Писать о себе легко, и, одновременно, трудно. Кого еще я могу знать так же хорошо, как саму себя? С другой стороны, мне трудно судить о себе со стороны, я могу только приблизительно догадываться, какая будет реакция у окружающих, если я поступлю так-то или скажу то-то. Я до сих пор не знаю, какая я на самом деле: в разные периоды жизни мое самоощущение постоянно менялось, меняется и, я думаю, будет меняться еще долгое время. Так что я, конечно, постараюсь быть предельно честной и беспристрастной, а что из этого получится - судить вам, моим читателям.
Когда я начала писать? Сложный вопрос, потому что писать я начала очень давно и причин тому, как я теперь считаю, было достаточно много. С самого детства я люблю книги. В этом заслуга моей мамы. Каждый вечер она без устали читала мне детские книжки, дожидаясь, пока я засну. А засыпала я крайне неохотно, поэтому приходилось читать все снова и снова.
Потом, наверно, свою роль сыграл детский сад. Тогда я над этим не задумывалась, а сейчас мне кажется: то, что со мной в группе практически никто не дружил, тоже оставило след в моей судьбе. Вероятно, еще тогда, играя в одиночестве (до сих пор не знаю, почему меня игнорировали), я сама придумывала себе игры, учась жить в этом маленьком придуманном мирке, где все было так, как я хотела.
Следующим этапом, думаю, стал мой друг Андрей. Неудержимый фантазер, он был на год младше меня и на несколько лет опережал меня в умственном развитии. В семь лет он уже наизусть знал "Тайны анатомии" (я в десять лет еле осилила эту книгу), прочитал огромное количество приключенческих и фантастических книг и, кроме всего прочего, непрестанно боролся с врагами пришельцами. Он придумывал всевозможные опасности, которые грозят нашему городу и планете в целом, а потом выдвигал и частично осуществлял способы борьбы с этой инопланетной напастью.
Сначала это казалось мне смешным и глупым, но постепенно я привыкла терпимо относиться к возможности существования врагов пришельцев и необходимости с ними бороться. Так, в течение ряда лет мы чуть ли не ежедневно спасали мир от страшных бед, а в свободное время пытались, как могли, защищать природу, в частности брошенных кошек, которых в нашем дворе всегда было в избытке.
Андрей обожал кошек до безумия. Я больше любила лягушек, но за их неимением была рада понянчиться и с кошками. Мы кормили их, играли с ними, строили им дома из картонных коробок и очень переживали, если с нашими питомцами что-то случалось (как правило, они пропадали или уходили скитаться по другим дворам). Наша любовь к кошкам привела к тому, что постепенно мы стали ассоциировать себя с этими животными. Андрей начал называть себя котом Мурзиком, я, посмеявшись неделю-другую, превратилась в кошку Пальму (не слишком удачное имя, правда, не намного хуже, чем Boss :))))). Теперь мы с удвоенным рвением принялись уничтожать врагов пришельцев, собирать кошачьи отряды (в основном вымышленные), а иногда бегали по району и расклеивали объявления, предупреждающие человечество о том, что если оно не прекратит плохо обращаться с животными, растениями и так далее, то ему (цитирую Андрейкину фразу) "достанется на орехе от природы".
Лет в двенадцать Андрей решил, что дружба с девчонкой может быть неправильно понята окружающими (хотя кто его знает, что он там себе решил) и стал дружить с моим братом. Но, я считаю, что умению вдохновенно фантазировать и желанию навязать свои фантазии друзьям, я научилась именно у Андрея, за что ему огромное спасибо.
Уже тогда, в десять лет или чуть раньше я написала свой первый рассказ про кота Барсика, которого я подобрала во дворе и подарила сначала вяло сопротивляющейся, но потом смирившейся со своей участью котовладельца бабушке. Этому же Барсику посвящено и мое первое стихотворение:
Барсик - пушистой шерсти комок.
Гости приходят, а он - в уголок.
Если же дома хозяйка одна:
Рад мой Барсюнчик с ушей до хвоста.
Мяч он гоняет, и до утра
Пыль от подушек летает одна.
(Примечание: пыль от подушек летает по причине чрезмерной игровой активности кота, а не оттого, что я луплю его подушками).
Приблизительно в то же время я начала было писать роман-сериал про приключение кошки Рикки. Людей я тогда не признавала. Они казались мне банальными и скучными. В моей голове теснилось множество занимательных историй, но записать их на бумагу мне не хватило ни воли, ни терпения, ни чего-то там еще. Тогда я принялась сочинять маленькие рассказы, благоразумно не замахиваясь на произведения-эпопеи. Рассказ про кошку Диану, которая погибла, наевшись крысиной отравы, довел моего брата до слез, и я решила писать простые, веселые сказки про неудачницу Матрену (этакую плотную неповоротливую девицу), которая ничего не умела и не хотела делать и из-за этого постоянно попадала впросак. Брат слушал, смеялся, но тут же забывал о них.
Со временем я наловчилась придумывать смешные истории находу, и вечером, на даче, когда мы с братом лежали в кровати и никак не хотели спать, я, входя в раж, одну за другой рассказывала их ему, и мы хохотали до рези в животе, а мама сердилась на нас и не могла сдержать улыбки.
В школе, классе примерно в пятом, на меня обратила внимание наш завуч и учительница по русскому и литературе Играева Эльвира Ивановна. Как-то раз она попросила нас, своих учеников, написать небольшой рассказ. Я уже не помню, на какую тему, но мое почти историческое :) произведение сохранилось у меня до сих пор (и я только недавно про него вспомнила). Привожу его с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
Жорочка
У нас дома живет собака по имени Джерри. С ней очень весело, потому, что она творит что-нибудь забавное. Мы отдыхали на даче, и вот что произошло. Вечером к нам на участок приходят ежи, и мы делаем им пир: каждое утро кладем под дачу куринные кости. Но эти кости не доживают до вечера. Их съедает так называемая "ежиха Джерри". Она вынюхивает ежинное лакомство и смотрит под дачу. Потом ложится на живот, (иначе под дачу не залезешь) ползет и хватает зубами приглянувшуюся ей кость. Потом тем же ходом ползет назад, только задом. Вытащенную кость Джерри волокет в дачу, к себе на ковер. Там с удовольствием ее съедает.
По-моему, даже сейчас, спустя столько лет, заметно, что было, действительно было это часто ускользающее, но такое необходимое каждому писателю вдохновение. После этого Эльвира Ивановна стала с интересом (скорее, профессиональным, но утверждать не берусь) ко мне присматриваться. Правда, я об этом даже не догадывалась, да и мои успехи в изучении школьной программы были довольно посредственными. Да, я хорошо рассказывала стихи, неплохо писала сочинения, но поступки изучаемых нами в школе литературных героев, которые постоянно приходилось обсуждать и оценивать, были для меня малопонятны и не очень интересны. Когда в голове Матрены и враги пришельцы, то какие тут могут быть Дубровские и Борисы Годуновы?
Однажды Эльвира Ивановна спросила меня, чем я собираюсь заниматься после школы. Я, испугавшись такого повышенного внимания и не понимая, к чему она клонит, пролепетала какую-то чушь, даже не сказав для приличия, что пойду в институт (так далеко я не загадывала), и она, по всей видимости, разочаровавшись во мне, больше ничего уже не спрашивала, а потом и совсем ушла из школы.
Время шло, я взрослела, и мне захотелось писать приключенческие романы. Но пока еще про кошек. А Диснеевские мультики только лишний раз убеждали меня в том, что героями могут быть не только люди, как во взрослых фильмах, но и утки, бурундуки, собаки и даже растения. Вечерами я придумывала сотни разных, на мой взгляд, захватывающих историй, но когда дело доходило до написания, то начало получалось слишком подробным и, так и не доходя до сути, я бросала и хваталась за что-нибудь новенькое. Я хотела написать роман про секретных котов-агентов Мурзика и Пальму, но придуманных событий было так много и они так быстро забывались, оставляя в памяти только обрывки, что из этой идеи тоже ничего не вышло.
В четырнадцать лет я бросилась писать про приключения девушки со странным именем Эдбери (прочитала это слово на обертке от шоколадки, которые я тогда коллекционировала). Написала довольно много мелким плохо разборчивым почерком да еще и карандашом. Сейчас уже трудно понять, что там написано (хотя при особом желании можно). Да и история, если честно, потеряла для меня актуальность и кажется мне теперь абсолютно неправдоподобной, претендующей скорее на бред сумасшедшего, чем на что-нибудь еще.
Потом были еще неудачные (хотя не всегда плохие) опыты, а в старших классах начались стихи. Готовя нас к выпускному сочинению, директор поставил старшеклассникам дикое количество уроков литературы. На них мы откровенно скучали. Да и кто сможет вытерпеть несколько часов подробного разбирательства причины убийства старухи топором (имеются в виду обычные люди, ученики, а не закоренелые любители достоевщины), когда итак всем давным-давно ясно, что Раскольников - идиот? Ему бы башкой думать, а не орудиями труда где попало размахивать! Так раскольничество (и не только оно одно) подстегнуло меня к написанию стихотворений. Мы с моей подругой Мариной придумали такое развлечение: писать друг другу на листе бумаги пять существительных и пытаться по ним составить стихотворение. У меня получалось и довольно неплохо. Но надо отдать Марине должное: она тоже старалась, но я, вроде бы не желая ей зла, намеренно писала на ее бумажке абсолютно не связанные друг с другом по смыслу слова. Поэтому ее задача становилась слишком сложной, практически нерешаемой. Вот такая я коварная, однако. Но огромное спасибо Марине: она внесла в мою жизнь необычную, немного меланхоличную романтичность и необходимую мне тогда уверенность в своих силах. От всей души благодарю ее за это и посвящаю рассказ "Человек дождя".
Итак, чувствую, что пора закругляться. Еще листик-другой и закончу. Обещаю. :)
Вот случайно вспомнился еще один интересный факт. К сожалению, документальные свидетельства этого не сохранились (или же мама их так хорошо спрятала, что и сама забыла, куда). В старших классах в связи с серьезной болезнью учителя по истории к нам пришел новый, молодой и очень полный человек. Все девчонки нашего класса сразу же его возненавидели. Наверно, это можно было объяснить тем, что в юности еще слишком сильно стремление к идеальному, а молодой, но слишком толстый учитель казался им откровенным издевательством над их мироощущением. Так вот, наш класс (мальчишки не в счет - учеба большинству из них была абсолютно безразлична) объявил историку байкот. Домашние задания намеренно не выполнялись, на уроках стоял шум, но заставить хоть кого-нибудь отвечать что-то вразумительное было невозможно. Учитель злился, уговаривал, убеждал - напрасно. Начал ставить двойки. Стало еще хуже. Ему. За наш класс вступилась классная руководительница. Она и многим другим учителям диктовала, какие оценки и кому ставить, а тут, видите ли, появился молодой нахал, который не может заинтересовать детей, а только журнал двойками испещряет! Мне, само собой, никакого дела до этого не было, правда, порой просыпалось что-то вроде сочувствия к историку, но оно быстро угасло под мощным натиском общих отрицательных эмоций. Я вообще человек быстро внушаемый, а тогда и подавно. Так вот. Вышеописанный историк однажды на уроке организовал что-то вроде контрольной работы. Надо было в письменном виде (в кои-то веки по истории да письменно!) ответить на вопрос, почему в тысяча девятьсот мохнатом году крестьяне подняли вооруженное восстание. Да откуда я знаю?! Учебник по истории уже больше месяца не открывала! Написала одно предложение про недовольство подавленного класса и конец. Больше ничего не знаю. А историк стоит и недобро так смотрит: "Что же ты, ничего не учила? Как же так, я же заранее предупреждал! Двойка будет!" И такая злость во мне проснулась, что я, крепко стиснув зубы, решила, буду писать все, что в голову придет, про крестьян, про их смутьянский характер, про то, как они вилами да мотыжками перед помещицкими домами размахивали. Пусть читает. Такой истории он еще не знает. Сказано - сделано. Накатала пол-листа и сдала. На-ка, получи. На следующий день историк принес наши работы, недоволен. Отдал пачку листов Роме Семашко - раздавай. Любопытный Рома в каждый лист свой нос успел сунуть, оценочки посмотреть. Вот берет он мой листок и вдруг как покатится от хохота. Я глаза выпучила, не пойму в чем дело. А Рома, срывающимся от смеха голосом читает, что учитель мне написал: "Таня, тебе только романы писать!!!" и двойка огромнейшая в углу. Вот так. Похоже, от своей судьбы мне не уйти... Да и не хочу уже.
В 1999 году я родила ребенка, девочку Иринку. После этого долго не писала: была в шоке. Пришла в себя только через два года (я очень впечатлительная). Вот тут-то все и началось! Пока Иринка была маленькая, я понемногу пристрастилась к компьютерным играм. Они давали мне возможность отвлечься, расслабиться и успокоиться. Я с самозабвением играла в War Craft и Heroes III, потом, когда муж купил второй винчестер и добавил оперативной памяти - в Unreal Tournament. Сначала у меня ничего не получалось, да и не хотела я никого убивать! Но во время очередной подготовки к экзаменам я поняла, что мне просто необходимо кого-нибудь виртуально прикончить. И чем больше будет жертв, тем лучше. "Турнир" я не прошла: застряла на последнем уровне, но главное свершилось. Тогда мне казалось это каким-то тихим сумасшествием: я загорелась желанием написать небольшой рассказ по мотивам этой игры. Предполагалось, что это будет двадцать-тридцать страниц. Получилось - двести. А теперь, после выхода в свет и успешного прохождения мною Unreal Tournament 2003 придется написать еще страниц сто пятьдесят третьей части. Иначе все слишком грустно заканчивается.
Таким образом, "Турнир" стал началом моей достаточно серьезной увлеченности писательской деятельностью.
Вот так и живу. Чем больше пишу, тем больше хочется. Даже телевизор не смотрю: все свободное время стараюсь проводить за компьютером (предпочитаю писать прямо в Wordу, чтобы сразу видеть ошибки и повторы). Хотя, может быть, это лень-матушка.
Теперь, когда в моей жизни появился "Самиздат", ни дня не могу прожить спокойно. Все мое существо требует постоянной творческой деятельности а, как назло, сейчас у меня не слишком много свободного времени и, может быть, станет еще меньше... Но я не отчаиваюсь. Главное, чтобы не угасало желание писать. А в настоящее время, когда у меня появилась возможность общаться с близкими мне по духу людьми, читать и комментировать их произведения... Да что еще может сравниться с этим наслаждением?!!! Боюсь, с недавних пор судьба моя решена... Я хочу и буду писать!!! Чего желаю и всем самиздатовцам.
