои спины для желающих посплетничать бабушек и мамочек с колясками.
Напротив второго подъезда "жила" голубая качель, являвшаяся первой ступенью к познанию аттракционов среди детей ясельной группы.
Буквально в нескольких метрах от неё обитал старый добрый стол, неизменно собиравший по вечерам возрастных посетителей за игрой в домино и шахматы.
Для более полной картины моего детского мировосприятия, необходимо упомянуть о Евгении Ивановиче, добром пенсионере, занятом вечной починкой своего синего горбатого Запорожца, и неизменно верившего, что его чудо-машина, не имеющая никаких определенных перспектив когда-нибудь самостоятельно сдвинется с места, заполнив тишину двора моторным гулом под наши искренние овации.
Таким на тот момент виделся мне наш двор, двор цветущей майской сирени, скрипящих велосипедных колёс, белых девчачьих косынок, торчащих из желтой песочницы, и моих друзей, отважных и честных ребят. Однако самым ярким пятном детских впечатлений был мой одноклассник Ермила, худенький, невысокий мальчишка со своеобразным мировоззрением и довольно часто попадавший в невезучие ситуации.
Мы с Ермилой учились в первом классе и сидели за соседними партами. Настоящее его имя - Димка Ермилов, но как обычно бывает в жизни, кличка, данная с детства, частично характеризующая владельца, закрепляется в последствие на всю сознательную жизнь и, как говорится, возврату и обмену не подлежит. Несмотря на небольшой возраст, Ермила обладал огромным даром убеждения и был самым нестандартно мыслящим человеком, встреченным мною когда- либо. Будучи семилетним мальчишкой, он решил построить настоящую космическую ракету.
Главной отличительной чертой Ермилы была его тяга к инженерным штучкам. Он собирал различные механизмы, электрические конструкторы, и абсолютно всё, связанное с техникой, было ему интересно. Однако, в обычной жизни человек он был абсолютно бесполезный , даже, можно сказать, чудаковатый, вечно попадающий в какие- то недоразумения и весьма глупые истории, поэтому наше отношение к Ермиле было ироническое, но в силу нашей невозможности мыслить как он, мы шли на поводу его придумок, воспринимая с жадностью его идеи и изобретения. Ещё Ермила умел вдохновлять. В его рассказах в предстоящем проекте каждому из нас отводилась своя весьма значительная роль, и понимание этого вызывало в глазах детворы ещё большее уважение к себе и Ермиле.
Ермиловы родители - интеллигентные люди, работавшие, как впрочем и все наши, инженерами на механическом заводе, выпускавшем гражданскую и военную продукцию: различные телескопы для космоса, фотоаппараты и оптические приборы.
Однажды весной, когда до окончания первого класса было рукой подать, Ермила объявил нам о своём желании построить ракету. Ракета предполагалась быть не просто детской игрушкой, а продуманным инженерным механизмом для полётов в стратосферу и прославления нашего двора.
Где находилась та самая стратосфера, в семь лет мы не очень хорошо понимали, но Ермила объяснил, что это очень далеко и чтобы туда добраться, двигатели необходимы крайне мощные. Изначально ракета предполагалась быть пилотируемой, в неё мы планировали посадить местного кота Семёна, но Ермила никак не мог придумать механизм эвакуации Семёна на землю. Сначала кота хотели спустить из стратосферы на парашюте, но, отложив эту затею ввиду сложности расчётов до следующих полётов, в первый раз решили отправить в космос старую Танькину куклу, которую её хозяйке было совсем не жалко. Осознание приобщённости к столь значимому мероприятию вызвало у шестилетней Таньки неописуемую гордость и восторг.
Распределив между собой обязанности, мы приступили к строительству. Посередине двора расчистили площадку и соорудили космодром, поставили часового, охранявшего место, чтобы посторонние лица не заходили на секретный объект.
На помойке механического завода, на котором работали наши родители, добыли абсолютно все комплектующие для постройки космического гиганта. Каждый раз, пролезая через дыру в заборе за очередной недостающей трубкой или железякой, мы рисковали быть подстреленными солью сторожами завода. Но сторожа, жившие в нашем же дворе, знали о постройке ракеты и, принимая во внимание наши потребности, беспрепятственно допускали нас к сокровищам заводской помойки. Построенная ракета получилась около полутора метров высотой, весьма изящной и грациозной. Девчонки покрасили ее в белый цвет, а посередине красными буквами написали СССР. Из кирпичей мы сделали направляющие, чтоб при запуске ракета полетела строго вверх. Далее пришла очередь конструировать двигатель. На той же помойке Ермила нашёл магний, стесал его напильником, превратив в труху, в аптеке я купил валидол в длинных металлических тубах и выпотрошил содержимое. На колхозном поле достали селитру, вымочили в ней газету, высушили на солнце, измельчили и, перемешав с магниевой стружкой, засыпали в пустые валидольные тубы, приделали к ракете, соединив между собой пропитанным селитрой шнуром, чтобы при запуске одновременно сработали все системы двигателей и Танькина кукла, беспрепятственно покинув землю, смогла отправиться прямиком в стратосферу.
Продумав каждую деталь в нашей ракете, мы были уверены в любой мелочи. Лишь одна стратегически важная вещь ускользнула от нашего внимания. Этой решающей штукой была удача.
За два дня до старта ракеты невезучий Ермила получил в школе очередную двойку, и это была не просто двойка, двойка оказалась громкой. Ермилиного отца вызвала в школу учительница и рассказала о ещё пяти двойках его сына. Оказалось, Ермила совсем не учился. Взбешённый инженер отец прямиком из школы, держа в одной руке портфель, а в другой дневник сына, отправился на сооружённый нами "Байконур". В гневном настроении он принялся топтать наше сооружение и уничтожил всё полностью вместе с Танькиной куклой.
Для всех нас это было жутким разочарование. Со своей детской наивностью мы ждали запуска ракеты, как самого главного события в жизни. Это был наш собственный Гагарин, обязательно прославивший бы наши имена, не случись этой дурацкой двойки.
Вернувшись домой, я рухнул на свою кровать и уткнулся лицом в подушку. Моё тело ещё долго содрогалось от ежеминутно накатывающих слёз. Плакать было крайне стыдно, но заглушить в себе произошедшую несправедливость я не мог. Все домашние знали об инциденте и сочувственно поддерживали меня. Вечером, после ужина, отец обняв мои худые костлявые плечи сказал:
"Держись, мужик в жизни ещё огромное количество несправедливости будет подстерегать тебя в самые неожиданные минуты, но радостных побед сложится несомненно больше и ты всегда можешь полагаться на меня."
Его слова немного ослабили остроту переживаний, и, отпустив свою печаль, я стал пить чай с вишнёвым вареньем.
Как выяснилось позже, нам очень повезло, что запуск был отменён.
Двигатели, придуманные Ермилой, оказались настолько мощными, что вместе с запущенной ракетой в стратосфере могли оказаться все мы, включая случайно находившихся в момент запуска обитателей двора. Ермилу ругали все, но он был непробиваемым. Отложив на время космонавтику, Ермила спустился с небес на землю, увлёкся автомобильными гонками и решил сделать уникальнейшую конструкцию пивного ящика на колёсах, способного конкурировать с ведущими болидами Формулы 1, и имеющего возможность также манёвренно входить в повороты и выдерживать огромные скорости.
Но вся эта история заслуживает отдельного времени и внимания, потому как Ермиловы изобретения имели весьма красочный характер и надолго остались в моей памяти.