Аннотация: Скольким же за свою длинную жизнь успел наступить на мозоль волшебник Трона, и почему его самого это ни капли не беспокоит?
Когда по дороге, все ближе и ближе, покатился стук копыт, Тайдзэ развешивала белье на заднем дворе. Несколько тягучих мгновений она прислушивалась; потом корзина с бельем вдруг осталась без присмотра у двери, а сама женщина исчезла со двора, как не было. И только человек, знающий, куда смотреть и что искать, мог бы заметить ее на крыше, за связками соломы, прикрывающими чердачный люк.
Всадники, четверо или пятеро - во всяком случае, лошадей было именно столько, - ехали не уверенной рысью делового выезда, не головокружительным наметом курьерской спешки. По земле шло эхо ровного галопа - так ездит стража Жемчужного Трона, если послана взять преступника и знает, что никуда он, преступник этот, уже не денется.
Тайдзэ имела все основания опасаться стражи. Со времен последней встречи с Королевским судом она уже успела натворить достаточно - не для повешения, нет, но лет для трех каторги. Разбойница была уверена, что следы заметены тщательно и свидетелей не осталось, но... если она где-то ошиблась?
Потому Тайдзэ Три Веревки затаилась в ухоронке на крыше, глядя на дорогу с отчаянной надеждой - "хоть бы не за мной!" - и присматривая возможности для бегства. Уже давным-давно она облазила окрестности Аэгедова дома, знала, где можно перемахнуть через палисад, где отошла доска в заборе, где канавы и изгороди задержат конников, а где можно запутать погоню или укрыться от стрелы. Знала, но молилась про себя Младшему Брату, покровителю живущих в тени, чтобы знание это никогда ей не пригодилось.
"Девочка, ты ведь не молодеешь, - сказал ей недавно Аэгед с присущей ему ядовитой искренностью. - Не пора ли бросать такой заработок? Грабеж на дорогах - дело, конечно, прибыльное, но ведь кто скажет, когда тебя зрение, например, подведет?"
"Но-но, - ощерилась Тайдзэ в ответ, - я тебе что, бабка с клюкой? Нашелся молокосос - жизни меня учить! Еще лет десять на этот счет не беспокойся!"
На это Зеленый, против обыкновения, заводиться не стал, а отозвался примирительно:
"Мое дело совет. Тебе виднее. Но раз уж ты, глазастик, больше года не просила то самое заклятье обновить - рассказать тебе, что в эту пору с женским телом делается, или без меня знаешь?"
Разбойница замахнулась на чародея тем, что держала в руке; это оказалось сито с мукой, и беседа немедленно прервалась. Последствия неосторожного движения устраняли до вечера, а вечером нашлись другие темы, да и при Нанне о таком не заговоришь. Тайдзэ сочла себя победительницей в споре - а вот теперь, полулежа меж вязанками соломы и до боли в пальцах сжимая лук, невольно вспоминала снова и снова: "Ты ведь не молодеешь... рассказать тебе, что в эту пору с женским телом делается?"
Она не нуждалась в напоминаниях. Когда теряет смысл заклинание, предохраняющее от зачатия, женщина может стать раздражительной, невнимательной. Кости неожиданно оказываются слишком хрупкими, а дыхание - слишком коротким. Ни с того ни с сего начинает кружиться голова, или ноги наливаются тяжестью, или... В общем, Аэгед прав: пора бросать, пока не предало в самый важный момент непокорное тело.
- Если сегодня беда мимо пройдет, - брошу! - шепотом пообещала Тайдзэ сама себе.
Всадники вырвались из-за поворота. Мгновенное облегчение: четыре лошади, две из них несут по паре наездников - стража никогда так не ездит. Столь же мгновенное напряжение: плащи с низко надвинутыми капюшонами - это не к добру, от хорошей жизни так не наряжаются. И - сердце пропускает удар: на седле того, кто скачет впереди, неловко примостилась знакомая фигурка, обнимающая лавабо.
Нанна.
Что-то случилось.
Соловея очень боялась. Рыжий долговязый дэнге, вожак этой разномастной компании, ни капельки не походил на тех дэнге, которых она встречала раньше. Его угрюмая серьезность, его манера командовать - как самая-рассамая важная птица! - его тяжелый взгляд сверху вниз... Это было неприятно, это было даже жутко.
Потом второй, черный дэнге. Нанна даже не знала, что такие бывают - словно его сама темнота породила. Встретишь после заката - как есть за ночную тварь примешь.
Девка бритая и другая, постарше - они не страшные, но тоже тревожные, как если в грозу под вечер сидеть и думать: а не попадет в дом молния? Нет, не должна, но вдруг все-таки попадет?..
И только дядька Айжи - такой же красивый и сильный, каким Нанна его запомнила еще тогда, на свадьбе сельского головы в Тарбице. Ну, почти такой же: чуть-чуть иссох и побледнел, но, говорят, когда у юттар-сэ его инструмент ломается, мастер выглядит - краше в гроб кладут.
Если б не было Айжи, Соловея ни за что не согласилась бы провожать чудных путников в Вязники. Ведь неведомо же, ни кто такие, ни чего им надобно! И странные такие... Вот, к примеру, всем на свете известно, что дэнге с человеком в одной комнате спать не ляжет, скорее в чистом поле заночует. То ли сны людские им не по нраву, то ли что... Опять же, по-человечески - положено бабам в одном месте укладываться, мужикам - в другом, если только, понятно, не женатые. А эти? Девка бритая с черным дэнге ночевала, а та, которая взрослая, - с рыжим и дядькой Айжи. Ни по тому правилу, ни по другому. Чудные, одно слово!
Но у Айжи есть Сильное слово. И, может быть, он сумеет помочь... Потому что больше во всей округе помочь некому. Дядечка Зеленый на гаснущий гостер похож, тетечка Тайдзэ сказала - это чародейное истощение. Нанна и спешила в Тарбицу, чтобы расспросить, нет ли поблизости хоть какого волшебника. Во всех песнях говорится, что чародейное истощение только чародей вылечить может. Но в Моранне-то их почти что и нету...
А это все проклятущие каменюги виноваты. Они плодиться пошли, что ни месяц - хоть одна, да найдется. Вот дядечка и надорвался их разорять... Теперь новая вот под самым носом вылезла, мужики говорят - от деревни едва полдня ходу. Дядечка Зеленый посулил и ее раздолбать, да только куда ему с каменюгой возиться - на ногах еле стоит.
Айжи, если с истощением не сладит - все ж таки не чародей, - так штуку эту злую наверняка в крошево разделает. Вон как вчера стол-то лопнул! Вдребезги. Сильное слово, самое что ни на есть Сильное.
Соловея поежилась. Во всем, что творилось вокруг, был неясный привкус беды, и что с этим делать - юная сказительница не имела понятия.
С самого восхода, когда Гончие, перекусив на бегу, сломя голову вылетели из Тарбицы в сторону Вязников, Сельт-Арамор не произнес ни слова. Девчушка, которую он взял на седло, сначала дремала вполглаза, а теперь нахохлилась, прижав к себе драгоценный свой инструмент, и только на развилках подавала голос - указать, куда свернуть. Янька привычно спала, невесть как удерживаясь на лошади. Айжи, Ерма и Сайяве изредка перебрасывались двумя-тремя фразами - о дороге, конях, мораннских обычаях. Гадать о том, что ожидает их впереди, не было смысла: в Вязники они торопились именно затем, чтобы понять, куда и зачем двигаться дальше.
Деревня предстала глазам внезапно: рощица и изглоданный дождями утес заставили дорогу резко вильнуть, а там, прямо за поворотом, вдруг начались палисадники, яблоневые сады, соломенные и черепичные крыши. Изгибаясь вдоль широкого ручья, боком притершись к лесу, селение нежилось под полуденным солнцем, а за мостиком - двум телегам впритирку разминуться - уходили к дальним холмам неровные квадраты полей. Мирно, тихо. Безмятежное место.
Нанна чуть-чуть оживилась, завертела головой, принялась показывать, куда свернуть. От главной деревенской улицы, в которую превратилась дорога, в стороны уходили пыльные проулки, обрамленные невысокими заборами, а чуть дальше и эти проулки ветвились, теряя всякую упорядоченность. Вязники - деревня почтенная, не одну сотню лет росла и хорошела на этом месте, но и строились здесь кто во что горазд.
Попетляв меж плетней и заборов, Гончие наконец увидели нужный дом. Ограда казалась повыше и попрочнее других, на воротах зеленой краской старательно намалевали то ли снежинку, то ли звезду - знак, что тут обитает волшебник.
Нанна сползла с коня, юркнула в калитку, и спустя несколько секунд ворота плавно распахнулись.
- Заезжайте! - позвала девочка, - коней тут поставить можно, а я сейчас... - и умчалась в дом.
Айжи снял с лошади зевающую Яньку, огляделся. Небольшой двор, видно, специально для приема гостей: коновязь, место, куда загнать телегу... Для хозяйственных нужд, надо думать, есть пространство позади жилья. Сам дом высокий, двухэтажный, крытый соломой - недели не прошло, как перестилали. Окна все настежь, и изнутри доносится едва слышное позвякивание стекла или, может, фарфора... Зазвенел голосок Соловеи, послышался скрип половиц.
Нанна выглянула на крыльцо:
- Да вы заходите. Тесновато только будет, места немного у нас...
Волшебник, Зеленый Аэгед, действительно выглядел плохо. Айжи прежде его не встречал, но и без того понимал: не должен здоровый, благополучный человек быть таким... придавленным, пригашенным, что ли. Как будто где-то внутри, в душе, задули огонек.
С чародеем беседовал Сельт-Арамор. Они разговаривали вполголоса, усевшись друг напротив друга на деревянном то ли помосте, то ли лавке, тянущейся вдоль двух стен. Остальные Гончие расположились у окна, на ворохе подушек, заботливо набросанных Нанной, и распивали кисловатый ягодный напиток из ковшика, передавая его из рук в руки. В доме было тихо, прохладно, пахло книгами и сухими травами.
Айжи вполглаза рассматривал незнакомого волшебника. На вид - лет под сорок, высокий, сухощавый. Волосы длинные в косу заплел, но, видать, еще позавчера - и с тех пор причесаться не случилось. Руки сильные, тяжелые, пальцы в пятнах от снадобий и порошков. Кривоватая улыбка, похоже, к лицу насовсем приклеена. Сутулится чуть-чуть. Девки таких любят, и на волшебника тоже, поди, гроздьями вешаются... вешались, пока что-то его не подкосило. Так тяжкая болезнь человека грызет изнутри, хоть снаружи и не видать.
Сельт-Арамор что-то доказывал чародею, тихо, но настойчиво: то ли убеждал, то ли просил. Аэгед кривился, покачивал головой, словно бы отрицая не только слова дэнге, но и само его присутствие в своем доме. Один раз даже руки перед собой скрестил: не хочу, дескать, и знать не желаю, чего ты там от меня добиваешься.
Наконец, каннан дэнге резко поднялся.
- Вот сам не пойму, чего ради я старался, - бросил он чуть громче, так, что услышали и Гончие. - Двадцать лет - и все бестолку. Проще было сразу всех вас там и оставить...
В следующий момент - даже Сайяве успел только дернуться - рука Зеленого метнулась, как атакующая змея, вперед и вверх. Сельт-Арамор охнул, отлетая назад. Аэгед бросился за ним.
Взвизгнула, скорее удивленно, чем испуганно, Соловея. Гончие повскакали с мест, но два волшебника, сцепившись разъяренными котами, уже выкатились во двор, и зрителям ничего не оставалось, как только устремиться следом.
В комнате и в самом деле было немного места. Во всяком случае, для потасовки. Снаружи чародеи разошлись вовсю, в ход пошли подлые удары и захваты. На бледном лице Сельт-Арамора царила ухмылка, от которой Айжи становилось зябко и неуютно. Аэгед яростно оскалился - с такими лицами люди убивают своих врагов, не думая ни о чем другом... В воздухе замелькали цветные искры - мелкие боевые заклинания. Потянулся едкий запах фейерверка.
Бард помедлил секунду, потом все-таки шагнул вперед, намереваясь разнимать волшебников. В конце концов, ему даже они сразу серьезных неприятностей не причинят...
Рука Ермы преградила ему путь.
- Не нужно, - быстро проговорила целительница, - все в порядке.
Айжи изумленно замер... краем глаза уловил быстрое движение в стороне.
Незнакомая женщина, выступив из-за угла дома, натягивала тетиву большого лука. Жало стрелы, хищно подрагивая, выслеживало рыжего дэнге.
Сайяве и Янь сорвались с места одновременно. Коррта дэнге, вытянувшись в отчаянном прыжке, полоснул ножом по тетиве. Мгновением позже Янька вцепилась в женщину, удерживая ее за руки, - и тут же с воплем отлетела в сторону. Это Нанна с силой дернула оборотницу за единственную прядь волос.
- Не трогай тетечку!! - закричала она так пронзительно, что обернулись даже оба волшебника.
Еще через мгновение Зеленый вцепился в воротник Сельт-Арамора, подтащил противника к себе, явно намереваясь нанести пару завершающих ударов...
...да так и застыл. Потому что дэнге висел в его руках, не сопротивляясь, и смеялся. Беззвучно, с удовольствием смеялся.
Аэгед медленно разжал пальцы. Сельт-Арамор стек на землю, будто в его теле не было костей. И, стоя на коленях, запрокинув голову, спросил:
- Ну? Оклемался?
Зеленый помолчал - все, кто был во дворе, затаили дыхание, не понимая, что происходит, - потом угрюмо ответил:
- Сволочь ты, Арамор-сэ.
- Даже извиняться не стану, - сказал каннан дэнге, вставая и отряхиваясь. - Здравствуй, Три Веревки. Давно не виделись.
Женщина, все еще сжимавшая бесполезный теперь лук, ощерилась:
- И еще бы столько же!
Гончие и Нанна недоуменно переводили взгляд с Сельт-Арамора на Аэгеда и на лучницу.
- Пожалуй, можно и вдвое, - согласился дэнге. - Зеленый, пора заново разговаривать.
Аэгед сумрачно кивнул и направился к дому, заметно прихрамывая.
- Мор... - подал голос Сайяве. - Мор, что это было?
- А? - рыжий обернулся. - Да лечение же. Магическое истощение лечат в полном контакте. Можно прообниматься с часик... - видно было, как Зеленого передернуло, - а можно - вот... полезное с приятным.
Айжи ошалело глянул на своего командира. Так он, выходит, намеренно провоцировал драку? Да еще и удовольствие от нее получил?
К Сельт-Арамору подошла Ерма, провела несколько раз ладонями над его лицом, залечивая две ссадины на скуле. Хотела было пройтись и по телу, но дэнге отвел ее руки:
- Позже, Ерма, пожалуйста. Здесь ничего серьезного.
Лучница о чем-то шепталась с Аэгедом, нехорошо косясь на Гончих; Янька беззлобно бранилась с Нанной. Напряжение таяло прямо на глазах.
- Заходите в дом, - бросил Зеленый с крыльца, и Айжи вдруг увидел, что болезненная надломленность оставила волшебника. Он походил теперь на немолодого, но оттого не менее грозного сторожевого пса. - Будем говорить.
Тайдзэ понимала, что от нее уже ничего не зависит. Это была не стража - Гончие Королевы, и от них прятаться столь же бесполезно, как пытаться обогнать ураган. Волшебник Трона явился не за ней, он приехал разговаривать с Аэгедом про Камни призыва. Он хорошо знал закон - за одно и то же не наказывают дважды. Но...
Разбойница навсегда запомнила, как аметистово сверкали глаза каннан дэнге, когда он сказал, как сплюнул: "Повесить! Немедленно." Наверное, если бы он тогда остался проследить за казнью, веревка бы не лопнула. Магия Высоких куда сильнее того единственного заговора, который когда-либо получался у Тайдзэ. Разрыв-словом она открывала любые замки, рвала путы - и дважды заставляла прочные виселичные петли истончаться, словно это трехсотлетняя гниль, а не новехонькая пенька. Но грош цена была бы Сильному слову недоученной знахарки перед лицом волшебника Трона.
Сельт-Арамор торопился, он вынес приговор и умчался дальше по делам. Лучница еле пролепетала заговор - так ее трясло от страха и ненависти. Веревка оборвалась, суеверная стража, нервно перешептываясь, пинками выгнала Тайдзэ с заставы - не дело находиться рядом с человеком, только что заглянувшим на тот свет!
Женщина кое-как добрела до ближайшего храма Младшего Брата и свалилась на неделю в горячке. Один из жрецов сказал ей позже, что в бреду она ужасно боялась каких-то лиловых глаз, плакала, молила о пощаде.
И за это Тайдзэ возненавидела волшебника Трона еще сильнее.
И вот он здесь, в двух шагах; она пыталась убить его - а он будто бы и не заметил, узнал ее - но равнодушен, как если бы это кто-то другой с яростным блеском в глазах приказывал ее казнить, всего-то пять лет назад. Он исцелил Зеленого, но их обоюдная неприязнь видна как на ладони. Он идет по какому-то следу, и горе тому, кто оставляет этот след.
Тайдзэ Три Веревки смотрела на Сельт-Арамора и не осмеливалась пожелать ему смерти. Ей отчего-то казалось, что пожелание отскочит от дэнге, как стрела от доспеха, и вернется обратно к ней самой...