- Как ты думаешь, Лотта... - Вихрастый замолчал и смешно пошевелил ушами. - Как ты думаешь, Вероника придет сегодня?
- Молчал бы уж. - буркнуло из угла. Там, в самом темном углу комнаты, весь вечер что-то ворочалось и шебуршало, но только теперь решило, наконец, снизойти до разговора с остальными обитателями Дома. - Молчал бы... все о бабах, да о бабах.
- Не о бабах, - обиделся Вихрастый, и Лотта еле подавила смешок, наблюдая за тем, как потешно вздрагивают кончики больших лохматых ушей, вздымающихся над зарослями густой буровато-коричневой шерсти, покрывающей всю его голову. - Когда я о бабах говорил, а, Бурдюк?... Не было такого... Я не о бабах вовсе. Я о Веронике.
- А Вероника что, не баба? - подал голос Артем, и тут же, ойкнув, схватился за макушку - это Лотта, дотянувшись, дала ему щелчка, не очень болезненного, но чувствительного.
- Молчали бы уж... все. - снова раздалось из угла. - Мне, может, сон снился... а вы меня, может, разбудили...
- Тебе? Сон? - не поверил Артем, и успел на этот раз прикрыть макушку прежде, чем Лота снова отвесила ему уже куда более полновесный щелбан.
- Мне. Сон. - ответило из угла. И замолчало. Обиделось.
- Не слушай дурака, Бурдюк. - решительно сказала Лота, и так зыркнула из-за плеча на собирающегося снова что-то ляпнуть Артема, что тот предпочел вскочить с лавки и пересесть подальше. В конце концов, в отсутствии Вероники Лота оставалась за старшую, и шутить с ней было чревато. Разозлишь - щелчком не отделаешься.
- Так что за сон-то? - уши Вихрастого от любопытства встали торчком и даже шерсть на них как-то пригладилась.
- Не скажу. - выдавил Бурдюк. И замолчал снова - теперь уж надолго, Лотта это чувствовала.
Чувствовать было приятно. Находясь рядом, Вероника подавляла Лотту, не позволяя ей ощущать остальных обитателей Дома, из справедливого опасения, что в один прекрасный момент та может попробовать взять власть в свои руки. В соседнем Доме такое как-то раз случилось... Голова тамошней бывшей хозяйки до сих пор торчит на шесте перед воротами. Вернее, не сама голова, а то, что от нее осталось после птиц, ветров, солнца и дождей. Впрочем, добра это Дому не принесло. Новая Чувственница оказалась куда слабее прежней, и обитатели ее Дома бродят теперь голодные, перебиваясь с корешков на червячков. А каждую Облаву они кого-нибудь да недосчитываются.
Лотта сладко потянулась. В конце концов, она куда умнее, чем та шлюха, Стаса, которая теперь возглавляла соседей. Уж Лотта-то знала, что Вероника куда ее сильнее... пока сильнее. А значит, надо пока что повиноваться ей, ради безопасности Дома и своей собственной.
Ну а когда-нибудь настанет время... да, настанет. Но и тогда Лотта будет по-прежнему умной. Она не станет убивать Веронику. Она оставит ее в живых... будет за ней присматривать. Остальные ей помогут. Все как один встанут на ее сторону. Вот разве что Вихрастый... он постоянно таскается за Вероникой, умильно заглядывает ей в глаза, первым бросается выполнять все ее приказы. Бурдюк как-то со смешком заметил, что Вихрастый влюбился. Тот услышал, сжал кулаки, кинулся было в угол, да остановился на полпути - вспомнил, видно, как исчезают бесследно - только легкий хруст раздается - мелкие зверьки, рискнувшие забежать в угол к Бурдюку. Мыши даже пискнуть не успевают. Кто-нибудь покрупнее, вроде ручного хорька, который когда-то был у Артема, успевает. Но это им мало помогает, Бурдюк потом только сопит сыто из своего угла, да отрыгивается.
Что такое Бурдюк, никому неизвестно, никто его никогда не видел, зато слышали все. Если с Артемом или Лоттой все понятно, они почти не отличаются от настоящих людей, Вихрастый тоже похож на человека, только мохнатого очень и с собачьей головой, то Бурдюк - это что-то совсем уж... не такое.
Ну и Вероника, конечно же. Вероника из всех Подменышей больше всего похожа на одного с той стороны... Красивая она очень. Лет ей всего пятнадцать, а все при ней... Лотта вздохнула и поерзала на своей тощей попе. Да, Вероника красивая, а еще она очень хорошая Чувственница. Такие, как Лотта, сильными Чувственниками не бывают, слишком на людей похожи. Такие, как Вихрастый, обычно владеют какими-нибудь другими способностями, попроще, звериными. Вот у Вихрастого, например, чутье. Он любую облаву сразу чует. Люди, говорит, луком воняют и еще тухлой рыбой немножко.
- Есть хочется... - вздохнул Артем, совсем по-детски. Лотта взглянула в его сторону и поспешно отвела взгляд - Артем сидел, скорчившись, коленки выше головы, похож на громадное насекомое - кузнечика или богомола. Нет, все-таки, она, Лотта, здесь самая нормальная. Если что, у нее даже есть шанс уцелеть во время облавы. Маленький, конечно, но есть.
- Потерпи. - машинально сказала Лотта в пространство. - Вероника скоро придет...
- Ее два дня уже нету... - угрюмо сказал Вихрастый, и Лотта презрительно скривила губы - он начинал ее раздражать. Что же делать с ним, когда придет время Лотте захватить власть над Домом?
Решение неожиданно пришло само. Она отдаст Веронику в полное распоряжение Вихрастого и разрешит ему делать все, что он хочет... Натешится и успокоится, а ей, Лотте, будет благодарен.
Хлопнула дверь в сенях. Лотта резко выпрямилась, ощутив дуновение холодного ветра, прошедшееся вдруг по ее мыслям. Нет, не возьмешь... прошло то время, когда ты читала в моей голове, как в открытой книге... Лотта машинально заслонилась от проникновения.
Уши Вихрастого радостно взмыли вверх, вытянулись в струнку. Заворочался, зашуршал приветственно в своем углу Бурдюк, осклабился подобострастно Артем - из уголков рта его ползли ниточки голодной слюны, стирая последнее сходство с человеком.
Лотта натянула на лицо улыбку - как чулок на ногу.
Дверь комнаты распахнулась, и Вероника переметнула через порог тяжелый подол юбки, усеянный многочисленными заплатами. Каблук ее разбитых, на три раза заново сшитых из лоскутков сапог ударил в пол, скрипнули половицы, приветствуя хозяйку Дома. Она остановилась в дверном проеме, раскинула руки, упершись ими в косяки. Поскрипывала незакрытая дверь.
- Скучали? - осведомилась Вероника, улыбаясь во весь рот. Всклокоченные волосы обрамляли треугольное личико, на котором была написана искренняя радость от возвращения домой. Лотта поймала себя на том, что любуется мягким золотистым сиянием растрепанных кудрей, и разозлилась на себя, ущипнула за руку так, что чуть не вскрикнула. Синяк будет...
Старшая Чувственница окатила ее внимательным взглядом - как холодной водой из лохани. И тут же отвела глаза, ее взгляд потеплел, она улыбнулась Вихрастому, и тот смущенно запрядал ушами, но глаз не отвел. Казалось, будь у него хвост, он бы сейчас им завилял.
- Как вы тут, без меня? - Вероника прошлась по комнате, влажный бархат юбки пах чем-то странным, незнакомым, таким далеким и манящим... "К Морю ходила... - с тоскливой злобой подумала Лотта. - к Морю..." Море было тайной мечтой любого Подменыша, но попасть туда могли считанные единицы - только те, кто был более прочих близок той стороне.
Как бы ни прикрывала Вероника золотистыми локонами уши, все равно нет-нет, да и мелькал заостренный кончик, напоминая всем вокруг: да, все Подменыши одинаковы, но у некоторых еще есть шанс когда-нибудь начать иную жизнь, а у некоторых - нет. И как ни походи ты на человека - всей пользы только то, что могут пожалеть при Облаве. А вот если ты выглядишь, словно только что с той стороны пришел, а лохмотья для забавы нацепил - так ведь в один прекрасный момент могут за тобой прийти и забрать тебя туда...
Вероника тем временем металась по комнате, делая, казалось, десять дел сразу. Засовывала в печь припасенные еще до прошлого дождя сухие дрова, раздувала дрожащий огонек, затаскивала, пыхтя, из сеней большой мешок с едой, при виде которого у Артема еще сильней потекла слюна. В последнее время вокруг Дома еды стало очень мало, но уходить далеко могла только Чувственница, прочим это было не дано, зыбкие тела Подменышей могли утерять связь с окружающей реальностью и распасться. Собственно, с очень многими именно это и произошло - распались, превратившись в серый туман, еще не попав сюда. Были избавлены и от тусклого, болотного прозябания в Домах, и от ужасов Облавы...
Лотта поежилась. Нет уж. Лучше здесь, да живой...
Ночь прошла спокойно. Не тревожил ничей сон Бурдюк, хлюпая во сне чем-то - наверное, губами... хотя есть ли у него вообще губы, Лотта не знала. Не порывался встать и ходить во сне Артем - вечно голодный, он наконец-то хотя бы ненадолго наелся принесенной Вероникой рыбой, выловленной из текущих где-то на краю Болота чистых ручьев. Вихрастый не вздрагивал во сне, не скулил. А Вероника всегда спала очень тихо - всю ночь в одной и той же позе, на спине, прижав к телу вытянутые руки.
Не спалось только Лотте. Она напряженно размышляла. В последнее время все больше было за то, что она, Лотта, потихоньку становится сравнима по силе со старшей Чувственницей. И все-таки просто так выступить против Вероники было бы ошибкой. Даже хуже - глупостью. Возможно, смертельной для нее, для Лотты.
Нужен был удобный случай. Но ждать, когда он подвернется...
И все-таки... все-таки еще рано. Рано...
С этой мыслью Лотта наконец заснула.
А утро взорвалось бедой.
Проснулись все от дикого лая, сквозь который еле-еле пробивались человеческие слова - когда Вихрастый волновался, он всегда словно терял дар речи.
- Облава! - пролаял он, и тут же Вероника стащила одеяло с еле разлепившей глаза Лотты.
- Вставайте. - хрипло скомандовала она.
- Где, Вихрастенький?! - Лотта вскочила с постели, не озаботившись прикрыть нагое тело - остальным не до разглядывания. Хватанула со скамьи свернутое платье, натянула его, извиваясь ужом, через голову.
Вихрастый лежал на полу, среди тряпок, служивших ему постелью, закатив глаза и прижав одну руку к виску - чуял...
- С севера... - хрипло, но неожиданно четко сказал он и оскалил белоснежные зубы - между ними, как тряпка, болтался бледно-розовый язык. - С севера идут... впереди собаки, дальше - вооруженные люди, много. Воняет... - он скривился, но нашел в себе силы продолжить. - Далеко еще, но через час будут здесь. Идут быстро, видно, кто-то сдал им тропы...
- Собирайтесь. - бросила Вероника. - Уходим. Артем, вставай! Не до еды... - она ловко выхватила у потянувшегося было к остаткам вчерашнего ужина Артема кусок рыбы. - Жить хочешь?
- Есть хочу. - сипло сказал Артем, и Лотта внутренне скривилась - скорее всего, Артем был Подменышем какой-нибудь низшей твари, шишиги, например. Они тоже любят иногда унести человеческое дите - подражают тем... Такие Подменыши тупее прочих...
- Потом! Бурдюк... - Вероника повернулась к углу, в котором, несмотря на заливающие Дом лучи утреннего солнца, скопился сырой полумрак.
- Как всегда. - отозвалось оттуда. - Когда выйдете, не оборачивайтесь назад... Я поползу на двадцать шагов позади.
Поползу... Какой же он все-таки, этот Бурдюк?
Лотта заставила себя прервать ненужные мысли и повернулась к Веронике.
Та стояла посреди комнаты, и солнце освещало тоненькую фигурку, пронизывало ее насквозь - дунь, и полетит... Артем пялился на нее, прекратив свои попытки дотянуться до еды. Рядом с Вероникой он, казалось, умнел просто на глазах. Вихрастый - тот просто пожирал Чувственницу взглядом.
Они ее любят, подумала Лотта и испытала неожиданно острый укол зависти. Она о них заботится, кормит их, охраняет, защищает - и они ее любят. Даже Артем, который душу продаст за кусок еды. Ведь эту еду приносит Вероника. Даже Вихрастый, которому по ночам снится полная луна и бег со стаей... Ведь питье, дарующее забвение от мучительных снов, варит ему Вероника. Даже Бурдюк... хотя зачем это ему, никто не знает. Скорее всего, он чувствует, что Вероника единственная, кто его не боится... или просто лучше прочих скрывает свой страх.
Но им всем куда проще, чем Лотте. Ни один из них не Чувственник, а способности есть вообще только у Вихрастого. А она умеет чувствовать, и поэтому Вероника - ее враг. Она зажимает Лотту, не дает ей развить свои способности, потому что боится ее, и презирает - за то, что Лотта почти что человек, и вместе с тем почти такая же сильная Чувственница, как и сама Вероника.
- Они уже близко... - прохрипел Вихрастый, приподнимаясь на локте.
- Вставай и пошли. - Вероника шагнула к двери. - Ну?! Быстрее...
Они шли уже очень долго. Время от времени Вихрастый задирал морду к небу, закрывал глаза и шумно втягивал в себя воздух. Погоня не отставала - шла за ними по пятам и, по словам Вихрастого, уже миновала Дом. Видно, и впрямь кто-то сдал людям болотные тропы, а специально натасканные на Подменышей псы напали таки на их след, несмотря на то, что Вероника и Лотта в два голоса зашептывали дорогу за собой, а уж запах Бурдюка обычно заставлял псов отстать. Видимо, пах Бурдюк тоже как-то... страшно.
Край болота был все ближе. Там, на самой границе с той стороной, можно было надеяться, что псы собьются со следа, и Веронике и остальным удастся спрятаться в зарослях странных, наполовину нездешних деревьев. Да, там тоже было опасно, но та опасность, что шла сейчас по пятам, была куда хуже.
Вероника шла впереди, легким, быстрым шагом, остальные старались ступать за ней след в след - они уже зашли в те места, где болотная хлябь готова была в любой момент поглотить неосторожного.
Тихонько ныл голодный Артем, поскуливал Вихрастый, пугаясь странных теней, которые отбрасывали на их тропу скрюченные, уродливые деревья, растущие в этой части болот. Лотта шла молча, угрюмо нахмурив брови, глядя только себе под ноги, где в мягкой земле болотной тропы копошились черви и корни деревьев, почти неотличимые порой друг от друга.
- Стойте. - негромко приказала вдруг Вероника, и они остановились.
Вот она, граница... Полоса тумана пересекала тропу, пахло чем-то странным - гнилостно-сладким, противным и одновременно притягательным.
- Ффу... какая мерзость... - скривился Артем.
- Чем так... пахнет? - задал вопрос Вихрастый, беспокойно крутя носом. - Мне это мешает чуять...
Вероника не ответила. Она стояла и заворожено смотрела, как плывут над тропинкой струи тумана, сплетаются друг с другом, и рождают странные фигуры, как эти фигуры распрямляются, наливаются плотью, обретают цвета - блекло-сиреневый, размыто-болотный, туманно-серебристый...
И идут навстречу Подменышам - высокие, тонкие, одновременно привлекательные и отвратительные, как и странный запах, что напитал все вокруг и усиливается с каждым мгновением...
Артем испуганно отступил, и вслед за ним отступила Лотта. Рядом с Вероникой остался стоять только Вихрастый.
Вероника заворожено смотрела на странные фигуры. Ее губы шевельнулись:
- Чувствуете... как пахнет Морем?
- Морем? - хрипло спросила Лотта. - Так вот как пахнет Море?
- Воняет... - прошептал Артем.
Вероника оглянулась. На фоне бледных теней, маячащих среди тумана, ее волосы горели ослепительно-ярким, живым огнем. На ее лице застыло непривычное выражение - уголки рта приподнялись, но на улыбку это не походило - скорее, на презрительный оскал. Резко натянулась кожа, лицо побледнело, нити тумана заволокли фигуру - единственным живым, теплым пятном оставались волосы.
Одна из теней приблизилась к Веронике сзади, погладила ее по волосам, и туман проник в них, гася золотое сияние, делая его приглушенным тускло-медным.
- Еще бы не воняло. - резко бросила Вероника, глядя на Артема. - Тебе, выкидыш кикиморы, Моря не видать, как ушей своих. Вот и воняет...
Артем вздрогнул, и вздрогнул Вихрастый, как от удара, отодвинулся от Вероники. Только Лотта сделала шаг вперед. Кажется, она начала понимать, что происходит...
- Не подходи. - предупредила Вероника, все глубже погружаясь в объятия туманных теней. - Не подходи, от тебя воняет человеком. Ты, жалкая подделка... как же я вас всех ненавижу! Мне пришлось терпеть вас так долго... но наконец-то мне было позволено перейти границу и занять достойное меня место... Не торопись. - бросила она, глядя куда-то за спину Веронике. - Я знаю, как ты выглядишь, урод, и всегда знала, так что меня тебе не запугать. Я ухожу, а о вас сейчас позаботятся...
И Лотта услышала лай собак.
- Люди... - выдохнул Вихрастый. - Облава... Вероника, как ты можешь... что ты делаешь, Вероника? Ведь ты же... ты же нас любишь!
Но Вероника уже не слушала его. Пришельцы с той стороны окружили ее, и лился, лился не переставая тихий, неумолчный шепот, который был слышен только Веронике да Лотте.
Из-за деревьев начали выходить люди. Они не торопились, понимая, что беглецы никуда уже от них не денутся. Перед собой они вели крупных черных псов, те беспокойно рвались вперед, тянули поводки, так, что ошейники врезались в горло.
- Это ты сдала им Дом и тропы. - тихо, но угрожающе сказала Лота, и Вероника обернулась. - Не знаю, почему они послушали тебя и как поверили сведениям, полученным от Подменыша, но они пришли... Они получат нас, а ты освободишься от последнего, что мешало тебе уйти на ту сторону...
- Это правда? - проскулил Вихрастый, и лицо Вероники странно вздрогнуло и смялось, но тут же разгладилось вновь, и озарилось сумеречным внутренним светом.
- Правда... - согласилась она.
И вдруг резко, повелительно выбросила вперед руку. Кто-то взвыл в кустах, забился, оглашая окрестности жалобными стонами. Лотта невольно взглянула в ту сторону, забыв, что именно там должен был таиться от посторонних взглядов Бурдюк...
И увидела длинное, несуразно худое черное тело, вывалившееся из кустов, увидела тонкий голый хвост, большие уши, перепуганную мордочку с бархатисто-влажной пипкой носа и торчащие желтые зубы...
Увидела, что таинственный и пугающий Бурдюк - это всего лишь большая и тощая уродливая мышь...
- Вот кто прятался в углу и пугал вас, идиотов. - хихикнула Вероника. - Видите?
- Сука... - пробулькала мышь, с ненавистью глядя на Веронику.
И тут Вихрастый прыгнул.
Вытянув вперед крупные мосластые руки и целя ими в горло Вероники, он бросился вперед...
И Лотта почувствовала, что он промахнется. Что пальцы его схватят воздух, лишь чуть-чуть не дотянувшись до тонкого горла.
И тогда она собрала всю свою силу. За доли мгновения она превратилась в подобие заряженного ружья... такого же, как одно из тех, что несли на плечах люди, стоящие сейчас поодаль и ждущие, пока обитатели той стороны уйдут, оставив им Подменышей.
И выстрелила.
Вихрастый изменился прямо в полете. Лотта почему-то думала, что сможет увидеть, как это происходит... Но вот только что был собакоголовый Подменыш, тянущийся и не могущий дотянуться до Вероники, и вдруг всей тяжестью тела ударил в нее, повалил наземь, подмял под себя огромный волк, худой, страшный зверь, лязгнул клыками... Вероника отчаянно задергалась, но тонкое девичье тело ничего не могло поделать с тяжестью звериной туши, и на то, чтобы сосредоточиться и сделать что-нибудь, у нее уже просто не оставалось времени...
Кровь Вероники была зеленовато-прозрачной, как вода.
"По крайней мере... - отстраненно подумала Лотта. - моя кровь красная... как у человека".
Коротко рыкнул пес, учуявший волка, кто-то из людей снял с плеча ружье, другие последовали его примеру...
За спиной Подменышей отступали в туман высокие фигуры, растворялись в нем, превращаясь в туманные облачка, в тонкие струйки, серую, прозрачную дымку... Уходили на ту сторону.
Лотта устало осмотрела поле битвы. Зверь, в которого она превратила Вихрастого, терзал мертвое тело Вероники, утратив последнее, что отделяло его от животного, но сохранив пронзившую его перед превращением ненависть. Тихо плакал, скорчившись на мокрой земле, кикимырыш-Артем. Полз к Лоте, изгибаясь, как змея, уже совсем не страшный, а всего лишь противный Бурдюк...
Лотта подняла голову и спокойно встретила устремленные на нее со всех сторон взгляды охотников.