I

Город тек.

Дождь стекал с рекламных панелей, превращая неон в блеклые разводы, будто стёртые строки кода. Воздух был густым, липким, пах металлом, перегретой пластмассой, озоном. Ветер натягивал провода. Над головой гудели дроны. Кабели пересекались в узлах света, соединяя здания, мысли, данные.

Джерико шёл медленно, слушая, как город дышит.

Пульс сети вибрировал в металлических стенах, просачивался в трещины, отражался в разбитых стёклах. Это был ритм, который нельзя уловить, но можно почувствовать.

Клиентка ждала его в баре Ангел Мюри.

Он узнал её сразу.

Тонкие перчатки. Мокрые волосы. Сигаретные пальцы. Она сидела у окна, не пила, не смотрела в экран просто ждала.

Джерико сел напротив.

Что украли?

Она подняла взгляд.

Меня.

II

Её голос дрожал. Прерывался, как сбой в голограмме. Тонкая трещина в пространстве.

Я помню момент, который не мог случиться.

Слова звучали глухо, будто пропущенные через фильтры шума.

Джерико кивнул. Он слышал это раньше. Сотни раз.

Опишите.

Она закрыла глаза.

(Фрагмент памяти)

"Вечер. Запах дождя. Позади мерцает реклама, мигает в такт сбоям сети. Неон течёт по мокрому асфальту, дробится, исчезает.

Мужчина в тёмном пальто протягивает мне билет.

"Ты должна помнить."

Я тянусь к билету.

Пальцы касаются бумаги.

Вспышка.

Потом пустота."

(Настоящее время)

Она вздрогнула, открыла глаза.

Вы знаете этого человека?

Губы дрогнули.

Возможно. Но я не знаю, откуда.

Джерико посмотрел на её руки.

Она крутила в пальцах салфетку, словно пробовала на ощупь воспоминание, которого больше нет.

У вас есть исходные нейроснимки?

Движение её руки замедленное, как во сне.

Стеклянный кристалл памяти лёг на стол.

Джерико взял его. Вставил в анализатор.

Экран мигнул.

Файл повреждён.

III

Джерико изучал данные.

Линии кода стекали вниз, непрерывным цифровым дождём.

Две дорожки.

Две версии истины.

Первая стерильная, чистая, как лабораторное стекло. Безукоризненная. Идеальный шов, хирургический надрез.

Корпорация.

Вторая грубая, рваная, скомканная. Чужеродные фрагменты, вставленные вручную, без доступа к исходному коду.

Кто-то стирал.

Кто-то возвращал.

Кто кого опередил?

Я хочу знать, кто, голос Эммы был ровным, но в глубине звучала дрожь.

Джерико посмотрел на неё.

Руки двигались медленно, как у человека, пробирающегося сквозь вязкую воду сна.

Единственный способ войти в вашу память.

Она склонила голову, уголком губ обозначив тень улыбки.

Тогда впустите меня в свою.

Джерико замер.

Слишком точный голос.

Как будто она знала, что он ответит.

Как будто уже слышала этот разговор прежде.

IV

Погружение в память как шаг в тёмную воду.

Ты знаешь, что это иллюзия.

Но тело всё равно ощущает холод.

(Воспоминание)

Мягкий свет. Приглушённый, будто кто-то уменьшил яркость реальности.

Дождь. Но он не мокрый он медленный, горячий. Как пепел.

Мужчина в пальто стоит напротив неё.

Силуэт неясный.

Жест резкий, чёткий.

Протягивает билет.

Джерико смотрит.

Видит лицо.

Своё.

"Ты должна помнить."

Вспышка.

Гравитация памяти меняется.

Мир рушится.

V

Он открыл глаза.

Эмма ждала.

Ну?

Джерико медленно выдохнул.

Это был я.

Что?

Я пытался вернуть тебе память.

Она наклонилась вперёд.

Почему?

Он не знал.

Но знал одно:

Его воспоминания тоже изменены.

VI

Он ещё чувствовал пепел сна на коже.

Где заканчивается воспоминание? Где начинается реальность?

Архив Подмен дышал под городом, глубже метро, глубже коммуникаций, глубже памяти.

Коридоры спускались вниз, сужаясь, как туннели в сознании. Влажные стены пахли холодным металлом и затёртыми данными.

Здесь не было неона.

Здесь ничто не светилось само по себе.

Джерико провёл ладонью по терминалу.

Кожа ощутила ответ.

(Доступ разрешён.)

В глубине, в беззвучном зале, тянулись ряды капсул.

Люди.

Запертые.

Не в стеклянных контейнерах.

Запертые в чужой памяти, в несостоявшихся жизнях, в пробелах, которые кто-то заполнил за них.

Он был здесь.

Он знал это место.

Но помнил ли он его?

(Экран терминала)

Объект: Джерико Форд.
Восстановление памяти.

Он закрыл глаза.

И нажал кнопку.

VII

(Флэшбек. Десять лет назад.)

Память не пропадает.

Она может рассыпаться, как золото в воде.

Может размываться, как чернила под дождём.

Но она остаётся.

Он не был детективом.

Он не искал улики, не ловил преступников, не раскрывал загадки.

Он возвращал утерянное.

Не вещи. Людей.

Воспоминания, которые исчезли не сами по себе.

Жизни, стертые не случайностью, а чужой волей.

Он работал в тени, в пустых квартирах, в комнатах без окон, в лабораториях, спрятанных за мёртвым сигналом.

Он развязывал узлы памяти, находил швы, которые оставляли программы стирания, снимал коррозию забвения.

Но однажды он нашёл то, что не поддавалось восстановлению.

Собственную память.

И сделал единственное, что мог.

Стер её сам.

Но память это не файл, не запись, не цифра в коде.

Она живёт.

Она прячется.

Она оставляет следы, зацепки, маяки, даже если ты сам хочешь их забыть.

И кто-то оставил маяк.

Кто-то он сам.

VIII

Джерико вышел на улицу.

Город был размыт, как отражение в воде, в которое только что бросили камень.

Неон дрожал в лужах, растекался, терял форму.

Ветер бил в лицо, запутывался в складках пальто, царапал кожу, будто пытался стереть ещё один слой памяти.

Он не помнил, было ли здесь так всегда
или просто теперь всё казалось другим.

Холод вцепился в пальцы. Он зажал руку в кулаке, но пальцы всё равно дрожали.

Внутри него что-то сдвинулось.

Память.

Она не была его.

Она жила в нём, но не принадлежала ему.

Как чужая песня, звучащая в голове.

Как запах детства, от которого невозможно избавиться.

Эмма смотрела на него.

Её глаза чёрные прорези на фоне мигающего света, пустые, но полные одновременно.

Ты знаешь, что делать?

Голос её был ровным. Слишком ровным.

Как будто она уже знала его ответ.

Как будто это уже случалось.

Джерико кивнул.

В кармане был билет.

Тонкий, промокший от пота и чужих рук.

Билет, который он сам дал ей.

Но когда?

И почему?

Он не помнил.

Но знал:

прошлое не вернуть.

Но его можно переписать заново.

IX

Позже.

Ночь.

Город дрожал в неоновом свете.

Эмма открыла терминал.

Экран дрогнул, как вода, в которую только что бросили камень.

Слова проявились медленно.

(Файл 4-2. Восстановление невозможно.)

Джерико Форд.

Имя.

Она читала его, но оно ничего не значило.

Буквы правильные. Последовательность верная.

Но смысл ускользал.

Имя горело на экране, но внутри неё пустота.

Первый случай.

Первый клиент.

Первый человек, которого она помнила и не помнила одновременно.

Тишина.

Две линии памяти.

Две версии реальности.

Две Эммы.

Та, которая помнила.

Та, которая не знала ничего.

Головокружение.

Терминал это не экран.

Это бездонный колодец.

Она ввела код.

Экран дрогнул, как рябь на воде.

Задержала дыхание.

Тишина.

И нажала кнопку.

Позже, ночью, когда город дрожал в неоновом свете , она открыла терминал.

Экран дрогнул, засветился бледным электрическим светом, как будто сомневался, стоит ли выдавать информацию.

Слова проявились медленно, тягуче, словно всплывали из-под воды .

(Файл 4-2. Восстановление невозможно.)

Джерико Форд.

Она читала имя, но оно не звучало внутри .

Буквы стояли правильно. Последовательность знаков была верной.

Но смысл ускользал.

Имя горело на экране, но в ней только холод .

Первый случай.

Первый клиент.

Первый человек, которого она помнила и не помнила одновременно.

Слова не просто висели в воздухе они дышали.

Шевелились.

Меняли форму, пока она смотрела.

Знание и пустота существовали внутри неё одновременно.

Две линии памяти, идущие параллельно, но не пересекающиеся.

Две версии реальности.

Две Эммы.

Та, которая помнила.

Та, которая не знала ничего.

Она почувствовала головокружение, словно терминал это не экран, а бездонный колодец, в который можно заглянуть и больше не выйти наружу.

Пальцы двигались сами.

Она ввела код.

Экран подрагивал, как рябь на воде, когда в неё бросаешь камень.

Она задержала дыхание.

Тишина давила, как глухой звук в ушах после взрыва.

И нажала кнопку.

X

(Файл восстановлен.)

Город тек.

Дождь медленно стекал с вывесок, смывая краску, оставляя лишь блеклые отражения света.

Воздух был густым, тягучим, пропитанным озоном и металлическим привкусом мокрой проводки.

Звуки глушились водяной плёнкой мир казался приглушённым, словно кто-то убавил его громкость.

Эмма стояла на границе этого тумана, ощущая, как капли стекают по коже, скатываются по ключицам, застывают в сгибах пальцев.

Влага прилипала к губам, и во рту оставался тонкий привкус электричества.

Ты должна помнить.

Голос не был ни громким, ни тихим.

Он не принадлежал кому-то конкретному.

Он не звучал извне.

Он сгущался внутри неё, словно медленно растворённый яд, который наконец вступил в силу.

Она закрыла глаза.

Вспышка.

Не свет наоборот.

Темнота, которая обрушилась на неё изнутри, подступила к самому краю сознания, разрывая границы, пропитывая всё, заливая город, проникая в кости.

Она не сопротивлялась.

Память развернулась, как старая киноплёнка, которую кто-то годами прятал в тёмном архиве.

Вкус дождя на языке, как от дешёвого алкоголя.

Ветер, запутавшийся в волосах, заплутавший в изгибах времени.

Чьи-то пальцы, держащие билет.

Её пальцы.

Но не её билет.

Ещё одна вспышка.

Мир дрогнул, покачнулся.

Разорвался.

И сложился заново.