Твои туманы напрасны,
в начале осени они переполнены теплом,
а в ноябре дыханием мёртвых,
что шепчут из посеребрённых трав молитвы неведомым богам,
чтобы не забыли своих малых
в землях холодных, рубцами и шрамами исполосованных.
Взял бы кто, милостью своею, и перенёс к себе выше,
где ладаном и травами пахнет и спящие вечным сном оживают.
А то здесь, возле града смоляного, ласковое тепло
сменяется лютым холодом;
и мертвяки лежат в земле и шевельнуться не могут.
Ибо неверие переполняет эти злые земли;
и старые боги здесь давно не живут,
и в грязи увязли и дети, и демоны.
Да и тебя, возможно, тоже уже нет,
косая небесная пядь в себя вобрала, пережевала и выплюнула
через плечо левое. Вот поэтому просят - подай им знак,
что живой и в силах одолеть белый холод. А если не подашь,
сгинут в травах, в лесах, в болотах, на озёрах.

Твои туманы напрасно
укрывают от  ангельских глаз людей живых,
чтобы не видно было,
где обитают и как,
и какому богу молятся
или богам.

Живым не понять - как устроен шаданакар,
а мёртвым всё одно - если не в рай, то в ад.
Поэтому лучше всего застыть черным камнем холодным
на осеннем травяном поле, и даже не дышать,
чтобы слушать, как мёртвые рассказывают про низовья,
где спускаются ниже и ниже не потому что много грешили,
а потому что плотское тяжелеет с возрастом, и душе не живётся
в мясном теле; она и не птица, и не зверь,
она лишь зеркало, в которое смотрятся всякие разные
и видят странное.

А всё то, что словами обозначено и на карте оживальной помечено
ложь, от первого слова до последнего,
и лишь мёртвые да спящие кругом, - и в травах, и в домах,
а живых и тёплых, возможно, здесь давно уже не было.