После каждого - шаг в сторону, чтобы кровь не залила серебристое платьице.
Каблуки глухо стучат по асфальту - в этот темный закоулок между гаражами почти не попадает снег.
Он даже не захрипел ни разу. Просто дернулся, выпучил на меня удивленные глаза и медленно, неловко упал, подобрав под себя колени и прижав их к рассеченному животу.
Признаться, здесь я почувствовала легкое разочарование. Я-то ожидала, что он будет дергаться и хрипеть, как в кино. А он даже не простонал ни разу.
Просто упал и умер.
Слабак... И при жизни был слабаком.
Я тряхнула мечом, и несколько капель, задержавшиеся на идеально гладкой стали, скатились вниз.
Да, вот это точно было, как в кино. Нереально, но зато красиво.
Аххх... Я улыбнулась - смею надеяться, достаточно хищно.
- Закончила? - этот неожиданно раздавшийся вопрос заставил меня вздрогнуть.
Я обернулась.
Высокий мужчина в черной кожаной куртке стоял рядом со мной, глядя на то, во что превратился человек, который когда-то был моим...
- Ну вот, видишь, как все было легко. - перебил мои размышления мужчина в черной куртке. - Все было очень легко, так ведь, детка?
Детка... Как в кино.
Я снова улыбнулась - на этот раз более мягко. Вернула меч в ножны, задержавшись на миг, чтобы полюбоваться, как упавшая на лезвие снежинка рассыпается на мельчайшие ледяные иголочки.
И сказала:
- Конечно. Конечно, это было легко.
Так красиво закончившийся год начался куда более погано. Он начался с салата оливье, шампанского и водки, с пьяного мужа, нагло заглядывающего прямо в распахнутый вырез новогоднего платья моей лучшей заклятой подруги Наташки. С разрывающегося от звонков телефона. С полного отсутствия времени и, конечно же, денег. Начался с идиотской передачи по телевизору, в которой девицы в суперкоротких платьицах крутили аппетитными попочками под натужные шутки лысоватых комиков и кошачьи вопли модных певцов.
Плохо начался. Скучно и нервно.
Да и шел-то не лучше. Мне так ни разу и не удалось поймать мужа и Наташку на горячем, хоть я и уверена, что это горячее, несомненно, было, и было не раз. Денег не было по прежнему, а вот времени стало не хватать еще сильнее. Шампанское муж не жаловал, зато водка где-то, где он встречался со своими приятелями, текла рекой...
Река огненной воды. Огненная река, в которой сгорали деньги и мои нервы.
И сил тоже не оставалось ни на что, кроме как на безвольное лежание на диване перед телевизором, и щелканье кнопками пульта.
Хотя их еще хватало на укоризненные взгляды, которые я решалась бросать на возвращающегося зачастую домой только заполночь благоверного.
Только взгляды. Однажды я не выдержала и, когда он пришел домой особенно поздно... или рано, это как посмотреть... закатила ему полноценную истерику. Со всем, что полагается - криками, слезами, соплями, битьем посуды и невнятными рыданиями про загубленные на его благо мои лучшие годы...
Супруг отреагировал на это так, как, по его мнению, и полагалось. Избил меня почти до потери сознания, не обращая внимания на вопли и слабые попытки отмахиваться зажатой в моих тонких пальцах лучшей в музыкальной школе пианистки сковородой.
На следующий день на работу я вышла в темных очках, предварительно наложив на лицо толстый слой тонального крема. Но косметика не могла помочь избавиться от боли в ребрах и животе...
С тех пор муж совсем сорвался с цепи. Так сильно он меня больше не бил - боялся. Все-таки он был трус... А вот подбить глаз или больно вывернуть руку, дать пощечину - такое теперь случалось почти что каждый день.
Вспоминать противно. Боже, во что же я тогда превратилась...
Во что он меня превратил.
Этот год был почти самым ужасным в моей жизни.
Почему я не подала на развод?
Я и сама не знаю. Но, думаю, мне было просто стыдно показать окружающим, что у нас с мужем что-то не в порядке, вывалить на всеобщее обозрение грязное белье нашей семьи... Особенно стыдно было перед родителями - интеллигентными, спокойными людьми. Их дочка вышла замуж за пьяницу, который не дает прохода ни одной юбке, а жену бьет...
Нет, я не могла позволить, чтобы они об этом узнали.
Поэтому все продолжалось.
До вечера вчерашнего дня...
Почти что целая вечность назад.
Тридцать первое декабря.
Уже почти вечер. Темнеет
Я сидела в кресле перед телевизором, и рука с пультом мирно свисала с пухлого подлокотника. На экране мелькали тени - герои шли по подземелью, дергаясь на каждый звук. Впрочем, было ясно, что как минимум одного, а то и двух таки съедят, и до конца фильма доживут не все...
За окном шел снег. Дома я была одна, и надолго - утром муж, собираясь на работу, нехотя буркнул: "До вечера не жди... Праздник, на работе гуляем..." и ушел, громко хлопнув дверью.
О сегодняшнем вечере думать совсем не хотелось. Мы пригласили к себе гостей, в основном - друзей мужа с их женами и пару человек с его работы.
Ах да. И Наташку тоже. Я попробовала было сделать вид, что я о ней забыла. Но не вышло. Муж вспомнил. И пригласил ее от моего имени. "Это же ведь твоя подруга" - сказал он, когда я спросила его, откуда ее имя в списке приглашенных, напечатанном на принтере и вывешенном на дверце шкафа в спальне.
Я предпочла смолчать.
Надо было вставать и идти на кухню, готовиться к приходу гостей. Кое-что уже готово, но все равно можно и не успеть - в нашей семье всегда было традицией выставлять на новогодний стол как можно больше разной еды. Да и неплохо было бы принять ванну, вымыть голову, сделать маникюр, чтобы встретить праздник во всеоружии... В шкафу висела новая кофточка, в которой я могла в два счета перещеголять Наташку... По крайней мере, мне было приятно так думать.
Но я продолжала сидеть. Героиня на экране уже потеряла почти всех своих спутников, кроме Мужчины Всей Своей Жизни, и сейчас как раз заслоняла его от древнего монстра, крайне разгневанного наглым вторжением людей в его логово. Искушенному зрителю сразу должно было стать ясно, что монстру - крышка.
Я смотрела на героиню, сжимавшую в руках древний меч, доставшийся ей от ее учителя боевых искусств, и завидовала.
Понимала, что фильм - идиотский. Понимала, что на таких каблуках и в такой одежде не очень-то пошляешься по подземелью и подерешься на мечах и врукопашную. Понимала, что мужчина с таким взглядом и таким подбородком вряд ли допустил бы вообще свою женщину до оружия и позволил ей лезть в темную дыру за какой-то непонятно отчего всем нужной магической дрянью...
Я все это понимала. И все равно отчаянно ей завидовала.
Фильм заканчивался. Монстр отчаянно умирал на клинке меча героини, Главный Злодей, подкрадывавшийся сзади, чтобы в последний момент неожиданно выпрыгнуть и испортить героям долгожданный хеппи-энд, тоже не имел никаких шансов...
А в абсолютно пустой квартире я стонала от бессильной зависти, сжимая руки в кулаки так, что ногти до боли врезались в ладони, не пытаясь сдержать горьких слез, готовых уже хлынуть по щекам соленым потоком. Свернувшись клубочком в предательски мягком кресле, одетая в дурацкий и давно уже нестиранный халатик - непричесанная, полноватая женщина с успевшим уже пожелтеть синяком на правой скуле...
И когда раздался звонок в дверь, эта женщина даже не сразу его услышала - так глубоко она успела погрузиться в предательски успокаивающие воды безграничной жалости к себе...
Но неизвестный гость был настойчив - он давил и давил на кнопку звонка, пока монотонный щебет не заставил меня, вздрогнув, очнуться.
Я никого не ждала... Но не удивилась, решив, что это муж неожиданно решил не оставаться надолго на пьянке под условным названием "корпоративная вечеринка".
Однако это был не муж. Высокий мужчина, стоящий на пороге, точно не был моим мужем, уж в этом я могла быть полностью уверена. Например, мой муж не носил бороды. Особенно такой аккуратно подстриженной черной бородки, побелевшей от инея. Если мой муж и носил когда-либо нечто подобное, то только щетину.
И в любом случае он не был высоким, и уж точно не был стройным. И в его гардеробе никогда не было черной куртки из блестящей кожи, которая, казалось, поскрипывала от одного только скользящего по ней взгляда. И тесных черных джинсов он тоже не носил. И, сколько бы я не искала, никогда не смогла бы найти в нашем обувном шкафчике этих остроносых "казаков", хвастливо поблескивающих металлическими цепочками.
- Зря вы открываете дверь, не спросив. - сказал мужчина. И улыбнулся. - Это ведь мог бы быть и не я.
- А... кто? - тупо спросила я, не сводя глаз с прикрытых усами полных губ, слегка подрагивающих в улыбке.
- Кто-нибудь похуже. - туманно объяснил незнакомец. - Но так как это все-таки я, вам повезло.
И снова улыбнулся.
- А... - определенно, я сегодня не была оригинальна. - "Халат хоть запахни, дурища!" - возмущенно зашипело на меня подсознание, и руки механически выполнили приказ. - А вы, простите, кто? И к кому?
Самообладание потихоньку возвращалось ко мне, отмечая по пути и потрепанный халатик, и грязную, непричесанную голову, и не до конца еще просохшие следы от слез на щеках, и красные, заплаканные глаза...
- Я, собственно, к вам. - галантно склонил голову мужчина. - А что касается того, кто я... Возможно, вам будет трудно поверить в это, но я - Дед Мороз.
- К-кто? Но у нас нет детей, и мы не заказывали никакого Деда Мороза... - начала было лепетать я, но мужчина пресек мои слабые попытки возразить ему.
- При чем здесь дети! - махнул он рукой. - Дети тут пока что не при чем. Это, кстати, просто чудесно, что у вас нет детей. Иначе все было бы куда сложнее. Да и жить вам было бы ой как нелегко... Представьте себе, что муж поднимал бы на вас руку при дочери или сыне - жуть, правда?
- Но откуда вы...
- Откуда вы знаете? - подхватил он мою незаконченную фразу. - И меня совершенно никто не заказывал. Я пришел, чтобы сделать вам подарок...
- Да вы... - опять попробовала возмутиться я, но странный незнакомец вновь прочел мои мысли и не дал договорить.
- Нет, я не сумасшедший. И вы не сумасшедшая. Вы совершенно нормальная женщина, которая заслуживает настоящего новогоднего подарка. И вы его получите. Пойдемте со мной.
- П-прямо так? - я почувствовала, что нить разговора опять ускользает от меня. - Я не одета... и не причесана... и муж... гости... праздник... они придут...
Мужчина, называющий себя Дедом Морозом, пренебрежительно скривил губы, и я замолчала. Однако презрение относилось не ко мне.
- Ваш муж... Переживет, как переживут и гости. Неужели вы действительно хотите тут остаться? Весь вечер провести у плиты, еле-еле успев криво накраситься и сделать начес перед приходом гостей, улыбаться, говорить дежурные фразы, дарить и получать ненужные подарки, смотреть навязшие в зубах телепрограммы... Хотите?
Он наклонился ко мне.
- Ну! Отвечайте! Хотите? Одно только ваше слово "нет", и я повернусь и уйду, а вы потеряете шанс, который я даю немногим... Второго такого не будет. Если вы откажетесь, я не приду на следующий год. Я прихожу только к тем девочкам, которые этого заслуживают...
- Подождите! - неожиданно выпалила я, и живущая глубоко внутри каждой здравомыслящей женщины Мисс Рациональность возмущенно вскрикнула. - Я пойду с вами! Только, пожалуйста, подождите, мне надо одеться... причесаться...
- Не надо. - сказал он. - Вы пойдете сейчас, и такая, какая есть.
- Но там холодно... двадцать градусов... - пискнула я.
- Не беспокойтесь. Вы не замерзнете. А что касается прически и одежды, с этим мы справимся. Но надо выйти на улицу.
...И умерла, когда я переступила порог квартиры, под руку со странным Дедом Морозом в черной кожаной куртке и "казаках", даже не выключив телевизор и свет, не заперев дверь на ключ, просто притворив ее за собой...
Шлепая тапочками по стертым ступенькам подъездной лестницы, я спустилась вниз, поддерживаемая под локоток своим неожиданным спутником, и вышла на улицу.
Спиной ко мне, рядом с длинной черной машиной, стояла женщина.
- А это, - сказал мой спутник. - одна из Снегурочек.
Женщина обернулась.
Я вскрикнула от неожиданности и сделала шаг назад. С помолодевшего лица на меня смотрели сияющие глаза моей старой школьной подруги Аллы...
- Ты... - ошеломленно прошептала я. - Ты же пропала пять лет назад, тебя везде искали, обращались в милицию, твой муж перевернул весь город, пока не погиб...
- Постельки он у своих студенток переворачивал... - зло прищурилась Алла. - Козел поганый... Не пропала я, Катька, совсем не пропала... Наоборот, нашлась.
- Алла совершенно права. - сказала за моей спиной человек, называющий себя Дедом Морозом. - Она не пропала. И вы не пропадете. Я хочу сделать вам новогодний подарок. Я хочу подарить вам все то, о чем вы мечтали сегодня вечером перед телевизором. Новую жизнь. Красоту. Силу, гибкость, скорость. И возможность собственными руками покончить с жизнью старой. Вы ведь мечтали о силе, не так ли?
- Ты ведь уже согласилась, Катюшка... - ласково прошептала Алла. - Посмотри на меня. Я получила лучший в своей жизни подарок на Новый год и счастлива до сих пор. Посмотри на меня.
Я посмотрела. Стройная молодая женщина, одетая в короткое платьице из серебристой ткани с меховой опушкой. Высокие - до колена - серебристые же сапоги на тонкой, прозрачной, словно сделанной изо льда шпильке. Голову держит высоко и гордо, волосы рассыпались по плечам струящимся потоком, глаза сияют таинственным, ледяным светом...
Снегурочка. Ни кокошника, ни шубы. На ней ведь даже колготок нет, и коленки между верхом сапога и нижним краем платья совсем голые...
А я сама? Я стою на улице, в двадцатиградусный мороз, в одном только легоньком халатике и тапочках, и нисколько не мерзну.
Может быть, мне это...
- Нет, вам это не снится. - сказал Дед Мороз. - Это реальность. Единственная и настоящая реальность.
Я в замешательстве оглянулась. Окна моей квартиры на пятом этаже мягко сияли. Теплый, желтый свет. Куда теплей и уютнее, чем этот странный блеск в глазах моей неожиданно когда-то пропавшей и так же неожиданно нашедшейся подруги.
Которая на самом деле вовсе никуда и не пропадала.
Я промолчала, не отрывая глаз от своего окна, за которым - я знала - тихо работал телевизор. Там было тепло...
Но ведь мне и здесь не холодно.
- Скажите же. - настаивал человек, чья бородка уже вся сияла от инея, и на ней даже висели маленькие сосульки.
Я разомкнула пересохшие губы и шепнула, глядя на Аллу:
- Нет...
- Скажи. - Алла приблизилась и заглянула мне в глаза. - Ты же хотела, чтобы все изменилось?
- Да...
- А почему же ты не сделала ничего для этого?
- Я... - я вдруг ощутила себя маленькой и ничтожной перед нестерпимым холодным сиянием ее глаз. - Я боялась... Я... была слаба.
- Мой подарок поможет вам стать другой. - сказала Дед Мороз. - Вы хотите этого?
Я снова молчала. Слишком много зависело от этого моего ответа.
- Скажите мне, Катерина... - теперь он заглядывал мне в лицо, и, ежась под пронизывающим взглядом, я никак не могла разобрать, какого же цвета у него глаза. - Скажите мне, вы любили вашего мужа?
- Нет. - твердо сказала я, и внезапно стало легче.
- А он вас - любил?
- Нет.
- Так что же тебя держит в прошлом? - спросила Алла, и я увидела в ее руках большой сверток. - Ты ведь хорошая девочка... слишком хорошая.
- Ты заработала право побыть плохой. - сказал Дед Мороз. - Возьми.
И я протянула руки.
И взяла у Аллы сверток, удивляясь его тяжести.
Казалось, он был покрыт снегом, но дунул ветер, и снежинки разлетелись и опали на землю.
У меня в руках было свернутое платье, такое же серебристое, как и у Аллы. Пара высоких сапогов на шпильке.
И меч в ножнах. Длинный, чуть изогнутый меч, как у героини в кино.
- Вы хотели бы... отомстить? - спросил меня Дед Мороз. - За каждую ночь в пустой постели, за каждое грубое слово, за каждый удар, каждый поцелуй, доставшийся не вам...
Алла обняла меня за плечи.
- Давай, я подержу, пока ты оденешься. - шепнула она мне на ухо, и я отдала ей меч и сапоги и развернула платье. Ледяное серебро и снежный мех струились у меня меж пальцев, холодили руки, кололи глаза мерцающими в воздухе над ними вспышками блесток...
- Вы Снегурочка, Катерина. - продолжал мужчина. - Эта зима принадлежит вам, это время - ваше. Вы - повелительница, госпожа.
Он помолчал, глядя как я, стыдливо повернувшись спиной, скидываю халат и быстро - пока не успела ожить противная и вредная Мисс Рациональность, натягиваю платье. Ткань с легким шуршанием течет по телу - ласка шелка и меха... Мой размер; и сапоги, которые протягивает Алла, одновременно подбадривая меня ласковой улыбкой, тоже мне по ноге. Каблук оказывается неожиданно устойчивым, и я для пробы делаю несколько шагов - обувь словно сама несет меня над землей, как пушинку...
Нет. Как снежинку. А снежинки - они только с виду пушистые. У них острейшие ледяные грани...
Алла протянула мне меч.
- Но... - робко проговорила я, разглядывая наполовину выдвинутый из ножен клинок. - я ни разу... я не смогу...
Мужчина в черном резко поворачивается ко мне и вскидывает руку, пресекая все дальнейшие возражения. Он зло кривит губы, но говорит медленно и тихо. Говорит спокойно.
Холодно.
- Вы все сможете. Вы - Снегурочка. Это теперь в вас. Это теперь - вы. Возьмите меч. Его клинок выкован изо льда. На самом деле на свете существует только один такой меч, и к нему ни разу не прикасалась рука человека. Но одновременно он существует во множестве экземпляров по всему миру. Этот меч - лучшее и единственное оружие Снегурочки. Его лезвие острее бритвы. Лезвие, способное пересечь нить, связывающую вас с прошлым... Он ваш.
Его глаза сверкнули, как сверкает снег, когда на него падает свет пламени костра в ночном лесу.
- Возьмите его!
Я взяла.
Я до сих пор не могу вспомнить, что произошло после того, как я взяла меч. Просто словно снежный вихрь скрыл от меня все вокруг, и завертел, и кружил, пока вдруг чья-то рука не выдернула меня из мельтешения снежинок...
- Тридцать первое декабря. - сказал Дед Мороз. - Новогодний вечер. Здесь мы встретим вашего мужа, он возвращается домой, уже, конечно, изрядно нетрезвым...
Я покачнулась на каблуках, оперлась на подставленную мне руку и обернулась по сторонам.
Аллы с нами не было. А мы с Дедом Морозом стояли между каких-то гаражей, на голом, обледенелом асфальте - скорее всего, в этот закоулок не заносило снег.
И между гаражей уже показался темный силуэт мужчины.
Я знала, что мне делать.
Я шагнула вперед и загородила ему дорогу. Правая рука был расслабленно опущена, и меч мягко покачивался над асфальтом.
Мужчина споткнулся и остановился. Поднял глаза. От него на три метра вперед шибало вонью перегорающего в организме спиртного, словно вонючими духами.
Он близоруко прищурился, стараясь разглядеть, кто встал перед ним, а разглядев, изумленно округлил перекошенный пьяной гримасой рот.
- К-катечка... - ты чего, дура, здесь делаешь... - невнятно пробормотал он, изо всех сил пытаясь казаться грозным.
Смешные попытки. И его я боялась?
Я не стала растягивать удовольствие.
Просто сделала еще шаг вперед и ударила.
Удар.
Еще удар.
После каждого - шаг в сторону, чтобы кровь не залила серебристое платьице.
Каблуки глухо стучат по асфальту - в этот темный закоулок между гаражами почти не попадает снег.
Меч мягко проходит сквозь плоть...
Мне хорошо.
- Пойдем. - сказал Дед Мороз. И мы, поплутав между гаражами, вышли на знакомый мне двор.
- Видишь там, наверху, окно? - спросил он меня, и я подняла голову и всмотрелась в сияющее желтое пятно.
И свет приблизился ко мне, стекло неожиданно оказалось прямо перед моим лицом, и я смогла заглянуть...
Наташка сидела на диване, вытирая заплаканное лицо перепачканным в крови платком. Вместо обычной кофточки с неимоверно глубоким вырезом, на ней был такой же, как и у меня, застиранный халатик, растрепанные и явно не мытые еще волосы лохмами падали на лицо...
На оголенном предплечье багрово наливался синяк.
И я знала - неведомо откуда, но знала - что синяк этот поставил ей ее муж, догадавшийся наконец подкараулить свою шлюху с ее любовничком, и когда мой муж, чей труп сейчас валяется между гаражей, наконец покинул ее квартиру, Наташкин благоверный вернулся, чтобы наказать загулявшую жену по полной программе...
- Она тоже заслуживает подарка, как ты думаешь? - тихо прошептал у меня над ухом Дед Мороз, и видение освещенной квартиры растворилось в сумраке зимнего вечера.