Цезарь Кароян : другие произведения.

Соки земли (роман)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
  ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН ЦЕЗАРЯ КАРОЯНА
  
  
  СОКИ ЗЕМЛИ
  
  
  
  СОДЕРЖАНИЕ
  
  Часть первая. Колокольчик над пропастью
  
  Глава 1. Сенатор Горский
  Глава 2. Открытие шестнадцатой лаборатории
  Глава 3. Гонец
  Глава 4. Испытание
  Глава 5. Вольные стрелки
  
  Часть вторая. Мужская работа
  
  Глава 1. Холостые патроны
  Глава 2. Громоотвод
  Глава 3. Папаша Римус
  Глава 4. Атака
  Глава 5. Легенда империи
  Глава 6. Чаша весов, цена вопроса
  Глава 7. Железный Малыш
  
  Часть третья. История императора Титано
  
  Часть четвертая. Сентябрьское шоу сенатора Горского
  
  Глава 1. Спасительная инъекция
  Глава 2. Офели
  Глава 3. Ужин
  Глава 4. В беседке
  Глава 5. Откровенность за откровенность
  Глава 6. Жучки
  
  Часть пятая. Любовь
  
  Глава 1. Элитный клиент
  Глава 2. Мама
  Глава 3. Инсульт
  Глава 4. Тим Лори-Горский
  Глава 5. Смертельная угроза
  Глава 6. Острова во Вселенной
  Глава 7. Такая любовь
  
  Часть шестая. Рассвет над Лероной
  
  Глава 1. Расстрел
  Глава 2. Отель космопорта
  Глава 3. Тень императора
  Глава 4. Паранойя
  Глава 5. Зачистка
  
  
  
  
  Часть первая. Колокольчик над пропастью
  
  СЕНАТОР ГОРСКИЙ
  
  
  Одет он был с иголочки и выглядел на целый миллион. Тугая матовая кожа, большие карие глаза, ослепительная белозубая улыбка. И побледнело зеленое небо Лероны когда он пришел, съежилась огненно-красная листва дерев, едва длань его коснулась двери, бесконечно ускорили бег свой по низкому небу розовые облака. И мир содрогнулся в предчувствии грядущей беды, когда распахнулась дверь дома. Он встал на пороге, с улыбкой раскрыв для объятий руки и улыбка его была фальшивой.
  -Можно войти, Джек? - громко крикнул он внутрь.
  Два сопровождающих его лектора с твердыми биопластиковыми лицами не сговариваясь одновременно протянули руки к огромным бластерам. Если бы кто-нибудь принял позу хозяина за чистую монету и попытался его обнять, наивному смельчаку пришлось бы иметь дело с двумя хладнокровными машинами для убийств, а каждый лектор в бою стоил целого взвода имперской гвардии. Внутри дома на пол упала ложка. Хозяин дома завтракал.
  -Можно войти, Джек? - снова крикнул гость.
  -Да ты уже вошел! - возразил сочный голос из кухни и широкоплечий высокий мужчина, чуть приволакивая ногу, поспешил в прихожую. Не дойдя до непрошеного гостя двух шагов, он остановился и впился в него небольшими отчаянно-синими глазами.
  -Бруно? - неуверенно воскликнул он, что-то припоминая. - Ну конечно Бруно! Бруно Горский. Сколько лет, сколько зим. Добро пожаловать на Родину, приятель. Дай я на тебя посмотрю.
  Гость едва слышно щелкнул пальцами за спину, чтобы бластеры лекторов вернулись в свои кобуры. Тяжело заскрипели половицы старого дома. Пластиковые верзилы сунулись было в прихожую вслед за хозяином, но их место было во дворе и повторным щелчком пришлось указать им на их оплошность.
  -Бруно!
  -Джек!
  Они без помех крепко по-мужски обнялись. От Горского тонко пахло чем-то невообразимо приятным, что не могло в должной мере оценить грубое мужское обоняние, от Джека тоже... чем-то пахло, возможно, кофе и подгоревшими гренками. Одет он был по-домашнему в клетчатую фланелевую рубашку, распахнутую на груди и синие джинсы, подвернутые снизу, чтобы не наступать на них при ходьбе задниками тапочек. Бруно с улыбкой отстранился первым. Джек с головы до ног оглядел старого школьного приятеля и его безукоризненный костюм супермодного молочного цвета и остался доволен осмотром.
  -Столько лет прошло, а ты, друг, совсем не изменился, - нежно подытожил он.
  -Скажешь тоже! - возразил ему Горский. - Я стал лучше. Спокойней, богаче. Позволь мне представить тебе моего хомо-секретаря . Я зову его Дженкинс, мне нравится это имя. В нем есть что-то древнее, ненастоящее, литературное, только не помню, из какой оно книги. Знакомьтесь, Дженкинс, это Джек Лори, лучший из людей, населяющих эту планету.
  Из-за его широкой спины вышел стройный невысокий молодой человек, почти мальчик с розовым пухлым лицом и нежным пушком на гладкой бархатистой коже. Его темный деловой костюм был отутюжен еще тщательнее, чем у Горского и сидел на нем как влитой. С услужливой готовностью он протянул удивленному Лори аккуратную белую женственную руку с мягкими пальцами для рукопожатия.
  -Горд знакомством с вами, мистер Лори. Сенатор часто рассказывал мне о вас.
  -Ну, что я говорил? - рассмеялся Горский. - Литературный персонаж. Образцовый слуга: отменно вежлив и вышколен соответственно.
  -Сенатор?! Хомо-секретарь?! Вы что, шутите? А ну повернись-ка спиной, мой друг, - воскликнул пораженный Лори. - Я хочу взглянуть, что еще ты за ней скрываешь?
  -В свое время все узнаешь. А пока, Дженкинс, займитесь Кривой Доставкой . Ты позволишь мне здесь оглядеться, Джек? По правде сказать, у меня голова пошла кругом и возникла потребность немного отдохнуть от впечатлений.
  -Смотри, сколько влезет, только не слишком затягивай осмотр. Вы пришли как раз кстати, я завтракал, так что прошу к столу. Я сейчас подогрею чайник.
  Рассеянно кивнув и заложив руки за спину как в музее, Бруно молча удалился. Вернулся он довольно скоро с вытянутым и озадаченным лицом. Осмотр маленького дома видно не слишком впечатлил его, хотя несколько старых вещиц привлекли его внимание и разбудили смутные воспоминания. Джек возился на кухне. Вкусно пахло разогретой домашней сдобой. Горский молча подсел к столу и, сдвинув брови, задумчиво ослабил галстук. Дженкинс уже запустил механизм Кривой Доставки достаточной мощности, чтобы протащить сквозь пространство и время жареного слона и теперь в ожидании команды тут же на кухне колдовал над своим сверхгибким персональным электронным органайзером. Его монитор можно было сворачивать в трубочку с палец толщиной, складывать в спичечный коробок и разворачивать в большой настенный экран. Взгляд Бруно продолжал блуждать по скромной обстановке. Все здесь было конечно терпимо для местных жителей, но им не с чем было сравнивать. Вспомнились великолепные подводные особняки на Цере, планете-океане, которыми он владел и хрустальные дворцы на Тироэ, прозрачные как слеза. Хрустальные унитазы. Круглые от удивления глаза разумных рыбо-ежей с зачатками интеллекта, обожающих смотреть на живой огонь в камине через круглые иллюминаторы. Специально для них он ставил вплотную к стеклу канделябры с зажженными витыми свечами.
  Легкий щелчок электрочайника вернул его к жизни. Видения схлынули как многократно ускоренный морской отлив.
  -Ну и?.. - с улыбкой спросил его Лори, бросивший на задумавшегося друга уже не один испытующий взгляд.
  -Уютно. Чувствуется женская рука, - заявил Бруно Горский. Больше он ничего не захотел добавить. Они сидели через стол и, все еще машинально улыбаясь, в упор рассматривали друг друга. Говорить было собственно не о чем, а сигареты в очередной раз вышли из моды.
  -Ну, как дела? На что ты потратил свои двадцать лет, ковбой?
  Это был намек на фланелевую рубашку и джинсы.
  -На семью. На жену, на сына.
  -Ты женат?
  -Конечно, старина. Я состою в счастливом браке почти столько же лет, сколько мы с тобой не виделись. А ты женат?
  -Пока нет. Может в ближайшем будущем, когда претворю в жизнь свой последний проект.
  -Бог тебе в помощь, - усмехнулся Джек Лори. Лицо Горского затвердело, он не терпел насмешек.
  -В твоем доме время словно остановилось, чемпион. Ты не ощущаешь... некоторую тщетность бытия?
  -Нет. Ничего такого я не ощущаю. А ты?
  -Изредка ощущаю нехватку тепла.
  -А на что ты сам потратил эти годы?
  Сенатор Горский расширил глаза и стал похож на рыбу, внезапно выдернутую из воды и жадно хватающую ртом воздух. Слова все не находились. Его достижения, как ему казалось, были налицо, и оставалось только удивляться наивно искреннему, но оттого не менее оскорбительному вопросу бывшего школьного приятеля.
  -Ни на что, - вдруг подчеркнуто сказал он и громко с большим удовольствием рассмеялся. Слова нашлись. Ему понравилось, как они звучат, и он повторил со смаком. - Ни на что. На всякую ерунду.
  -Тебе чай или кофе?
  -Я больше не пью ни чай, ни кофе.
  -И не ешь?
  -Ничего не нужно! - махнул рукой Горский. - Мы час назад перекусили в космопорту.
  -А что будете вы, Дженкинс?
  -Не стоит беспокоиться, мистер Лори. Мы действительно довольно плотно поели перед дорогой.
  -Что ж, а я с вашего позволения налью себе еще чашечку.
  -Погоди, Джек. Ты когда-нибудь пил наки-нака?
  -Даже слыхом не слыхивал.
  -Дженкинс, закажите нам два коктейля.
  -Слушаюсь, сэр.
  -Это бодрящий напиток туземцев планеты Тироэ, Джек. Смесь крови Ангелов и сока колючих кустарников Эа, растущих на склонах священного вулкана. Каждый день двести юных дев из храма Ангелов еще затемно собирают нежные верхние листочки кустарников, обдирая в кровь руки, затем эти обагренные девственной кровью листья тщательно пережевывают в кашицу беззубые старухи в долине; обязательно беззубые, Джек, розовыми и гладкими как у младенцев деснами. Потом...
  -А может лучше кофе? - спросил оробевший Джек Лори.
  -Готово, сэр! - сказал Дженкинс, поворачиваясь к столу с серебряным подносом, на котором стояли два красивых хрустальных фужера, только что бесшумно материализовавшихся через Кривую Доставку, сопровождаемые легким запахом озона. В них сверкала ядовито-неоновая жидкость цвета растворенных в алой заре изумрудов. Цвета кипели не смешиваясь, жидкость шипела и пенилась как шампанское сотнями колких крошечных пузырьков, всплывающих к поверхности. Джек осторожно заглянул внутрь и поднес свой фужер к носу. Запах был острый и довольно тошнотворный. То ли юным туземным девам следовало на рассвете умываться получше и мыть с мылом руки, то ли десна туземных старух были не такими уж розово-младенческими.
  -Может лучше кофе? Боюсь, у меня с непривычки расстроится желудок, - уныло произнес он.
  -Ну, как угодно. Дженкинс, возьмите и вылейте наки-нака мистера Лори в раковину. У меня уже вторая порция за сегодня, это предел для энергетического напитка такой мощности. - Прикрыв глаза, Горский сделал первый глоток жидкого огня с планеты Тироэ. Замер, перекатывая по нёбу колкие искорки газа, проглотил. Открыл просветлевшие глаза. Теплый огонь бурно катился по его жилам. Улыбнулся. В ушах шумело. Дженкинс аккуратно сливал в канализацию последние густые капли. Детское розовощекое лицо с пушком стало безжизненно-твердым как у его биопластиковых коллег. Горский укоризненно покачал головой.
  -Знаешь, сколько стоит одна такая порция, Джек? Это самый желанный и редкий напиток империи, не каждый богач может себе его позволить. Он продлевает жизнь. Впрочем, неважно. О чем мы с тобой говорили?..
  Джек не ответил, продолжая задумчиво болтать ложечкой в пустой чашке. По глазам было видно, как далеко он сейчас находится. Знакомый хрустальный перезвон металла о фаянс, который когда-то выводил из себя его родителей становился все громче и громче. Бруно вдруг увидел за столом не его, а вихрастого худенького паренька, болтающего в чашке ложкой и себя, сидящего напротив. Подзатыльник, которым наградил Джека отец за его скверную привычку. Дядя Генри был скор на расправу. Счастливо хохоча они бежали вприпрыжку по залитой солнцем улице в сторону реки. Им запрещалось прыгать с моста, потому что под мостом жила семья бородатых еней, чей рыбий покой охранялся специальным указом губернатора и потому они самозабвенно ныряли именно в этом запретном месте, пока от долгого купания не начинали синеть и покрываться гусиной кожей.
  Бруно почувствовал, что сходит с ума. Ложка продолжала безжалостно звенеть. Он вспомнил, как однажды заметил вдалеке сидящую на кряжистом низком дереве огромную черную Гаспериду и подобрался к ней близко-близко, прячась в высокой оранжевой траве. Страх сжимал его бедное сердечко, готовое выпрыгнуть из груди, но любопытство оказалось сильней. Он вспомнил, как был потрясен, приблизившись к разумной хищной птице, вдвое превышающей его размерами. Гасперида плакала над каким-то маленьким предметом, беспомощно и горько всхлипывая. Потом она заметила его и, неловко бросив ему горько оплакиваемую вещь, улетела, тяжело взмахивая черными нетопырьими крылами. Он подождал, пока она не удалилась на порядочное расстояние, и подошел поближе. Это была грубая детская погремушка, сделанная птицей из трех пустых затвердевших тыковок и гороха. Трогать подарок не следовало, хотя руки так и чесались - было бы чем прихвастнуть перед ребятами в школе. Взрослые им все уши прожужжали, что Гаспериды заразились при колонизации планеты опасной болезнью и находятся теперь на грани вымирания. И он ушел с тяжелым сердцем, чувствуя свою вину неизвестно за что, а игрушка так и осталась лежать в траве немым укором.
  А еще вспомнилось тонкое золотое кольцо с маленьким острым глазком, которое он украл из шкатулки у матери, чтобы подарить одной девочке из их класса, но она не взяла его, а жестоко высмеяла при всех. Очень правильная была девочка. Как же ее звали, как звали?.. Боже, как давно это было!
  Камень сдвинулся с горы, ударяясь в пути о другие камни. Лавина памяти захватила сенатора, увлекая за собой. Сдержаться было невозможно, слезы вырвались наружу прежде чем он осознал, что рыдает на плече у школьного друга, повторяя с икотой: "Прости, Джек, прости, сейчас это пройдет". Розовощекий мальчик-секретарь, стыдливо глядя в сторону, поспешно подал ему свежий носовой платок. Ничему не удивляться было частью его работы, с которой он не всегда справлялся на "отлично". Возвращение сенатора, по его мнению, было ошибкой, но это мнение было благоразумно скрыто в глубоких недрах его искусственно обезличенного аналитического мозга. Нельзя безнаказанно ворошить прошлое. Первый камень уже катился с горы, и кто мог заранее угадать, какая гибельную лавину он мог вызвать?
  -Дженкинс! Дженкинс! - голос сенатора Горского был непривычно мягок. - Наведите здесь порядок.
  Он коротким кивком головы указал на стол, где валялись смятые одноразовые носовые платки.
  -Слушаюсь, сэр.
  -Прости, Джек, насвиничали мы у тебя. Не знаю, что это вдруг на меня нашло.
  -Ничего, ничего. Просто ты давно не был дома.
  Потом Бруно долго стоял у открытого окна и смотрел на простирающуюся до синих гор равнину; так долго, что у него, в конце концов, снова защипало в глазах. Солнце стояло высоко и мелководная речушка, змеясь в оранжевых камышах, сумасшедше искрилась в его лучах серебристыми чешуйками волн, почти неразличимыми из-за дальности расстояния. Знакомый старый мостик через нее опасно покосился за прошедшие двадцать лет, но был еще цел. Уходящая от него грунтовая дорога вела на кладбище. Левый берег был выше правого, на высоком берегу раньше стояла колокольня, от которой сейчас не осталось и следа. У сенатора отчего-то заныло сердце.
  -Джек, - сказал он, не оборачиваясь. - А помнишь, на том берегу стояла колокольня? Она всегда звонила, когда Гаспериды из резервации слишком близко приближались к городу и объявляли тревогу номер один. Два или три раза хромой мистер... как его там... давал нам самим подергать за веревки. А однажды вечером мы решили справиться без него. И справились. - Он тепло рассмеялся. - Ох, и всыпали нам тогда по первое число. Зато и суматоха поднялась!..
  -Помню, Бруно, помню. Вот только колокольня стояла не здесь, а в миле отсюда возле пруда, а хромой мистер "Как его там" был двоюродным братом твоего отца.
  -Да-а? - протянул Горский без всякого выражения и, помолчав, добавил, - Возможно, я действительно запамятовал. Столько воды утекло. А школа стоит?
  -Стоит, да учить в ней почти что некого. Наш мир стареет, Бруно, как и вся Вселенная.
  Сурово сдвинув брови, сенатор отвернулся от окна.
  -У тебя остались какие-нибудь фотографии?
  -Остались? Ну конечно! - удивился Джек. - Тебе какие?
  -Без разницы.
  Джек улыбнулся и достал из шкафа два огромных и толстых фотоальбома. На вид им было лет двести. Аккуратно сдул с них пыль в окно.
  -Этого хватит?
  -Ты меня пугаешь, - ответил Бруно. - А есть еще?
  -Ровно столько же.
  -Ты богатый человек, Джек. Может даже богаче чем я. Столько воспоминаний! - Горский открыл альбом и вздрогнул. С первой страницы на него в упор смотрела Анна. Огромными, чистыми и нежными глазами.
  
  
  ОТКРЫТИЕ ШЕСТНАДЦАТОЙ ЛАБОРАТОРИИ
  
  
  Нужно было вернуться и расцарапать ему лицо, с сожалением подумала она. Оставалось надеяться, что дверью она хлопнула достаточно сильно, чтобы полетела штукатурка. Уборщица уволилась два дня назад и начальнику лабораторного Центра Вако теперь придется самому поработать метелкой, чтобы устранить последствия ее ухода. Да, с виду она кажется мягкой и пушистой, но спускать хамство по отношению к себе было не в ее привычках.
  Машину внезапно затрясло. Тим схватился за руль, отключив бортовой компьютер. Дорога пошла ребристая как стиральная доска, и они снова попали в полосу отчуждения канибаловых кустарников, да еще в момент интенсивных родовых залпов и по лобовому стеклу звонкой шрапнелью защелкали усики отчуждаемых от материнских стволов отростков. Агрессивно-вегетативный способ размножения. Они с Тимом, даже защищенные крепким корпусом джипа-вездехода, невольно втянули головы в плечи. Материнские стволы выстреливали дочерние веточки с такой силой, что порой те пробивали пупырчатые шкуры леронских бархатных кроликов и мгновенно пускали корни в теле несчастных жертв, в считанные дни изнуряя и высасывая их и превращая в ходячие мешки с костями. Не поздоровилось бы и человеку, попади он в полосу огня. Без хирургического вмешательства удалить кровожадные корни кустарника из человеческого тела было невозможно. На днях троих непослушных школьников, буквально нашпигованных дочерними отростками, принесли в Центральный госпиталь Вако в абсолютно безнадежном состоянии и дети, естественно, умерли во время операции. Так сказали их родителям, правда была еще страшней. Врачи оказались бессильны, и им пришлось сделать смертельную инъекцию, чтобы избавить детей от дальнейших мучений. Хирург, ответственный за исполнение врачебных приговоров и поэтому прозванный за глаза Палачом, рыдал в ординаторской как ребенок. Не удивительно, что и шоссе было так разбито - бригады ремонтников боялись приближаться к проблемным участкам дороги. Даже Гаспериды, несмотря на свое непробиваемо-жесткое оперение, избегают канибаловы кустарники в период их размножения.
  Анна нахмурилась, на виске запульсировала злая жилка. Упоминание о Гаперидах вновь вернуло ее к событиям сегодняшнего дня. Утром Липучка родила двенадцать розовых голых пищащих отпрысков. Это была их общая большая победа. Более десяти лет они всей лабораторией шли к ней: рискуя здоровьем, уходили за опытными образцами вглубь резервации Гасперид, заражали вирусом Крохи все новые и новые виды леронских животных и пытались вылечить их от бесплодия. И вот, наконец, самка золотого оборотня, прозванная Липучкой из-за ласкового характера, понесла от инфицированного самца и произвела на свет вполне жизнеспособное потомство. Шестнадцатая лаборатория радостно гудела. Сотрудники встретили Анну дружным троекратным "Ура!", ей поднесли цветы и целовали руку. Она была зав лабораторией и главным двигателем исследований. Без ее энтузиазма и веры в успех они не получили бы и десятой доли выделенных на решение проблемы денег. Суетились счастливые лаборанты. Липучка чувствовала себя прекрасно, потомство тоже. Вскоре в шестнадцатой лаборатории перебывал весь Центр Вако - взглянуть на героев дня и поздравить с победой сотрудников лаборатории пришли даже самые равнодушные, завистливые и самые ленивые. Победить вирус Крохи оказалось возможным, теперь нужно было создать лекарство, способное вылечить от бесплодия не только золотого оборотня, но и Гаспериду, и человека. Даже неисправимо дремучие ученые скептики называли вполне щадящие сроки в два-три-четыре года, не больше. В обед накрыли праздничный стол. Торжественно звенели мензурками. Потом грянул гром среди ясного неба, который ничто не предвещало. Вернон Верник, начальник исследовательского Центра, чье кислое выражение лица резко диссонировало с общим подъемом, пригласил ее "на серьезный разговор" в свой кабинет.
  -Я недоволен вашей работой, - заявил он без обиняков, резким движением приглашая садиться. - И видимо не только я. Сегодня я получил письменное уведомление из канцелярии генерал-губернатора Лероны о том, что финансирование вашего проекта отныне полностью прекращается, а исследования признаются несвоевременными и вредными. Ваши люди будут временно переведены в другие лаборатории, а помещение перепрофилировано.
  Анна окаменела. Это был удар под дых, да еще в самый неподходящий момент.
  -Липучка, наконец, принесла потомство. Вернон, вы понимаете, что это значит? Мы в одном шаге от победы...
  -Победы! - с усмешкой проворчал начальник Центра. - Да кому она нужна, эта победа - вашему мужу? Понимаю. А кому еще? Десять лет вы тратили государственные средства на решение ваших личных семейных проблем, а результатом стали эти двенадцать зубастых щенят, которыми вы теперь будете прикрываться!
  -Подумайте, о чем вы говорите? - удивляясь собственному спокойствию, кротко спросила Анна. Несмотря на старания, голос ее все же дрогнул. - Победив вирус Крохи, мы спасем от вымирания древнюю расу автохтонов . Наши исследования нужны в первую очередь Гасперидам, и, естественно, людям, заразившимся их бесплодием.
  Верник посмотрел на нее как на редкостную диковинную штучку и улыбнулся. У него были совершенно непроницаемые черные крысиные глаза: две выпуклые бусинки под густыми лохматыми бровями.
  -Вы что, всерьез полагаете, что кто-то обрадуется, если эти крылатые ублюдки снова станут размножаться? Вы не понимаете, к чему это может привести? Начнется борьба за место под солнцем. Или мы, или они, планета слишком мала для всех. Гаспериды не стремятся интегрироваться в наше общество.
  -А мы их не очень-то и звали.
  -Не звали! - насмешливо фыркнул Вернон. - Да будь моя воля...
  -Вы бы разбросали по всей резервации отравленные одеяла! Почему бы так прямо и не сказать?
  -Я думаю, это было бы лучшим выходом для всех. Вы же знаете, никто из наших местных не сочувствует вашим исследованиям. Мы ни в чем не виноваты, вирус Крохи был совершенно безвреден, пока не попал на Лерону и не начал мутировать в организме Гасперид. Теперь эти ублюдки представляют угрозу для человечества. Хорошо, что в кругах приближенных к императору нашлись люди, понимающие наши проблемы.
  -Это дело ваших рук, не приплетайте сюда еще и императора! - воскликнула Анна.
  Верник зло рассмеялся.
  -Как раз я здесь совершенно ни при чем. Генерал-губернатору, скажем так, на днях прозрачно намекнули на очень высоком уровне, что нужно срочно прикрыть вашу тему. - Он притворно сочувствующе развел руками. - Сожалею, но теперь вы больше не сумеете в личных целях тратить государственные средства.
  -Вы ведь знаете, что это ложь!
  -Всем известно, что ваш муж еще в юности подхватил вирус Крохи и едва выжил после осложнения.
  -Это не имеет никакого отношения к моей научной работе и к работе нашей лаборатории! - отчеканила Анна, едва сдерживаясь, чтобы не влепить Вернику пощечину.
  -Еще как имеет, - возразил начальник исследовательского Центра. - Вас ведь заботили не Гаспериды. Аплодирую вашему упорству: вы десять лет потратили на то, чтобы занять место главного научного руководителя шестнадцатой лаборатории и еще десять лет - на изыскание способа лечения вашего горячо любимого супруга от тяжелого недуга, - он противно хихикнул и подмигнул Анне черным крысиным глазом, явно на что-то намекая. - Мне понятна ваша досада. Потерпеть фиаско в двух шагах от победы, это сведет с ума любого!
  -За что вы меня так ненавидите, Вернон?
  -Ну что вы, Анна, я вас очень люблю и ценю. Настолько, что предлагаю взять небольшой тайм-аут и отдохнуть, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Сейчас вам это необходимо, вы ведь устали. Столько лет без мужской ласки...
  Он снова противно хихикнул.
  -Мой муж не импотент, если вы это имеете в виду! - вспыхнула Анна. Ее затрясло от возмущения. В памяти всплыла давняя встреча с Верником за деловым ланчем, кончившаяся его объяснением в любви. Нужно отдать должное его памяти и его злопамятности. Отвергнутый мужчина оказался способен на подлые поступки. Анна встала и с достоинством выпрямила плечи.
  -Взгляните, Верник, разве такая женщина как я может быть обделена мужской лаской?
  Она пошла к дверям, стараясь как можно соблазнительнее покачивать узкими стройными бедрами, что было совсем не в ее привычке. В дверях оглянулась через плечо:
  -Молите Бога, чтобы муж не узнал о нашем разговоре! Иначе он вызовет вас на дуэль и надает по заднице дощечкой от штакетника.
  -А мне плевать! - ревниво взвизгнул ей вслед начальник лабораторного Центра. - Мне наплевать на вашего мужа и на все ваши шашни!
  Снова он понял все по-своему. У него было извращенное воображение, никаких отношений у нее ни с кем сроду не было. Она вышла в коридор и изо всех сил хлопнула дверью, а нужно было вернуться и расцарапать ему физиономию. Оставалось надеяться, что дверью она хлопнула достаточно сильно, чтобы полетела штукатурка.
  -Тим, ты не мог бы ехать побыстрее?
  -Не на этой дороге, мам. Когда проедем чавкающее озеро, я прибавлю скорость.
  Справа, над чавкающим чернильным озером две Гаспериды неспешно парили вдоль границы резервации над сверкающей фиолетовым золотом поверхностью. Пересекать границу им было строго воспрещено. Правило, которое они часто нарушали. Узнав их машину, они в знак приветствия дружно качнули голыми кожистыми крыльями, смешно переваливаясь с боку на бок как маленькие черные самолетики, опыляющие поля местных крестьян. Среди населения резервации Анна пользовалась заслуженным уважением.
  Мелодично затренькал бортовой телефон.
  -Да? - сказала она в трубку. - Уже еду домой. Что случилось, что у тебя с голосом? У меня тоже случилось, после расскажу. Что? Почему?! Почему один ты?! - Она оборвала крик и несколько секунд молча слушала его объяснения, не перебивая. Затем повернулась к сыну. - Тим, прибавь скорость. Отец один отправляется на Громоотвод. Черный Принц перенес сентябрьское шоу на два часа вперед.
  
  
  
  ГОНЕЦ
  
  
  Это было старое семейное фото. Тонкие длинные пальца женщины с ухоженными перламутровыми ногтями крепко сплелись с сильными пальцами мужчины. Левой рукой она придерживала сидящего у нее на коленях малыша. У мальчишки было круглое ангельское лицо и не по-детски серьезный взгляд. Большие карие глаза были грустны, на ресницах блестели слезы. Родители, напротив, выглядели счастливыми. Все трое внимательно смотрели в объектив.
  -Ты... был женат на Анне? - тихо спросил сенатор Горский. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
  -Почему "был"? Я и сейчас на ней женат.
  -Давно?
  Вопрос вырвался сам собой, он мог его и не задавать. На фотографии Анна была точь-в-точь такой, какой она сохранилась в его памяти. Даже открытое светлое платье показалось ему знакомым. Чистые и выразительные серые глаза с пушистыми ресницами были знакомо нежны.
  -Давно. Мы поженились через пару месяцев после твоего отъезда.
  Враки! Сенатор вспыхнул. Не могла она забыть его так скоро. Проявляя бестактность, он без разрешения вынул фото из альбома и посмотрел, есть ли подпись на обороте. Как удачно! Подпись была, да еще вместе с датой. "Сегодня Тиму исполнилось два годика". Бруно искоса глянул на Джека, одновременно производя в уме несложные вычисления. Вышло черт знает что. Он попробовал пересчитать еще раз. С калькулятором было бы ловчее. Зачатие младенца выпадало на лето после окончания школы, всецело их лето, последнее перед разлукой, в котором Лори не было места, хотя бы по той причине, что он провел его не на Лероне. Джек, сдвинув брови, молча сидел над чашкой свежего кофе. Интересно, догадывается ли он по его манипуляциям, что происходит?
  -Дженкинс, - ровным голосом сказал Горский, взглянув на часы. - Закажите ускорение на... - Он назвал требуемый временной промежуток с точностью до тысячных долей секунды.
  -В каких целях, сэр? - уточнил хомо-секретарь. Даже столь локальное ускорение времени было слишком дорогостоящей и серьезной игрушкой, чтобы Военное ведомство империи могло допустить его использование без уважительной причины.
  Не колеблясь ни одной секунды, Горский важно ответил ему:
  -В государственных, Дженкинс. В государственных.
  -Слушаюсь, сэр.
  Сенатор вернулся к альбому. Маленькая желтая муха, стремительно пролетая мимо его лица, вдруг отчаянно замахала крылышками, притормаживая на лету, словно туго ввинчиваясь в упругую прозрачную стену. Он увидел, как медленно и с большой натугой взвихряют потяжелевший сгустившийся воздух ее прозрачные крылышки, как останавливаются и застывают в воздухе беззаботно купающиеся в солнечных лучах золотисто-зеленые пылинки. Горский взглянул на Лори. Тот сидел с закатившимися под веки зрачками, протянув руку к недопитой чашке кофе, да так до нее и не дотянувшись. Из-под полуприкрытых век страшно поблескивали неподвижные полумесяцы белков. Видимо он мигнул перед самым ускорением. Зрелище было не из приятных и Горский с облегчением отвел от него глаза.
  -Дженкинс! Дайте мой органайзер!
  Он провел стилусом над заинтересовавшей его фотографией, сканируя изображение в память органайзера, затем быстро нашел в своем архиве единственное имеющееся у него фото маленького Бруно Горского, поместил рядом обе фотографии и последовательно нажал в Опциях кнопки "Идентификация" и "Родственная идентификация". Лица детей, сделавшись полупрозрачными, наложились друг на друга, по ним побежали тонкие зеленые линии - параллели и меридианы. Внизу извилистой зеленой змейкой поползла диаграмма. "Идентификация сорок процентов. Идентификация пятьдесят процентов". Еще не поздно было нажать отмену, но сенатор Горский привык считать себя крепким орешком. Тысячные доли секунды превратились в миллионные. Маленькая желтая муха продолжала неподвижно висеть у него перед глазами. "Идентификация выполнена. Отчет: вероятность близкородственных связей составляет девяносто семь процентов". Неплохое подтверждение его собственных подсчетов. Горский криво усмехнулся. Последние три процента сомнений могли быть рассеяны старым добрым анализом ДНК, да только стоило ли стараться? Что в его жизни меняло то, что Тим Лори оказался в действительности Тимом Горским?
  -Дженкинс, отмените ускорение.
  Он досадливым щелчком отправил вяло пробуждающуюся желтую муху в сторону бывшего одноклассника и она, вспыхнув яркой огненной точкой от трения о застывший тяжелый воздух, жалящим угольком кольнула его в массивный лоб.
  -Ой! - негромко вскрикнул Джек Лори, хватаясь за обожженное место. - Ты что-то сказал?
  -Да, сказал. Такое чувство, будто я никуда не уезжал, - жестко проговорил Бруно, снова бросая взгляд за окно. Красная как кровь холмистая равнина простиралась до самых синих гор. Зыбкое марево смазывало острые верхушки высоких скал. Было жарко, но он вдруг зябко повел широкими плечами. - Никогда никуда не уезжал. Страшное чувство. Ощущение ловушки.
  -А я рад, что ты приехал, - простодушно возразил Джек, хотя ему не понравились слова бывшего школьного приятеля.
  Горский развернулся к нему всем телом и его большие с прищуром карие глаза подозрительно впились в Лори.
  -Ты действительно рад мне? - недоверчиво переспросил он.
  -Ясное дело!
  -Ха! Окажись я на твоем месте, стал бы я радоваться, что мой бывший одноклассник Джек Лори стал сенатором и самым молодым членом Галактического Совета при императоре Титано, а я как был, так и остался никем! Я бы...
  -Заткнись, Бруно! - со смехом остановил его Лори. - В этом доме никакой ты не член, а просто старый школьный друг, которому рады, усвоил?
  -В какой-то мере слышать это достаточно обидно.
  -Ну, уж извини. Принимай все как есть и радуйся, что к тебе здесь относятся как к живому человеку.
  -Вот не думал, что это должно радовать, - разочарованно пробурчал сенатор Горский, заметно скучнея.
  -Прошу прощения, сэр, - вмешался в их разговор хомо-секретарь, поправляя на руке тонкий серебряный браслет-напульсник, выполняющий тайную функцию рации, аварийного космического маячка и много что еще. Секунд двадцать назад, во время их перепалки у него пробежал электрический зуммер по запястью и состоялся короткий мысленный диалог с лекторами. - Докладывает лектор Галл. К дому на большой скорости приближается неизвестный летательный объект, предположительно представляющий угрозу вашему сиятельству. Лекторы просят разрешения сбить его.
  -Ни в коем случае, Дженкинс! - воскликнул вместо Бруно хозяин дома. Глаза его сверкнули. - Вы в своем уме? Это гонец Гасперид, я жду его с самого утра.
  -Гонец Гасперид? - сморщился сенатор Горский. - А при чем здесь ты? Они снова вышли на тропу войны?
  -Ежегодное сентябрьское шоу.
  -Ах, да, вспомнил! Вы слышали, Дженкинс? Выполняйте, мы здесь всего лишь гости.
  -Слушаюсь, сэр.
  Через две минуты, прошедшие в молчаливом ожидании, над крышей послышалось мощное хлопанье крыльев и что-то большое и сильное, со свистом и клекотом рассекая воздух, пронеслось над домом. Затрещали ветви краснолистого клена и громкий гнусавый голос, коверкая звуки человеческой речи, хрипло прокричал:
  -Выйди и выслушай Гонца, Вако Лори! Выйди и выслушай Гонца!
  -Ты - Вако долины? - с невольным уважением в голосе прошептал сенатор Горский. Джек в ответ лишь махнул рукой.
  -Невелика честь. Больше хлопот.
  Он встал со стула и одернул одежду.
  -Держись от них подальше, Бруно, они все инфицированы.
  Они гуськом вышли из дома, и сошли с крыльца. Оба лектора, широко расставив ноги и взяв бластеры наизготовку, стояли под кленом, запрокинув головы вверх. По их невозмутимым лицам было неясно, как они относятся к пришельцу, но по побелевшим от напряжения костяшкам пальцев на рубчатых рукоятках бластеров было видно, что у них так и чешутся руки открыть огонь. На дереве сидела кошмарная крылатая тварь с пронзительно умными скорбными глазами, обведенными черными кругами. Черным было и жесткое оперение тела; круглое плоское лицо было покрыто нежнейшим цыплячьим пухом желтого цвета. Под ороговевшим и похожим на круглый совиный клюв носом чернела оскаленная острыми зубами перекошенная безгубая ротовая щель. Огромные перепончато-кожистые крылья были начисто лишены оперения. Предплечевые кости заканчивались шевелящимися длинными паучьими пальцами с перламутрово-желтыми ногтями - рудиментными остатками сросшихся с крыльями рук, ушедшим мастерством которых во времена Она было создано величие древней цивилизации Гасперид. Внезапная космическая катастрофа давно превратила Гасперид в жалких беспомощных мутантов, но не лишила их остатков разума и достоинства.
  -Приветствую тебя, Вако Лори! - прокаркала черная птица. Ростом она была выше крупного взрослого мужчины. Клен тяжко скрипел и кренился под ее тяжестью. Деревья Лероны вообще не отличались большой крепостью. - Свободный народ долины прислал меня сообщить тебе о переносе ежегодных Сентябрьских Торжеств на два часа вперед. Гаспериды уже сбиваются в стаи и в шесть часов вечера будут на Громоотводе. Если с вашей стороны имеются какие-то возражения, прошу сообщить их мне немедленно, я доведу их до сведения свободного народа долины. Если же свободные стаи никто не встретит на Громоотводе, они повернут на город и космопорт. О последствиях этого шага, я думаю, тебя можно не предупреждать. Они тебе известны.
  -Спасибо за предупреждение, Гонец, - невозмутимо ответил Джек Лори. - В шесть часов вечера я лично встречу вас на Громоотводе.
  -А ты передашь мои слова Координатору Торжеств?
  -Естественно, о нарушении этикета Торжеств и о нарушении вашей стороной Дополнения к Договору о Житии Координатору будет сообщено незамедлительно.
  -Этот год не такой как все, - прохрипел Гонец, старательно прокашливаясь в их сторону в тщетной надежде, что его бактерии достигнут их носоглоток. - Оракул Небес предрек скорую гибель планеты. В этот високосный год...
  -Он ошибся, гонец, високосным был прошлый год. У нас тут не каждый год високосный.
  -Этот год станет високосным для планеты! - важно и печально изрек Гонец, тяжело расправляя крылья. - Мы стареем, свободный народ вымирает. Уже почти сотню лет из наших яиц не вылупляются птенцы.
  Глядя в пространство, он вдруг замолчал, медленно смежил веки, и они получили короткую возможность рассмотреть его получше. Его черные перья отливали старческим серебром, пух на щеках неопрятно свалялся и посерел, местами виднелись проплешины. Тело под жесткими перьями сотрясала неудержимая мелкая дрожь. Однако мощные когти на толстых мускулистых ногах все еще внушали уважение.
  -Да-а, - протянул он, по-стариковски уйдя в себя и не замечая, что за последние полминуты, прошедшие в тактичном, но тягостном молчании, все уже успели изрядно соскучиться. Глаза открылись. С любопытством задержав свой взгляд на сенаторе Горском, - того этот взгляд пронял до костей, - он с натугой поднялся на ветке и без предупреждения спрыгнул вниз. Лекторы, одновременно припав на одно колено, отщелкнули большими пальцами рук предохранители бластеров, но так и не решились открыть огонь без разрешения хозяина. Вако Лори остался стоять, ни единым движением мускулов не ответив на провокационный демарш Гаспериды. Черное тело молнией пронеслось над их головами и ушло в небо. Застонал краснолистый клен, с облегчением выпрямляя свои утомленные тяжестью ветви.
  -Берегись, Вако Лори! Оракул предсказал смерть! - донеслось издалека.
  Слегка побледневшего сенатора передернуло от отвращения. Он не помнил, почему Дженкинс вдруг оказался между ним и Гасперидой. То ли он сам неожиданно для себя совершил столь позорный кульбит, то ли хомо-секретарь молниеносно и храбро прикрыл его своим телом. Но, в конце концов, именно в этом и заключалась его работа.
  -Мерзкая тварь, - неловко промолвил он, играя желваками. - Предсказатель! Я смотрю, вы поладили, Джек? Ты у них на доверии.
  -Не говори ерунды, - задумчиво отмахнулся Лори. - Не нравится мне все это. Оракул Небес до сих пор еще ни разу не ошибался. Пойдем в дом, мне нужно срочно доложить обстановку Координатору Торжеств.
  Но прежде чем выйти на Координатора Торжеств он прямо в прихожей набрал номер Анны. Маленькое устройство с выдвижной антенной, по которому он говорил, напоминало старинный сотовый телефон и вызвало бы в другое время смех Бруно, но Джек говорил с Анной...
  -Ты где? - отрывисто спросил он ее. - В дороге? Это хорошо. Мне нужно, чтобы ты поскорее приехала домой. Что у тебя с голосом? Что случилось? У меня тут тоже случилось, хотя ситуация еще под контролем, - он немного помолчал, видно не хотел ее перебивать. - Возможно, мне придется одному сегодня отправиться на Громоотвод. Не кричи, охотников уже не собрать. Черный Принц без предупреждения перенес сентябрьское шоу на два часа вперед. Все. Жду тебя, после поговорим.
  В кухне их ждал небольшой сюрприз. В воздухе над кухонным столом плавала чья-то бородатая голова. Короткие синие лучи, возникающие из ниоткуда, искрясь ослепительно-яркими змейками, спешно дорисовывали голограмму. Вскоре рослый мужчина в мятой ковбойской рубашке заправленной в синие джинсы уже по бедра торчал из стола, а его ноги, обутые в грубые кожаные ботинки на толстой подошве виднелась под столом. Заметив совершенную им оплошность, симпатичный бородач пробормотал "Прошу прощения", огляделся и шагнул в сторону, соединяя две половинки своего тела в единое целое, причем от его движения ни одна вазочка на кухонном столе не сдвинулась с места и даже не звякнула.
  -Привет тебе, Координатор! - приветствовал его Джек Лори.
  -Привет, Джек! Здоровья твоим гостям, - сочным басом ответил Координатор Торжеств. - Гонец уже был у тебя?
  -Только что.
  -Ты узнал его?
  -Это был сам Черный Принц. Он снял свою мантию и спрятал в перья жезл власти, но я все равно узнал его. Как можно не узнать того, кому обязан своей... - Он осекся, не договорив, но рослый бородач понимающе кивнул. - Я не стал раскрывать его карты.
  -Паршивый обманщик что-то замышляет. Настоящий Гонец побывал у меня.
  -Он перенес на два часа вперед сентябрьское шоу.
  Координатор Торжеств гневно выругался и тут же принес свои извинения присутствующим.
  -Все наши охотники сейчас работают в горах. У Вако гор была горячая неделя, одолели проклятые ящерицы-сороеды. Я попрошу стрелков срочно спуститься в долину на мотопланерах.
  -Я держу с ними связь. Слишком далеко, они не успеют.
  -Согласен, - проворчал Координатор Торжеств. - Вот тебе разница в два часа. Все рассчитал, паршивец! Кто может их заменить? У тебя есть кто-нибудь на примете?
  И тут слишком долго молчавший Бруно Горский решил, что молчал достаточно.
  -Здравствуйте, Сейл. - Он выступил вперед. - Я сенатор Горский, действительный член Галактического Совета при императоре Титано.
  -О-о! - делаясь ниже ростом, выдохнул рослый бородач. У него растерянно забегали глаза. Он не чувствовал за собой никакой вины, но ведь не просто же так сенатор потрудился узнать его имя! - Простите мое удивление, сэр. Весьма польщен знакомством с вами. Член Галактического Совета - в нашем медвежьем уголке! Чем обязаны такой чести?
  -Император Титано болеет душой за все Земли, Сейл, в том числе и за самые отдаленные, - важно заявил сенатор Горский. - Даже та маленькая проблемка, которую вы сейчас обсуждали с Джеком, близка его большому и любящему сердцу. Мы держим все под строгим контролем. Я настаиваю на том, чтобы вы, Сейл, вернулись к своим более важным обязанностям, а об окончании нашей с мистером Лори работы вам будет доложено своевременно. Пока я здесь, гарантирую, мимо Громоотвода даже муха не пролетит, не то, что эти дьявольские отродья.
  За этим бесцеремонным заявлением не было ничего. Лицо Координатора Торжеств резко изменилось и пошло красными пятнами. По его смятению было видно, что вмешательство столь высокого, но не владеющего ситуацией начальства ему совершенно не понравилось. В случае провала сентябрьского шоу и налета инфицированной крылатой банды на город и космопорт именно его без сомнения сделают козлом отпущения.
  -Но сэр, я...
  -Всего хорошего, Сейл. Мы будем держать с вами связь.
  Бородач опустил широкие плечи. Ему предложили удалиться. Оставалось бессильно скрежетать зубами и молиться о том, чтобы Джек Лори, которому Координатор Торжеств доверял почти как самому себе, нашел в себе силы и способ в одиночку выстоять на Громоотводе.
  В воздухе замелькали синие искорки. Голограмма исчезла. С широкой улыбкой сенатор Горский повернулся к школьному другу. На Лори было страшно смотреть. Он молча придвинул к себе ногой стул, сел и уставился в пространство. Сенатор Горский сокрушенно развел руками. Он не обязан был объяснять свои действия, тем более, если его об этом не просили. Откуда Джеку Лори было знать, что его бывший одноклассник уже давно не предпринимает никаких необдуманных шагов. Только для достижения каких-либо целей. А цели могут быть разные, они могут даже возникнуть спонтанно, если следуют в нужном фарватере.
  -Долго будем молчать? - пошел он на мировую, убедившись, что время уходит.
  -Говорить - значит спорить. Не хочу спорить с начальством. Себе дороже.
  -Да прекрати, какие могут быть между нами счеты? Лучше изложи свои планы и соображения: что собираешься делать, ковбой?
  -Ничего. Ты взял на себя общее руководство, интересно посмотреть, как ты сам будешь из этого выпутываться.
  -А по мне пусть горит синим пламенем и город и порт. Велика важность. Зато появится повод разом избавиться от Гасперид. Сколько можно миндальничать с ними? - Бруно снова расхохотался. - Шучу, шучу! Ты бы видел сейчас свою рожу! Ну, хватит дуться, мы с тобой два взрослых человека ссоримся как дети, вместо того, чтобы объединить наши усилия. Давай - мир! Забыли?
  -Забыли. - Перед глазами Джека Лори встало растерянное лицо Координатора Торжеств. Чтобы забыть такое лицо, нужно было сильно постараться.
  
  
  
  ИСПЫТАНИЕ
  
  
  -Чьи это пластиковые головорезы дежурят у нас под дверью? - послышался высокий ироничный голос из прихожей, где только что хлопнула входная дверь. - Отец, тебя что, с утра произвели в генералы?
  -Бери выше, сынок. В генералы! - пробурчал вздрогнувший от неожиданности Бруно Горский, невольно распрямляя плечи и проводя рукой по безупречным складкам своего костюма. Он повернулся к хомо-секретарю и укоризненно покачал головой. - Я оценю ваш юмор позднее, Дженкинс. В следующий раз вы будете наказы.
  Хомо-секретарь покорно улыбнулся. О подъезжающей к дому машине ему было неслышно доложено лекторами уже несколько минут назад.
  В коридоре перед дверью кухни скрипнула половица. Бруно поднялся и поправил галстук, примеряя к лицу фирменную белозубую улыбку. Дверь открылась.
  -Отец! У тебя завелись секреты? - громко начал с порога возбужденный юношеский голос и осекся при виде незнакомцев.
  -Никаких секретов, - ответил за отца импозантный высокий мужчина в модном светлом костюме, переводя жадный взгляд с одного знакомого лица на другое, с Анны на Тима, словно выбирал на каком лице ему лучше остановиться. Отец улыбался. В кухне приятно пахло незнакомыми людьми. - А это, надо полагать Тим? Здравствуйте, молодой человек.
  -Здравствуй, Бруно, - просто сказала Анна, как будто они расстались только вчера вечером, а не двадцать лет назад, и мило улыбнулась. Она уже успела оценить его дотошным женским взглядом. Придраться было совершенно не к чему: от безукоризненного костюма до кончиков ухоженных ногтей Бруно выглядел идеально. А вот любимая рубашка Джека была не первой свежести. - Бруно Горский! Рада видеть тебя. Ты отлично выглядишь, почти не изменился.
   -Это ты отлично выглядишь, Анна, - хрипло ответил сенатор Горский, - а я всего лишь неплохо сохранился.
  -Подлиза. Напрашивается на комплимент, - проворчал из-за стола Джек Лори, наблюдая историческое рукопожатие своей жены с их бывшим одноклассником. Ясное лицо Анны не изменилось, когда Бруно галантно поцеловал ей руку, лишь прибавилось искорок в серых глазах, и они приобрели комический оттенок. Чтобы понять это, нужно было знать ее много лет. А он гадал по глазам, екнуло у нее что-нибудь в груди или нет? Это была вспышка света. Раньше сорокалетние женщины, тем более одноклассницы, встретив которых как в зеркале с ужасом видишь неумолимый бег времени, не существовали для него в принципе. Горский был самоуверен, у него была масса любовных связей с молоденькими хищницами, жаждущими заполучить его власть и богатство, и эти связи были тем более приятны, что ни к чему не обязывали. Ожидая появления Анны со здоровым скептицизмом, он не думал, что эта женщина так взволнует его вновь. Дело было не только в том, что она за столько лет совсем не пополнела и сохранила стройную соблазнительную фигуру, бархатно-нежную белую кожу, живые блестящие глаза и выглядела на тридцать с хвостиком; дело было в инстинкте. Где-то на генном уровне Бруно сразу понял, что ускользнуло от него тогда, в прекрасной глупой юности: Анна была единственной на свете женщиной, с которой ему хотелось бы встретить старость. Сенатор Горский мысленно скрипнул зубами. Внезапным вспышкам своего здорового звериного инстинкта он привык доверять, инстинкт не раз выручал его в трудную минуту, когда нужно было не рассуждать, а действовать очертя голову. Конечно, пока он не мог сказать наверняка, под каким углом зрения его будет рассматривать сегодняшняя Анна Лори, но в своей внешней привлекательности Бруно Горский никогда не сомневался.
  -Джек! Ты совсем разучился принимать гостей? - отнимая руку, возмущенно воскликнула хозяйка дома, заметив на столе всего одну чашку с остатками кофе. Дорогие хрустальные фужеры из-под наки-нака хомо-секретарь давно утилизировал через Кривую Доставку. - Сколько у нас есть времени? Идите в комнату, я сейчас быстро соберу там на стол. Может, выпьете пока по чашечке кофе с коньяком?
  -Бруно больше не пьет кофе, - сообщил ей Джек Лори как самую большую новость.
  -Тогда что же?
  -У нас в буфете этого не найти. Кровь молоденьких девственниц со склонов священного вулкана.
  -Фу-у! Не говори ерунды.
  -Это правда, я видел собственными глазами.
  -Конечно, правда, - со смехом признался Бруно Горский. - Лучше кровь девственниц, чем кофе, приготовленный Джеком Лори. Я еще помню вкус этого пойла. И твой кофе, Анна, я тоже не забыл. Позже я выпью его с большим удовольствием.
  -Отлично! - одновременно сказали супруги Лори, наполнив одно и то же слово противоположными смысловыми оттенками. - А почему ты не познакомил нас с этим приятным молодым человеком, Бруно? Это твой сын?
  -Это Дженкинс, мой хомо-секретарь.
  -Удивлять меня личными секретарями будете потом, - строго сказала миссис Вако долины, неумышленно пропуская мимо ушей намек Бруно на свое высокое общественное положение. Она редко смотрела телевизор и не интересовалась политическим устройством империи. - На это у нас, к сожалению, совсем нет времени. Пока я просто хотела бы услышать ваше имя, молодой человек.
  -В детстве меня звали Марис, миссис Лори, - почему-то краснея, ответил хомо-секретарь, - но я уже давно привык, что меня зовут просто Дженкинс.
  -Хорошо, Марис, как скажете. Чувствуйте себя как дома.
  -Спасибо, миссис Лори. Вы очень добры.
  -А это наш малыш Тим? Каким красавцем вырос, весь в своего отца!
  Реплика сенатора Горского как всегда была с двойным зарядом. Анна метнула свирепый взгляд на Джека Лори. Он незаметно для Бруно недоуменно пожал широкими плечами. Тим был темноволосым и кареглазым парнем и не заметить это его отличие от светловолосых родителей мог только слепой. Маленький мальчик с зареванной рожицей превратился в высокого статного красавца. Если бы не его сходство с матерью, можно было лишь гадать, какая кукушка подбросила его в это семейное гнездышко.
  -Когда-нибудь слышал обо мне, Тим? Только честно.
  -Честно: не помню. Но я рад нашему знакомству.
  Его ответ почему-то очень понравился сенатору Горскому. Он с дружеской нежностью положил крепкую руку на плечо парня и в упор посмотрел сначала на Анну, потом на Джека Лори. Они с Тимом были одного роста, одной масти, и у него тоже были блестящие карие глаза.
  -Зови меня Бруно, Тим. Да, дядя Бруно, так будет проще для всех.
  -Хорошо, дядя Бруно.
  -Ладно, джентльмены, если вы закончили, я прошу ненадолго уступить кухню женщине, - сухо сказала Анна.
  Стол, который она собрала на скорую руку, не блистал изысками, но обед был вполне съедобен и функционален. Настоящий званный ужин с разносолами, приглашенными гостями и праздничным салютом будет после окончания сентябрьского шоу, пообещала она. Мысли, которые одолевали ее в эти минуты, были слишком далеки от приготовления деликатесов. Мужчины, не церемонясь, нахваливали ее стряпню, а она не могла проглотить ни одного кусочка пищи и, наконец, отставив тарелку, решительно повернулась к мужу.
  -Объясни, что случилось? Почему ты один должен отдуваться за всех?
  Джек объяснил. У Анны сделались злыми глаза. Как у рассерженной дикой кошки, чьи котята оказались под угрозой.
  -Я этого так не оставлю, - сказала она. - Один человек устоять против Гасперид на Громоотводе не в состоянии. Ты уже однажды пробовал. Да, я знаю, знаю, знаю, и ты знаешь, как я тебе благодарна, но тебя столкнут вниз, потом заразят вирусом Крохи всю округу и тебя же во всем обвинят. Я пойду с тобой.
  -Нельзя, ты ведь женщина; это противоречит Договору о Житии. Гаспериды живут в мире условностей. Женщина, по их мнению, не может быть бойцом.
  -Я пойду с тобой, - с надеждой вызвался Тим. Ответ он давно выучил наизусть, потому что слышал его много раз.
  -Нельзя до зачатия первого ребенка. Или мы с матерью о тебе не все знаем? Офели беременна?
  -Конечно, нет! С чего ты это взял?
  -Тогда нельзя, - отрезал Лори.
  -Я пойду к соседям, - сказала Анна.
  -Люди не хотят связываться с Гасперидами, к тому же сентябрьское шоу кажется им несерьезным делом. Помнишь, как нам было неприятно, когда несколько лет назад нам было отказано в помощи в схожей ситуации.
  -Должен же быть какой-то выход. Почему отстранился Координатор Торжеств?
  -Его отстранили. В этом году шоу взялся руководить некто Бруно Горский. Надеюсь, он что-нибудь придумает.
  -Ты, Бруно? - Анна даже улыбнулась. - Ничего не понимаю. Ты - новый Координатор Торжеств?
  -Бери выше, Анна, - усмехнулся Бруно. - Я - некто Бруно Горский и я уже все придумал.
  -Что? - хором спросили супруги Лори.
  -Предлагаю тебе помощь друга, Джек. Плюс мою маленькую армию.
  Анна хлопнула в ладоши. Ее переполняли чувства. То, что отразилось на ее лице, не слишком понравилось законному супругу.
  -Нельзя, - с упрямым сожалением проговорил он. Бруно продолжал лучезарно улыбаться.
  -Не жадничай, Джек. Может ты и герой, но в одиночку мир тебе не спасти. Или хочешь все лавры забрать себе?
  -При чем здесь лавры? Я не могу нарушить условия Договора о Житии. В пятом пункте ясно сказано: охотником не может быть бездетный мужчина, ибо велика опасность заражения от Гасперид и последующего осложнения в виде неизлечимого бесплодия. Закон...
  -Я сам ходячий закон, - скромно напомнил ему сенатор Горский, начиная закипать.
  -Думаю, с законом вы разберетесь без меня, джентльмены. С вашего позволения, я вас покину, - поднялась Анна Лори. - Тим, пойдем со мной, ты обещал сегодня подкачать шины вездехода. А тебя, Джек, я прошу не делать глупостей.
  Она собрала со стола тарелки и ушла сердито греметь посудой на кухне. Мужчины за столом смерили друг друга неласковым взглядом. Джек отрицательно покачал головой.
  -Не могу, ты бездетен.
  Бруно расхохотался.
  -Ты обо мне знаешь больше, чем я. С чего ты взял, что я бездетен?
  -Но ты же сам сказал!..
  -Что я сказал - что я не женат? Это правда, но разве я обязан был жениться? Ребенок - это еще не повод. Так что, Джек, у меня есть взрослый сын, ему уже девятнадцать лет. Я и сам недавно узнал об этом.
  Совпадение пола и возраста их детей неприятно поразило Джека, какая-то смутная догадка, смысл которой Бруно легко угадал по его расширившимся глазам, пронеслась у него в мозгу, но отвлекла от забот ровно на одно короткое мгновение. Через секунду он уже снова ничего не помнил, кроме своих Гасперид. Остался лишь неприятный осадок в душе.
  -Прости, Бруно, это мало что меняет. Я не могу рисковать...
  -Смотрите, Дженкинс, - раздраженно сказал сенатор Горский, неуклюже маскируя свое раздражение легким желчным смешком. - Во всей Галактике один только император Титано да вот еще мистер Джек Лори смеют отказывать мне в моей просьбе, а все потому, что мы с Джеком в детстве были не разлей вода. Нет крепче уз, чем нежная детская дружба. Не вздумайте совершать его ошибку, вас в моем нежном детстве не было.
  -Конечно, сэр. Я все понял. То, что позволено Юпитеру, не позволено быку.
  -Вот-вот. Что-то в этом роде.
  Лори нахмурился. Он не помнил, чтобы в детстве они были с Бруно так уж неразлучны.
  -Слушай, Джек, я думал мы поладим! Ты Вако долины и я обращаюсь к тебе со смиреной просьбой: возьми меня с собой на Громоотвод, что тебе стоит. Я тоже хочу хоть раз в жизни спасти мир. Доставь удовольствие старому приятелю. Сколько охотников тебе еще нужно на эту чертову пернатую стаю - пять или десять?..
  -Положено пять, но достаточно четырех опытных стрелков.
  -Ну, вот видишь, нас как раз пятеро. У лекторов давно чешутся руки кого-нибудь прикончить, а как стреляет Дженкинс ты скоро увидишь.
  Лори снова, на этот раз с явным сожалением отрицательно покачал головой. Бруно напрасно шутливо обвинил его в жадности. Он уже давно не склонен был строить из себя героя.
  -Что еще? Ты меня утомил. Как с тобой живет Анна? Нельзя же быть таким занудой.
  -Прости, Бруно, снова закон. Я ценю твое предложение, тем более, что оно поступило как нельзя кстати, но как Вако долины я обязан спросить тебя: нет ли среди твоих слуг людей с искусственным интеллектом?
  -Зачем тратить время? Ты же знаешь, что есть.
  -Пункт номер девятнадцать действующего Договора о Житии буквально гласит: в день Осенних Торжеств люди не имеют права использовать на Громоотводе созданных ими искусственных людей, дабы честно уравнять свою боевую мощь с боевой мощью законных владельцев этой земли. Этот пункт лишает нас сразу двух лучших стрелков твоей армии.
  -Трех, - возразил сенатор Горский, едва заметно кивнув подбородком в сторону хомо-секретаря. Джек недоверчиво вытаращил глаза. Для него это было полной неожиданностью. Дженкинс вел себя как настоящий человек из плоти и крови и выглядел соответственно. Кроме того, на его естественное происхождение недвусмысленно указывало название его должности - "Человек-секретарь".
  -Я потом объясню, - тихо проворчал Горский.
  Джек вдруг насмешливо цыкнул зубом.
  -Итак, минус трое? Значит, идем вдвоем?
  В карих глазах Бруно загорелись мрачные огоньки.
  -Как скажешь, приятель. Думаешь, я испугаюсь?
  -Думаю, нет. Тогда решено. Но сначала тебе нужно пройти маленький тест на реакцию. Ты знаешь, что это такое? - в руках Джека Лори появилось тонкое желтое кольцо, которое он взял с полки. Он крутанул кольцо на пальце, и оно озарилось изнутри ярким красно-синим светом, словно в нем зажглись маленькие электрические лампочки. - Кольцо Гасперид, - продолжал он, поскольку Бруно обижено молчал. - Такими кольцами тренируют реакцию Вако и охотников. Сами по себе они безвредны, но эти черные бестии ловко умеют метать их во врага, отвлекая его внимание от направления главного удара. Попробуешь поймать?
  Он вдруг с подкруткой метнул кольцо в сенатора Горского так быстро и коварно, что тот не успел даже отшатнуться. Приближаясь, кольцо разделилось в воздухе на три тоненьких ободка желтого, красного и синего цвета. Он увидел как, бешено вращаясь, приближается первое желтое кольцо, метя ему прямо в переносицу, за ним, чуть ниже и правее летит красное, рассыпая вокруг себя раскаленные алые блики, затем, затейливо переливаясь, синее, последнее. Поймать их или отразить не было никакой возможности. Цветное вращение завораживало. Это был совершенно правдоподобный оптический обман, о котором знал только Лори. Глаза сенатора Горского вылезли из орбит. Разбитая в кровь безобразно распухшая переносица, не считая морального ущерба - вот и все, чем он смог бы похвастаться после окончания никому не нужного тестирования. В этот драматический момент между ним и первым вращающимся кольцом с такой скоростью мелькнула чья-то тень, что кольца, казалось, застыли в воздухе. Это хомо-секретарь, развернувшись на каблуках, без промедления прикрыл сенатора своим телом. Невысокий юноша с нежно-розовыми как у девочки щеками вновь подтвердил свою высочайшую профпригодность. Оказавшись внутри немой сцены, когда Лори еще опускал метнувшую кольцо Гасперид руку, а сенатор Горский только начал отшатываться назад, запоздало всплескивая руками, он легко принял удар на грудь и всем телом резко повернулся к Джеку. Круглое мальчишеское лицо его вмиг заострилось и стало точь-в-точь как у его биопластиковых коллег по работе, а зрачки сузились, превратившись в два остро отточенных черных графитовых стержня.
  -Хэ, - немного растерянно проворчал хозяин дома, правильно оценив внезапно сложившуюся новую диспозицию. В грудь ему смотрел длинный ствол изящного лучевого пистолета неизвестной конструкции, а над ним застыло беспощадно твердое и уже далеко не розовощекое лицо Дженкинса с азартно закушенной нижней губой. Побелевшие пустые глаза без зрачков казались безумными. - Бруно, где ты нашел этого зубастого паренька? С такой скоростью живут не соображая, малыш. Кончится тем, что ты кого-нибудь точно укокошишь.
  -Не рассуждая, а не соображая, - хладнокровно поправил его сенатор Горский, незаметно переводя дух. - Соображает он как раз прекрасно. Меня это устраивает, мне его рассуждения ни к чему.
  -Да, чудный малыш, а вместе вы та еще парочка.
  -Что же ты хочешь - парень из пробирки. Какая-то инженерная генная мутация, изначально заточенная под идеального слугу. Ну что, в дальнейших проверках уже смысла нет? Надеюсь, мы привели тебе веский довод?
  -Да, вы меня убедили. Аргумент более чем весомый, - согласился Джек Лори, косо поглядывая на лучевой пистолет. На всякий случай он все еще стоял, не двигаясь.
  -Слышали, Дженкинс? - улыбнулся Бруно Горский. - Нас берут на Громоотвод. Можете убрать пистолет и, кстати, на будущее зарубите себе на носу - у меня в этом доме врагов нет.
  -Конечно, сэр. Прошу извинить меня, мистер Лори, этого больше никогда не повторится. Не знаю, что на меня нашло.
  -К тебе, малыш, никаких претензий, - пробурчал под нос Вако долины, бросив взгляд на большие настенные часы. - А на твоем месте, Бруно, я бы не был так в этом уверен.
  Бруно не ответил. Он вернул желтое кольцо Гасперид, удивленно взвесив его предварительно на ладони. Кольцо было легче бумажного шарика, какими они перекидывались в школе. Никакого увечья такое кольцо не могло нанести ни при каких обстоятельствах, попади оно даже в переносицу.
  -Пойду, скажу Тиму, чтобы он подготовил машину. А еще нужно позвонить Сейлу, успокоить.
  -Дженкинс!
  -Да, сэр?
  -Помогите. Займитесь машиной. Проверьте мотор и залейте полный бак.
  -Хорошо, сэр.
  
  
  ВОЛЬНЫЕ СТРЕЛКИ
  
  
  Во дворе припекало жгуче-зеленое солнце Лероны. Розовый мохнатый паучок, раскачавшись на тонкой веточке съедобной мятной гвадолопензии, спрыгнул вниз и повис над землей на почти невидимой шелковой ниточке. Мимо него вверх и вниз по стволу дерева протекал деловитый поток шустрых мраморных муравьев. Вверх они бежали порожними, вниз - с живыми кусочками дерева, истекающими мятным соком. Паучок прицелился и ловко плюнул в одного из нагруженных носильщиков. Плевок удался, муравей сорвался вниз и шмякнулся в оранжевую траву. Через мгновение он уже дергал в агонии лапками. Слюна была ядовитой. Паучок быстро спустился к нему на своей прочной шелковой нити и жадно присосался к поникшему мраморному тельцу, надуваясь на глазах, как резиновая игрушка. За второй своей жертвой он спустился уже через несколько секунд после первой. Вскоре паучок вошел во вкус, и несчастные муравьи градом посыпались с дерева, корчась в предсмертных конвульсиях. Стройный ручеек рассыпался, растекся по всему стволу. Спасаясь от смертоносных брызг, муравьи в панике гурьбой бежали вниз, толкаясь, и наступая друг на друга. О добыче уже никто не помышлял, всем хотелось поскорее покинуть место бойни, но раздувшийся в десять раз паук был безжалостен и умел, а запасы ядовитой слюны оказались неисчерпаемыми, словно он умудрился удаленно подключиться к резервуарам какого-то мощного химкомбината, работающего на войну. Гора мраморных трупиков под деревом росла с устрашающей быстротой.
  -Гляди, какая дрянь, - беззлобно заметил лектор Галл, приблизив лицо к красной листве гвадолопензии, так, чтобы не пропустить ни одной подробности этого безжалостного избиения. - Обжора! Прихлопнуть его, пока он до нас не добрался?
  Вряд ли это была шутка. Лектор Нимец даже не улыбнулся. Незнакомый мир мог таить угрозу там, где они даже не предполагали. Неизвестно, до каких размеров мог дорасти этот кровожадный убийца муравьев с его неуемным аппетитом. Нимец расстегнул кобуру и огромный бластер, как соскучившаяся по хозяину собачка, буквально впрыгнул ему в руку.
  -Нет! - предостерегающе сказал Галл. Тратить заряд на пока еще ничтожного противника было неразумно, к тому же лучом можно было спалить или повредить явно безобидное дерево. Нимец кивнул. Рассчитанным точным движением он протянул руку к гвадолопензии и стукнул обжору на ниточке кончиком длинного дула. Паук лопнул надвое, взорвавшись бурным молочным фонтанчиком, брызнувшим на кору дерева. Немногочисленные мраморные муравьи, еще не успевшие сбежать вниз, вдруг приостановили свой бег, повернулись и недоуменно посмотрели на безобразное молочное пятно и подтеки, оставшиеся от их врага. На оборванную шелковую ниточку, одиноко висящую вдоль дерева и легонько раскачивающуюся на ветру. Лекторы дружно покатились со смеху, хотя не каждый смог бы угадать смех в этом захлебывающемся клекоте, тем более глядя на их гладко матовые, не меняющие выражения физиономии.
  -Зачем вы его убили? - вскрикнул Тим Лори, с ключом от машины сошедший с крыльца. - Теперь эти твари сожрут все дерево! И Хоху стало некому кормить.
  Хоху, младенец золотого оборотня, оставшийся без родителей, обожал молочко мраморных муравьев, и паук охотно делился с ним пищей. Теперь он был обречен на медленную и мучительную голодную смерть, поскольку не сосал ничего другого.
  Неистовый клекот лекторов оборвался. Нимец с независимым видом сорвал с дерева красный лист и тщательно вытер им заляпанный кончик бластера. Галл задумчиво посмотрел в глаза наглому мальчишке, который осмелился кричать на лектора.
  Громкий голос подоспевшего вовремя хомо-секретаря привел охранников в чувство. Дженкинс перешел на свирепый военный диалект империи, почти непонятный гражданским лицам, и резко отчитал их. Лекторы виновато вытянулись в струнку и покорно выслушали его речь о недопустимости их вызывающего поведения и об уважительном отношении к дому, в котором гостит сенатор Горский.
  Не успел Дженкинс закончить лекцию, как трава под ногами лекторов бурно зашевелилась. Целая армия новых муравьев, деловито отталкивая высосанные трупы своих собратьев в стороны, с голодным урчанием устремилась к съедобному мятному дереву.
  В комнату к мужчинам заглянула Анна. У нее было новое выражение лица. Рентген по сравнению с ее взглядом был детской игрушкой.
  -Джек, тебя срочно просит к телефону Координатор Торжеств.
  -Сто лет будет жить, мы его только что вспоминали. Зачем я ему, он не сказал?
  -Наверное, уговорил парочку слепых стариков послужить тебе временно охотниками, - предположил, ухмыляясь, Бруно.
  -А еще он интересовался, не уехал ли от нас действительный член Галактического Совета сенатор Горский. - Она перевела свой новый взгляд-рентген на бывшего одноклассника. - Это правда, Бруно? Вот почему тут такая охрана?
  -Прости, Анна. Я взял с собой из космопорта лишь необходимый минимум, без которого мы не можем являться на людях.
  -Мальчики, что еще вы от меня скрываете?
  -Наш Бруно - император Титано, - под большим секретом сообщил ей Джек Лори. - Только никому не рассказывай. У него большое любящее сердце.
  -Привет, бодрячок, - легко парировал Горский. - Тебе звонят, ты не забыл? Нельзя заставлять ждать себя начальство, это попахивает дурным тоном.
  Стараясь не хромать, Вако долины вышел из комнаты. Анна осталась.
  Трубка с выдвинутой антенной одиноко лежала на прибранном кухонном столе. Координатор Торжеств не рискнул больше появляться в доме Лори собственной персоной даже в виде голограммы.
  -Слушай, Джек - смущенно пробасил он в трубку, услышав голос Вако долины. - Я, конечно, все понимаю, но не могу же я пустить все на самотек. Я тут нашел тебе кое-кого в помощь. Помнишь Била с Кривого ручья? Отчаянный был когда-то охотник.
  -Рыбак, - поправил Лори.
  -Ну, уж сразу и рыбак! Я сам люблю в свободное время посидеть с удочкой у пруда, но рыбаком себя не считаю. А еще братья Гастсы согласились пойти с тобой на Громоотвод. Не спеши отказываться, Джек, я и этих-то еле уговорил. Люди даже слышать не хотят о Гасперидах.
  -Знаю, - коротко сказал Вако долины. - Все в порядке, Сейл, я ценю твое предложение, но оно слегка запоздало. Сенатор Горский решил лично поучаствовать в нашем шоу, а вместе с ним и его маленькая армия.
  -Большой босс решил пощекотать себе нервы? Бог ему в помощь. А нет ли среди них бездетных мужчин или людей с искусственным интеллектом? - озаботился Координатор Торжеств.
  -Есть, но они не примут участие в шоу. Я уже задал все необходимые вопросы, Сейл.
  -Надеюсь на это. - Было слышно по голосу, как он повеселел. - Боюсь, эту кашу в итоге все же придется расхлебывать нам, а не ему. Удачи, Джек. Не позволяй ему командовать собой.
  -Хорошо, командир, - убирая антенну, с досадой съязвил Вако долины. Все шло не так, как обычно и это вызывало раздражение. Он выглянул в окно и с минуту понаблюдал, как Тим и Дженкинс возятся с машиной. Кажется, мальчики нашли общий язык. Из соседней комнаты доносились оживленные голоса. Балагурить и вешать лапшу на уши Бруно отлично умел еще в школе. Мешать им не хотелось, в их присутствие он ощущал себя немного лишним. Он открыл оружейный шкаф, предварительно сняв электронную блокировку замка, отчего сигнал ушел на центральный компьютер канцелярии генерал-губернатора, осуществляющего общее руководство планетой от имени императора Титано. Немного подумал и снял с полок две специализированные ритуальные автоматические винтовки для охоты на Гасперид и десять полных магазинов к ним. Вздохнул. Этого арсенала было явно недостаточно, но гадать, хватит ли у них с Бруно пороха противостоять крылатой банде на Громоотводе, тоже не хотелось. Все, что не делается - к лучшему. Это приключение если не собьет с него сенаторскую спесь, то уж модный костюмчик попортит основательно.
  
  
  
  Часть вторая. Мужская работа.
  
  
  ХОЛОСТЫЕ ПАТРОНЫ
  
  
  -А тебе не кажется, что нам понадобится еще три ружья? Нас ведь пятеро, - услышал он за спиной вкрадчивый голос Бруно. Горский был один и стоял, скрестив на груди руки и привалившись плечом к дверному косяку. Блестящие ласковые глаза его, окруженные сетью мелких улыбчивых морщин, не улыбались.
  Джек в ответ лишь развел руками.
  -Мне казалось, мы уже закрыли эту тему. Если ты передумал...
  -Я не передумал, но неужели ты хочешь огорчить Анну?
  -Она не огорчится. Она жена Вако долины и хорошо знает, в чем состоит моя работа.
  -Очень сомневаюсь. К тому же я не могу показываться на людях без сопровождения оговоренного минимума охраны, поэтому мои люди в любом случае отправятся со мной. Чтобы соблюсти каждую букву закона, который ты так чтишь, боевое оружие им придется оставить дома, так что выдай им хотя бы свои игрушечные ружья!
  -Это не игрушечные ружья. Может быть, они странновато выглядят...
  -У тебя есть холостые патроны? - теряя терпение, рявкнул сенатор Горский. - Пусть мечут громы и молнии, пусть сотрясают впустую воздух у подножия Громоотвода, пока мы с тобой наверху будем заниматься настоящей мужской работой. Что про этот случай сказано в твоем чертовом Договоре?
  -Ничего, - Джек Лори растеряно улыбнулся. - Действительно: ничего! А от холостых патронов столько грохота, что их вообще невозможно отличить от настоящих.
  -Наконец ты стал немного соображать. Отложи наши ружья в сторону и приготовь холостое оружие для моей охраны, да смотри, не перепутай, а то Гаспериды съедят нас без горчицы и соли. Это не входит в мои планы. Я сейчас кликну с улицы Дженкинса с лекторами. Прошу вас, джентльмены, - с ехидцей в голосе проговорил он через пару минут, щедрым жестом обводя разложенный на столе антигасперидный арсенал из закромов Джека Лори. - Выбирайте оружие по вкусу. Ваши бластеры наш гостеприимный хозяин временно приютит у себя в оружейке, где они будут в целости и сохранности, а с этими ружьями справится даже младенец.
  Первым к столу подошел лектор Галл. Гибрид автоматической винтовки с пристежным магазином и гладкоствольного охотничьего ружья большого калибра, судя по всему, ему понравился, в этом оружии чувствовалась мощная убойная сила. У Джека, который внимательно следил за уверенными движениями биопластикового верзилы, екнуло сердце, когда тот вставил и с легким щелчком пристегнул магазин, после чего встряхнул винтовку, как это обычно делают крутые парни в кино, посылая патрон в патронник. Движения его были отточены до автоматизма, а лицо... с таким лицом ему ничего не стоило устроить проверку оружия прямо тут, в доме, на окружающих его людях и предметах. Страшно было даже представить себе его реакцию, обнаружь он, что его обманули. Однако он был слишком машиной, чтобы в чем-то сомневаться. Два огромных бластера и две кобуры от них без колебания легли на стол. Запасные магазины он распихал по карманам своего мало подходящего для предстоящих охотничьих передряг отутюженного костюма. Потом настал черед Нимца. К двум своим стандартным бластерам он прибавил еще небольшой бумеранг и несколько острых метательных шестеренок и звездочек. Последним для неравноценного обмена подошел хомо-секретарь, которого Джек Лори уже окрестил про себя Малышом за нежный цвет лица и невысокий рост. Его арсенал оказался причудливей и богаче, чем у лекторов. За винтовку с холостыми патронами он выложил из карманов изящный лучевой пистолет, который наставлял недавно на Лори, золотой портсигар с реактивными самонаводящимися ракетами толщиной с сигарету и длиной с мизинец, и пластмассовую коробочку, набитую разноцветными шоколадными шариками драже, каждая из которых могла вдребезги разнести небольшой двухэтажный домик-коттедж.
  -Дженкинс! - напомнил ему сенатор Горский, красноречиво отогнув левый борт своего пиджака. Тот послушно вернулся к столу и отстегнул от подкладки аккуратную кожаную сумочку с кармашками, из которых торчали рукоятки тонких, как птичьи перья острых метательных ножей. Без них он чувствовал себя если не голым, то уж точно основательно раздетым.
  
  
  
  ГРОМООТВОД
  
  
  Выехали через полчаса, провожаемые завистливым взглядом Тима Лори-младшего. Анна не вышла на крыльцо, по давно сложившейся традиции это считалось плохой приметой. Мотор ревел, джип подбрасывало на кочках, сенатор Горский то и дело поправлял сползающий на его мужественное лицо новый пробковый шлем, стилизованный под времена древней Британской империи. Свободный охотничий костюм сменил его повседневную одежду, но даже в нем Бруно выглядел так, будто собирался председательствовать на выездной сессии Галактического Совета. Он сиял, настроение у него было прекрасное. По сравнению с ним Вако долины выглядел безнадежным ипохондриком. Бортовому компьютеру стоило больших усилий разобрать его краткие команды, словно выплевываемые сквозь сжатые зубы.
  От развилки они повернули направо и прибавили скорость. Уходящая влево грунтовка вела на кладбище. Сенатор оживился.
  -Я ведь прибыл сюда со своей командой, Джек! - крикнул он, пальцем указывая налево. - Мои люди завтра появятся на кладбище с лопатами. Я решил перевезти прах родителей в свое имение на Тироэ.
  Джек пожал плечами и еще прибавил ходу. На полной скорости они проскочили два лишенных растительности невысоких скругленных холма из нежно-зеленого известняка, развороченных сбоку мощным взрывом. Кругом валялись раскромсанные рваные валуны. Джек, играя желваками, отключил компьютер и взял в руки руль. Приходилось лавировать меж больших камней, усеявших всю дорогу. Бруно в волнении вытянул шею.
  -Это штольня папаши Римуса, Джек? - жадно крикнул он, стараясь что-либо разглядеть из окна прыгающей как антилопа машины. - Помнишь его лабораторию? Мы когда-то здесь были частыми гостями. Что здесь случилось, ты не в курсе? Прошло четыре года после взрыва, а комиссия по расследованию так и не смогла дать однозначный исчерпывающий ответ.
  -Не знаю, - хмуро буркнул Вако долины. - А насчет родителей ты, наверное, прав. Ваших тут никого не осталось.
  В том месте, где под обвалом скрывался главный вход в штольню, крутились два рослых чужака в одинаковых костюмах. Увидев машину, они постарались прикинуться праздными зеваками, но у них это плохо получилось.
  -Твои люди? - спросил у Бруно Джек Лори.
  -Кто их разберет? У меня столько людей, я же не могу помнить всех в лицо...
  Он махнул рукой. Те, в зеркальце заднего вида, проводили машину нехорошими глазами, потом один из них вынул из кармана телефон.
  За небольшой рощицей краснолистой карликовой сластены, вязкий сок которой местные ребятишки собирали на струганные палочки, высушивали на солнце и использовали вместо сладких леденцов, начиналась Великая равнина, со всех сторон опоясанная невидимыми из-за расстояния горами. Громоотвод тонкой черной спичкой торчал на плоском горизонте. Лори снова включил компьютер и, откинувшись на спинку водительского кресла, задумчиво скрестил на груди руки. Своими вопросами Бруно разбудил его воспоминания. Умная машина сама объехала аномальное место, где из-под болотной жижи вырывались в сгустившийся гниющий воздух крупные радужные пузыри, прямиком устремляясь в небо. Там они лопались в облаках и живущие внутри них крылатые прожорливые матки мраморных муравьев разносились ветром по всей долине.
  Через полчаса пути одинокая грозная стометровая скала на горизонте уже не выглядела спичинкой, еще через час они подобрались к ней почти вплотную, и стало видно, что она не естественного происхождения, а искусственного. Назначение ее было неясно. Обветшалая древняя кладка, уже изрядно обветренная ураганами, внушала невольное уважение и даже ужас: между неплотно пригнанными и покрытыми зеленоватой плесенью каменными блоками торчали крупные голые птичьи кости цвета топленого молока. Все подходы к подножию Громоотвода были также усеяны костями и характерно-круглыми черепами Гасперид с костяным гребнем на затылке. Зрелище было жутковатым. Яркие цвета планеты здесь казались ядовито-угрожающими.
  Следовало спешить. Оставив машину в отдалении из-за огромных обломков скал, которые невозможно было объехать, и, как кузнечики перепрыгивая с камня на камень, они добрались до истертых ступенек относительно широкой лестницы, по спирали опоясывающей Громоотвод до самой верха. Под ногами с хрустом ломались кости. Стены и ступеньки были вымазаны высохшим птичьим пометом.
  -Все хочу спросить тебя, Джек, что у тебя с ногой? - скрывая страх и отвращение, спросил в спину Лори запыхавшийся сенатор Горский, видя, с каким трудом тот преодолевает препятствия.
  -Подвернул, - коротко ответил Лори. Сенатор Горский недоверчиво покрутил головой.
  -Ты был заражен? Хромота - осложнение после болезни?
  Вако долины легко мог соврать еще раз, но предпочел утвердительно кивнуть.
  -Давно?
  -Через три месяца после того, как ты уехал. Слава богу, в наших с Анной планах уже был Тим.
  Бруно притворно сочувствующе кивнул. Он знал, чем было чревато тяжелое осложнение - полным бесплодием, а в отдельных случаях даже импотенцией.
  Они начали нелегкое восхождение на стометровую скалу. Выложенные в стародавние времена ступеньки местами рассыпались в мелкую крошку, наступать на которую было опасно, местами лестница сужалась и превращалась в довольно крутую тропинку-серпантин. Одолев две трети пути, они вышли на широкую площадку, также усеянную крупными валунами и останками Гасперид. Над глубокой нишей нависал покатый козырек. Это было единственное на Громоотводе место, где можно было укрыться от дождя и урагана.
  -Что это?! - брезгливо воскликнул сенатор Горский, указывая на белесое пятно на своей коленке. На великолепной ткани охотничьего костюма оно действительно выглядело безобразно. - Дженкинс!.. - Горский беспомощно оглянулся. - Дженкинс, уберите этот... помет скунса! Скорее закажите пятновыводитель.
  -Дайте взглянуть, сэр.
  Бруно подставил коленку хомо-секретарю. Присев, и внимательно оглядев пятно, тот просто отряхнул его рукой. Пятно бесследно исчезло.
  -Готово, сэр.
  Горский критически посмотрел на него, но спорить не стал.
  -Дженкинс, вы с лекторами останетесь здесь. Будете держать оборону. Наверх мы пойдем одни.
  -Но сэр!..
  -Никаких но, Дженкинс. Выполняйте!
  Хомо-секретарь мысленно заскулил, и его лицо медленно залилось красной краской. Он считал, что его место возле хозяина. Пока лекторы деловито осматривались на указанном им рубеже обороны, он преданными собачьими глазами смотрел на удаляющиеся вверх по лестнице спины. Замыкающим шел теперь Лори, чтобы подхватить сенатора Горского, если тому вдруг вздумалось бы оступиться на опасной крутизне. Сильно суженый кверху, Громоотвод напоминал вытянутый в небо усеченный конус и заканчивался небольшой открытой площадкой три на три метра. Последние метры лестницы Горский, почти не стесняясь, прополз на четвереньках, радуясь, что слабый ветерок пока не в силах сдуть его вниз. Тяжелая винтовка, закинутая за спину, с противным скрежетом скребла дулом по камням, сковывая движения. Квадратная площадка, на которую они взобрались, оказалась слишком мала, чтобы стоять на ней во весь рост без дрожи в коленях. Отстреливаться от Гасперид тут было положительно невозможно. Невысокий парапет из неотесанных камней, наскоро сложенных и скрепленных цементом - рукотворное сооружение первых Вако долины - опоясывал ее по периметру. Опираться на него было опасно, многие камни уже расшатались, да и прорех в нем было больше, чем во рту у столетней старухи. Горский с упреком посмотрел на Лори и укоризненно покачал головой. Содержать площадку в порядке, по его мнению, было обязанностью Вако долины. Криво улыбнувшись, Джек молча развел руками. Появляться лишний раз на Громоотводе, когда в этом не было никакой необходимости, ему не хотелось. Координатор Торжеств понимал его, а оправдываться перед Бруно Лори посчитал излишним. Бросив на камни сумку с запасными магазинами, и сняв винтовку, он привычно оглядел открывшиеся взору зелено-красные величественные просторы долины. Они прибыли вовремя: у них было полчаса, если не больше, чтобы лениво поплевать вниз с высокой колокольни и соскучиться. Лори покосился на Бруно. Сенатор Горский, мужественно напрягая колени, дрожащей рукой шарил в карманах охотничьего костюма. Ствол винтовки так и торчал у него за плечом. Наконец искомое нашлось. Это была плоская золотая коробочка, окантованная по периметру крышки острыми искорками бриллиантов, из которой он выкатил на ладонь две капсулы ярко-оранжевого цвета с синей полоской посередине и резким движением отправил их в рот. Судя по тому, что он не предложил их Лори, это были не конфеты.
  -Что, сердечко пошаливает? - тут же заботливо скривился Вако долины. Только этого ему сейчас не хватало, подумал он. Хриплый смех Бруно прервал его мысль.
  -Сердечко? Отстаешь от жизни. У меня вместо сердца искусственно выращенный мышечно-пластиковый протез. Слышал о таком? Легко заменяем; теоретически рассчитан на пятьдесят лет бесперебойной службы, но практически является вечным.
  Он дважды шумно втянул носом воздух. Снова знакомо запикало в голове, все на мгновение поплыло перед глазами. Оранжевые таблетки с двумя синими полосками окрыляли гораздо быстрей, но они были рассчитаны лишь на крайний случай. Зрачки расширились. Горский увидел несущуюся по ветру крылатую матку мраморного муравья. Крылышки ее изо всех сил трепыхались на ветру, пытаясь хоть как-то притормозить. Горский помог несчастному насекомому: двумя пальцами он легко и изящно выхватил ее из мягких лап ветра и слегка сдавил. Совсем чуть-чуть, на одну миллионную долю секунды, потом бросил раздавленное тельце вниз, в переставшую пугать и притягивать к себе пропасть и проследил его полет до самой земли. Там, внизу колкие стрелки оранжевой травы вдруг зашевелились и жадно подставили свои острия под еще живое трепещущее падающее тело, стремясь перехватить его у соседних оранжевых пучков. Потянувшись до хруста в костях, Горский скинул пробковый шлем и отдал ветру разгоряченное трудным восхождением лицо. Ощущение было приятным, и он даже негромко рассмеялся. Надоевшее оружие лязгнуло о камни. Розовые облака по всему небу многократно ускорили свой разбег, и небесная плоскость сдвинулась с места, закружив их в безумном хороводе над Громоотводом. Горский с любопытством посмотрел вниз: плоская земная твердь тоже вращалась, все быстрее раскручиваясь в противоположную от небесной сторону! Их скала стала осью Мирозданья, незыблемым стержнем всего мирового движения. Это было забавно. Горский яростно почесал себе мизинцем в ухе.
  -Я хочу признаться тебе, Джек! - крикнул он, перекрикивая неслышимый школьным другом свист розовых облаков, проносящихся над ними как пули над головой. - Я вернулся, чтобы разрушить этот мир. Весь твой мир, бедный мой друг. Смотри на него, пока он прекрасен, ибо скоро тут не останется камня на камне.
  Он повернулся и столкнулся глазами со спокойно-отсутствующим взглядом Вако долины. Сидя на корточках перед открытой сумкой тот раскладывал на земле магазины с патронами. Пафос момента явно не доходил до него в полной мере. Сенатора задело за живое.
  -Я нисколько не шучу, Джек. Напрасно ты мне не веришь. Два месяца назад на аукционе Главного Императорского Реестра Запредельных и Бросовых Земель мне удалось перебить последнюю цену сенатора Козика и получить от императора Титано эту ничтожную планетку в аренду на целых сорок лет. Я потратил на нее все свои деньги, Джек, буквально все, даже имения пришлось заложить. Из-за нее я стал почти нищим.
  -Зачем?
  -А-а, тебе уже стало интересно? Разработка недр, Джек. Я заключил очень выгодный контракт с военным ведомством империи и скоро здесь начнется поголовная эвакуация населения. Астероид Солана - ваша новая Родина - уже готов принять первых поселенцев. Лерона перестанет существовать; из-за массового выброса метафинола тут погибнет все живое.
  -А как же большое и любящее сердце императора Титано? - напомнил Джек Лори. Бруно в ответ только рассмеялся.
  -Здесь командую я. И адмирал Йель. Слышал, наверное?..
  -Мы никуда не поедем.
  -Вам с Анной на Солане уготованы лучшие места: большой современный коттедж со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами и возмещение всех издержек. Может ли быть иначе, мой друг?
  Лори усмехнулся.
  -Спасибо, но, к сожалению, наши семейные дела твоими дарами не решить. Мы никуда не едем. И все же интересно, куда и как ты собираешься перевозить отсюда инфицированных Гасперид? На Солану или на соседний астероид? Под дулом бластеров, в запаянных консервных банках?
  Горский пренебрежительно рассмеялся и махнул рукой.
  -Дались тебе эти ублюдки! Вся местная фауна останется на Лероне. Что им терять, они и так скоро вымрут, подумай лучше о себе.
  -Мы уже тоже давно местная фауна, Бруно.
  -Не нужно высоких слов. Все слишком серьезно, чтобы так безответственно шутить.
  Джек молча развел руками. По его лицу Горский понял, что это была не шутка, а окончательный ответ. Его посылали ко всем чертям.
  -И что ты будешь делать, когда начнутся большие работы? Грунт будет взорван и обнажен до самого ядра. На Лерону обрушится вся мощь военного ведомства империи.
  -Встану, как сейчас, на Громоотводе плечом к плечу с Анной и Тимом, и будем стоять до конца. Возможно, и Гаспериды к нам присоединятся.
  -Чертов идиот, пожалей жену и сына! Ты просто завистливый говнюк. Ничто в мире не заставит меня повернуть назад. Твое ослиное упрямство не изменит моих планов, мне действительно нужно добраться до ядра планеты, после чего я стану поистине всесильным. Я всю жизнь карабкался вверх по лестнице власти и богатства, а главное богатство Вселенной оказалось сокрыто внутри этой маленькой планетки, на которой нас угораздило родиться! Ну что ж, я за ним вернулся.
  -Я всегда знал, что погоня за богатством - это бессмысленный бег по кругу, - поддел его побледневший от злости Лори, сжимая кулаки.
  -Только не умничай, умные речи тебе не к лицу, - огрызнулся сенатор. Его лоб покрылся испариной, лицо пошло красными пятнами. Планы планами, но ему хотелось закончить дело миром.
  -Зато тебе к лицу волчий оскал! Только подумать: решил уничтожить место, где родился!..
  -Этого требуют мои интересы и интересы империи.
  -Посмотри вокруг, какая красота! Ничего не екает?
  -Нечему екать. Ты забыл? У меня вместо сердца искусственный протез.
  -А что у тебя еще искусственное, Бруно? Может быть совесть?
  -Забудь это слово, Лори, когда говоришь с сенаторами. Мы напрасно сотрясаем воздух. Лерону уже ничто не спасет. Вспомни: сам Оракул Небес предсказал ей скорую смерть. Ты ведь веришь Оракулу, Джек?
  -А если я столкну тебя вниз, - спокойно спросил его Джек, и видно было невооруженным взглядом, какого огромного внутреннего напряжения стоило ему это спокойствие в голосе, - это спасет Лерону?
  Горский запнулся.
  -Да, - медленно сказал он. Мысль о том, что он тоже смертен, видимо никогда не приходила ему в голову всерьез. - Это, пожалуй, поможет. По закону аренды земля эта, даже в случае смерти арендатора, еще сорок лет не имеет права быть выставлена на новые торги и не может поменять хозяина. Разработки недр придется заморозить. Адмирал Йель с досады сгрызет себе ногти на руках по самые локти.
  -А если я выстрелю тебе в грудь, это тоже поможет? - не сводя глаз с сенатора, опять спросил Лори и демонстративно протянулся к оружию.
  -Можешь также пустить в дело нож, можешь отравить, можешь скормить Гасперидам или заболтать меня до смерти, все сгодится. Только ничего этого не будет. Знаю я таких, как ты, вам лучше ничего не сделать, чем потом мучиться всю жизнь угрызениями совести. Так что отложи в сторону ружье и побереги свой порох для Гасперид.
  На Лори стало страшно смотреть, так перекосилось его лицо и заходила ходуном челюсть. Сенатор Горский дерзко сел на шаткий парапет спиной к пропасти и стал давить школьного приятеля глазами. Сопротивлялся Лори недолго и сдался с горьким сознанием того, что он полное ничтожество. Та же самая мысль была написана на лбу сенатора Горского. Но окончательно добивать Лори он не стал, предстояла еще битва с крылатыми гарпиями, и проиграть ее не входило в планы Бруно.
  -Спасибо, Джек. Я бы тоже не стал стрелять в тебя, - примирительно проговорил он, стремясь подсластить ему пилюлю. - Нам ли сводить друг с другом счеты?
  -Да что в ней такого уж ценного? - в сердцах воскликнул Джек Лори. - Ради чего ты все это затеял?
  -Ради чего? Я тебе скажу. Ты помнишь, как я уехал отсюда? В карманах были только дырки да ветер, в тощей сумке одна смена белья и заветная бутылочка, которую подарил мне на счастье папаша Римус. Вот с этой бутылочки все и началось, ради нее все делается и сейчас. Не знаю, что он туда намешал, но по вкусу и крепости эта жидкость напоминала ликер. Папаша Римус называл ее соком нашей земли, да наверное, так оно и было. Он предупреждал меня перед отъездом: маленький глоток волшебной жидкости поможет решить в одночасье любую возникшую проблему, нужно только не злоупотреблять его подарком и беречь как зеницу ока. С тех пор я действительно играючи выходил из любой трудной ситуации, стоило мне пригубить заветную бутылку. Начинался сильнейший мозговой штурм, голова прояснялась, и я ясно видел правильный ход и мог с успехом просчитать выигрышную многоходовую комбинацию. Напиток делал из меня гениального стратега. Уже через год я стал богаче губернатора Лероны, а ты знаешь, какими деньгами ворочает эта скотина.
  Джек промолчал. Слушать про деньги ему было совсем неинтересно.
  -В благодарность за это я регулярно сообщал Римусу обо всех своих жизненных успехах. Через десять лет, когда бутылочка опустела, он прислал мне по почте вторую бутылку и подробную инструкцию к ее применению. Это было нечто, поднимающее меня на необыкновенную высоту. Вкус этой жидкости отличался от первой, как вкус соли от сахара, сила действия тоже. Я вошел в окружение императора и стал быстро подниматься по служебной лестнице.
  -Гхм, - мрачно промолвил Джек Лори, задумчиво сдвигая брови. - Похоже, шестнадцать лет подряд ты был подопытным кроликом старика Римуса, так ничего и не заметив.
  -Дурак! Мы были равноценными партнерами, потом он стал мне не нужен, а потом появился покупатель - Военное ведомство империи. Остатки из второй бутылки и высохшая пленка из первой пошли на экспертизу, подтвердившую уникальность волшебного энергетического напитка. Это действительно был сок земли, вытяжка из ядра планеты плюс какие-то местные ингредиенты, известные одному Богу да Римусу. А Римус погиб четыре года назад вместе со своей лабораторией и никто не знает, что случилось.
  -Я знаю, что случилось.
  -Ты знаешь?!
  И наступила тишина. Стало слышно, как шуршат друг о друга перистые облака. Как скрипит, пошатываясь на ветру огромный стометровый Громоотвод. Как перешептываются травы, и далеко на равнине покачивается на высохшем от старости корявом леронском клене одинокий пожухлый лист. Как ликует со сладостным стоном мстительное душевное злорадство, поднимаясь откуда-то из смрадных поджелудочных глубин. Стало слышно...
  -Ты?! Знаешь? Знаешь?
  И с невыразимым наслаждением, глядя прямо в глаза бывшему школьному приятелю, Лори ответил:
  -Да, знаю. Это я взорвал штольню Римуса.
  
  
  
  ПАПАША РИМУС
  
  
  Наверное, папаша Римус был большим ученым. Даже очень большим. Или одиноким непризнанным гением. В поселке его не любили. Вечно не стриженный, неряшливый и небритый он возился со своими колбами, пробирками и реактивами и из его домика нередко воняло так, что хоть святых выноси. Он преподавал химию в местной школе и никому спуску не давал. Просить его до пересдачи не ставить двойку в журнал было бесполезно, легче было разжалобить камень. Низкорослый и коренастый, с могучей волосатой грудью, он конфликтовал и с учителями и с родителями, яростно отстаивая свою точку зрения и поминутно вытирая высокий круглый лоб грязным клетчатым платком. В минуты спора он багровел и сжимал свои крепкие коричневые кулаки, так что в конце концов его перестали трогать и махнули рукой, а он, очень кстати получив небольшое наследство, вдруг уволился с работы и переселился в заброшенную старую штольню, хорошо сохранившуюся с до колониальных времен. Что искали древние жители Лероны в недрах своей планеты было неизвестно, известно было лишь то, что довольно узкий лаз под землю уходил круто вниз и ни один смельчак, даже вооружившись километровыми веревками, так и не смог одолеть весь этот длинный коридор до какого-нибудь логического завершения. Потом смельчакам вход в штольню был заказан - на пороге, уперев руки в бока, их встречал колючим взглядом негостеприимный папаша Римус и всем давал от ворот поворот. Тогда его еще не называли папашей. Потом он состарился и превратился в гнусного неопрятного старикашку, заросшего седой мохнатой шерстью как старая обезьяна. Шерсть торчала у него даже из ушей. Его именем пугали маленьких детей, говоря, что чертов Рудокоп утащит их к себе под землю. Но удивительное дело: когда дети вырастали и забывали о своих страхах, их как магнитам тянуло к таинственной штольне, особенно мальчишек. Мальчишек старый Римус всегда привечал, угощал сладкими самодельными леденцами из застывшего сока сластены и приглашал заходить почаще. С ним было интересно общаться, он мог рассказать удивительные вещи о своей старой штольне, о таинственном подземелье и даже показать им святая святых - свою драгоценную лабораторию, оборудованную тут же в штольне. В его закадычных друзьях числились самые отпетые поросята, от которых стонала школа и отказывались родители. Встречались и пай-мальчики, живо интересующиеся химией, эти были его любимцами. Потом все они взрослели и терялись в повседневной житейской суете, а на смену им приходили другие любознательные ребята, которых манили сюда таинственные мифы взрослых о старом и злобном Рудокопе. Наивные, они не знали, что для рождения любого, особенно недоброго мифа всегда есть какие-то веские основания. И основания были, еще какие веские, только скрытые до поры до времени, пока в доме Лори не случилось маленькое ЧП. Однажды Джек Лори, придя домой раньше обычного, обнаружил своего пятнадцатилетнего сына Тима лежащим на полу в прихожей в пьяной отключке. Кое-как откачав мальчика и выяснив все обстоятельства дела, Лори, играя желваками, вскочил за руль старого джипа и помчался к папаше Римусу, благо, дорога была ему с детства знакома.
  -Что вы дали моему сыну? - грозно спросил он, появляясь у него за спиной. Идиллия была нарушена. Папаша Римус, стоя возле навеса с генератором, вырабатывающим электроэнергию, готовил что-то к ужину на открытом огне, помешивая варево обломком ветки, которую он подобрал поблизости в траве. Вздрогнув от неожиданности, он подпрыгнул и мигом обернулся, едва не опрокинув в костер котелок.
  -А-а, малыш Лори? - облегченно пробурчал он, увидев знакомое лицо. - Сколько лет, сколько зим, давно ты не заглядывал ко мне в гости. Как поживает миссис Лори? Что, ваш мальчик немного перебрал? Не страшно, ведь он будущий мужчина.
  -Перебрал? - возмутился Джек Лори, сжимая кулаки и наступая на лживую седую обезьяну. - Да он выпил всего один маленький глоток и после этого я едва привел его в чувство! Что вы ему дали, мистер Римус, отвечайте немедленно!
  Глаза папаши Римуса растерянно заметались, потом он спрятал за спину руки и криво усмехнулся.
  -Алкоголь. Алкоголь на всех действует по-разному, особенно на неокрепший юношеский организм. Вам ли не знать этого, мистер Паинька?
  -Это было не спиртное, алкоголь с одного глотка с ног не валит, да и запаха не было. Не лгите мне: вы ставили над ним какой-то эксперимент! Вы дали пятерым школьникам по чайной ложке вашего проклятого лекарства и попросили их описать свои ощущения. Тим описал мне эти ощущения. Римус, я задушу вас вот этими руками. Кто дал вам право ставить опыты на людях?
  -Они летали, - вдруг истерично забормотал папаша Римус. - Они летали! Что ты смыслишь в этом, самодовольный неуч и урожденный подкаблучник? Где это видано - летать по-настоящему! Нет такого физического закона, а мы его нарушили! А Тим потенциал, Лори, большой потенциал. Кто виноват, что он по недосмотру выпил две ложечки вместо одной? Ему можно, он лучший. У него большое будущее, он еще переплюнет все достижения своего отца!
  -Я его отец, - со злостью ответил Джек Лори. - И переплюнуть мои жизненные достижения не так уж трудно. Для этого ему не нужны ваши проклятые микстуры. Держитесь от Тима подальше или я за себя не ручаюсь, мистер Римус.
  -Знаю я, кто его отец.
  Желчно выплюнув последние слова, папаша Римус потерял интерес к разговору и снова вернулся к своему котелку. Несколько секунд Лори с недобрым прищуром смотрел ему в спину, раскачиваясь с носка на пятку, но ударить старика так и не решился. Анне он ничего не сказал, только запретил Тиму появляться возле штольни, отпросил на неделю из школы и взял краткосрочный отпуск на работе. Он чувствовал, что нужны радикальные меры, вплоть до ремня и домашнего ареста. Но Тима уже было не остановить. С затуманенными бессмысленными больными глазами бродил он по дому, хмуро двигая бровями и сердито бормоча себе под нос. На третий день он умудрился сбежать через чердачное окно, шпилькой открыв старый навесной замок. Лори снова помчался к штольне. Еще издали он увидел их - девятерых ребят, неподвижным полукругом висящих над холмом. Их глаза были закрыты, лица бледны, руки раскинуты в стороны, ноги не касались земли. Третьим справа был Тим. Зрелище было не для слабонервных, хотя вокруг в листве мирно пели птички, в траве прыгали кузнечики, а под холмом паслись две кудрявые белые овечки. Ни дать ни взять пастораль, картинка из пастушьей жизни с девятью ангелами на фоне неба. Не хватало только самого кудрявого пастушка со свирелью и нагой девицы-нимфы, купающейся в ручье.
  -Снова ты! - закричал выскочивший из кустов сгорбленный Рудокоп, бешено замахиваясь на него голой сучковатой палкой. - Не мешай! Не мешай! Их уже не вернуть - они мои и ничьи больше! Я освободил их разум и подарил такую силу мысли, что она смогла преодолеть силу тяготения.
  Удар пришелся по касательной, порвал рубашку и содрал кожу на левом плече. Вырвав дубинку из рук Римуса, Лори отшвырнул ее подальше и решительно зашагал к холму. Вечером того же дня умер десятилетний Аллоиз, маленький мальчик, что висел над холмом в самой середине. Потрясенный вестью Лори обежал родителей всех оставшихся в живых детей. В четырех домах его встретили в слезах. У детей случился, казалось бы, ничем не мотивированный нервный припадок. Еще в двух домах дети уже спали, несмотря на слишком ранний час. Скорее всего, они находились в тихой отключке. Никто ничего еще не знал и Лори не спешил открываться, но с каждой минутой решение все больше крепло в его душе. Нарыв назрел, и его следовало спешно вскрывать хирургическим путем, но для этого, чтобы не навредить себе, нужно было держать язык за зубами. Он продлил отпуск еще на одну неделю, взял бинокль и посвятил всю неделю слежению за безумным ученым Рудокопом, разрываясь между штольней и домом, где, сердито бормоча и слепо натыкаясь на мебель, бродил тоскующий по свободе Тим Лори, а за ним - всхлипывающая и ничего не понимающая Анна. Потом кризис миновал, страсти улеглись, и дети один за другим разными путями вновь появились у старика Римуса. Всеми правдами и неправдами вырвался из дома и Тим, и компания снова зависла над холмом. Но Лори уже точно вычислил, когда Рудокоп ездит в город за продуктами и горючим для генератора. Римус был очень пунктуален и не терпел изменений в своем раз и навсегда заведенном жизненном распорядке. Каждую пятницу ровно в девять утра за ним заезжал маленький синий грузовичок, единственная стоящая собственность Римуса, которую он сдал в аренду своему родному оболтусу племяннику, поделившему с ним когда-то наследство умершей матери. Кое-как дожив до этой долгожданной минуты, Лори большой ржавой кувалдой варварски в щепы разбил входную дверь и вкатил в штольню четыре бочонка с взрывчаткой. Из бочонков торчали длинные концы бикфордовых шнуров. Два бочонка он докатил до лаборатории, два оставил у входа, запалил зажигалкой по очереди все четыре шнура и опрометью бросился вон, хотя длина бикфордовых шнуров позволяла ему не спешить и давала не меньше двух минут форы. Джип урчал не выключенным мотором и с готовностью рванулся с места, уходя по грунтовке в сторону равнины. Лори на полной скорости обогнул опушку небольшой рощицы и уже за поворотом его догнал оглушительный грохот взрыва. Он даже не остановился, хотя всю рощу буквально смело с лица земли полыхнувшей вслед джипу взрывной волной. Что случилось в дороге у синего грузовичка и почему он вернулся домой, не доехав до магазина, так и осталось загадкой, только следствие выяснило, что синий грузовичок снова подкатил к штольне за считанные секунды до взрыва. Это было непредвиденное обстоятельство. Никто не желал смерти лично Римусу, но то ли сработал закон подлости, то ли опустился на голову Рудокопа карающий меч высшей справедливости. Папашу Римуса больше никто никогда не видел; вероятно, он успел вбежать перед взрывом в свою горячо любимую штольню, крайне обеспокоенный видом выбитой двери. Груду металла, бывшую до взрыва синим грузовичком, погребли в землю вместе со страшными обгоревшими останками его племянника, потому что не смогли отделить их от кабины, сплющенной в лепешку огромным рваным валуном. Вместе с лабораторией погибли уникальные микстуры, рецепты и реактивы ученого, все его записи, а вход в штольню был надежно завален многотонными камнями. О роли Джека в этой истории так никто и не узнал. Потом последовала череда новых непредвиденных смертей, остановить или предугадать которые было не в его силах: умерло еще четверо детей из Летающих над холмом. Тим же стал впадать в кому с пугающей регулярностью чуть ли не ежедневно, а когда его вывезли в санаторий на спутник Тара, выяснилось, что без родного воздуха и родной Лероны он не сможет протянуть ни одного месяца. Непонятная аллергия буквально на все убивала его с ужасающей быстротой. Они спешно вернулись на Лерону, истерзанные тревогой и печалью. Здесь кризис миновал. Тим стал не выездным по состоянию здоровья, дорога в большой мир ему была заказана. Прошло время. Постепенно забылся кошмар, который им всем пришлось пережить, остались лишь редкие приступы Тима, тайный груз на совести Джека и бледная тень безумного страха, поселившаяся в глазах Анны, понявшей, как легко она может потерять единственного ребенка. Переселение Тима на астероид Солана убило бы его также верно, как прямой выстрел в сердце. Они были крепкими узами повязаны с Лероной, и при насильственной поголовной эвакуации дорога им была одна - на Громоотвод. Всего этого Джек, конечно, Бруно расписывать не стал, но даже его скупой рассказ был настолько красочен и печален, что все остальное дорисовало потрясенное воображение сенатора. Он слушал его, раскрыв рот, потом надолго замолчал, расширившимися глазами глядя в далекие зеленые небеса.
   -Раса сверхлюдей! - наконец прошептал он себе под нос. - Вот чертов чистоплюй! Ничего, скоро они тут все у меня попляшут! Я восстановлю лабораторию и продолжу дело Римуса, поставлю его на поток. Они еще полетают назло всем!
  
  
  
  АТАКА
  
  
  -Летят! - вглядевшись в неподвижную мрачную тучу, затянувшую часть горизонта, прервал его мысли Лори. Он сложил руку козырьком, чтобы вечерние темно-зеленые солнечные лучи не слепили его. Сомнений не было: туча стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах! Взгляд Вако долины стал сосредоточенным и серьезным; он поднял свою винтовку и повернулся к Бруно. Их с Бруно разногласия в этот момент временно отошли на задний план. Сенатор Горский презрительно усмехнулся. После двух оранжевых капсул опасность налета казалась ему надуманной. Как заправский охотник он сплюнул вниз через парапет.
  -Спорим, я набью цыплят больше чем ты, Джек?
  Лори молча пожал плечами.
  -Не хочешь спорить?
  -Смотря на что, - осторожно ответил Вако долины. Он был наслышан, что в высших аристократических кругах, к которым принадлежал теперь бывший школьный друг, ставки могли быть чрезвычайно высоки. Ему не хотелось влипнуть в историю. Горский понял это по его лицу. Он на миг задумался над ответом, ибо искушение было велико, а перед глазами маячило лицо Анны, потом махнул рукой и беззаботно рассмеялся:
  -Ни на что. У меня и так все есть. Я спорю, что я лучше, чем ты, вот и все!
  -А я думаю, что ты проиграешь.
  Джек так подчеркнуто выделил главное слово, словно предрекал неудачу всем его дальнейшим планам.
  -Посмотрим. Значит, по рукам?
  -Желание гостя - закон, - ответил Лори. Он кинул в сумку приготовленные раннее запасные магазины и с нажимом сказал:
  -Я оставил себе четыре магазина.
  -У меня их тоже будет четыре.
  В восьми магазинах было четыреста патронов, а стая Гасперид редко насчитывала больше трехсот особей, однако далеко убирать сумку с оставшимся боезапасом Лори не стал. В критический момент им могло стать не до счета. Они скрепили спор холодным формальным рукопожатием и заняли позиции.
  Гаспериды между тем приблизились. Нехитрая тактика их стремительной атаки всегда сводилась к одному и тому же: разделившись на два противоположных потока, они начинали облет вокруг Громоотвода, постепенно сужая круги. Приблизившись к скале почти вплотную, вдруг разом бросались на противника, стремясь сбить его вниз древками своих коротких копий со снятыми специально для сентябрьского шоу каменными наконечниками. На словах это выглядело не так страшно, как было на самом деле.
  На этот раз стая подлетела почти к самому Громоотводу и лишь после этого разделилась на отдельные потоки. В какой-то миг Лори даже подумал, что стремительная черная волна сходу сметет их с площадки и разобьется о скалу. Терять Гасперидам было нечего. Он на миг закрыл глаза, чувствую, как уходит из-под ног земля. Скала шаталась и кренилась набок, мелкие камни катились по площадке к щербатому парапету, исчезая в глубокой пропасти. Горский азартно кричал что-то, потрясая своей винтовкой, но его крики тонули в дружном шелесте твердых кожистых крыльев. Их плечи касались, и Джек ощутил крупную дрожь, неудержимо бьющую тело сенатора. Начался облет вокруг площадки. Хоровод искаженных злобой одинаковых желтых лиц, покрытых цыплячьим пухом в полном молчании несся мимо них, с неподдельной ненавистью сверкая круглыми нечеловеческими глазами. Гаспериды потрясали древками копий, которые они держали длинными когтистыми пальцами, растущими из предплечий крыльев. Их рты напоминали черные щели, ощерившиеся острыми белыми зубами. Потом возник звук, отчаянный и сладкий одновременно, тоскливая древняя мелодия, настолько прекрасная, что от нее на глаза невольно наворачивались слезы. Хоровое пение Гасперид было идеальным. С каждым новым витком вокруг скалы они повышали тональность следующего куплета, забираясь все выше и выше в заоблачные выси, пока от их модуляций у сенатора не свело оскомой скулы. Оба потока двигались навстречу друг другу по спирали, обтекая скалу, потом один из потоков ринулся вниз, как понял Джек Лори на террасу, где Гаспериды наконец заметили еще одну линию обороны. Пение резко оборвалось, снизу раздался пронзительный многоголосый вопль, от которого заломило в ушах, затем грохнул первый выстрел. У кого-то из тех троих внизу сдали нервы, а поскольку нервы там были только у хомо-секретаря, логично было предположить, что первый выстрел был как раз его. Он наделал много шума. Вопль стал еще яростнее и перешел в визг, когда Гаспериды пошли в решающую атаку. Лори представил себе, в какую страшную мясорубку попали по их милости практически безоружные лекторы и хомо-секретарь, и содрогнулся от ужаса. Даже простыми древками копий без наконечников, что соответствовало пункту седьмому Приложения к Договору о Житии, можно было забить противника до смерти, а чего стоили мощные когти и зубы осатаневших Гасперид и вспоминать не хотелось.
  Им наверху тоже скучать не приходилось. Они еще не подверглись массированной атаке, но круги все больше сужались. Шуршали огромные кожистые крылья. Желтые лица слились в сплошную вертящуюся полоску над траурным оперением стаи. Когда до площадки оставалось метров пятнадцать, в середине черного вихря вдруг вспыхнул яркий атласный костер. Это предводитель Гасперид одним движением раскинутых в стороны сросшихся с крыльями рук развернул за спиной роскошную алую мантию и поднял над головой алый Жезл Власти - подвижный костяной гребень в виде волнистого драконьего спинного нароста, до поры скрытый в черном птичьем оперении. Выпав из общего движения, он неподвижно завис над скалой, с безумной ненавистью глядя на две отважные человеческие фигурки, едва умещающиеся на маленькой площадке Громоотвода.
  -Готов ли ты к смерти, Вако Лори? - хрипло крикнул он, напрягая глотку. - Готов ли к смерти твой товарищ?
  Несмотря на эти кровожадные вопросы и сверкающие круглые глаза, лицо его оставалось печальным.
  -Мы готовы сразиться с тобой, Черный Принц! - ответил Вако Лори, посылая патрон в патронник. - Возьми нас, если сможешь!
  -Да завершится этот жизненный круг в войне и в мире, в войне и в мире! Закончим начатое.
  -Берегись! - крикнул Горскому Лори, увидев, как Черный Принц взмахнул крылом. Он выстрелил в Черного Принца, но промазал: одна из птиц прикрыла вождя своим телом. В тот же миг Гаспериды гневно завопили и пошли в лобовую атаку.
  -В мою сторону не стреляй! - хладнокровно крикнул сенатор Горский. - Или мы их не сможем потом сосчитать.
  Они прижались спина к спине. Вопль внезапно перешел в бьющий по нервам пронзительный злобный визг. Пережить этот визг и не поседеть было невозможно. Уронив из рук винтовку, Горский со стоном схватился за уши. Сотни сверкающих колец взвились в воздух. Это было фантастическое зрелище, превратившее битву в настоящий праздник. Долина внизу перестала существовать, пропасть превратилась в сверкающую твердь, по которой, казалось, можно было смело шагать. У Лори закружилась голова. Разноцветные вращающиеся невесомые колечки стремительно приближались со всех сторон. Он шагнул им навстречу, вскидывая винтовку и не думая об опасности оступиться и свалиться со скалы. Первое кольцо достигло цели и отскочило назад, сухо щелкнув о камень. Секунду спустя он стоял по колено в огненном вихре. Горский, погрузившись по самые плечи в цветную круговерть, судорожно шарил вслепую вокруг себя в поисках оброненного оружия. Древко копья больно огрело его по затылку, но охотничий пробковый шлем с честью выдержал испытание и смягчил удар. Выстрелом в упор Лори сбил первую Гаспериду со скалы, схватил сенатора за шиворот и поставил на подгибающиеся в коленях ноги. К счастью, винтовка уже была найдена, и они выстрелили дуплетом. Кучность птиц была такова, что промазать было невозможно. Во все стороны полетели вырванные с мясом перья. Дружные залпы из двух стволов встретили налетевшую черную стаю.
  -Не двигайся с места или полетишь вниз! - яростно вопил Джек Лори, перекрикивая адский грохот собственных выстрелов. Сенатор Горский молча сопел в ответ. Левая брючина его была вся располосована, но нога была цела - страшные когти умирающей Гаспериды не успели дотянуться до него прежде, чем Гасперида рухнула со скалы. Они расстреляли по три магазина, и небо очистилось. Ни одна птица не отступила, все они траурным черным ковром легли у подножия Громоотвода, обагрив своей серо-синей кровью замшелые древние камни. Повсюду валялись оброненные ритуальные копья без наконечников и праздничное цветное конфетти - постепенно тускнеющие использованные кольца. Две или три мертвые птицы застряли меж зубцов окончательно развалившегося парапета. Сенатор Горский, брезгливо обмотав подобранное поблизости древко копья носовым платком, столкнул их вниз и бросил туда же копье. Обессилено сидя на земле, Лори молча наблюдал за его бессмысленными хлопотами. Он был так измочален ударами копий, что на теле не осталось живого места, руки тряслись, ухо было надорвано. Всю свою ярость Гаспериды направили против него, а такой упорной атаки на его памяти не было никогда. Впервые формальное праздничное шоу превратилось в настоящее побоище. На счастливчике Бруно не было ни единой кровоточащей царапинки, хотя он тоже был изрядно избит, а охотничий костюм его, в том числе и шлем, уже не могло спасти никакое чудо. Гасперидам не удалось заразить его вирусом Крохи.
  -У меня остался еще целый магазин, - хрипло сказал Джек Лори, вспоминая об их глупом споре и медленно приходя в себя. Он достал из кармана две пары антисептических перчаток для утилизации отходов сентябрьского шоу и бросил их сенатору.
  -У меня тоже, - спокойно отозвался Горский, надевая одну пару, а вторую засовывая в карман про запас, и задумчиво оглядел притихшую долину. Сочный изумрудно-зеленый диск солнца заметно потускнел, сделался темно-зеленым, как мокрая трава и ушел одним краешком за горизонт. - Позже мы сосчитаем цыплят. Ох, и хорошо же здесь!
  Вечерело; мир был прекрасен. Буйные краски надвигающегося заката раскрасили долину в такие глубокие сочные цвета, какие не снились ни одному великому земному художнику-примитивисту, презирающему полутона. Сенатор с удовольствием потянулся.
  -Знаешь, кажется, мне иногда снились эти закаты, - с некоторым смущением признался он. - Зеленое зарево, где еще такое увидишь!
  -Да, здесь красиво, - едко бросил Джек, голыми руками собирая в специальный мешок пустые магазины и гильзы, разбросанные по всей площадке, для их дальнейшей химической обработки. - А будет еще лучше, если нагнать сюда техники, взорвать все ко всем чертям, убить все живое, а воздух отравить метафинолом. Тогда это место точно приобретет свой законченный вид.
  -Уже делается, Джек, - рассмеявшись, заверил его Бруно Горский. - Все, как ты сказал, слово в слово. Ты словно заглянул в мой ежедневник с секретными проектами.
  -Никакого секрета ты из них не делаешь.
  -Только для тебя, Джек, только для тебя.
  Он помрачнел и вздохнул, не имея желания продолжать этот утомительный и пустой разговор.
  -Единственная ценность этой земли в том, что она наша Родина. Так, по крайней мере, должно быть у нормальных порядочных людей.
  -Я сейчас заплачу, - ответил сенатор Горский.
  Достучаться до него было невозможно. На его стороне была сила власти и сила денег. Сосредоточившись на уборке, Вако Лори молча покидал в мешок последние несколько гильз и туго затянул его ремнем. С момента окончания сентябрьского шоу прошло уже больше десяти минут, а снизу их так никто и не окликнул. Будь там настоящие люди, а не андроиды, обслуживающие драгоценную персону Бруно, он поспешил бы вниз сломя голову. Похоже, что самого Бруно это молчание никак не беспокоило.
  Словно в ответ на его мысли где-то у подножия Громоотвода что-то тяжко грохнулось оземь. Звук удара заставил Лори вздрогнуть. Он поспешно вскинул на плечо мешок и взял в руки сумку и винтовку.
  -Пошли?
  Горский не ответил. Площадка была пуста. У парапета, страшно одинокие, лежали сброшенные с рук антисептические перчатки Бруно, словно одежда утопленника, который вошел в воду, да так назад и не вернулся. Винтовка и сумка выпали из ослабевших рук Джека. Тяжелый звук удара о землю все еще звучал в его ушах. Холодея от ужаса, он бросился к краю площадки и, рискуя свалится вслед за Бруно, перегнулся через остатки парапета. Среди черных птичьих трупов, усеявших прилегающую к подножию Громоотвода оранжевую траву, Бруно не было.
  
  
  
  ЛЕГЕНДА ИМПЕРИИ
  
  
  Всем давно известно, что герои должны уходить вовремя. Если герой не уходит вовремя, он или сходит на нет, или постепенно превращается в свою полную противоположность и становится антигероем. Или тираном, нещадно эксплуатирующим свою легендарность себе во благо, другим во вред. Адмирал Аллоиз Йель, легендарный герой империи, не стал исключением, не погибнув на поле брани, как погибли почти все его легендарные товарищи, и не уйдя вовремя на покой и почетную пенсию, как это сделали последние из его боевых друзей. К уходу последних, нужно честно признать, адмирал Йель приложил свою усердную могущественную руку, ибо лидер должен быть один. Их уход был обставлен со всей великолепной пышностью официальных торжественных похорон. Мощный космический флот императора Титано, возглавляемый адмиралом Йелем рукоплескал великим ветеранам. Две недели подряд в звездном небе над дворцовой площадью проходил величайший в истории империи военный космический парад. Боевые звездолеты непрерывно сменяли друг друга, выполняя фигуры высшего пилотажа. Адмирал Йель на трибуне утирал платком сухие глаза. Ветераны глотали искренние слезы. Они крепились. Потом прошла жизнь. Безупречный мозг стал давать сбои и новые решения старика уже попахивали маразмом. Так, например, всем государственным чиновникам империи любого ранга с недавних пор вменялось в обязанность жевать листья белой гортензии по примеру императора Титано, причем в строго отведенные для этого ночные и утренние часы. Император Титано испытывал к листьям этого растения необъяснимое влечение и ежедневно сжевывал по десять-пятнадцать больших растения, оставляя в горшочках лишь куцые обглоданные черенки. Объяснить это никто не мог, да и не пытался, так как любое публичное обсуждение странного императорского пристрастия приравнивалась к критике действующей власти и каралась со всей строгостью закона, вплоть до смертной казни. Но потребовать от членов Галактического совета ночного пережевывания листьев - это было уж слишком! Император на то и император, чтобы не каждый мозгляк мог на него походить или легко подражать его высочайшим причудам и привычкам; к тому же листья гортензии изрядно горчили! Все члены Галактического совета пришли в бешенство от его непрошенной инициативы и сошлись во мнении, что старик перестал соответствовать своему высокому положению. Руководить важнейшим, военным ведомством империи не дозволено даже легендарным маразматикам. Вопрос о служебном соответствии мог возникнуть в любую минуту на любом заседании Совета и, упреждая возможный удар раздраженных недругов, железный адмирал Йель принял сумасшедшее решение... раскачать себе мозг! За дело взялись гениальные нейрохирурги, кардиологи и компьютерные инженеры. Процессом руководили компьютерные инженеры. Если можно разогнать процессор компьютера, то по примеру и подобию его то же самое можно сделать с мозгом человека, были уверены они. Очевидным визуальным результатом коллективных усилий лучших умов империи стали широко вылупленные беспокойные старческие глаза с набухшими розовыми веками и воспаленными белками. Никто не выдерживал новый бешенный взгляд адмирала. Красные прожилки глаз периодически лопались из-за огромного внутричерепного давления. Теперь это было его рабочее давление. И два ядра, два сердца, на которых настояли кардиологи. Второе, искусственное сердце выстреливало через расширенные стволы артерий залпы крови, питающие чудовищный мозг адмирала. Оба сердца работали на износ. Производительность мозга была выше всяких похвал, и он требовал особого, усиленного питания. Инсульты следовали один за другим и стали обычной нормой. Адмирал с легкостью выходил из них. Дежурная капельница, медицинская кушетка и лучшие врачи в приемной стали его постоянными спутниками жизни. Мозг работал без сбоев. Адмирал перестал быть человеком, хотя, бесспорно, сохранил человеческую оболочку. Теперь никакие интриги недругов ему были не страшны, он видел их насквозь, делал упреждающие ходы и нейтрализовал любые поползновения уменьшить его почти неограниченную власть. У него были грандиозные планы относительно себя, и для их осуществления ему нужен был лишь энергетический напиток Лероны. Растоптать ради этого без всякой жалости целую планету с живыми людьми для него было плевым делом. Герой окончательно пережил свою легенду.
  
  
  
  ЧАША ВЕСОВ, ЦЕНА ВОПРОСА
  
  
  Лишь за четвертым краем парапета Лори увидел холенные мужские пальцы с ухоженными ровными ногтями, мертвой хваткой вцепившиеся в каменный выступ. Они побелели и дрожали от натуги. Тихо охнув, Джек с риском для жизни поспешно перегнулся через опасный край. Горский висел над страшной бездной со странно спокойным сосредоточенным лицом, шаркая носками ботинок по гладкой стене в тщетной надежде нащупать опору и подтянуться. Шансов у него не было никаких. Еще меньше их было бы, оставь он на руках скользкие антисептические перчатки. Услышав шорох над своей головой, он перестал кряхтеть и осторожно скосился на школьного приятеля. Лицо его приняло несоответствующее моменту ироничное выражение.
  -Поскользнулся на гильзе. Вот удобный момент, Джек! - задыхаясь, сипло крикнул он. - Можешь сделать вид, что ты меня не заметил. Ты ведь хочешь спасти Лерону?
  Это были не те слова, которые ожидают услышать в подобных ситуациях. У Лори упала протянутая к нему рука, а в округлившихся синих глазах поочередно отразились сначала изумление, затем сомнение и, наконец, мучительная внутренняя борьба.
  -Вставай, Лори! - орали ему, зеленому юнцу, двадцать лет назад пьяные охотники во главе с Вако долины, дыша в лицо крепким перегаром, от которого его мутило. - Собирайся! Обрюхатил девку, значит, годен, парень! Годен, слышишь? Координатор торжеств назначил тебя пятым охотником на Громоотвод. Кто, если не ты, парень; кто, если не мы?
  Они бесцеремонно и больно хлопали его по спине и плечам твердыми, как лошадиные копыта мозолистыми ладонями и дружески тормошили. Это видение молнией пронеслось перед Лори, когда он понял, какую задачу ему без промедления предстоит сейчас решить. Выбрать между жизнью человека и судьбой планеты. Он знакомо ощутил, как тяжелый груз ответственности наваливается на него, многотонной тяжестью придавливая к земле, и почти услышал, как хрустят его слабые кости. Планета или больная совесть? Еще одна сцена всплыла в мозгу из далекого сумрачного прошлого. Полупустая комната в здании поселковой Губернской администрации, два казенных крутящихся кресла, канцелярский стол и Координатор торжеств за столом, сухощавый, интеллигентный, тщательно выбритый мужчина учительской внешности, перед которым любой молокосос их поселка робел и чувствовал себя экзаменуемым, о чем бы у них ни шла речь. Звали его мистер Дьюлли. Неловкое молчание, повисшее в комнате, и большой клетчатый платок, протирающий круглые очки в черной проволочной оправе. Очки жалобно посвистывали.
  -Как лицо официальное я должен задать тебе один вопрос, Джек, - старательно подбирая слова, говорил Координатор торжеств, смущенно поглядывая в сторону. - Ты славный паренек, но вас, молодых, иногда так сложно бывает понять и так трудно отличить вашу правду от вымысла. Ты понимаешь, о чем я?
  Молчаливый кивок в ответ. Джек помнил, что в тот момент он просто кивнул, так как боялся разлепить пересохшие губы. Ему было слегка не по себе, и он знал, что голос может его подвести.
  -В моем вопросе нет досужего любопытства. Все, что ты скажешь, останется между нами. Понимаешь?
  Джек снова кивнул.
  -Только "да" или "нет", мне этого будет достаточно. Ты можешь мне доверять, ведь я говорю с тобой как представитель закона, а не как лицо заинтересованное.
  Клетчатый платок с новым рвением взялся за дело, словно намеревался протереть дыры в круглых стекляшках очков. Стекла противно запищали. Координатор намеренно тянул с вопросом. У него тоже мелко дрожали руки. Он знал больше, чем хотел показать и потому претворялся. Джек это видел. Может быть даже, он знал абсолютно все.
  -Ты и Анна... для нас с женой это стало полной неожиданностью. Конечно, мы знали о вашей школьной дружбе и не препятствовали ей, но мы не думали, что все зайдет слишком далеко. Анна наша дочь и мы живем здесь тесным мирком, где только дай повод кому-то посудачить. Люди бывают очень злы, Джек, а годами терпеть кривые ухмылки за спиной, об этом невыносимо даже думать! Ты понимаешь, что я имею в виду?
  Кивка не последовало. Джек замер. Он прирос к своему креслу.
  -От твоего ответа очень многое зависит. В первую очередь дальнейшая жизнь нашей дочери. Выбор за тобой. Не нужно лишних слов, только кивок - "да" или "нет", помнишь?
  Снова кивок. Такой слабый, что его можно было принять за нервное подергивание головы.
  -С требованиями закона я тебя ознакомил. И как официальное лицо, отвечающее за неукоснительное соблюдение всех пунктов Договора о Житии, я вынужден задать тебе главный вопрос, после ответа на который ты либо попадешь в число охотников, либо не попадешь, - тут голос его внезапно окреп, словно он сам, наконец, решился и сделал свой нелегкий выбор. - Подумай: это твой ребенок? Анна беременна от тебя?
  Вот и все. Жизнь человека или... жизнь человека, такова была цена его вопроса. Мистер Дьюлли прекрасно знал, что перекладывает весь груз ответственности на плечи мальчика, вина которого состояла всего лишь в том, что он безответно любил его дочь и был слишком порядочным человеком. Да, он не мог в тот момент предугадать, что потом случится на Громоотводе по вине его пьяных стрелков, но он знал наперед, что несчастные случаи во время Сентябрьского шоу никогда не исключались и даже заранее предусматривались в ежегодных статистических отчетах. С этой ношей нельзя было жить. Мистер Дьюлли думал, что сможет, и ошибся. Его не простила не только Анна, но даже сын Роберт, который был тогда единственным в поселке кандидатом на Громоотвод вместо ушедшего на пенсию старого охотника - и это ради него, Роберта, в тот памятный день выворачивался наизнанку мистер Дьюлли.
  Снова шаркнул носок по стене. Джек вернулся в действительность. Бруно, вися над страшной пропастью, с издевательской усмешкой следил за меняющимся выражением его глаз, читая в них как в открытой книге. Почему, почему именно он, Джек Лори, должен вечно что-то решать, с мукой во взгляде кричали эти расширившиеся от ужаса глаза. За что ему это? Зачем ему эта ответственность и неизменно страшная свобода выбора? Он простой человек, не сенатор и не император. Живут же без свободы выбора другие люди, и ничего от них не зависит, даже их собственная жизнь. Он позавидовал им лютой завистью. Это было нечестно: у него уже был случай выбора, который пустил под откос всю его последующую жизнь. Правда, о том выборе он никогда не сожалел, ни одной минуты, ни одной секунды.
  -Скажи себе: "Ладно, приятель, не я первым это начал!" и просто подожди, - подбодрил его усталым голосом Горский, у которого, несмотря на странно спокойное выражение лица, все сильнее дрожали пальцы стремительно слабеющих рук. - Еще пара секунд, Джек, и все сложится как нельзя лучше. Для тебя, для планеты, для всех!
  Даже в таком отчаянном положении он умудрялся смотреть на него сверху вниз, однако по его хриплому голосу и дрожанию рук Лори понял, что раздумывать некогда.
  -Не приплетай сюда планету! - зло сказал он, выходя из ступора и отталкивая от себя его издевательский взгляд, не соответствующий моменту, затем снова протянул руку вниз и крепко схватил за напрягшееся запястье. - Пусть она будет на твоей совести, а я не хочу, чтобы что-то висело на моей.
  Словечко "висело" вырвалось у него весьма кстати, комично проиллюстрировав им сложившуюся ситуацию. На обоих напал истеричный мальчишеский хохот, так что Бруно все же чуть не отправился на дно глубокой пропасти. Скуля от смеха, захлебываясь икотой и злыми слезами, Лори чудом втащил его наверх.
  -Господи, ну что за дурак! - с непонятной досадой и презрением воскликнул сенатор Горский, как только ощутил под собой твердую почву маленькой площадки, отдышался, унял дрожь и поднялся с четверенек. Истерический смех прошел, он судорожно шмыгнул носом и вытер выступившие слезы чистой парой антисептических перчаток. Потом снова сунул их в карман. - Ты только что мог спасти нашу Родину, но ничего для этого не сделал!
  Он повторил эту фразу еще много раз, он буквально кричал на Лори, и его отчаяние при этом выглядело очень натурально.
  -Думаешь, это я плохой, да? - кричал он, ломая руки. - Я дал тебе шанс, а ты окончательно ее угробил. Это ты вбил последний гвоздь в гроб Лероны!
  -Можно подумать, ты об этом искренне жалеешь! - ядовито парировал Вако Лори, взбешенный грубо навязанной ему коллективной ответственностью, и сделал широкий приглашающий жест за пределы парапета. - Так спаси ее сам, будь мужчиной.
  -Поздно! - с громким смехом отверг его предложение бывший школьный приятель. - Ты не использовал мою подсказку, другого случая я тебе не дам.
  Он внимательно оглядел немного саднившие подушечки пальцев и облегченно вздохнул. Кожа на руках хоть и была немного стерта и исколота мелкими зазубринами каменного выступа, за который он цеплялся, но не до крови, а значит, опасность заражения снова его миновала. Он был поистине счастливчик, баловень судьбы, что, впрочем, его уже давно не удивляло. Так и должно было случиться, разве он не был Бруно Горский, большой босс, член Галактического совета? А раз так, как же могло быть иначе?
  
  
  
  ЖЕЛЕЗНЫЙ МАЛЫШ
  
  
  Перед спуском он подобрал с земли и вновь надел на руки эластичные антисептические перчатки, потому что спуск для него всегда был трудней подъема. Ему предстояло сползать по узкой лестнице на заднице, хватаясь трясущимися руками за залитые серо-синей кровью Гасперид шершавые каменные ступени. Боязнь высоты - это инстинкт, а не потеря мужественности и елозя, как ребенок, попой по ступеням сенатор Горский не считал, что теряет свое лицо.
  Нескольких мертвых Гасперид, лежащих на ступеньках им пришлось сбросить вниз ударами каблуков, расчищая себе дорогу. Сенатор Горский обильно потел. Пот струился по его лицу, собираясь на кончике носа, и он регулярно сдувал с него эту тяжелую соленую каплю. Наконец они сползли на балкон, где еще полчаса назад храбро держали оборону андроиды с холостым оружием. Весь балкон был залит кровью и завален черными трупами птиц с желтыми круглыми не птичьими лицами. Судя по всему, здесь произошла жаркая рукопашная схватка, потому что у большинства птиц были ребром ладони мастерски сломаны или варварски вырваны из глоток горловые хрящи и густая серо-синяя кровь до сих пор лилась ручьями, стекая вниз по гигантской вертикали Громоотвода. Стараясь не наступать на ужасные кожистые крылья Гасперид с безвольно повисшими длинными человечье-паучьими пальчиками предплечий, внушающими отвращение, они поспешили к белеющему среди птичьих тел лектору. Это был Галл. Он неподвижно лежал на спине в абсолютно целехоньком, даже не запачканном костюме, отбросив в сторону руку с бесполезной автоматической винтовкой и голова его была повернута ровно на сто восемьдесят градусов назад, носом в землю, затылком вверх. Зрелище было не из приятных.
  -М-да, - констатировал Вако долины, укоризненно глядя на Горского. В тот же миг Галл зашевелился и встал по-собачьи на четвереньки спиной вниз, неестественно вывернув назад локтевые и коленные суставы. Внутри него что-то негромко щелкнуло и зажужжало, голова стала поворачиваться по оси, возвращаясь в правильное положение, но лицом вверх он стал выглядеть еще неестественней и ужасней, как какой-то фантастический оборотень. Их замутило. Раздельно и четко произнеся фразу "Они летят!" он вновь упал на землю и затих. Сенатор строго позвал его по имени, дважды пнул носком ботинка, но признаков жизни так и не добился. Не в лучшем состоянии оказался и лектор Нимец. Он, правда, твердо держался на ногах, спрятавшись за выступ балкона, отчего обнаружили его не сразу, но был абсолютно невменяем, безостановочно вертел головой и, кивая, повторял:
  -Стреляю, сэр! Стреляю, сэр!
  Возится с ним также не имело смысла.
  -А где Дженкинс? - озадаченно спросил сенатор Горский. - Я начинаю волноваться.
  Малыш сидел на земле, забившись спиной в неглубокую каменную нишу и, словно в отчаянии закрыв лицо исцарапанными кровоточащими руками. Его била мелкая дрожь, заметная даже под лохмотьями его костюма. На их появление он никак не отреагировал, но, несомненно, находился в сознании. Однообразные механические движения лектора Нимца и неестественно вывернутые назад суставы конечностей Галла не имели ничего общего с его человеческой дрожью. Молча глядя на него сверху вниз, сенатор Горский вынул из кармана вторую пару перчаток и с трудом натянул их на первую, после чего присел на корточки и по-отечески потрепал Малыша по плечу.
  -Ну, будет, будет! Все уже позади, Дженкинс. Дженкинс, вы меня слышите?
  -Да, сэр, - всхлипнув, неловко пролепетал хомо-секретарь, поднимая голову. Чистые детские глаза его были на мокром месте, а на пухлой щеке красовалась глубокая свежая царапина. - Я в порядке, сэр. Все дело в оружии, сэр. Винтовки, - они почему-то отказали. Совсем отказали. Не понимаю, как такое могло случиться. Они не приносили птицам никакого вреда.
  -Вы и без них тут неплохо справились, - утешительно буркнул Горский. - Интересно, что случилось с лекторами? Они ни на что не реагируют.
  -Эмоциональный срыв, сэр. Когда налетели Гаспериды, было так жутко от их крика, а тут еще винтовки отказали. Мы стреляли и стреляли, и гильзы сыпались во все стороны, но птицы продолжали приближаться. Это было ужасно непонятно. И они тоже отказали. Что-то замкнуло в схеме, сэр.
  -Кто - они?
  -Лекторы. Они тоже отказали.
  -Так это вы один здесь столько наворотили? - с невольным уважением в голосе спросил пораженный сенатор.
  -Да, сэр, - виновато ответил юный хомо-секретарь. - Лекторы отключились перед самой атакой, пришлось драться одному. Простите, сэр, я сейчас наведу тут порядок.
  Он попытался встать из ниши, оттолкнувшись спиной от стены, но ноги не слушались его, и он снова был вынужден присесть. Лори увидел, что ему значительно хуже, чем он о себе воображал. Первое боевое крещение закончилось для него почти так же печально, как закончилось оно когда-то для Джека Лори. Три его опытных наставника тогда погибли, разбившись о подножие Громоотвода, а он, зеленый стажер, чудом уцелел, расстреляв весь свой и их боезапас до последнего патрона. Разразился скандал, была создана комиссия, в одностороннем порядке пересмотрены некоторые пункты Договора о житии, а птицам в резервацию направлена резкая нота протеста. О том, что на Громоотводе почему-то отсутствовал четвертый опытный охотник решено было умолчать. О том, что наставники в тот день были, мягко говоря, навеселе, умолчал уже Джек. Лично для него торжество правды уже ничего не меняло. Хорошо, что хоть этот - не человек, машинально подумал он про хомо-секретаря.
  -Что я должен делать, Джек? - перебил его мысль возмущенный сенатор Горский. - Мне подсунули бракованный товар! Эти чертовы андроиды не выдержали малюсенького испытания. Они ни на что не годятся, а знаешь, сколько я плачу за них чертовой охранной фирме? Это скандал, это черт знает что, это им даром не пройдет! Все же мы, люди, из другого теста, да, Дженкинс? Ну, успокойтесь, успокойтесь, ваши страдания уже позади. Вы храбро дрались, не то, что эти... железки! - он презрительно кивнул в сторону лекторов.
  -Люди? Из другого теста? - тупо вмешался Вако долины, все еще надеясь, что он ослышался. - Так он человек? Но ведь ты сказал!?
  -Я сказал, что парень из пробирки! - вызывающе повысил голос сенатор Горский. - Да, он парень из пробирки, продукт генной инженерии, но он, несомненно, человек. Ты меня просто неправильно понял. Подумай сам, кем еще может быть хомо-секретарь?
  -Почему же мы не дали ему настоящее оружие?
  -Откуда я знаю? - невинно улыбнулся сенатор Горский. - Ты Вако долины, тебе было решать, а я тут лицо неофициальное. Я предложил, ты не отказался.
  -Господи! - с ужасом вымолвил Джек Лори, глядя на окровавленные руки Малыша и на его быстро мутнеющие слезящиеся глаза. - Бедный мальчик! Я преступник! Я преступник! Мы нарушили закон. Никогда себе не прощу. Мне нужно срочно доложить, что у нас случай заражения.
  -Только не нужно драматизировать. Он парень крепкий, может все еще образуется.
  -Что еще образуется? - с ненавистью закричал Вако Лори, повторяя за ним эти бессмысленные слова. - Ничего не образуется! И тебе тоже не прощу, так и знай!
  -Дженкинс! - отмахнулся от него сенатор Горский. - Вы можете идти?
  Лори резко оборвал крик. Он знал, что ответит своему хозяину хомо-секретарь, и точно знал, что, не смотря на его бодрый ответ, им придется сносить Дженкинса с Громоотвода на руках, как когда-то несли вниз его самого.
  Горский победно усмехнулся. Он подошел к лектору Нимцу и, нажав скрытую кнопку под его левым ухом, активировал индивидуальный аварийный космический маяк, сигнал которого должен был через спутник дать знать фирме-изготовителю, что ее изделие, номерной знак такой-то и такой-то, вышло из строя и требует ремонта. С этого момента оплата за аренду андроида временно приостанавливалась до выяснения причин аварии, так как все лекторы были на гарантии. После чего ударом ноги отправил Нимца в пропасть.
  -Стреляю, сэр! - успел сказать лектор Нимец, срываясь со скалы и увлекая за собой вниз несколько мелких камней. Через несколько секунд его прочные пластиковые шейные позвонки хрустнули, ударившись об острый край нижней ступени, и голова, отделившись от туловища, покатилась, подскакивая, по булыжникам. Сверху это смотрелось довольно безобидно, но Лори невольно содрогнулся, а Горский уже тащил за ноги к краю балкона бесчувственного лектора Галла. Помогать ему в этом не требовалось, все это было личным делом его и проштрафившейся охранной фирмы.
  Когда они с огромным трудом сползли с небес на землю, затратив на это гораздо больше времени и усилий, чем требовалось, потому что Малыш совсем расклеился и не мог спускаться самостоятельно, зеленый солнечный диск уже скрылся за горизонтом. Закат догорал, но тьма не спешила окутывать Лерону. Приятные сиреневые сумерки большими смелыми мазками легли на равнину и нижнюю часть каменной кладки Громоотвода. Верхняя часть терялась в сырых низких облаках. Вокруг валялись черные, искалеченные падением с большой высоты птичьи трупы с переломанными кожистыми крылами. Смотреть на них без содрогания было невозможно. Масштабы недавнего избиения потрясали.
  -Любой спор дело чести. Подсчитаем цыплят? - подмигнул Бруно Горский. - Те, на балконе, разумеется, не в счет?
  -Садитесь, Дженкинс, вот сюда на камень, - устало сказал Джек Лори. - Большому боссу еще не расхотелось забавляться.
  Сенатор рассмеялся. У него действительно резко улучшилось настроение с того момента, как он ступил на землю. Беззвучно шевеля губами и поднятым вверх указательным пальцем, он медленно побрел вокруг Громоотвода. Считать пришлось дважды, но результаты подсчетов оба раза оказались в его пользу. Разница была в два цыпленка, о чем он не замедлил сообщить своему сопернику.
  -Не веришь, можешь пересчитать.
  -Зачем? Ничего существенного ты не выиграл, а я не проиграл.
  -Это тебе так только кажется, мой друг, - загадочно возразил сенатор.
  -А два твоих лишних цыпленка случайно не лекторы, Бруно?
  -Все остришь? Я не обижаюсь. Я сейчас наглядно увидел, чего стоят все твои слова. Ты меня на скале в чем только не обвинял, но посмотри вокруг: разве не ты ежегодно отстреливаешь на Громоотводе сотни несчастных безоружных ублюдков?! Признайся, это уже доставляет тебе удовольствие?
  Лори смотрел на него как на сумасшедшего.
  -О чем ты? Это же просто сентябрьское шоу. Ты разве ничего не знаешь?
  -Что я еще должен знать? Учти, Лори, ты начинаешь меня сильно раздражать.
  -Это все не всерьез! - заорал в ответ Лори, может быть излишне эмоционально. Накопившееся нервное напряжение последних часов искало выход в крике. - Все согласно Договора. Эти Гаспериды в любом случае должны были сегодня умереть. Акт коллективного ритуального самоубийства, такой у них способ ухода. Но самцам важно умереть в бою и мы помогаем им инсценировать битву, которая повторяется из года в год на этом самом месте в одно и тоже время. Сентябрьское шоу. Почему так сложилось, никто не знает. Здесь только старые особи, век которых уже прожит. При чем тут они? Если бы мы их не остановили, они все равно бы полегли, только вокруг города и космопорта и заразили бы всю округу. Задача Вако этого не допустить. Да, у нас рискованная работа, но к Гасперидам у нас претензий нет, так же, как и у них к нам. Это ритуал! А ты хочешь уничтожить всех и вся, молодых и старых без разбора, а нас отправить на астероид. Вот о чем мы говорили!
  -Сэр, - слабеющим голосом вдруг прервал их сзади хомо-секретарь. - Вы не могли бы протянуть мне свою трость, чтобы я знал, куда за вами идти. Странная слабость, сэр. Пелена... я ничего не вижу. Простите, это скоро пройдет.
  Первичные признаки заражения уже давно были налицо. Через полчаса они пройдут и наступит обманчивое облегчение, которое, в зависимости от крепости организма, может продлиться три-четыре дня.
  -Я преступник! Я преступник! - снова заскулил Вако Лори.
  -Хватит ныть, Джек! - рявкнул выведенный из себя сенатор. - Вытри сопли и смени пластинку. Мы поставим парня на ноги, дай только добраться до дома. Получим по Кривой Доставке нужную сыворотку и вкатим ему двойную дозу для твоего успокоения.
  -Какую сыворотку?! Посмотри на меня! Двадцать лет, Бруно, двадцать лет прошло! Никакой сыворотки от вируса Крохи не существует!
  Лори прикусил язык, потому что не хотел лишать плетущегося за ними мальчика, которому и так сегодня досталось, последней надежды, но было уже слишком поздно. Дженкинс вздрогнул, у него дернулась израненная щека. Пришел черед сенатора Горского укоризненно качать головой.
  -Если у вас на вашей задрипанной планетке ничего нет, это не значит, что во всем цивилизованном мире дела обстоят точно так же! - отчеканил он.
  Вако Лори не нашелся, что ответить. В полном молчании они помогли хомо-секретарю взобраться в машину и тронулись в обратный путь. Тонкая спичинка Громоотвода растаяла в сгустившейся темноте.
  
  
  
  Часть третья. ИСТОРИЯ ИМПЕРАТОРА ТИТАНО
  
  
  Император Титано, чье великое имя так часто трепали всуе все болтуны и бездельники Галактики и чьим именем прикрывали свои беззакония многочисленные казнокрады-чиновники разного ранга, скованный необъяснимым страхом второй час неподвижно стоял перед зеркалом. Дрожащие пальцы правой руки беспокойно и нерешительно теребили молнию скафандра. Скафандром было великолепное человеческое тело, большое и сильное, уже две сотни лет неподвластное влиянию времени. Умные головы, сконструировавшие ему это тело и мудрецы, разработавшие его легенду, и помогавшие утвердится на троне, уже давно покинули этот мир, кто путем естественным, а кто и насильственным. И он остался единственным хранителем своей тайны. Тяжелее бремени, чем это, невозможно было придумать. В его родном мире больших разумных тлей, параллельном человеческому миру, он стал притчей во языцех, его печальный опыт правления чуждой, гуманоидной расой Homo Sapiens изучали в университетах политологии и психологии. Трагический нонсенс: первый среди людей, великий, почитаемый и ужасный, он был всего лишь жалким и поучительным предметом изучения у своего народа. Он хорошо помнил, с чего все началось. Юный и прекрасный принц тлей из рода Тита, добрый как ангел во плоти, принял предложение занять освободившийся трон императора соседней человеческой Галактики. Разумеется, ни одна живая душа не должна была знать, кто он и откуда появился. То, что произошло потом, вполне укладывалось в рамки короткой притчи, которой в воспитательных целях до сих пор пугали подрастающие поколения тлей в дошкольных учреждениях. "В соседней Галактике главенствовала человеческая раса - ленивая, завистливая, злая, с массой других отвратительных недостатков, но делать принцу было нечего и матушка его благословила. Он старался быть добрым и ласковым отцом человеческому роду, хотя грубые манеры и нравы людей возмущали его, порой приводили в ужас и вызывали чувство омерзения. Промучившись год, он, наконец, снял свой скафандр и отправился домой в краткосрочный отпуск к любимой матушке.
  -Что случилось с твоим ангельским лицом? - воскликнула она, увидев его искаженное лицо, и схватилась за сердце. - Ты стал похож на злого демона!
  -Наверное, это ненависть к моим подданным так исказила мои черты, - поглядев на себя в зеркало, грустно промолвил государь".
  С тех пор утекло столько воды в пересчете на человеческую жизнь, что прошлое забылось. Матушка ушла в мир иной. Ушли все, кто стоял у истоков его правления. Император Титано расширил границы своей империи. Он был умен, дальновиден и непобедим и старался быть добрым правителем своему народу. Старался, но благоразумно не заглядывал под скафандр, чтобы не видеть своего настоящего лица. Ему сполна хватило тех нескольких раз, когда жестокая ностальгия оказывалась сильнее его воли. Лицо менялось, становясь все ужаснее; он не мог поверить, что так страшно изменился. Потом долго не спал по ночам, мучился кошмарами. Но проходили годы, и ему снова хотелось заглянуть под скафандр, вот как сегодня, и тогда он часами стоял перед зеркалом, один на один со своими фобиями и своей ненавистью к народу, которым управлял и к которому так и не смог привыкнуть. В зеркале ему улыбалось эластичное красивое лицо. По этому красивому лицу сходила с ума вся прекрасная половина человечества, но, к сожалению, большой разумной тле было на это наплевать. В этом мире о нем тоже слагали легенды и рассказывали сказки. Иных сказителей удавалось отловить с помощью филеров, чтобы вздернуть на дыбу, некоторые истории он слушал с удовольствием, к некоторым не знал как относиться. Последнюю рассказали ему сегодня за завтраком. Видно хотели позабавить, но переусердствовали в своем рвении. Сказка обидела. Может быть, именно поэтому он уже битых два часа на нервах стоял перед зеркалом сжевав между делом два лишних куста белолистой гортензии. Когда он нервничал, у него почему-то вечно разыгрывался зверский аппетит. Еще восемь горшочков в ожидании утренней трапезы императора выстроились в ряд на полированной подставке для цветов.
  "Случилось как-то раз у императора Титано хорошее настроение.
  -Просите все, что пожелаете, - велел он своим приближенным, зная, что у них на уме одно лишь золото, а это их желание было легко выполнимо. Алчные льстецы шумной толпой обступили его трон, и только один придворный мудрец остался молча стоять в сторонке.
  -А почему ты ничего не просишь? - спросил его удивленный император.
  -Зачем? Мое желание все равно невыполнимо, - дерзко ответил мудрец.
  -Ах, даже так? - рассмеялся император Титано, и его превосходное настроение стало еще превосходней. - Позволь нам хотя бы узнать, что может желать такой мудрый человек, как ты.
  -Изволь. Я хочу, чтобы ты отодвинулся немного в сторону и перестал заслонять мне свет солнца.
  Льстецы возмущенно зароптали. Император надолго задумался. Понять слова мудреца было не так-то просто.
  -А что вы об этом думаете? - спросил он наконец своих придворных.
  -Ты наше солнце! - закричали они. - Ты наша путеводная звезда! Ты светишь нам во тьме, а твое золото нас согревает. Не слушай мудреца, а еще лучше выгони его! Прикажи связать и бросить в открытый космос.
  -Нет, нет, я знаю, как нужно поступить! - сказал император Титано. - Я разгадал твою загадку, мудрец. Желание это выполнимо и раз я обещал, будь по-твоему. Эй, вы! Принесите сюда второй трон.
  Трон принесли. Он был из чистого золота и четверо слуг с трудом вкатили его в зал на колесиках. Своей красотой он ослеплял воображение.
  -Вот то, о чем ты меня просишь, мудрец, - сказал император. - Я отодвинулся немного в сторону и дал тебе место под солнцем. Теперь мы равны. Отныне ты мой брат и твое место подле меня.
  Придворные ахнули и завистливо зашептались. Бледный мудрец стоял ни жив ни мертв.
  -Я всегда делаю то, что говорю. Не бойся: вот твой трон, а вот моя рука. Пожми ее и садись!
  Мудрец шагнул вперед, но ноги его подкосились и вместо того, чтобы как равный с достоинством принять протянутую ему руку, он упал на колени, схватил руку императора и покрыл ее горячими поцелуями.
  -Ты величайший из людей! - воскликнул он в порыве чувств. - Самый великий из великих! Равных тебе нет никого на всем белом свете!
  Он был смешон и жалок в своем чрезмерном раболепии.
  -А теперь убейте его, - сказал, меняясь в лице, император и отпихнул коленопреклоненного ногой. Затем брезгливо вытер руку".
  Молния медленно поползла вниз. Он желал знать, что сталось теперь с его лицом. В последний раз он видел себя в зеркале после внезапного и вероломного нападения больших разумных тлей на его империю. По их мнению, он продолжал оставаться своим в стане естественного врага и конечно они рассчитывали совсем на другой прием. Что он тогда пережил, невозможно было себе даже представить! Нападавшим был ЕГО народ, патриотом которого он оставался и которому он желал всяческих благ и процветания. Но это была и ЕГО империя! В отчаянии он метался по дворцу в поисках выхода, но выход никак не находился. Мир рушился у него на глазах: врагами оказались те, кого он любил, а друзьями те, кого ненавидел. Пока он раздумывал, оборона империи трещала по швам. Они оказались на краю гибели. Наконец, не выдержав преступного бездействия правительства, несколько отважных молодых офицеров буквально настояли на немедленной аудиенции. Они вошли в тронный зал без тени страха в глазах, их лица были красны от гнева и возмущения, в головах шумела горячая кровь патриотов.
  -Сир! - с вызовом сказал один из них, самый молодой и низкорослый, едва поклонившись императору, хотя по заведенному с недавних пор этикету полагалось вообще вползать в зал на брюхе и ни в коем случае не сметь поднимать глаза от мозаичного пола. У него из-за слишком короткого "ежика" волос смешно, по звериному торчали вверх острые розовые ушки. - Сир, отдайте приказ! Родина гибнет. Возьмите наши жизни, но спасите империю. Она - дело всей вашей жизни. Неужели вам ее совсем не жалко?
  Дело всей его жизни. Вот те слова, которые он мучительно искал. ЕГО империя. Все встало на свои места. Глаза императора сверкнули. ЕГО империя, на которую ушли годы и годы кропотливого труда.
  -Офицер, - хрипло проговорил он, с трудом справляясь с охватившим его волнением. - Представьтесь, офицер!
  -Младший командор Йель, сир, из двадцатого дивизиона летучих призраков! - рявкнул ушастый шибзик, вытягиваясь в струнку.
  -Вы хорошо сказали, старший командор Йель. Я уже подписал приказ о наступлении. Идите и умрите за Отечество, господа. Победа или смерть!
  -Победа или смерть! Слава императору! - радостно рявкнули простуженные офицерские глотки.
  -Ваша судьба в ваших руках. Вас пошлют на самый ответственный участок фронта. Помните, что маршальский жезл лежит в ранце у каждого из вас. Дерзайте, господа!
  Вечером того же дня он, наконец, подписал приказ о наступлении. Две огромные космические армады сшиблись в открытом космосе. Битва продолжалась целую неделю, после чего потрепанный флот больших разумных тлей обратился в паническое бегство. Массы трупов и искореженный металл боевых кораблей несостоявшихся завоевателей непрерывно показывали по всем каналам телевизионных новостей. Потери тлей были ужасны. Еще ужаснее стало искаженное мукой почерневшее лицо императора Титано под человеческим скафандром. Император выполнил свой долг перед государством, но каинова печать навсегда впечаталась в его черты. Ни о сокрушительном поражении, ни о черной каиновой печати в своих дошкольных детских учреждениях разумные тли не распространялись, чтобы не травмировать нежные детские души.
  Молния медленно-медленно ползла вниз.
  -Простите, сир! - приглушенно сказал по громкой связи голос его личного секретаря. Движение молнии приостановилось. - К вам посетитель. Впустить или сказать, что вы заняты?
  В глазах императора сверкнули искры. Это были настоящие электрические молнии, которые могли дотла сжечь любое живое существо на расстоянии нескольких сотен метров. Император метал их с потрясающей точностью. Он был велик и ужасен, велик и умен, велик и дальновиден. И у него был скафандр, сконструированный гениальными инженерами, который не требовал никакой подзарядки, кроме солнечной энергии. Сколько ужасных показательных казней пришлось учинить ему на своем веку, чтобы утвердить в человеческих умах постулат о незыблемости его вечной власти и трепетное уважение к своей священной особе. А этот виртуальный секретарь!.. Если бы он был не сгустком биологической энергии, а настоящим человеком, ему давно следовало укоротить рост ровно на одну голову за наглость и некомпетентность. Какой посетитель? Впрочем, это была их детская игра. Маленькая неизвестность будила любопытство.
  -Пусть войдет.
  -Сказать, кто это? - кокетливо справился голос.
  -Сам увижу! - буркнул император Титано, с облегчением застегивая молнию. Через пять минут в дверях зала показался ползущий по-пластунски человек. Почти семьдесят лет назад он впервые вошел в этот зал с высоко поднятой головой, готовый умереть, но заставить императора принять верное решение. Впереди у него была целая жизнь, которой он совершенно не дорожил; теперь он униженно полз на брюхе, скрипя и охая от старости, и жить ему осталось не так уж много. Он научился беречь каждый прожитый день.
  -Адмирал Йель?
  -Прошу прощения, сир, что потревожил ваш покой, - прошелестел с отдышкой слабый голос легендарного героя той славной войны. - Мне час назад доложили о вашем насморке, и я поспешил во дворец, беспокоясь о вашем драгоценном здоровье.
  
  
  
  Часть четвертая. Сентябрьское шоу сенатора Горского
  
  
  СПАСИТЕЛЬНАЯ ИНЪЕКЦИЯ
  
  
  Дома их ждал накрытый для праздничного ужина стол. Обещанной иллюминации не было, но весь двор перед входом был залит ярким желтым светом, отчего небольшой двухэтажный домик Лори казался чрезвычайно нарядным.
  -Анна! Анна! - громко закричал сенатор Горский, претворяясь этаким отцом семейства, вернувшимся с удачной охоты, слишком шумно вваливаясь в прихожую, слишком шумно хлопая дверьми и слишком сильно топая ногами, чтобы все это выглядело правдой. - Где у нас аптечка? Парню немного досталось, нужно промыть и продезинфицировать его порезы.
  -Господи Иисусе! - воскликнула Анна, появляясь на пороге кухни и всплескивая руками. Выглядела она необыкновенно хорошо. Ее белокурые волосы были красиво уложены, ресницы подведены, повседневные джинсы сменились легким элегантным платьем в модный крупный горошек. Оно было сильно заужено в талии, что еще больше подчеркивало все достоинства ее фигуры. Тим тоже был тщательно причесан. Настоящего хозяина дома случившиеся с ними перемены отнюдь не порадовали, он молча сдвинул брови, насупился и помрачнел, несмотря на чудесные запахи из кухни, способные умилостивить любого агрессивного мужчину.
  -Что случилось? - Анна с Тимом дружно с тревогой посмотрели на Бруно, чем еще больше разозлили хозяина дома.
  -Больше никто не пострадал, - раздраженно пробурчал он.
  Бледный Дженкинс, который уже достаточно пришел в себя, чтобы попытаться реанимировать свою лучезарную улыбку, огорченно развел руками, словно извиняясь за невольно доставленное беспокойство. Вышеупомянутые Горским порезы на его щеке и руках слегка вспухли и позеленели, и одного ее профессионального взгляда на них оказалось достаточно, чтобы оценить степень происшедшей с ним катастрофы. Тим также понимающе присвистнул.
  -Скорей идите в ванную, я сейчас принесу аптечку.
  -Дженкинс, где мой органайзер? Мы подключены к Сети?
  -В вашей комнате, сэр. Я вас провожу.
  -Идите в ванную! - сердито прикрикнула Анна. - Тим, проводи дядю Бруно на второй этаж.
  -Личный лечащий врач министра финансов империи доктор Феникс - светило и мой большой друг, - важно объяснил всем сенатор Горский. - Крепитесь, Дженкинс, я сейчас проконсультируюсь с ним по поводу ваших болячек, и он нам посоветует какой-нибудь действенный способ лечения.
  -Спасибо, сэр! - благодарно ответил хомо-секретарь, увлекаемый Анной в сторону ванны.
  -А заварушка была что надо! - мужественным голосом снова вспомнил сенатор Горский. Тим смотрел завидущими глазами, закусив от разочарования нижнюю губу. - Если порадуешь маму внуком или внучкой, возьмем тебя на следующий год с собой пострелять цыплят, - он положил руку парню на плечо и, развернув к себе, заглянул в его глаза. - Это я тебе обещаю.
  -На следующий год? - разыграв удивление, вмешался Джек Лори. - Не обращай внимания, сынок, сенатор Горский просто репетирует перед нами свою будущую предвыборную речь.
  -Ах да, действительно забыл! - рассмеялся Бруно, снимая руку с плеча. - Цыплят, Тим, пока придется отложить, есть дела поважней. Столько всего навалилось за день, свое имя не сразу вспомнишь. Ладно, пойду подключусь к Сети.
  Пока он отсутствовал, Лори в глубокой задумчивости барабанил пальцами по кухонному столу. Из ванны вышел порозовевший и оживившийся хомо-секретарь. Ласково заговаривая ему зубы, в кухню вернулась Анна и поставила в духовку главное блюдо праздничного стола - песчаную бронированную собаку, которая, естественно, ничем не напоминала настоящую собаку, и мясо которой на Лероне считалось деликатесом из деликатесов. Правильно приготовленное оно таяло во рту. Какими правдами и неправдами ей удалось раздобыть к вечеру эту очень редкую и хитрющую местную тварь, Лори понятия не имел, но знал, что ей пришлось здорово постараться.
  -Через полчаса ужин! - объявила она, выставив таймер и облегченно вздыхая. Ожидание и разделка живого бронированного деликатеса, затем приготовление начинки для него заняло у нее слишком много времени, и она не уложилась к запланированному времени. - Джек, иди, прими ванну, а вы, мальчики, шли бы пока во двор, ножички покидали. Заодно встретьте Офели, она вот-вот появится.
  -У нас будут гости? - мягко промурлыкал в коридоре глубокий поглаживающий голос Бруно. В нем появились какие-то новые обертоны. - Отлично, отлично! Дженкинс, вы не очень заняты? Зайдите ко мне, запустите Кривую Доставку и получите две ампулы и все, что к ним требуется для инъекций. Название лекарства и источник снабжения вы найдете на мониторе моего органайзера.
  Он появился в дверях кухни, победно поглядывая на школьного приятеля. Желудок у Лори тоскливо сжался.
  -Слушаюсь, сэр! - обрадовано воскликнул хомо-секретарь. - Большое спасибо!
  Укол делался в торжественной обстановке собственноручно сенатором Горским. Он лично приставил пистолет с иглой к обнаженному плечу хомо-секретаря, оказавшемуся удивительно круглым, твердым и мускулистым. Оно не вязалось с общим обликом внезапно повзрослевшего круглощекого ребенка. Сенатор шутил, вспоминая школьные годы, и травил байки из своей бурной сенаторской жизни. Дженкинс сидел присмиревший, с закатанным рукавом и остановившимися скучными глазами. У лекарства было мудреное название. Анна, судорожно смеясь, незаметно кривила подкрашенные губы. Когда процедура укола, превратившаяся в веселое искрометное шоу, закончилась, угрюмый Джек подошел поближе и задумчиво повертел в руках пустую упаковку из-под использованных ампул. По словам Горского, они стоили целые миллионы. Сила денег и сила власти была ему только что продемонстрирована в полном объеме. Эх, если бы у него была подобная возможность...
  От грез он очнулся, когда хлопнула входная дверь. Мальчики вышли во двор "покидать ножички" в ожидании праздничного ужина.
  -Вы мне испортите слугу, - со снисходительным упреком в голосе мило сказал сенатор Горский.
  Анна рассмеялась и махнула рукой.
  
  
  ОФЕЛИ
  
  
  В нескольких метрах от крыльца на невысоком заборе, опоясывающем маленький сад семьи Лори с тремя чахлыми фруктовыми деревьями, сидела неправдоподобно красивая рыжеволосая девушка с огромными зелеными глазами. Она беззаботно болтала в воздухе маленькими белыми босыми ножками и что-то неразборчиво и весело щебетала себе под нос, как неугомонная птичка-невеличка. Малыш так и замер на месте, настолько потрясло его это внезапное видение. Заметив его оторопело восхищенный взгляд, ночная птичка прервала свое беззаботное щебетание и всем телом повернулась к нему, отчего одна ножка свесилась у нее ниже другой и ей пришлось схватиться руками за забор, сохраняя равновесие.
  -Меня зовут Офели, - сообщила она без церемоний и сейчас же похвасталась, - а я видела тебя сегодня днем через щелку в заборе. Ты разговаривал с двумя противными гориллами в одинаковых костюмах. Как тебя зовут?
  -Дженк... хомо... Марис! - немеющим и деревенеющим от волнения языком с трудом выдавил он из себя, и мысленно поставил себе двойку за это странное волнение и за глупую оговорку.
  -Дженкхомомарис?! - изумилась рыжеволосая Офели и глаза у нее недоверчиво расширились.
  -Нет, просто Марис.
  -Ах, просто Марис? Марис? А ты хорошенький! - вдруг выдала она без тени смущения или насмешки. - Конечно, не такой красивый, как Тим, но все равно. Если бы ты был немного выше ростом, темноволосый, кареглазый и кудрявый...
  -То получился бы второй Тим, - перебил ее со смехом Тим Лори, - а это невозможно, потому что другого такого Лори днем с огнем не сыщешь!
  Он подмигнул Малышу по-приятельски, приглашая присоединиться к его веселью, но Малыш лишь молча смутился и покраснел, удивляясь ее детской непосредственности и легкости, с которой она завела беседу с незнакомым человеком. Это было несколько странно, потому что у нее были вполне развитые формы, и выглядела она не ребенком, а взрослой девушкой. Тут она ловко спрыгнула с забора и он увидел, что при небольшом росте она действительно была очень ладненькая, все было, как говорится, при ней, то есть, где нужно она была пухленькая, а где нужно - тоненькая.
  -Да, чуть-чуть повыше, - разочарованно повторила она, смерив Малыша насмешливо-ласковым взглядом своих удлиненных кошачьих глаз, одновременно нашаривая ногой сброшенные в траву летние туфельки с красивыми перламутровыми застежками.
  -Офели! Перестань задевать парня! - строго одернул ее Тим. - А ты не обращай на нее внимания, она слегка не дружит с головой. Свихнулась, когда мятежные андроиды на Таре при ней расстреляли всю ее семью. Теперь живет с бабушкой в соседнем доме.
  Малыш вздрогнул и бросил быстрый взгляд на девушку. Он хорошо знал историю и помнил все о большом восстании андроидов, случившимся десять лет назад. После него всем действующим андроидам Империи в мозги внедрили чипы блокировки. Возможно, именно из-за этой блокировки сегодня так легко вышли из строя несчастные лекторы Галл и Нимец. Юношеская прямота, граничащая с жестокостью, с которой высказался Тим в присутствии девушки об ее умственных способностях, неприятно поразила хомо-секретаря. Реакция Офели оказалась не менее странной: она не обиделась, словно не заметила слова Тима, не услышала их, а продолжала беззаботно щебетать что-то себе под нос. Малыш огорчился за нее, покраснел, больно подергал себя за мочку правого уха... и решил ни во что не вмешиваться.
  -Пошли в дом, пора ужинать. И так мы сегодня сильно припозднились.
  -Простите, э-э... мистер Тим! - решительно остановил его хомо-секретарь. - Вы забыли: нам ведь велели покидать ножички.
  -Ножички? - удивлено обернулся к нему озадаченный Лори и заметил, что тот уже держит в руках несколько узких и длинных блестящих лезвия, похожих на птичьи перья. Он коротко хихикнул. Это была их семейная шутка, непонятная посторонним. "Пойти покидать ножички" в детстве частенько канючил Тим, отпрашиваясь на улицу. Он тогда бредил ножиками, как всякий мальчишка в его возрасте и вскоре действительно научился метать их вполне прилично. - А ты что, всегда делаешь то, что говорят?
  -А как же иначе, мистер Тим?
  -Сегодня метание придется пропустить.
  -Но я думал... Ладно, как скажете, мистер Тим.
  С детским огорчением на лице секретарь дяди Бруно стал неловко засовывать ножички обратно в маленькую кожаную сумку с ножнами, вшитую в подкладку его безупречного нового костюма, полученного по нуль-транспортировке взамен безвозвратно погибшего на Громоотводе.
  -Мистер Ти-им, - вдруг сладким елейным голоском протянула противная Офели. - Мистер Ти-им! Это ты что ли мистер Тим?
  Она весело рассмеялась. Чистый серебряный смешок нежным звуком колокольчика разнесся в ночной тишине. У Малыша обмякли лицо и плечи. Несмотря на призыв Тима не обращать на Офели внимания, не обращать на нее внимания Малыш был не в состоянии. Он не мог отвести от нее глаз. Лори кисло скривился. Он не привык, чтобы над ним смеялись.
  -Давай обойдемся без "мистеров", "сэров" и прочей ерунды, - ворчливо произнес он. - Зови меня просто Тим. И не нужно никаких "вы"!
  -Хорошо... просто Тим. Так правильно? - По лицу хомо-секретаря стала медленно расплываться счастливая идиотская улыбка. Тяжелый случай, с глубоким вздохом подумал Тим Лори и ему даже стало немного жаль этого старательного недоумка, не доигравшего во что-то важное в своем несчастном детстве, если оно вообще у него когда-то было.
  -Ладно, - великодушно сдался он с еще одним тяжелым вздохом. - Давай будем метать ножи, раз тебе так этого хочется. С десяти шагов ты в эту рыжую противную девчонку попадешь? Офели, иди, встань к забору! И нарисуй себе на лбу мелом точку.
  -Себе нарисуй! - дерзко ответила Офели, показывая ему язык.
  -Не хочешь не надо! - таким тоном, словно он предложил ей конфетку, а она отказалась, сказал Тим Лори. - Тогда нарисуем круг на заборе. С обеих рук на счет "три". Готов?
  Они разом метнули ножи. Четыре узких сверкающих лезвия почти одновременно тупо тюкнулись о забор. Один из ножей ударился плашмя и сразу отскочил, второй вонзился кончиком лезвия недалеко от центра круга, помедлил, уже празднуя победу, но рукоять его все же перевесила и он, прочертив в воздухе полукруг, оторвался и упал на землю. Два других, дрожа от радостного возбуждения, вонзились в самый центр круга. Можно было смело списать свою первую неудачу на чужой нож с непривычной плоской ручкой, решил Тим Лори. Или на отсутствие практики. Можно списать на то же самое вторую неудачу. Что-то ему расхотелось жалеть бедного мальчика на побегушках сенатора Горского, когда он увидел, как тот мечет в цель ножички. Расхотелось и смеяться над ним. Офели восторженно хлопала в ладоши и повизгивала при каждом броске. Она уважала красивую работу. Если бы проводили межгалактические соревнования по метанию ножей, этот скромный и с виду такой приличный мальчик занял бы в них первое место в Галактике.
  
  
  
  УЖИН
  
  
  В доме их ждали, нетерпеливо потирая руки. Поскольку ребята не слишком спешили, Анне пришлось подогнать их окриком из окна.
  -Знакомьтесь, дядя Бруно. Это Офели.
  Тим посторонился, пропуская вперед наивную маленькую волшебницу с огромными зелеными глазищами.
  -Ох! Вы очаровательны, мадемуазель! Да у тебя отменный вкус, мой мальчик! - окидывая девушку ласковым взглядом опытного ловеласа, воскликнул сенатор Горский. - Совсем как у твоего отца.
  Анна с Джеком вздрогнули и переглянулись. Комплимент был с двойным зарядом. Горский позабавился в душе, перехватив их обеспокоенный взгляд. Впрочем, у них быстро отлегло от сердца, так как Тим не обратил на слова дяди Бруно ровно никакого внимания. Офели, напротив, мило улыбнулась, покраснела от удовольствия и позволила губам импозантного худощавого незнакомца галантно приложиться к ее хорошенькой, но сомнительной чистоты ручке с изящными тонкими пальчиками. Горский представился. Почти не смущаясь, она всей грудью с наслаждением втянула в себя тонкий аромат незнакомца, от которого сладко кружилась голова. Все рассмеялись и прошли к столу. Стол был накрыт. Горели свечи, отражаясь на круглых стеклянных боках пузатых бутылок с вином, которые признанный знаток тонких вин Бруно Горский получил из своих личных сенаторских закромов, не доверяя местным сортам алкоголя. Несмотря на очень поздний час, к трапезе приступили с большой охотой и отдали должное великолепному кулинарному искусству хозяйки дома.
  Горский, естественно, был гвоздем программы, спасителем, героем сегодняшнего дня и этого званного ужина; он блистал остроумием, шутки так и сыпались из его уст. За столом то и дело раздавались взрывы смеха, особо удачным шуткам аплодировали без всякого намека на заискивание. Две прекрасные женщины с сияющими как жемчужины влажными глазами и ямочками на щеках, слегка разгоряченные вином, были украшением стола. Их повышенное внимание льстило Бруно. Он был в ударе. Ему удалось обаять всех, кроме, может быть, Джека Лори. Дженкинс тоже был слегка рассеян, тень каких-то забот и раздумий облачком витала над его челом; возможно, он еще не пришел в себя после шока заражения. Но он помалкивал и на него почти не обращали внимание, несмотря на то, что он сидел за общим столом как равный.
  Они вспомнили и раз десять спели школьную кричалку, от души посмеялись и осушили две бутылки крепкого вина.
  -Признайтесь же, дядя Бруно, что такой вкуснотищи вы не пробовали даже у императора Титано! - кричал через стол раскрасневшийся Тим Лори после третьего бокала Тиэрского Старого Красного, почему-то уверенный, что дядя Бруно практически ежедневно столуется у императора Титано, или даже живет в его кладовых. Это замечание не понравилось дяде Бруно. Он не хотел выглядеть в глазах этих людей лизоблюдом императора. Он понимал, что у провинциалов собственная гордость, и они старались, как могли угодить ему, воскресить в его памяти блюда леронской кухни, которые готовила еще его бабушка и мать. Может быть даже выжать из него слезу. Горского мысленно передернуло при мысли о том, как он постыдно рассиропился вчера перед приятелем. Он перевел глаза на стол. Да, он узнал эти яства. А главный деликатес (пальчики оближешь) - печенная бронированная собака с пикантной начинкой - просто таял во рту. Надо отдать должное Анне, она прекрасная хозяйка, но нужно было раз и навсегда показать этим людям, кто он такой, сенатор Горский.
  -Тут ты не совсем прав, Тим, - мягко ответил он. Вспухли и мгновенно опали желваки, замеченные только Анной Лори. - Сейчас я покажу тебе один фокус. Дженкинс, включите Кривую Доставку и запросите ЛПК .
  Лаборатория Пищевого Клонирования занималась превращением питательной биомассы, важнейшего изобретения человечества времен Великих космических открытий, патент X-16, в привычные людскому глазу пищевые продукты, доведя свои шедевры до полной реалистичности и идентичности настоящим аналогам. Достаточно было прислать в лабораторию микроскопический срез любого требуемого продукта или уже готового блюда, чтобы в течение нескольких минут получить его в любых количествах и отменного качества. Разумеется, все это стоило недешево, но богатые (очень богатые) жители империи могли себе время от времени это позволить. В качестве образца, для большей наглядности своих возможностей, сенатор Горский выбрал мясо бронированной собаки. Он щедро отрезал ножом добрый ломоть нежного коричневого мяса с золотистой прожаренной корочкой от жирной ляжки собаки и положил на кусок металлической фольги, чтобы сочная мякоть не запачкала праздничную накрахмаленную скатерть.
  -Дженкинс, отправьте образец!
  -Какую часть животного включить в заказ, сэр? - спросил хомо-секретарь, придвигая фольгу к передающему лотку Кривой Доставки.
  -Целиком - небрежно бросил Горский.
  По мясу забегали синеватые искорки света. Чудо происходило у всех на глазах. За столом напряженно замолчали, а простушка Офели искренне ахнула, когда бифштекс исчез вместе с фольгой и синими искорками.
  -Десять минут, сэр, - проговорил Дженкинс, не отрывая глаз от экрана своего органайзера. - Они просят подождать десять минут в виду некоторой нестандартности заказа.
  Горский недовольно сдвинул брови, показывая всем, как неодобрительно он относится к столь длительной задержке. Он хотел что-то язвительно добавить и уже открыл было рот, но тут Офели восторженно хлопнула в ладоши и потребовала объяснить ей, что вообще происходит и как исчезло мясо. Остальные также нуждались в некоторых разъяснениях, особенно по поводу принципа Кривой Доставки.
  -Боюсь, мои объяснения выйдут слишком длинными! - снисходительно рассмеялся сенатор Горский. - Дженкинс, вы уложитесь в десять минут?
  -Попробую, сэр.
  Дженкинс взял со стола сложенную вдвое салфетку и развернул ее.
  -Вся хитрость в мгновенном искривлении пространства. Представьте, что эта салфетка - наша Галактика или, если угодно, наша часть Вселенной. Мы находимся в этой ее точке, - он синим маркером отметил маленькую точку на краю салфетки, - а нам нужно что-то передать по Кривой Доставке вот сюда, - он поставил крестик на противоположной стороне салфетки. - По нашей команде пространство искривляется и две эти точки на миллионные доли секунды касаются друг друга.
  Тут он сложил салфетку по сгибу и, совместив свои отметины, показал присутствующим результат.
  -В этот момент происходит передача. Существует также виртуальное искривление пространства, во время которого осуществляется псевдореальная передача. По этому принципу передается обычно Сетевая информация и многое другое.
  -А как быть с другими точками? - недоверчиво спросила Офели, расширив глаза. - На вашей салфетке, которые тоже коснулись друг друга, когда вы сложили ее пополам! Они ведь тоже друг другу что-то передали?
  Все дружно рассмеялись. Все, кроме Дженкинса.
  -Браво! - искренне сказал он. - В этом как раз и состояла главная проблема Кривой Доставки. При пробном искривлении пространства случилась грандиозная космическая катастрофа и три солнечные системы исчезли неизвестно куда. Счастье, что они были не заселены. Опыты продолжились лишь после того, как была опробована так называемая Пространственная Петля.
  Дженкинс снова сложил салфетку, держа ее двумя пальцами в месте соприкосновения отмеченных маркером точек, потом вставил другую руку между сложенными сторонами и растопыренными пальцами раздвинул их. Получилась неровная бумажная труба, в которую можно было заглянуть, что он и сделал, поочередно переводя свою трубу с одного присутствующего за столом на другого. Идея Пространственной Петли оказалась проще пареной репы. Теперь стороны салфетки соприкасались не по всей своей плоскости, а только в одном единственном месте, которое он держал двумя пальцами.
  -Спасибо, Дженкинс, - с неудовольствием проворчал сенатор Горский. - Блестящее объяснение. Займитесь теперь нашим гусем с яблоками. Мы ведь не можем весь день держать канал открытым. Скажем, наконец "фокус-покус"!
  -Конечно, сэр!
  Чудеса только начинались. Вскоре Кривая Доставка разродилась целехонькой жаренной песчаной собакой, точной копией уже изрядно объеденной собаки Анны Лори, с такой же аппетитной золотистой корочкой, с которой были аккуратно срезаны все бронированные бляшки. Она лежала на большом куске металлической фольги. Ее торжественно подали на стол, потеснив остальные блюда.
  -Пробуйте, господа! Надеюсь, Лаборатория знает свое дело и нам не подсунули дешевого домашнего кролика вместо нашего деликатеса.
  Лаборатория знала свое дело. Сначала робко все потянулись отщипнуть от нового блюда по малюсенькому кусочку, но оно таяло во рту как настоящее и все изумленно оживились. Мясо оказалось восхитительным на вкус. Сенатор сделал скучающий вид, но не сумел никого обмануть своим притворством. Он был доволен произведенным эффектом. Собственно, масштаб происшедшего чуда не доходил в полной мере ни до кого, в том числе и до него самого. За десять минут Лаборатория Пищевого Клонирования произвела анализ ДНК песчаной собаки, вырастила из питательной биомассы взрослую особь, определила вкусовые составляющие и аромат заказанного блюда, придумала свой рецепт приготовления, учла отсутствующий аналог сложной начинки, которая оказала огромное влияние на вкус присланного готового мяса и, наконец, изжарила собаку в полном соответствии с заказом.
  -Вот так-то, парень, - удовлетворенно сказал Бруно Горский, обращаясь через стол к Тиму. - Чтобы иметь на обед весь ваш ассортимент, достаточно десяти минут, а император Титано тут вовсе ни при чем. Нужно всего лишь быть членом Галактического Совета, иметь деньги и уметь в нужный момент громко щелкнуть пальцами.
  За столом после этих слов неловко приумолкли.
  -Что же ты сразу не сказал, что умеешь громко щелкать пальцами, я бы тогда не стояла полдня у плиты, - засмеялась Анна.
  -А ты разве не заметила, что твое блюдо все же вкуснее моего? - выкрутился хитрый Бруно. - А потом, где бы мы взяли образец для Лаборатории без твоего участия, Анна? Так что, как ни крути, ты главная движущая сила нашего маленького фокуса и твои усилия не пропали даром.
  -Вы забыли еще один фокус, сэр, - чуткий Дженкинс постарался прийти на выручку хозяину и переключить их внимание на другую тему.
  -Что я забыл?
  -Фольгу, сэр. Она стала съедобной. В ней причина задержки. Ее сделали из питательной биомассы, поскольку ошибочно получили вместе с вашим заказом.
  -Не может быть! - не поверил Тим Лори.
  Вместо ответа Малыш протянул к столу руку, двумя пальчиками медленно оторвал изрядный кусок фольги из-под шедевра Лаборатории Пищевого Клонирования и картинно положил ее в рот.
  -Ну и как она? - немного помедлив, спросил Вако Лори. Остальные смотрели на Дженкинса во все глаза, отчего ему стало жарко-жарко. Он вяло продолжал жевать, но лицо его все больше разочарованно вытягивалось.
  -Съедобно.
  -Съедобно?
  -Ну, более-менее.
  -Какая она на вкус? Сладкая? - воскликнул Тим Лори, в свою очередь протягивая руку к новому кулинарному чуду природы - сладкой металлической фольге.
  -Не сладкая. Фольга как фольга, - сконфуженно ответил Дженкинс, украдкой доставая изо рта изрядно пожеванный кусок и вытирая рукой губы. - Съедобная, но не вкусная. В голодный год сойдет.
  Все покатились со смеху. Обстановка разрядилась.
  -А вы заметили, как похожи наш Тим и мистер Горский? Практически одно лицо, - вдруг громко сказала Офели, любезным светским тоном обращаясь к Анне Лори. - Особенно когда смеются. Просто невероятное сходство, как вы находите?
  Проигнорировать ее замечание было невозможно. По ее округлившимся изумленным зеленым глазам было видно, что она теперь не замолчит и готова развивать эту новую тему и отстаивать свое мнение даже под страхом смерти. Горский молча усмехнулся, Лори нахмурился, Анна взглянула на мужчин. Помогать ей никто не собирался.
  -Да вы просто не в курсе, милочка, - самым естественным тоном промолвила она, потому что говорила истинную правду. Давно забытую всеми и уже совсем неважную. - Мистер Горский мой троюродный брат, наши с ним дедушки были родными братьями. Широкая улыбка и темные вьющиеся волосы - доминантные признаки нашей семьи. А вот рост и широкие плечи у Тима от отца.
  -Мистер Горский тоже не маленького роста, - возразила девушка. Она смерила Джека Лори подозрительным взглядом. Он пах не так прелестно, как мистер Горский и оттого нравился ей сегодня гораздо меньше Горского. К тому же у него были светлые прямые волосы без намека на волнистость. У Анны, кстати, тоже. Однако в виду позднего времени уже было решено прибрать стол и перейти к десерту и ей не дали продолжить сравнение, а после десерта и кофе компания распалась. Молодые люди где-то потерялись, наверное, по обыкновению всех молодых людей Вселенной забились в укромный темный уголок в отдаленной комнате второго этажа. Джек вынул использованные на Громоотводе магазины из шкафа химической обработки в подвале дома, перенес их в кухню и, разложив перед собой на кухонном столе, занялся подсчетами.
  
  
  
  
  
  
  В БЕСЕДКЕ
  
  
  После кофе Бруно Горский последовал за Анной во двор подышать свежим ночным воздухом. Талию чуть потоньше, думал он, мельком оглядывая фигуру своей спутницы. И бедра покруче, поокруглей. Ему нравились явные, ярко выраженные признаки женственности. Тонкие изящные щиколотки, высокий подъем стопы. Высокая грудь Анны его устраивала, остальное он мог бы переделать. При его неограниченных материальных возможностях, власти и нужных связях сделать любимой женщине пластику у лучших специалистов империи для него было делом пустяковым.
  -Ты никогда не хотела подкорректировать фигуру или, к примеру, чуть увеличить нижнюю губу? - спросил он невзначай, когда они остановились возле маленькой беседки в трех шагах от дома. Лера, местная Луна, сиреневая спутница ночной Лероны, кокетливо выглянула из-за лилового облачка, коротко взглянула на них и тотчас стыдливо отвела глаза. Маленькая скамейка в беседке была густо засыпана жухлыми листьями клена; Горский взмахом руки смел их все на пол, что в его случае было галантным приглашающим жестом.
  -Немножко увеличить, - настойчиво повторил он. - Мне кажется, оттопыренная нижняя губка прелестно выглядит, когда женщина капризничает.
  -Или обижается, - со смехом добавила Анна.
  -Или обижается, - согласился он. - Ну как? Я мог бы и посодействовать, и посоветовать прекрасных специалистов.
  -Спасибо, ...но чем я тебя сейчас не устраиваю?
  Она легко как бабочка порхнула со скамейки на середину беседки и, подогретая вином и кокетством сиреневой Луны, встала перед ним в самой изящно-соблазнительной позе, которую только смогла придумать, изогнув гибкий стан так, что мягкая ткань вечернего платья туго облекла все ее прелести и округлости.
  -Ничем! То есть, всем устраиваешь! Я хочу сказать: ты самая изумительная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни.
  -Так в чем же дело? Этой изумительной женщине достаточно много лет, чтобы давно перестать витать в облаках и научиться принимать себя такой, какая есть.
  -Нет пределов совершенству. Чем плохо, если тебе заменят некоторые изношенные внутренние органы и удлинят срок жизни, или отшлифуют лазером кожу? Так делают все, у кого есть деньги, Анна. Без искусной огранки бриллиант выглядит простым серым камушком. Позволь моим специалистам слепить из тебя настоящую богиню с эталонной фигурой и ты станешь предметом вожделения миллионов мужчин и женщин.
  -Но принадлежать буду лишь одному мужчине?..
  Она снова села подле него на скамейку.
  -Да! - подтвердил Горский. - Да!
  -И этот единственный мужчина конечно не Джек Лори?
  Горский беззаботно рассмеялся.
  -Конечно! И даже не император Титано. Ничего себе предложеньице среди ночи? Ну, ты согласна?
  -На что, на пластику? Сначала ответь честно, Бруно, кого ты хочешь вместо меня увидеть? Можно взглянуть на фото, как я буду выглядеть? Какая-то твоя бывшая неразделенная любовь?
  -У меня нет неразделенной любви, - насупился Бруно. - Все мои любови разделенные и ничего не стоят, по крайней мере, для меня. Кроме одной, самой давней, самой первой. Я был тогда молод и глуп, Анна, мы оба тогда были молоды и глупы. Я уехал повидать мир, скажи, в чем еще моя вина? Я ведь ничего не знал, не пора ли тебе простить меня за давностью лет? Видит Бог, как я теперь раскаиваюсь за свой отъезд!
  -Не ты один, Бруно, - с бледной улыбкой ответила Анна.
  -А ты за что раскаиваешься? - не понял он.
  -Я не раскаиваюсь, я расплачиваюсь. И не только я. Ты здесь совершенно ни при чем, оставим это.
  -А как же Тим? Подумай о неограниченных возможностях, которые перед ним откроются. Ты же мать, ты должна о нем думать. Забудь о пластике, как об очередной моей глупости, подумай о сыне, нашем сыне. Ты же не хочешь, чтобы он остался навсегда прозябать в этом нищем краю?
  -У него нет иного выхода. Ты многого не знаешь.
  -Так же, как и ты! Вам всем вскоре придется переехать. Я предлагаю тебе и Тиму уехать со мной. Все мои имения, все накопленные богатства без остатка к вашим услугам, Анна, так же как и я сам. Подумай хорошенько!
  -Можно я подумаю об этом позже? - тоном маленькой девочки жалобно спросила она. - Сейчас пора спать, у меня слипаются глаза. Мы и так слишком засиделись.
  Он не ответил, шепча никому не слышные ругательства. Он не ожидал отпора. Не дождавшись ответа, Анна встала и вложила прохладные пальчики в его теплую ладонь. Сжала доверчиво, успокаивающе.
  -Не сердись. Утро вечера мудренее. Доживем до утра. Вот уже несколько лет с момента одного события ни я, ни Джек не принимаем никаких решений наперед, пока не прожит предыдущий день.
  Ее щеки пылали. Веселящие винные пары выветривались из нее на воздухе с катастрофической быстротой.
  -Глупая привычка! - грубо сказал Бруно Горский.
  -В нашем случае она оправдана. Проводи меня.
  Он с неохотой проводил ее в притихший дом. Для него разговор был не закончен, а отложен. "Ну, если здесь кому-то угодно разбрасываться такими предложениями!.." сбитый с толку без устали желчно повторял он про себя, не замечая, что сердито бормочет под нос. Двор по-прежнему был залит желтым светом. Свет горел и в кухне, где за столом, опершись о локти перед грудой из восьми магазинов, неподвижно сидел Джек Лори. Он поднял на них мрачные потемневшие глаза. Анна сразу без слов поднялась на второй этаж, и они услышали, как она довольно требовательно постучала в запертую дверь комнаты, где сидела молодежь и крикнула, что пора расходиться.
  -Сейчас идем, мам! - ответил Тим Лори. Спорить он не стал, Анна была строгой матерью.
  -Не забудь проводить Офели!
  За Тимом водился грешок: без ее напоминания он мог просто из окна второго этажа помахать девушке рукой, несмотря на глубокую ночь. Джек оправдывал его тем, что Тим иногда бывает не от мира сего, потому что видел его висящим над холмом папаши Римуса. Анна была другого мнения. Она не видела его возле штольни и потому всегда жестче судила сына.
  -Я сейчас сосчитал все оставшиеся в магазинах патроны, - словно бы сам себе вслух сказал Вако Лори. На Бруно он не глядел, смотрел прямо перед собой. - У тебя больше промахов. Ты израсходовал почти на целый рожок больше, чем я. Потерял контроль? Палил почем зря, Бруно? По двадцать патронов на двух лишних Гасперид довольно многовато...
  -Ты все никак не успокоишься? Учись проигрывать достойно, как мужчина. Эй, Дженкинс! - крикнул Горский, поднимаясь по лестнице навстречу молодежи. - Я иду к себе.
  -Там все готово, сэр. Горшочки с гортензией на столе.
  -Спокойной ночи, дядя Бруно, - сказал Тим Лори, придерживая за локоток Офели, чтобы дать Горскому пройти. Сенатор Горский, вспомнив в последний момент, что он настоящий мужчина, любезно посторонился перед девушкой. Она обдала его признательным пламенем своих безумно зеленых глаз и улыбнулась. С тем все мирно разошлись. Дом разом опустел.
  
  
  
  ОТКРОВЕННОСТЬ ЗА ОТКРОВЕННОСТЬ
  
  
  Через десять минут в комнату Горского осторожно поскреблись.
  -Заранее прошу извинить меня, сэр, - сбавив голос до шепота, обратился к хозяину хомо-секретарь, затворяя за собой дверь и опуская печальные глаза. Сенатор Горский рассеянно приподнял бровь. Он уже несколько минут бездумно сидел за раскрытым органайзером, стараясь собраться с разбегающимися мыслями. Неудачный разговор с Анной выбил его из колеи. - Не подумайте, что я умничаю...
  -Вы не заметили, что в последнее время слишком часто стали извиняться, а, Дженкинс? Не лучше ли просто не говорить мне того, что хотите сказать? Избавьте меня от ваших проблем.
  -Вы как всегда правы, сэр, но одна мысль не дает мне покоя. Я не могу думать ни о чем другом, а это вредно сказывается на моей службе вам.
  Горский рассмеялся.
  -Ах вы, хитрая лиса! Хорошо, говорите! - сменяя гнев на милость, ласково проговорил он. - Я не могу допустить, чтобы вы мне плохо служили. Я решительно против этого, так и знайте! Только излагайте покороче.
  -Конечно, сэр. Эти ампулы ...
  -Что - "Ампулы"? - вскинулся сразу сенатор Горский. - Что ампулы? Какие ампулы?
  -Я имею в виду лекарство доктора Феникса, которое вы мне вкололи, сэр.
  -Ну? И что с ним?
  -Это не антигасперидная сыворотка. Это лекарство разработали во время колонизации планеты Триана для аборигенов как надежное успокоительное. Его мало кто помнит. На людей оно никак не действует, то есть вообще никак. Не приносит ни вреда, ни пользы.
  -Откуда вы знаете? - грубо перебил его сенатор Горский.
  -Из школьного курса "Истории лекарств". Это точные сведения, сэр. Нас с детства готовили в хомо-секретари и преподавали различные науки, в том числе и медицину. А я был круглым отличником.
  -И вы уверены, что не ошиблись?
  -Совершенно уверен, сэр.
  -Хорошо, помолчите, мне нужно подумать!
  Дженкинс виновато умолк. Горский раздумывал недолго, нервно теребя ослабленный галстук. Он сам ослабил узел, который вдруг отчего-то стал ему тесен. Все это время Дженкинс взирал на него с последней надеждой.
  -Ладно, Дженкинс, - вздохнул, наконец, сенатор Горский. - Спасибо, что высказались, а не стали держать при себе свои сомнения. Я вам откроюсь. Феникс здесь ни при чем, он всего лишь посоветовал поместить вас в какую-нибудь закрытую клинику. Изолировать, понимаете? Весь этот спектакль с уколом понадобился мне, чтобы не портить праздник и успокоить наших друзей. Вы же видите, как они за вас волнуются.
  -Они очень хорошие люди, сэр, - сникшим голосом ответил несчастный мальчик, профессиональная этика которого в один миг повергла на обе лопатки нахлынувшие на него бурные скандальные эмоции. - Мне право неловко, что я заставил их поволноваться.
  -Я тоже за вас переживаю, - обидчиво сказал Бруно Горский. - Хотя, может быть, этого вам и не видно. Вами мы обязательно займемся. Я попросил доктора Феникса подготовить вам место в лучшей клинике империи. Мы вас вытащим, можете не сомневаться. Сейчас у вас видимое облегчение, которое продлится около недели, так что еще ничего не потеряно, все только начинается. Верьте мне, Дженкинс. Вы верите мне?
  Малыш кивнул. Ему хотелось скрипнуть зубами, но в ночной тишине это было невозможно.
  -Вы ведь умеете хранить секреты? Наши друзья не должны ничего знать.
  -Конечно, сэр! - запальчиво воскликнул он, стремительно краснея от гнева, обиды и нанесенного ему оскорбления. - Боюсь, вы неправильно истолковали мой визит! Я ни в коем случае не хотел, чтобы кто-то узнал...
  -Вот и правильно, Дженкинс. Мы хорошо сделали, что поговорили; мне и самому стало легче. А теперь идите спать. До утра вы мне не понадобитесь.
  -Спокойной ночи, сэр.
  -Спокойной ночи, сэр! - повторил, наливаясь желчью, сенатор Горский, когда за Малышом осторожно закрылась дверь. Его трясло, хотелось сорваться на ком-то, но срываться тут было решительно не на ком. Он был один в целом мире. - Чертов всезнайка! - выкрикнул он негромко в сторону двери. - Таким пробирочным нужно сразу при рождении яйца узлом завязывать, чтобы больше не размножались!
  Дальше ехать было некуда. Он стал похож на вульгарную уличную торговку. Он понял это сразу, услышав собственные слова, и резко оборвал крик. Глубина его падения была равна глубине подлости. С другой стороны, раз больше нечего было терять...
  
  
  
  ЖУЧКИ
  
  
  Он постучал ногтем по плоской магнитной коробочке, в которой хранилось двадцать микроскопических серебряных жучков, начиненных сверхновой шпионской аппаратурой. Жучки мгновенно активировались и беспокойно заскреблись внутри крошечными лапками. Играя желваками, Бруно высыпал их под свой стул, на полмиллиметра приоткрыл дверь и вдел в ухо наушник. Включил плазменный экранчик. Масштабировать изображение можно было почти до бесконечности, качество картинки при этом оставалось безупречным. Его шустрые шпионы на тонких гибких лапках уже разбежались по всему дому. Бруно выбрал изображение небольшого балкона второго этажа, где на фоне буйных багрово-сиреневых тонов ночного неба выделялись две огромные, стоящие плечом к плечу фигуры, опершиеся локтями о перила. Приблизил картинку, и усилил громкость. Нет, шпионить за Анной и Лори он не собирался, ему просто хотелось расставить все точки над "и", а это не одно и то же. Сначала он слышал лишь шорох красных листьев на ночном ветру, и ему пришлось набраться терпения и выдержать длинную паузу, прежде чем его наушники ожили и прозудели голосом Джека Лори:
  -Ну, так что ты решила, Анна?
  Тон выдавал его внутреннее волнение, хотя вопрос прозвучал как бы между прочим. На губах Анны блуждала задумчивая улыбка.
  -Ты о чем?
  -Сама знаешь. Горский хочет забрать тебя и Тима с собой, это и слепому понятно. Он ведь предлагал? Предлагал?.. Ну вот я и спрашиваю, что ты решила.
  Она отняла у него свою руку и слегка отстранилась, чтобы взглянуть в его глаза. Посмотреть на это чудо природы.
  -А решать должна я?
  -А кто? Ты свободная женщина.
  -Я не свободная женщина, я твоя жена. Если мы с Тимом тебе уже не нужны...
  -Нужны, но может быть вам с ним будет лучше. Я не могу дать вам то, что даст он. Он может создать для Тима кусочек Лероны где-нибудь у себя в имении, перевезти туда небольшую часть планеты. А тут все погибнет. У нас тут нет будущего. Он сказал...
  -Ничего не погибнет, - строго и нежно промолвила она. - Дурачок, мы останемся с тобой. Мне никто не нужен. Разве ты забыл - я люблю тебя.
  -Я горжусь этим, - дрогнувшим голосом ответил Джек Лори и глаза его просветлели.
  Скрипнув зубами, Бруно медленно вынул наушник из уха и отозвал своих серебряных жучков легким стуком по крышке коробочки. Итак, Анна предпочла встречать старость не с ним, а с Джеком Лори. Он попытался злобно усмехнуться. К его удивлению злобной ухмылки не получилось, лицо не слушалось. Это неприятное открытие принесло ему некоторую душевную боль.
  
  
  
  Часть пятая. Любовь
  
  
  ЭЛИТНЫЙ КЛИЕНТ
  
  
  Пройдя в свою комнату с приготовленным для него мягким ложем, собственноручно застеленным Анной Лори, Малыш плотно прикрыл дверь, разделся и с наслаждением нырнул в хрустящие объятия накрахмаленного постельного белья, в белые простыни, вкусно пахнущие ароматом луговых трав и только что скошенного сена. После откровенного разговора с хозяином по поводу фальшивого лекарства его еще немного трясло. Было два часа ночи. Какая-то ночная козявка скреблась в оконное стекло, привлеченная приглушенным светом ночника. Он повернулся на спину и положил на согнутые в коленях ноги открытый органайзер. Это был его личный сверхгибкий персональный органайзер с безумно дорогим безлимитным подключением к Сети, о чем не подозревал даже сам сенатор Горский. Тариф оплачивался централизовано специальным ведомством империи, о котором, опять-таки, ничего не было известно сенатору Горскому. Через минуту Малыш с головой погрузился во Вселенскую Паутину, щелкая любимыми закладками. Тут он чувствовал себя как рыба в воде, и ему уже не нужно было претворяться хомо-секретарем. Он становился своим парнем, terraincognito2303244@titan.cosm, элитным юзером, у которого водились денежки и который ни в чем себе не отказывал, когда ему этого хотелось. Почти всю свои деньги Малыш всегда переводил на это имя. Он с силой сжал и разжал пальцы рук, затем еще и еще, пока они не перестали дрожать. У него была тайная и порочная страсть, о которой никто не догадывался и он вот уже две недели кряду обходился без допинга, отчего нервы его были на пределе. Следовало немедленно позвонить. Он вдел в ухо беспроводной наушник, набрал десятизначный номер через Паутину и мгновение спустя услышал легкий многообещающий щелчок. В жизни он мог обойтись без чего угодно, но вот эти полночные звонки были нужны ему как воздух. На Лероне шла обманчиво скучная размеренная провинциальная жизнь, зато большой мир без стеснения кипел пороками и страстями.
  -Вы позвонили на многоканальный телефон кампании "Эрус Морфокулюс" , - бодро сообщил ему наушник мужским механическим голосом с приятной глубокой баритональной хрипотцой. - Если вы спешите, оставьте свое сообщение после звукового сигнала и мы вам перезвоним; или дождитесь ответа оператора. Все телефонные линии нашей кампании оборудованы новейшими сетевыми глушилками, благодаря чему мы можем гарантировать нашим клиентам безоговорочную конфиденциальность.
  -Я хочу сделать заказ, - дождавшись ответа оператора, сказал Terra Incognito 2303244 с учетом ночной тишины. - Номер моего абонемента "333 - элит класса Е".
  -А-ах, особый клиент! - с восхищением в голосе воскликнул далекий оператор. - Вы позвонили как раз вовремя, мой дорогой номер 333-элит класса Е! Вы выбрали самое подходящее для вашего звонка время! Именно сегодня мы пополнили нашу... нет, вашу коллекцию и расширили линейку предлагаемых сновидений до почти неограниченных размеров. Вы можете выбрать эротические сны, сны-приключения, героические, светлые, трогательные, какие угодно! Есть любовные переживания, гонки, кошмары и, простите, полная бессмыслица, то есть, абракадабра! Имеется также огромный выбор графических снов, непрерывное мелькание света, кружочков, трапеций, треугольников, а также бегущие строки цветных графиков и кардиограмм. На вашем счету лежит кругленькая сумма, поэтому вы можете заказывать сон любой группы сложности, любой продолжительности, любой фабулы и любой развязки. По вашему желанию мы можем даже навечно поселить вас во сне или свести вас с ума!
  -Мне нужен светлый сон.
  -Отлично, отлично! Нет проблем! Ваше желание - закон.
  -Я хочу увидеть маму.
  -Превосходный выбор, сэр, просто великолепный! Великолепный! Кого хотите видеть в роли мамы? Или... просто маму, сэр? Желаете воспользоваться собственным ресурсом воспоминаний?
  -Желаю, - ответил Terra Incognito 2303244.
  -Уже выполняю. Отлично. На какое время оформить заказ?
  -На следующую минуту.
  -Модем активирован?
  -Активирован.
  -Вставьте его в левое ухо и мизинцем нажмите на корпус. Нажали? Поехали! Приятных вам сновидений, сэр!
  В тот же миг глаза Малыша плотно закрылись без его вмешательства, и голова упала на подушку.
  
  
  
  МАМА
  
  
  Мама шла к нему по ослепительно белому коридору, с улыбкой протягивая вперед обе руки.
  -Иди ко мне, малыш - нежно звала она. Этот сон он смотрел с регулярностью двух-трех раз в месяц. Их было у нее шестьдесят семь, малышей, над которыми славно потрудились инженеры-генетики, и для которых Мама-няня была сосредоточением тепла и ласки, заботы и любви, гарантом защищенности в этом чужом и враждебном мире холодных белых стен и фигурных решеток на окнах. Ее огромной любви хватало на всех ее малышей - она утирала им носики, когда они сопливили, не спала ночами, когда они болели, шлепала их по попкам, когда их баловство выходило за рамки разумных пределов, кормила, поила и одевала. Так прошло несколько счастливых лет, потом она исчезла. Их бедные испуганные сердечки разрывались от тоски и горя. Один Малыш знал, что случилось, но он уже научился держать язык за зубами и поэтому помалкивал. В тот роковой для них день все, кроме него, гуляли в саду. Он лежал в кровати с температурой, и Мама-няня ставила ему на горлышко компресс. Вдруг в коридоре затопали. Трое незнакомых мужчин вошли в комнату и разобрали Маму-няню на части. Каждую отвинченную от Мамы-няни часть, руку или ногу, они осторожно обматывали мягкой бумагой, перевязывали липким скотчем и аккуратно укладывали в огромный полированный ящик, похожий на гроб, полный шариков вспененного пенопласта. Малыш в ужасе забился под кровать и лежал тихо, как мышка. Пижама была вся в пыли, компресс на шее с хрустом сбился в сторону и противно пах едкими лекарствами. Малыш был уверен, что если его найдут, то тоже разберут на части и засунут в какой-нибудь ящик. Потом на Маму-няню накинули крышку и затянули специальными блестящими винтами. Три пары ног протопали мимо него, столпились в дверях из-за длинного ящика, который никак не хотел проходить в дверь по ширине, а поворачивать на бок его не рисковали, затем исчезли. Впрочем, одна пара ног не сразу шагнула за порог комнаты, а остановилась и повернулась к нему.
  -Привет, малыш! - услышал он приятный насмешливый голос, и незнакомец, присев на корточки, издали заглянул к нему под кровать. Увидел он только руки шестилетнего мальчугана, потому что Малыш успел отпрянуть в темноту и вжаться в стену, но и этого ему было достаточно.
  -А я даже рад, что ты все это видел! - продолжал незнакомец. - Ты уже почти взрослый парень и должен понимать, что в жизнь все быстро меняться, и в этом нет ничего страшного. Ничто никогда не стоит на месте. Мама-няня выполнила свою работу и ушла, мы сохраним о ней добрую память и двинемся дальше. Мы возьмемся за дело всерьез, мы станем одной командой, боевым кулаком - один за всех, все за одного! Понятно, малыш? Как тебя зовут?
  -Марис, сэр, - дрожащим голоском тихо выдавил мальчик, оставаясь в спасительной тени.
  -Хорошо, Марис, можешь не вылезать, если тебе так больше нравится, я не против. Я прошу тебя только понять и придержать язык, не рассказывать никому, что ты сегодня видел в этой комнате. Зачем нам кого-то расстраивать, верно?
  -Да, сэр, - шепотом согласился с ним Марис, чувствуя, как горячие горькие слезы вновь закипают у него на ресницах.
  -Я на тебя надеюсь. Это твое самое первое серьезное задание. Справишься?
  -Справлюсь, сэр.
  -Молодчина! Отлично. Ну, я пошел? До скорой встречи, Марис.
  Так в его жизни и в жизни других ребят появился Наставник. Звали его Стен, по крайней мере, это имя было выбито мелкими буквами на его форменной ременной пряжке. Малыш, обладающий отменным зрением, без труда прочел их из-под своей кровати с расстояния в несколько метров. Мама-няня вдохнула в них жизнь и вложила в них душу, Стен-Наставник добавил остальное. Они прошли курс наук по выживанию, они могли стоять на одной ножке под проливным дождем по двенадцать часов кряду, они могли с ужасающей точностью метать ножи с повязкой на глазах, реагируя на малейший посторонний шорох в громе симфонического оркестра. Чего они только не умели! Потом их отряд отправили в учебный поход, замаскировав его в рамках стандартного гражданского круиза "По отелям Вселенной". На астероиде Вилья они попали в засаду и были обстреляны повстанцами. Пятнадцать человек из шестидесяти семи остались на месте, еще двое скончались от полученных ранений в госпитале на Цере. Это была жестокая подстава, инсценировка, учебная проверка, и они прошли ее блестяще. Двести с лишним андроидов, играющие роль повстанцев, были безжалостно покрошены в капусту. На ребят заполнили индивидуальные качественные сертификаты и выдали тайные корпоративные значки, которые они обязались, никогда не снимая, носить за лацканом пиджака. Теперь они, не смотря на юный возраст, были словно высечены из гранита, как снаружи, так и внутри и получили звание хомо-секретарей высшей квалификации. О Маме-няне больше не вспоминали. Никто не хотел ворошить прошлое, впереди была интересная жизнь и перспективная карьера. Тем удивительнее было Малышу услышать собственные слова, когда он в самый первый раз обратился в кампанию, торгующую сновидениями:
  -Мне нужен светлый сон. Я хочу увидеть маму.
  Он не знал, сколько еще его братьев грезили или хотели грезить этим воспоминанием, да у него и не было такой возможности. Их стежки-дорожки давно разошлись и они не поддерживали друг с другом отношения. Этого требовала навязанная им нерушимая этика корпоративных правил.
  Мама шла к нему по длинному-длинному коридору. Она вышла из белого сияния темным знакомым силуэтом, по мере приближения обретающим все более различимые очертания. Он знал этот сон наизусть, знал, в какой именно момент падет с глаз пелена, застилающая ее лицо. Когда теплые ласковые руки коснутся его, рассеется слепящее марево и сквозь него постепенно проступят милые нестареющие черты. Он увидит свет, струящийся из ее прекрасных глаз. Рука коснулась. Он дико вскрикнул, забившись на подушке, и его тотчас накрыло жаркой, томительной волной ужаса, ослабившей все его члены. Он больше не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Лицо Мамы-няни обрело очертания, но это была не Мама-няня! У нее было красивое лицо, и дивный свет струился из ее прекрасных глаз, ...но это была ...Анна Лори! Она трясла его за плечо и сердитым громким шепотом повторяла одно и то же незнакомое слово:
  -Дженкинс! Дженкинс!
  Он сел с закрытыми глазами, ничего толком не соображая.
  -Дженкинс! Дженкинс! Перестаньте кричать! Проснитесь!
  Малыш открыл ошалелые глаза. Над кроватью стоял сенатор Горский, предостерегающе приложив указательный палец к губам.
  -Тише, тише, не кричите. Видели дурной сон? Вы так перебудите весь дом. Вставайте и собирайте вещи, мы уезжаем, я уже заказал из космопорта машину.
  -Что-то случилось, сэр? - внутренне холодея от неоправданного предчувствия, спросил хомо-секретарь.
  -Да, случилось. Я раздумал разрушать эту планету.
  -С вашего счета списана энная сумма денег, - сообщил в ухо Дженкинса механический голос оператора. Малыш поспешно выдернул наушник из уха и отключил его от беспроводного порта органайзера. Какая сумма списана с его счета, он даже не запомнил.
  
  
  
  ИНСУЛЬТ
  
  
  Одновременно с этими событиями на другом конце света, в коридоре над тяжелой дверью из старого резного дуба с золотыми вставками инкрустаций тревожно тренькнул серебряный колокольчик. Через считанные доли секунды проворный ординарец, сипло сопя на ходу, уже со всех ног мчался к двери по коридору. В резиденции главы военного ведомства империи поднялась ставшая привычной в последнее время суматоха. Колокольчик трезвонил не переставая, серебряным эхом разносясь по всем помещениям жилой части замка. Шелковый шнурок, на котором он висел, дергался в страшных конвульсиях, грозя оборваться в любой момент, с такой силой рвала его вниз властная рука хозяина, требуя внимания, помощи, капельницы, дежурного врача, который, тяжело отдуваясь и хватаясь за сердце, уже трусил вслед за ординарцем со своим чемоданчиком, или черт знает чего там еще в столь поздний час требовала эта грубая рука. Ординарец, как и полагается, первым ворвался в покои хозяина, сильно ушибив при этом плечо, которым отворял неподатливую резную дубовую дверь. Йель мгновенно обернулся к нему с полубезумными красными глазами, продолжая с каким-то особым мучительным злорадством рвать на себя ни в чем не повинный шелковый шнурок, висящий над его письменным столом, по обыкновению заваленном деловыми бумагами, которым адмирал по старинке отдавал предпочтение перед электронными файлами. Он не сразу опомнился и прекратил трезвонить, лишь когда у него затекла поднятая вверх немощная рука. Глаза адмирала бешено сверкнули. Адмирал Йель славился силой взгляда, которым, по слухам, он будто бы мог останавливать катящиеся с горы камни. Ординарец резко споткнулся на пороге. И тут же чуть не полетел по навощенному паркету под ноги хозяину, потому что в спину ему врезался вбежавший в покои врач, а за ним два здоровенных медбрата с капельницей в руках. За их спинами в дверном проеме маячил кто-то еще, наверное, охрана. Глаза адмирала Йеля вылезли из орбит. Белая пена выступила у него на губах. Он качнулся в их сторону, хватаясь за стол обеими руками, и безголосо прохрипел, дико вращая глазами:
  -Вон! Вон, предатели!
  К его подбородку прилипла длинная тягучая слюна. Смачный плевок, который он в кого-то или во что-то не доплюнул, подсыхал на столе на разложенных деловых бумагах. Ординарец понял, что случилось. У адмирала появилась скверная привычка плевать в монитор компьютера, когда что-то шло не по его или когда зашкаливала его всегдашняя высокомерная нетерпимость к чужому мнению. Ординарец просиял: адмирал всего лишь снова плевал в монитор! Беда была небольшой, на этот случай у него в кармане всегда имелась пачка специальных влажных ароматизированных гигиенических салфеток.
  -Выйдите все! - крикнул он, повернувшись назад и напирая животом на врача, заставляя его пятиться за дверь и закрывая перед его носом обе створки. Врач умоляюще прижимал руки к груди, глаза его наполнились слезами. Он видел по малиновому лицу, что медицинское вмешательство адмиралу сейчас необходимо и в случае летального исхода его, беднягу, просто вздернут на дыбу без суда и следствия, объявив вредителем и шпионом. Но ординарец не мог допустить, чтобы легенда империи предстал перед кем бы то ни было, кроме господа Бога, в таком жалком и смешном виде, как сейчас. Он один имел право знать, что никакой легенды больше нет, а есть антигерой, переживший самого себя и впавший в детство по причине возраста и абсолютной вседозволенности.
  -Оставайтесь за дверью, я вас позову, если вы понадобитесь, - шепнул он врачу перед тем, как окончательно сомкнулись створки. Врач благодарно кивнул. У него потно лоснились толстые щеки. - Сию минуту, сэр, - сказал ординарец примирительным тоном, как говорят с раскапризничавшимся ребенком, доставая свои ароматизированные салфетки. - Сейчас мы это дело живо поправим.
  -Казню! - жарко выдавил из себя высокий сановник. Он пошатнулся, словно бредил наяву и снова схватился за стол. - Как он мог, как он мог! Он ведь знал, что мне необходимо получить этот дьявольский напиток!
  -Конечно знал, сэр - согласился слуга, споро наводя на столе порядок и беспокойно косясь на перекошенное злобой красное лицо адмирала. - Вы ведь знаете, все они слюнтяи и предатели. По сравнению с вами они ничего не стоят. Вы их сделаете одной левой, сэр.
  -Заткнись!
  -Уже молчу, сэр. Что-нибудь еще?
  -Сдохни!
  Ординарец бледно улыбнулся и промолчал.
  -Тли придут снова, - пробормотал адмирал, тяжело присаживаясь в проворно придвинутое слугой кресло. - Они будут сильны, очень сильны, гораздо сильней, чем прежде. Я знаю, они копят силы. И чем мы их встретим? Империя падет; колос на глиняных ногах, она и сейчас держится на волоске.
  -Пока вы с нами, сэр, никакие тли нам не страшны, - попробовал возразить отважный ординарец.
  -Сдохни! Тли вокруг нас. Я чувствую их тошнотворное присутствие даже во дворце императора Титано. Слышу их смрадное дыхание. Как им противостоять? А тут еще эти предатели, вонзающие нож в спину в самый ответственный момент! Зачем я доверился этому предателю и выскочке Горскому?! Сорок лет аренды я не переживу, слышишь ты, я не переживу! Они придут, а микстура Римуса, которая так нужна армии и космическому флоту империи, останется просто прекрасным мифом.
  Он неожиданно надолго затих, неподвижно глядя перед собой, словно умер или заснул с открытыми глазами. С ним это случалось. Ординарец беспокойно переминался с ноги на ногу, не решаясь ни окликнуть адмирала, ни покинуть покои, оставив его в непонятном положении. Осторожно, очень осторожно он обтер подбородок адмирала движениями, сравнимыми по легкости прикосновений с прикосновениями к лицу крыльев бабочки, оставляющих на коже бархатистую мягкую пыльцу. Йель глубоко вздохнул. Огорченный ординарец мигом отдернул от него свои руки, но Йель не подумал сердиться. Инсульт, который он только что перенес на ногах без вмешательства медицины, обессилел его.
  -Мы заполним микстурой солдатские фляги. В ней нуждается армия. Каждый наш боец должен стать генералом, выдающимся стратегом и тогда нас никому не победить. Любой юнга на флоте будет точно знать, что делать лучше главнокомандующего.
  Ему казалось, он торжественно произнес эти великие слова своей будущей речи в Совете, но на самом деле звука не было. Он открыл рот и знаком показал ординарцу, что не может говорить. Потом пересохшими губами произнес что-то неслышное.
  -Капельницу? - угадал ординарец. В тот же миг он прыжком достиг двери, распахнул обе створки и взревел в коридор как разъяренный раненый бык, в холку которого вонзилась острая мулетта тореадора:
  -Врача! Капельницу! Живее!
  И, охнув, отлетел с дороги, отброшенный в сторону здоровенными медбратьями с капельницей, с жадными волчьими глазами устремившимися к столу адмирала Йеля.
  
  
  
  ТИМ ЛОРИ-ГОРСКИЙ
  
  
  Была глубокая ночь. Провожая Офели Тим обернулся за пару минут и вернулся не в духе: гадкая девчонка возомнила о себе невесть что, и не захотела целоваться. Дом ее бабушки стоял в проулке в двух шагах от дома Лори и задерживаться у калитки, когда тебе при прощании отказывают в самом естественном на свете деле - невинном поцелуе на сон грядущий, не было никакого смысла. Холодно пожелав ей счастья в личной жизни, он ушел, сунув руки в карманы и независимо насвистывая незатейливый мотивчик. Горский из окна своей комнаты легко угадал, что он вернулся не в духе по тому, как Тим, не вынув рук из карманов, сильным пинком раздраженно распахнул калитку во двор. В дом он не пошел, присел на маленькую складную скамеечку под душистой мятной гвадолопензией и стал что-то чертить прутиком на земле. Горский стоял неподвижно, уверенный, что при потушенном свете практически невидим с улицы. Все шло не так, как хотелось. Один этот день стоил ему больше седых волос и огорчений, чем вся его прошлая жизнь в совокупности. Утешало только то, что вскоре все изменится, или, проще говоря, все здесь разрушится, сотрется, уничтожится и он больше никогда не увидит ни этих людей, ни щемящие душу очертания окрестного ландшафта, никого и ничего, что так сильно огорчило его сегодня. Он пойдет вперед, а они останутся далеко позади, навсегда занесенные песками времени. Он забудет обо всем, забудет обо всем, забудет обо всем.
  Тим отбросил в сторону прутик и встал. Огляделся в полутьме. Перед тем как лечь спать Джек погасил желтое уличное освещение, чтобы яркий свет не тревожил гостей, спальни которых располагались на втором этаже и выходили окнами во двор. Сами хозяева занимали весь первый этаж. Их спальня была смежной с большой гостиной, в которой проходил праздничный ужин. Сенатор Горский прижался лбом к холодному стеклу. Ощущение было приятным. Тот парень внизу, странный парень, не имеющий к его жизни никакого отношения, вдруг зачем-то полез на дерево. Он не сразу полез на дерево, а сначала постоял посреди двора, раскинув руки в стороны, как раскидывал руки другой странный парень на распятии, имя которого забылось во веки веков. Ну тот, про которого написал свою Ветхую книгу древний император Константин. Тоже странный парень. Мир полон странных парней. Этот Тим, не имеющий никакого отношения к сенатору Горскому, даже подпрыгнул вверх, словно надеялся взлететь в ночное небо как птица, но у него ничего не получилось. Ни с первой попытки, ни со второй, ни с десятой. Горский внимательно наблюдал за ним сверху. Как Господь, снисходя, наблюдает за чудачеством людским. И тогда Тим полез на дерево, почти на самую верхушку, пока ствол не стал прогибаться под его тяжестью и не затрещали ветки. Он спустился пониже, сделал несколько мелких шажков по толстенной ветке, ни за что не держась и балансируя, как канатоходец раскинутыми в стороны руками. Под ним было добрых шесть метров пространства, над ним - сень густой кроны, и видимо именно это его не устраивало. Ему нужно было чистое звездное небо над головой. Он пошел дальше по ветке. Горский напрягся. Парень шел осторожно и очень медленно, нащупывая ногой дорогу, прежде чем сделать короткий шажок. Эта осторожность говорила в его пользу, и Горский отмел мысль о лунатизме. У него невольно замирало сердце. Тим слегка присел, согнув в локтях руки-крылья локтями вверх, и стал похож на маленькую беспомощную Гаспериду, разучившуюся летать. Он пару раз подпрыгнул на ветке с риском оступиться и сорваться в траву. Горский чуть не вскрикнул, потому что в случае падения парню не поздоровилось бы. Под деревом были свалены в кучу несколько необработанных спиленных бревен с острыми кривыми сучьями, торчащими во все стороны. Напороться на сук было проще простого. Этот Лори совсем запустил двор, подумал в бешенстве Бруно Горский. Конечно, плевать ему на парня, все равно он ему не родной. Он дернул вверх шпингалет, чтобы распахнуть окно, но шпингалет словно врос в паз и не хотел подниматься. Он ударил ладонью по раме и заметался вдоль окна, как в зоопарке с тоской в глазах мечутся вдоль толстой решетки клетки пойманные хищники. Тим снова прыгнул. Качнулся темным силуэтом на фоне сиреневого неба, потому что башмак соскользнул с ветки. Кое-как выровнялся, повторил попытку. И нервы не выдержали. Горский выскочил за дверь и, прыгая через три ступеньки, скатился по лестнице, хватаясь за перила, чтобы не подвернуть ногу в темноте. Хлопнула входная дверь. Когда он сбежал с крыльца, Тим Лори уже летел, раскинув широко в стороны руки. Ночной ветерок подхватывал его на лету, но тут же отпускал, то ли не в силах удержать такую тяжесть, то ли Тим сам вырывался из его объятий и летел, летел, кувыркаясь через голову. На лице его было написано блаженство. Гибкое тело гнулось как виноградная лоза, когда он кувыркался в воздухе. Горский закричал. Тим летел к земле птицей со сломанными крыльями, с шестиметровой высоты, плашмя, прямо на груду бревен, которые своими кривыми сучьями должны были убить или искалечить его на всю жизнь. И улыбался. Он ничего не замечал. Горский понял, что не успеет подхватить сына до падения, расстояние было слишком велико. Никогда в жизни он не бегал так быстро. Последние несколько метров, шагов, сантиметров он буквально летел по воздуху. Сердце, выскочив из груди, мчалось впереди него. Он снова закричал, потому что в последний момент не дотянулся, и Тим рухнул мимо. Рухнул мимо, рухнул, рухнул ...прямо в подставленные руки Джека Лори! Лори качнулся от жесткого удара, однако не упал и не выронил свою ношу, сделал, пошатываясь несколько шагов, и осторожно опустил на траву подальше от дерева. Горский без сил упал на четвереньки. Ноги его не держали. Тело Тима внезапно выгнулось дугой. Он ударил раскинутыми руками по земле, затем еще и еще раз и клочья травы вместе с комьями дерна полетели во все стороны. Тим бил, не переставая, оскалив зубы, судорожно изогнувшись, запрокинув острый подбородок и пустыми страшными глазами глядя на Горского. Перевернутое подбородком вверх лицо его было ужасно. Лори повис на нем, обхватив скребущие по дерну ноги, чтобы как-то успокоить и прижать к земле.
  -Анна! Анна! - громко вопил он. В тот же миг Горский увидел ее, с лицом, белым как смерть, возле извивающихся на земле мужчин. В руках она держала полотенце и что-то еще. Ничего не понимая, стоял он перепуганный, жалкий, ненужный и одинокий возле них, топчась с ноги на ногу, пока Лори возились с сыном. Их действия были четкими и слаженными, словно для них припадки Тима давно стали просто обыденным семейным делом, которое можно было успешно решить только командными усилиями.
  -Что мне делать? Что мне делать? - услышал он собственные слова и удивился срывающемуся голосу, который с трудом узнал. Кажется, он настойчиво дергал Лори за плечо. Тот, не оглядываясь, отбросил его руку.
  -Иди в дом!
  -Иди в дом, Бруно! Успокойся, все будет хорошо.
  -Что с ним? - крикнул он Анне в лицо дрожащими губами. - Что вы с ним сделали?
  Джек вдруг оказался между ними и толкнул его в грудь, заставляя попятиться к крыльцу.
  -Это твой папаша Римус устроил нам сладкую жизнь! - крикнул он. - Полюбуйся! Я ведь тебе рассказывал на Громоотводе, или такие умники, как ты, помнят только то, что им выгодно? Уйди, не мешай, все равно от тебя никакого проку!
  Спорить было не время, пришлось уступить. В сердцах он захлопнул за собой дверь и прислонился к ней спиной, постепенно приходя в себя. Сказать, что он был потрясен припадком Тима, значило ничего не сказать. В темном доме царила томительная тишина. Дженкинс так и не проснулся и не вышел на суматоху и крики во дворе; не с кем было перемолвится словом, а смотреть в окно было выше его сил. Горский, натыкаясь на мебель, прошел к праздничному столу и налил себе в стакан остатки вина из бутылки, перевернув ее горлышком вниз. Подождал, пока не стекли последние капли, и залпом выпил. Очень хотелось пить. Машинально отщипнул кусочек сыра с тарелки. Конечно, он вспомнил рассказ Джека на Громоотводе. Только все представлялось ему намного сложнее, чем этим дуралеям. Мозг метался в смятении, голова пухла от обрывков спутанных мыслей. Тим умрет, думал он. Тим умрет. Лори прав, его нельзя трогать с места. Фигура Тима в какой-то момент напомнила ему силуэт Гаспериды. Римус был гений, он нащупал что-то очень важное, но совсем не то, что они ждали с адмиралом. Что? Превращение. Иначе, спрашивается, зачем понадобились ступени на Громоотводе древним жителям Лероны, если потомки их - Гаспериды - крылаты и в ступенях не нуждаются? Крылатым ступеньки не нужны. Превращение. Это все соки здешней земли. Соки земли. В случае с Тимом, вероятно, имело место прерванное превращение. Им нельзя что-то разрушать на Лероне, и нельзя было закрывать Лабораторный центр Вако, иначе они никогда не докопаются до сути. И главное - Тим умрет. Тогда Тим умрет. Точно - умрет, а этого он себе не простит. Он вспомнил отрешенное лицо Джека Лори, привычно подставляющего руки летящему вниз телу сына, потом судорожную боль, исказившую его черты, когда он повис на ногах Тима, стараясь его успокоить. Боль Тима была его болью. Горский поискал, но бутылки все были пусты. Стукнула входная дверь. В просвете замаячили три силуэта; двое бережно поддерживали с боков третьего, припадающего на одну ногу. Он бросился вперед, но вновь оказался не нужен: Тим держался молодцом.
  -Доброй ночи, дядя Бруно, - виновато прохрипел он, улыбаясь. - Мы вас разбудили? Обычно я не очень шумный, не знаю, что это сегодня на меня нашло.
  Горский не нашел слов. Хотя легко мог сказать в спину уходящим людям что-то вроде:
  -Ну и испугал ты нас!
  Или:
  -Какие пустяки! Не бери в голову, сынок!
  Этим бы он их не остановил. Он был для них прошлым. По их серым лицам было видно, как они все безумно устали; только бы добраться до подушки, было написано на этих серых лицах. Но он же мог сделать больше всех! Они пока этого не знали, а он уже знал, что может сделать и сделает для Тима гораздо больше, чем Лори и даже больше, чем Анна. Гораздо больше, чего бы ему это не стоило. Он им докажет, что все здесь зависит от него. Поднимаясь к себе через две ступеньки и улыбаясь широкой счастливой улыбкой, Бруно Горский вновь привычно почувствовал себя всемогущим и всесильным.
  
  
  
  СМЕРТЕЛЬНАЯ УГРОЗА
  
  
  Прежде чем сделать звонок он погрузил свою комнату в локальную звукопоглощающую виртуальную ванну, потому что знал - разговор с партнером будет тяжелым, а главное слишком громким для ночной тишины, на повышенных тонах. Адмирал был на связи. Он в любое время суток был на связи. Государственные дела требовали его неустанного бдения. И поприветствовав его, сенатор Горский сказал ему то, что повторил потом Дженкинсу, растормошив его среди ночи:
  -Извини, Аллоиз, я передумал разрушать эту планету.
  Йель потребовал объяснений. Он так и сказал нарочито спокойным, лишенным эмоций голосом:
  -Ты в одностороннем порядке расторгаешь наш договор! Я требую объяснений.
  Ждать объяснений от равного по положению, а тем более требовать их от него было верхом бестактности, и сенатор Горский почувствовал сильнейшее желание нагрубить и бросить трубку, но адмирал, хитрая лиса, тут же добавил мягким отеческим тоном:
  -Ты ведь знаешь, Бруно, как нам нужна эта микстура.
  Он называл ее просто микстурой, чудесную жидкость, ради которой готов был разрушить обитаемую планету. Но Горский уже купился на его детскую фальшивую уловку. Он действительно нарушил договор, и объясниться им следовало, вот только никаких объяснений у него не было, по крайней мере, понятных уму этого легендарного героя Вселенной. Рассказывать ему о Тиме было бесполезно и неумно, адмирал мыслил глобально, одна человеческая жизнь его никогда не интересовала и в расчет не принималась.
  -Может быть, ты просто хочешь поменять партнеров?
  -Нет, я хочу, чтобы планета осталась планетой. Это моя Родина, Аллоиз. Разрушить ее у меня рука не поднимается, как никак я тут родился. Я все продумал: мы восстановим лабораторию Римуса, и через некоторое время ты получишь пару цистерн отличной микстуры для своих нужд. О промышленных разработках, конечно, придется забыть.
  -Цистерны меня не устраивают, Бруно, - кротко напомнил ему адмирал Йель.
  -Ну, уж извини, больше ничем помочь не могу.
  -Надо полагать, это твое окончательное решение? - сладко спросил адмирал.
  -Окончательней некуда.
  -Тогда я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родился.
  Горский мгновенно осатанел. Он пожалел, что позвонил адмиралу, а не назначил ему личную встречу, чтобы иметь возможность плюнуть в его мерзкое малиновое лицо.
  -Это моя планета и моя аренда, - сухо сказал он, не опускаясь до уровня этого обезумевшего салдафона. - Хочу, ем ее с маслом, хочу - милую. Или напомнить тебе закон?
  -Ты на краю света, Бруно, где действуют волчьи законы. Император далеко. К тому же ты, кажется, еще не вступил в права аренды? Документы еще оформляются?
  -Не пугай, я свои права знаю.
  -Права? - язвительным смехом рассмеялся адмирал. - Да ты вообще никто! Он знает права! Арендованное имущество не включается в опись состояния арендатора, поскольку не является его собственностью, а больше у тебя ничего нет, кроме пары занюханных дворцов, или ты забыл? Ты нищий голодранец, а имущественный ценз империи запрещает всяким голодранцам занимать высокие государственный посты! Твое имя отныне Никто, сэр мистер Горский! Мы договорились, что мое ведомство до начала работ перечислит тебе весьма крупную сумму денег, чтобы предотвратить процедуру сенаторского импичмента, но теперь денег не будет! Ты утратишь все свои привилегии.
  -Я свои права знаю! - высокомерно повторил Бруно Горский. - Законом императора мне дано время, чтобы успеть поправить все свои денежные дела.
  -Тебе его не хватит! - свистящим шепотом зловеще заверил его адмирал. Он уже начал захлебываться и задыхаться. - Ты не успеешь, уж я постараюсь. Кретин, который бездарно просрал все свое имущество и продолжает вести себя как последний идиот, не должен стоять на пути прогресса и обороноспособности страны и занимать столь высокое положение как ты!
  -Но ты же занимаешь! - со смехом воскликнул Бруно Горский и закончил ставший бессмысленным разговор. Все, что хотел, он уже сказал.
  Вот тогда, за много-много тысяч световых лет от него адмирал в ответ яростно плюнул в монитор компьютера, продолжая держать в руках телефонную трубку. У него был прекрасный перламутровый ретро-телефон. Он что-то еще бессвязно говорил немой трубке, кричал, угрожал, брызгал слюной, прекрасно сознавая, что сенатор Горский его давно уже не слышит, но не мог остановиться. Температура его тела угрожающе повышалась. Голова кружилась, оба сердца нещадно барабанили в костлявую немощную грудь, словно хотели пробить в ней дыру. Наконец он устал. Устал от всего. Не осознавая того, он уже давно до предела измучил себя и окружающих его людей, но сдаваться не собирался. Он был костью в горле самому себе. Брезгливо бросив трубку на стол, он тронул шелковый шнурок звонка, который висел над его столом. В коридоре коротко и нежно тренькнул колокольчик. Адмирал обожал старинные и странные вещи, которыми было неудобно пользоваться и которые выходили за рамки логики. Ординарец, дежуривший на стуле возле входной двери, настороженно приподнял голову. Звонок был один, адмирал мог задеть шнурок случайно. На мягком диванчике в глубокой нише за его спиной беспокойно шевельнулся толстый дежурный врач, опуская на пол ноги и на всякий случай надевая мягкие кожаные тапочки с задниками, которые не спадали при ходьбе. Приоткрылась боковая дверь, круглая бритая голова одного из медбратьев высунулась в коридор, сделав вопросительно круглые глаза. Тревожная пауза длилась недолго. В следующую секунду колокольчик, подпрыгнув над дверью адмирала почти до потолка на своем шелковом шнуре, взорвался остервенелой серебряной трелью.
  -С предателями никаких переговоров! - жарко шептал адмирал Йель, с безумным видом обрывая несчастный шелковый шнурок, пока к нему с быстротой ветра приближалась врачебная помощь. - Никаких переговоров, только безоговорочная капитуляция! Только безоговорочная капитуляция, только капитуляция!..
  
  
  
  ОСТРОВА ВО ВСЕЛЕННОЙ
  
  
  В несколько минут закончив сборы, Малыш с дорожной сумкой в руках вышел в коридор. Сенатор Горский, не шевелясь, стоял спиной к нему на последней ступени лестницы, словно не решался сделать последний шаг.
  -Сэр, мы уедем не попрощавшись? - спросил хомо-секретарь, спустившись к нему. - Хотелось бы поблагодарить миссис Лори за гостеприимство.
  -Они спят, - медленно процедил сенатор Горский. В каждом звуке его глухого голоса слышалось великое сомнение в правильности своих действий. - Не стоит их будить. Мы уйдем, как пришли. Они потом оценят эту нашу любезность.
  Стараясь не скрипеть половицами в прихожей, они вышли на крыльцо и одновременно вдохнули полной грудью. Была чудесная сиреневая ночь. На горизонте изредка вспыхивали слабые всполохи света и в ночном небе рассыпались фонтанчики разноцветного праздничного салюта, как будто неведомо кто и неведомо где в далекой степи праздновал неизвестную сенатору Горскому победу. Дышалось легко. Они неслышно сошли с крыльца и зашагали к калитке.
  -Дженкинс, напомните мне утром отозвать команду копателей, которую я направил на местное кладбище. Я раздумал переносить оттуда прах своих родителей; пускай покоятся с миром.
  -Непременно, сэр. Очень верное решение.
  -Я не нуждаюсь в ваших оценках, Дженкинс.
  -Простите, сэр.
  -Конечно, Дженкинс. Всегда пожалуйста. Какой безумно длинный был день! Словно целая жизнь, - он со вздохом взялся за калитку, чтобы отворить ее, и в последний раз оглянулся на дом. - Ума не приложу, как я смог его пережить?
  -Может тогда все же скажешь мне "Прощай, Анна!" в конце этого длинного безумного дня, Бруно? Кто знает, когда мы еще встретимся?
  В дверях на крыльце стояла Анна Лори, великолепная Лори в простеньком домашнем цветном халатике чуть повыше колен и в тапочках на босу ногу. Мягкие сиреневые тени лежали на ее лице под ввалившимися огромными глазами, горящими сухим блеском. Одна ее рука придерживала входную дверь, чтобы она не закрылась, но, слава Богу, Джек Лори скорбным укором не маячил в темноте за ее спиной, с облегчением убедился Бруно. Он улыбнулся.
  -Мы старались не шуметь. Ты догадалась, что я решу уехать?
  -Нет, но я надеялась на это.
  Сенатор Горский вздрогнул. Он незаметно приоткрыл рот, хватая воздух и наливаясь раздражением и горечью.
  -А Джек тоже?..
  -Джек спит, - коротко ответила Анна. Они стояли не двигаясь, словно дуэлянты, разделенные барьером, и ожидающие команды секундантов.
  -Мое отношение к тебе это не меняет. И мое предложение остается в силе.
  -Спасибо, Бруно, - ее голос потеплел. - Но я не могу его принять. Мы с тобой как два маленьких островка во Вселенной. У каждого свой архипелаг и каждый, к сожалению, обречен на свое собственное одиночество.
  Горский хотел сказать, что ради нее он поссорился с адмиралом, потерял огромное состояние и нажил себе могущественного врага и массу почти неразрешимых проблем, а взамен получил всего лишь ненужную планету и ничего больше, но что-то сжало ему горло, и он промолчал.
  -Удачи тебе, Бруно! Счастливого пути. Прощайте, Марис! Искренне надеюсь, что вы вылечитесь, ведь у вас такие всемогущие друзья. Приезжайте, если захотите. Вы милый мальчик, мы всегда будем рады видеть вас у себя.
  -Спасибо, миссис Лори, - с чувством ответил хомо-секретарь, у которого дрогнул голос. - Вы очень добры, я буду вспоминать вас с большой благодарностью.
  Им пора было уходить. Расстояние не сокращалось. Анна так и не сошла с крыльца, а им возвращаться назад было глупо и незачем. Разве что галантно поцеловать Анне на прощание руку, но даже при мысли о таком актерстве сенатора Горского замутило.
  -Я в долгу перед Лори, - сказал он неловко. - Могу я как-нибудь это... изменить?
  Анна усмехнулась его крошечной заминке. Обычно он не так удачно подыскивал слова.
  -Наверное, да. Уезжай и больше никогда не появляйся в его жизни.
  -А в твоей? - тут же с надеждой спросил сенатор Горский.
  -У нас с ним одна жизнь на двоих, другой жизни у меня нет.
  По сухому блеску ее разгорающихся глаз он понял, что напоминать ей сейчас о Тиме будет ошибкой. К тому же она или не поняла, что он дарит Лероне жизнь, или ей было на это наплевать. Ему стало досадно, что женщины такие странные существа - видят не дальше собственного носа. Этот дом, этот двор, этот клен и эта беседка, равно как и многое другое, более ценное, что ей принадлежит, останется в неприкосновенности лишь по его доброй воле и ни по чему больше. И без намека на благодарность! А он как не чувствовал, так и не чувствует за собой никакой вины, ну может быть совсем чуть-чуть, потому что уехал двадцать лет назад не попрощавшись. Прощально помахав рукой, он молча повернулся и пошел к дороге. Дженкинс с сумкой, спотыкаясь в темноте, медленно брел за ним.
  
  
  ТАКАЯ ЛЮБОВЬ
  
  
  Джек не спал. Точнее заснул на одну минуту и спал настолько чутко, чтобы проснуться с первым осторожным движением Анны. Он видел, как она встала, набросила на плечи халат и на цыпочках вышла из комнаты. Догадаться, куда она пошла было не трудно, но он остался лежать, обессиленный и пригвожденный к кровати тяжелым грузом мыслей. Потом скрипнула входная дверь, на улице послышались приглушенные голоса, и он понял, что Горский уезжает, а Анна всего лишь вышла его проводить. Груз спал с души. Теперь он лежал и улыбался во тьме глупой счастливой улыбкой. Если мысль выйти и проводить Бруно мелькнула у него, то лишь вскользь. По нескольким причинам, копаться в которых не хотелось. Достаточно, что там была Анна, она найдет, что сказать за обоих; он был лишним при их прощании, все же у них были когда-то отношения и был ребенок. Теперь это уже его, Джека ребенок, раз Анна сделала окончательный выбор между ним и Горским в его, Джека пользу. Горский и так постарался разрушить все, что мог, и теперь уезжал, не прощаясь, среди ночи, как вор, как человек, которому стыдно взглянуть в глаза школьному товарищу.
  Так он лежал и улыбался, пока во дворе не хлопнула калитка. Анна вернулась в дом. В приоткрытую дверь спальни ему был виден ее смутный профиль, застывший в долгом оцепенении посреди комнаты на фоне более светлого окна. Он смотрел на нее во все глаза из своей уютной теплой тьмы, боясь, что она вдруг очнется, повернется и выбежит за Бруно во двор. Вместо этого хрустнули диванные пружины. Анна шарила рукой между диванными подушками, где у нее давным-давно была спрятана заначка - последняя пачка сигарет с двумя сигаретами. Теперь уже их невозможно было купить на Лероне, где для курильщиков настали трудные времена. Чиркнула спичка, освещая нижнюю часть ее лица с твердыми губами, сжимающими сигарету. Глубоко затягиваясь, она выпускала дым из легких с необъяснимым наслаждением, словно одновременно с дымом избавлялась от чего-то чужеродного, ненужного, и наблюдала, как сизые клубы дыма, растекаясь в пространстве, бесследно исчезают, тают в воздухе, будто никогда не существовали. При каждом вдохе одинокая красная точка сигареты вспыхивала яркой сверхновой звездой во мгле вечности. Джек спал, в спальне было тихо. Положив ногу на ногу и расслабленно раскинув руки в стороны, она откинулась назад, на подушки. Пришла мысль выпить кофе, но ей было лень вставать и варить его. Короткий халатик соскользнул с круглого бедра, обнажая красивые колени и округлый изгиб ноги; она лишь укоризненно взглянула на него и не поправила полы, все равно ее никто не видел. Невидимый в темноте соседней комнаты, Джек смотрел на нее, напряженно привстав с кровати. Бог знает, о чем она думала сейчас. Когда его ноздрей коснулась первая волна табачного дыма, он понял, что она расстроена. По тому, как долго тлел красный кончик сигареты при каждом вдохе, и по длинным паузам между ними можно было судить о степени ее расстроенности. Он знал Анну, он очень хорошо понимал ее. А ей вдруг вспомнились события двадцатилетней давности и желторотый молокосос Джек. Тогда это был не красавец мужчина, на которого в трудный момент можно всецело положиться, а тихий мальчик-романтик с мечтательными глазами и огромным ружьем против Гасперид, сидящий на борту открытого военного джипа, отъезжающего на Громоотвод. У него были синие-синие несчастные глаза. Вспомнились красно-багровые лица разудалых охотников, орущих ей какое-то грубоватое приветствие, когда машина проезжала мимо. Их показное радушие не могло обмануть ее, просто рядом стоял их начальник, ее отец. Они ненавидели ее, ненавидели ее явно наметившийся живот, ее будущего ребенка, как почему-то ненавидели всех на этом свете. А отец стоял и делал вид, что все идет как надо, хотя даже она видела, что одного бывалого стрелка в машине не хватает, а остальные охотники пьяны. Лори просто заткнули дыру. Из двух зол отец выбрал меньшее. Возможно, в тот момент он даже гордился собой, откуда ему было знать, что с этого самого дня его дочь Анна Дьюлли обреклась им на вечные муки, имя которым совесть и честь. Лори увидел ее, улыбнулся и кивнул, мол, все будет хорошо, как будто отправлялся на войну, а не на Громоотвод. С того сентябрьского шоу он так никогда по настоящему и не вернулся. Трагическая случайность. Все знали, что была очередь Роберта, и ей стоило открыть только рот и во всеуслышание заявить, что ребенок, которого она носит в себе, не имеет никакого отношения к Лори, чтобы все встало на свои места. Но ей тоже пришлось делать выбор между братом и Джеком, и она солгала. Солгала молчанием. Джек никогда не обвинял ее впоследствии; удивительно, но он считал ее выбор правильным, так же как и свой; так же, как она в тот момент поняла и оправдала поступок отца. Она была молодая и глупая, Бруно абсолютно точно ее охарактеризовал. Это теперь, после двадцати безумно счастливых и горьких лет самоотречения, надежды, расплаты и любви она знает, что всегда, когда предоставляется выбор, нужно выбирать справедливость и истину, а не то, что тебе в тот момент кажется правильным.
  Она в последний раз глубоко затянулась и, дотянувшись до стола, ткнула догоревшей до фильтра сигаретой в чайное блюдце. Подумала, что нужно сегодня же заехать в лабораторию и забрать домой клетку с Липучкой и ее детенышами, образцы лекарств и всю документацию, пока все это не пожрал адский огонь перепрофилирования Вернона. Она может вернуть Джека в строй. Сдаваться она не собиралась. Не в ее характере.
  -Тебе не спится?
  В дверях темной спальни неслышно появился Джек Лори, в белой майке, трусах и домашних тапочках.
  -Ага. Не включай свет, - попросила она, увидев, что рука его шарит по стене в поисках выключателя. Он подошел и сел рядом на диван.
  -Горский уехал, - сообщила она, поправляя ему перекрученную на плече майку.
  -Знаю. Слышал, как они выходили.
  -Я думала ты спишь.
  -Нет.
  -Сделать тебе кофе?
  -Не хочу. Грустно как-то.
  -Да, грустно, - вздохнув, подтвердила она.
  -Ты еще можешь передумать. Я понимаю, от чего ты отказалась.
  -Я не передумаю.
  -Я подумал, было надеть те трусы и выйти. Поняла, какие?
  Анна кивнула. У них в спальне в комоде был запирающийся на ключ ящик со взрослыми игрушками из латекса, которые они приобрели лет пятнадцать назад в одном шопе на курорте. Довольно большая коллекция фаллосов, которые Джек довольно точно называл своими протезами. Тим ничего о ней не знал, и слава Богу!
  -Хотел тебя утешить, а потом представил, какой у меня дурацкий будет вид с этой штуковиной. Не к месту, правда? Ты бы, наверное, вся обхохоталась. Или нет?
  -Умерла бы со смеху, - подтвердила она. - Может, попробуешь? Хорошая порция смеха нам не повредит.
  -Без этих штук я только в клоуны и гожусь, - уныло произнес он. - И никогда ни на что не годился. Мне бы с ними в цирке выступать.
  -Оставь, пожалуйста. Ты же знаешь, что это не так.
  -Есть еще сигаретка? - спросил он, зная, что есть еще одна, последняя сигарета. Она молча протянула ему пачку. - Я тебе оставлю, - пообещал он. Она положила голову ему на плечо, сильное и мужественное мужское плечо, а Джек взял ее теплую руку в свою и нежно поцеловал в шелковистые волосы на виске. Они вкусно пахли медовой смесью ее любимого шампуня и духов, с легкой примесью табака. Она порывисто вздохнула, крепко сжала кулачок в его руке.
  -Другого утешения я не могу тебе дать.
  -А большего утешения мне и не нужно, - ответила она.
  Оба знали, что это неправда. Еще оба знали, что им уже никогда не забыть и не пережить до конца этот длинный-предлинный день, растянутый в целую жизнь.
  
  
  
  Часть шестая. Рассвет над Лероной
  
  
  РАССТРЕЛ
  
  
  Метрах в пятидесяти от дома Лори на дороге сенатора Горского ждала машина с приглушенными фарами, водителем, офицером и десятью лекторами внутри. Это был огромный бронированный джип военного ведомства империи, вездеход и вездеплав, по виду настоящий монстр. Теплый шероховатый металл корпуса едва заметно подрагивал, сотрясаемый вяло урчащим мотором. Бравый молодой офицер, заметив приближающиеся к машине тени, ловко спрыгнул с высокой подножки и вытянулся во фрунт. У него было живое мальчишеское лицо, он был человеком, и ему явно нравилась его служба. Он лихо козырнул и почтительно распахнул перед сенатором Горским дверцу:
  -Прошу в машину, сэр!
  У него была надвое перерубленная страшным ударом правая бровь. Потом кость над глазом неправильно срослась, образовав небольшой безобразный нарост. Несмотря на молодость, офицер успел побывать в переделках. Они молча сели. Водитель-андроид, за спиной которого они оказались, закрывал собой весь обзор и был гигантской, под стать машине, плечистой глыбой на фоне серебристой равнины, купающейся в сиреневом лунном свете. Все пластиковые лица молчаливых лекторов, сидящих напротив друг друга на длинных боковых скамьях, были одинаково бледны. Горский вспомнил, как он обошелся сегодня на Громоотводе с двумя их беспомощными братьями Галлом и Нимцем, криво усмехнулся и подумал, что день не задался не только у него.
  -В порт! - решительно сказал он и попытался незаметно прочистить горло. Горло хрипело, но не прочищалось. Офицер на переднем сиденье кивнул водителю. Темная глыба за рулем зашевелилась. Охнул рычаг переключения скоростей, мотор судорожно хрюкнул. Удивительно мягко для такой махины джип неслышно тронулся с места и словно на воздушной подушке заскользил над извилистой узкой дорогой. Погасив фары, водитель надвинул на глаза массивный прибор ночного видения. Офицер сделал то же самое. Лера, малый спутник Лероны, внезапно скрылась за облаками, и теперь они ехали в полной темноте. Урчание мотора перешло в какой-то тихий и странный надсадный сип где-то в районе ультразвука, и у сенатора тотчас стала раскалываться голова.
  -Офицер! - не выдержал он наконец. - Нельзя ли просто включить мотор и ехать побыстрее? Мы очень спешим.
  -Простите, сэр, - ровным голосом ответил военный, бросая взгляд на светящийся циферблат наручных часов. - Мы движемся согласно инструкции отдела государственной безопасности. Потерпите еще четыре минуты, сэр.
  Горский свирепо задышал. Он не знал, с чем связано столь нелепое предписание госбезопасности, но спорить не стал. Подобных нелепостей на перифериях империи было хоть отбавляй, и все они были связаны с перегибами власти на местах. В чернильно-сиреневой темноте ночи там и сям вокруг них стали вспыхивать живые разноцветные петарды, выстреливающие высоко в небо скопы светящихся насекомых. Раскаленными точками рассыпались они по темному небу, подхватывались ночным свежим ветром и уносились неведомо куда. Что это были за насекомые, Горский не знал. Или уже забыл. Зрелище было красивое, но тьма от этих редких ярких вспышек только сгущалась, да и настроение у него было совсем не праздничное.
  Наконец с тяжелым стоном мощный джип всеми колесами рухнул на разбитый асфальт, мотор радостно и ровно зафырчал, колеса завращались. Они рванулись вперед так стремительно, что пассажиров вдавило в кресла. Потянулись томительно долгие минуты. Вездеход с выключенными фарами на большой скорости несся куда-то напролом в полной темноте. Офицер и водитель напряженно вглядывались в степь через приборы ночного видения. Все молчали, только иногда попискивающая рация нарушала царившую в салоне машины тишину. Скрестив руки на груди, сенатор откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, тщетно пытаясь сосредоточиться. Думалось о чем-то грустном, но ни о чем конкретном. Мешал тонкий занудливый комариный писк рации, временами становящийся слишком назойливым. Малыш сидел рядом и, казалось, вовсе не дышал, погрузив свой слепой взгляд в черное пространство. Царапина на его щеке поджила и порозовела. Сенатор Горский не ощущал его присутствия.
  -Космопорт Лерона-1 вызывает Стрекозу. Космопорт Лерона-1 вызывает Стрекозу! Отвечайте, Стрекоза! - внезапно сердитым игрушечным голосом прозудела рация. Офицер протянул руку к панели управления и поспешно передвинул вверх какой-то рычажок.
  -Стрекоза на связи, сэр! - спокойно ответил он уверенным тоном профессионала, которого невозможно застать врасплох внезапными проверками начальства.
  -Лейтенант Клери? Это Норм. Доложите обстановку.
  Лейтенант доложил. Доклад занял меньше полминуты и единственное, что почерпнул из него сенатор Горский, было бесполезное сведение о том, что они в данный момент проходили какой-то квадрат сто двадцать. Норм, однако, выслушал его, не прерывая. Наверное для него этот доклад был полон глубокого смысла.
  -Спасибо, лейтенант, - наконец с простым гражданским вздохом, далеким от жесткой военной субординации, проговорил он. - Сейчас с вами будут говорить. Перейдите в режим "СК" . Повторите, как поняли меня.
  -Перейти на режим "СК", сэр. Включаю режим "СК".
  Треск рации умолк вместе с игрушечным голосом Норма. Их словно окунули в виртуальную звукопоглощающую ванну. В глубокой тишине лейтенант воткнул в ухо маленький наушник.
  -Так точно, сэр! Я лейтенант Клери, - посуровевшим деловым тоном сказал он в пространство. Затем внезапно перешел на свирепый военный диалект империи и сенатор Горский вообще перестал его понимать. Неведомый собеседник лейтенанта что-то неслышно и долго бубнил ему в ухо и лейтенант время от времени повторял, словно лаял: "Да, сэр! Да, сэр! Да, сэр!", каждый раз на тон ниже, сначала слегка удивленным, затем непонимающим, потом совсем упавшим растерянным голосом. Потом он что-то недоверчиво переспросил и вдруг воскликнул: "А-а, понял, сэр!", откашлялся, пришел в себя и выстрелил в пространство длинной непонятной фразой на свирепом военном диалекте, словно повторял полученное только что задание. Сенатор Горский почувствовал, как шевельнулся и вздрогнул сидящий вплотную к его локтю хомо-секретарь. Лейтенант на переднем сиденье попытался вытянуться в струнку, и это ему почти удалось.
  -Слава императору! - с воодушевлением выкрикнул он и вынул из уха маленький наушник. Снова громко зашипела и запищала рация. - Останови-ка нам здесь, Хью! - хрипло сказал офицер, обращаясь к водителю.
  Джип послушно вильнул к обочине. Малыш, играя желваками, осторожно ощупал специальный внутренний карман пиджака, исполняющий роль кобуры, где уютно устроился его узкий длинноствольный лучевой пистолет. Это движение тоже не ускользнуло от внимания насторожившегося сенатора. Офицер вышел из машины, оставив открытой переднюю дверцу. Огромный водитель повернулся к ним вполоборота, и они увидели его тяжелый профиль, нехороший прищуренный взгляд, увидели, что он не андроид, а тоже человек.
  -В чем дело, командор?
  -Прошу вас, сэр, э-э... мистер Горский, вместе с вашим спутником выйти из машины, - сухим казенным голосом скомандовал молодой лейтенант. Настолько сухим, что его можно было запросто использовать вместо фена.
  -Не будете ли вы так любезны объяснить, какая муха вас укусила? - очутившись на свежем воздухе и поеживаясь от ночной прохлады, прорычал взбешенный сенатор Горский. Дженкинс довольно чувствительно ткнул его рукой в спину и сенатор запнулся, увидев, что черный ствол бластера лейтенанта Клери покинул огромную кобуру на поясе и угрожающе смотрит ему в живот.
  -Вы что, с ума сошли? - только и спросил он. - Это саботаж?
  -Я, лейтенант Клери, офицер флота его императорского величества, нахожусь в здравом уме и твердой памяти и остаюсь верноподданным императора Титано, - последовал четкий, полный достоинства и гордости ответ. - А вот вы, бывший сенатор Горский, предатель и саботажник! Отряд, стройся!
  С громким стуком откинулся верхний люк, открылись задние дверцы огромного вездехода и из них в мгновение ока как по команде высыпали вооруженные до зубов лекторы с неподвижными зловещими биопластиковыми лицами. Сенатору стало не по себе. Он попятился, но Дженкинс твердо подпер его спину плечом. Отступать было некуда, Горский был окружен.
  -Я только что получил по рации секретную информацию о том, что вы больше не пользуетесь иммунитетом сенаторской неприкосновенности и прочими высшими привилегиями государства, а также получил подробные разъяснения и инструкции насчет вас.
  -Решение о снятии с государственного учета чиновников высшего ранга принимает Галактический Совет и без подписи императора Титано это решение не имеет законной силы. Никому не дано право самовольно лишить сенатора и члена Галактического Совета его законных привилегий! - напирая на слово "закон", возмущенно отчеканил сенатор Горский. - Я действующий сенатор и член Галактического Совета, против которого совершаются противоправные действия и вы обязаны охранять меня от подобных посягательств, кто бы о чем не просил вас по вашей треклятой рации!
  -Это была не просьба, а приказ. Я всего лишь верный солдат его императорского величества и нахожусь при исполнении. Мое дело выполнять приказы, а не рассуждать. Стройся! - повелительно крикнул офицер Клери лекторам и через несколько мгновений сенатор Горский и хомо-секретарь оказались перед грозным строем лекторов, взявших бластеры наизготовку.
  -Отряд, целься! - закричал лейтенант флота его императорского величества. Дружно отщелкнув предохранители бластеров, лекторы подняли их и положили на сгибы локтя. Ночь была черна, расправа - скора. На дорогах Вселенной вступили в силу волчьи законы. Горский и Дженкинс одиноко стояли на обочине разбитой дороги, освещаемые скупым светом далеких степных фейерверков, да острой точкой лазерной указки громилы-водителя на переднем сиденье машины, который, забавляясь, включал и выключал ее, острым лучом указывая лекторам на их телах уязвимые точки-мишени. Странным был этот водитель-человек, слишком наглым и вызывающим для простого водителя вездехода, тем более, что остальные вездеходы космопорта Лерона-1 пилотировались водителями-андроидами. У него был острый взгляд профессионала, цепкий, оценивающий, властный. Командуя, лейтенант Клери пару раз взглянул в его сторону, словно ища одобрения своим действиям, но человек-гора, которого звали Хью, лишь молча щелкал лазерной указкой через толстое ветровое стекло.
  -Офицер, вы совершаете большую ошибку, - предостерег Клери сенатор Горский срывающимся от волнения и тревоги голосом. Ему не верилось, что бластеры выстрелят, не верилось, что адмирал Йель оказался так скор на расправу. Это не могло просто так сойти ему с рук, он должен был это понимать. Будет назначено независимое расследование, которое обязательно докопается до сути. Убийство или исчезновение члена Галактического Совета создает чрезвычайно опасный и позорный прицидент, наносящий удар по престижу империи. Малыш молчал. Гигант на переднем сидении джипа расплылся в широкой оскорбительной улыбке и высветил на лбу сенатора Горского жирную красную лазерную точку.
  -Именем императора Титано! - закричал ободренный лейтенант Клери, делая длинную драматическую паузу между предложениями. - По бунтовщикам и саботажникам!..
  -Вы совершаете большую ошибку! Какого черта? Вмешайтесь же, Дженкинс!
  Дженкинс молчал. Он смотрел на яркий и тонкий как клинок луч указки, который периодически слепил их из окна водителя, и у него чуть подрагивали брови. Лейтенант поднял вверх руку, готовясь сделать последнюю в их жизни командную отмашку.
  -Вас отдадут под суд Военного трибунала!
  -То-о-овсь! - взревел лейтенант.
  Все шло к развязке. Горский почувствовал неприятную слабость в ногах. Он замолчал, закрыл глаза и напряг колени. Он не был трусом, но ему не хотелось смотреть на одинаковые лица биопластиковых роботов и не верилось, что это конец. Правда изменить ход событий он уже не мог.
  -...о-о-овсь! - эхом прокатилось по степи послезвучие последней команды.
  Лязгнули бластеры.
  -Пли!
  Ночь разверзлась ослепительной вспышкой десяти лазеров, острым скальпелем вспоровших темноту, после чего стала еще черней. Человек-гора щелкнул своей указкой в последний раз. Красной молнией выброшенная из окна, она описала широкую дугу и покатилась по земле.
  -Оружие в исходное положение! - устало прокричал молодой офицер. - Отряд, в машину! Надеюсь, Бог простит нас. Заводи, Хью!
  Темная глыба на водительском сиденье зашевелилась. Мягкое подвывание мотора прервалось и превратилось в уже знакомый тоскливый свистящий шелест, из под колес железного монстра вырвались струи горячего воздуха, машина задрожала мелкой дрожью и стала едва заметно приподниматься над потрескавшимся от времени асфальтом, одновременно разворачиваясь боком к месту расстрела. Лекторы на ходу привычно запрыгивали в открытые настежь задние дверцы. Верхний люк захлопнулся. Лейтенант Клери бросил злорадный взгляд назад и тоже побежал к вездеходу, придерживая на ходу бьющую по ляжке огромную офицерскую кобуру.
  -Офицер! - громко окрикнул его Малыш. - Вы хотите оставить нас ночью посреди этой безлюдной пустыни? Укажите хотя бы, в какую сторону нам идти, чтобы попасть в космопорт, и как далеко он находится.
  -Это закрытая информация, - ответил лейтенант Клери, вскакивая на подножку джипа-гиганта и не отказывая себе в ослиной радости, - удовольствии лишний раз лягнуть людей, только что на его глазах скатившихся с самого верха на самый низ социальной лестницы.
  -Вас не затруднит назвать номер вашей бляхи, лейтенант? - еще любезнее справился хомо-секретарь.
  -Зачем вам мой номер? Я верный солдат его величества императора Титано, разве вам этого не достаточно? Едем, Хью!
  -Минутку! - громовым голосом рявкнул Малыш, выступая вперед, в то время как сенатор Горский продолжал подавлено молчать. - Я тоже верный солдат императора Титано и тоже нахожусь при исполнении! Взгляните сюда: вам известен знак этого подразделения, командир?
  Он отвернул лацкан своего пиджака и показал лейтенанту какой-то значок. С дальнего расстояния лейтенант Клери вряд ли что мог разглядеть, но он задержался на подножке джипа и многозначительно переглянулся с широкоплечим водителем. Гигант еле заметно кивнул. Щелкать ему было нечем.
  -Подойдите! - нетерпеливо приказал офицер. Он спрыгнул на землю и сделал несколько быстрых шагов навстречу хомо-секретарю, который неторопливо, словно нехотя приближался к машине, все так же держа отвернутым лацкан пиджака. Они сблизились почти вплотную. Лицо лейтенанта Клери изменилось, как только он увидел значок. Он растерянно заморгал и позеленел, поняв, что попал между двух огней, но назад у него пути не было.
  -Да, сэр, конечно, я слышал о вас, но я даже не подозревал... У меня тоже есть приказ! - испуганно зачастил он, понижая до шепота голос и умоляюще прижимая руки к груди. - Поймите и вы меня. Я не могу взять вас с собой. Что же мне делать, что делать?
  -Делать ничего не нужно, оставьте все как есть, - проворчал, морщась, хомо-секретарь, также понижая голос. - Но, надеюсь, теперь вы мне доверите вашу "служебную" информацию?
  -Конечно, сэр! Видите слабое зарево на самом горизонте? Чуть-чуть правее большой синей звезды на небосклоне. Это космопорт, до него не больше двух часов пути по дороге, а если поспешить - и того меньше. Удачи, сэр! Дорога здесь полностью безопасна, только не срезайте углы по степи, держитесь асфальта, а то случайно напоретесь на плюющие кустарники или чавкающее озеро.
  Он поспешно и оттого неловко козырнул Малышу и побежал к машине. Человек-гора барабанил пальцами по рулю.
  -Что там, Клери? - лениво спросил он, когда взмокший лейтенант ворвался в салон и без сил рухнул в соседнее кресло.
  -Кулак Императора! - простонал бедняга Клери. - Кулак Императора! Вот вляпались так вляпались, по самое не могу!
  -Кулак Императора? Здесь? - с удивлением повторил человек за рулем и озадаченно замолк, переваривая на свой лад услышанное. Так он молчал до самого космопорта, а там словно резиновый мячик соскочил с сиденья и, поскрипывая при ходьбе удобными кожаными ботинками, поспешил в отдел государственной безопасности, находящийся в здании Военного Контроля.
  С не меньшим удивлением и недоверием встретил Дженкинса, возвращающегося после короткого разговора с лейтенантом Клери, и сенатор Горский. Их шепот ускользнул от его ушей, как он ни старался прислушиваться.
  -Через два часа будем на месте, - заверил его будничным тоном хомо-секретарь. Эта будничность в тоне отчего-то взбесила сенатора больше, чем вопиющий факт их фальшивого несостоявшегося расстрела. С расстрелом было как раз все понятно: их показательно высекли по приказу безумного адмирала Йеля, чтобы дать почувствовать, каково это высшему чиновнику империи превратиться в опального рядового гражданина и оказаться вне всяких привилегий перед ликом враждебного мира. С тоном Дженкинса, а так же с его тайным знаком за лацканом пиджака, о котором сенатор ничего не знал, все обстояло не так однозначно. Сбивая ноги на ухабах дороги из-за кромешной темноты, сенатор Горский мысленно скрежетал зубами.
  -Что это вы ему показали? - наконец ревниво спросил он после долгих минут оскорбленного молчания.
  Дженкинс весело рассмеялся. Смех показался сенатору Горскому не совсем уместным в данной ситуации, но он не стал одергивать хомо-секретаря.
  -Я показал ему знак высшей гильдии Хомо-секретарей. Он его никогда не видел, вот и подумал невесть что. На всякий случай видимо.
  -Вы его обманули?
  -Пришлось обмануть.
  -Его или меня?
  -Его, конечно! Зато теперь мы знаем нужное направление.
  -Адмиралу так это с рук не сойдет. Больной сукин сын, старый маразматик! Несмотря на имущественный ценз, я продолжаю оставаться сенатором до решения Галактического Совета, утвержденного императором Титано. Это как минимум месяц или даже больше. Вряд ли они собрались по мою душу за сегодняшнюю ночь, да еще разбудили для подписи императора Титано. Дай мне только добраться до центра, я заставлю его пожалеть о своем самоуправстве.
  Малыш рассеянно кивнул в ответ. Горский не заметил, что стал повторяться. Он бубнил и бубнил, слава богу, не требуя ответа на свою обиженную речь. Через два часа пути, когда в сиреневый оттенок ночи уже примешался нежно изумрудный цвет леронского рассвета, наступающий на них с волнистого правого горизонта, они вышли на широкую и прямую бетонную дорогу, заканчивающуюся маленьким двухэтажным кирпичным зданием Управления Локацией, за которым виднелись бетонные просторы космического аэродрома. Воспрянув духом, они ускорили шаг, не подозревая, что ожидающие их неприятные сюрпризы еще не кончились.
  
  
  ОТЕЛЬ КОСМОПОРТА
  
  В пять часов утра им пришлось несколько минут барабанить руками и ногами в запертую дверь отеля, рискуя привлечь к себе нежелательное внимание спецслужб. Они и здесь могли оказаться вне закона. Наконец в глубине коридора показался человек с заспанным лицом в помятой синей фирменной куртке с черными манжетами. Они молча смотрели на него через застекленную входную дверь. Медленно шаркая ногами, он подошел к двери и загремел засовом. Горский поправил галстук.
  -Что?
  -Откройте, я сенатор Горский. Я снял у вас вчера два номера.
  -Какие?
  -Номер двести два экстралюкс премиум и двести три люкс; вчера утром. Вы дадите войти или нет?
  Портье неохотно посторонился. Они вошли и большими шагами направились к стойке администратора. Портье семенил за ними следом, едва поспевая. Он обежал стойку через служебный вход и, нацепив на нос очки, сразу преобразился и напустил на себя важный вид.
  -Двести два, двести три? Сейчас посмотрю по книге. Эти номера сданы час назад. Не сенатору Горскому. Свободны другие номера, только они в разных концах коридора, на разных этажах. Будем оформлять?
  -Где директор? - зверея и в бешенстве раздувая ноздри, тихо спросил сенатор Горский. - Где главный менеджер?
  -Сейчас пять утра, - угрюмо напомнил портье, глядя в сторону. - Если вы насчет тех номеров расстроились, так это не поможет. Директору звонили, - он таинственно закатил глаза под веки и перешел на хриплый шепот. - И сюда звонили. И приходили, - добавил он. - А кто приходил - не наше дело, вы, наверное, и сами знаете. Берите, что есть. Пока снова не позвонили.
  Он подло захихикал.
  -Вот эти номера, - он положил на стойку карту отеля, повернул в их сторону и большим грязным ногтем очеркнул нужные комнаты. - Других нет. Хорошие, чистые, только в разных концах. Что, будем оформлять?
  Горский кивнул.
  -Утром разберемся, - мудро пробурчал он.
  -Нам все одно, что сенатор, что не сенатор. Наше дело - порядок.
  -Дженкинс, займитесь, я немного посижу. Давно столько не ходил.
  -Конечно, сэр.
  Как только Горский повернулся к ним спиной и направился в мягкое кресло под большой пыльной пальмой в центре зала, Малыш внезапно перегнулся через стойку и грубо сгреб портье за грудки.
  -Насчет этих номеров тоже звонили? - прошипел он ему в лицо, так туго закручивая ворот синей куртки вокруг тощей шеи, что у несчастного вылезли глаза и перехватило дыхание.
  -Да. Меня заставили, - испуганно просипел он. - Сказали: их или никаких. Не губите.
  -Заткнись и оформляй.
  Малыш выпустил ворот из рук и оглянулся на сенатора. Тот как раз тяжело опускался в кресло. Кому-то было угодно их разъединить. Разделить, разбросать по разным коридорам, изолировать друг от друга на весь остаток ночи. Не трудно было догадаться, кому это понадобилось. Он еще раз взглянул на сенатора и увидел, что сенатор Горский подбрасывает на ладони монетку. Маленькую, блестящую монетку, которую он нашел в кадке под пальмой, воткнутую ребром в жирную черную влажную землю. Номиналом она была в сущий пустяк. Это была минута слабости. На кону стояла планета и возобновление отношений с Йелем, решка была оставить все как есть. Он подбросил монету и прикрыл ее другой ладонью, как они это делали в детстве. Что для него было важным в этот момент он и сам не знал, какого выигрыша хотел? Выпал Йель. Это был очень неважный бросок. Поколебавшись, он решил вновь подбросить монету. Снова выпал Йель. А есть ли вообще решка у этой чертовой монеты, зло подумал Бруно Горский. А есть ли вообще решка у этой жизни? Может, оборотной стороны ни у кого и ни у чего не существует и он просто насочинял себе черт знает что и напрасно пошел на конфликт? Что стало с ним, железным сенатором Горским, за один только день на Лероне? Он загадал, что если перевернув монету не найдет на другой стороне решку, то позвонит с повинной адмиралу. Он слышал, что такие монеты иногда попадаются. Это будет его перст судьбы и гори все тогда синим пламенем. Вместо этого он вдруг швырнул монету назад в кадушку. Плевать ему было на решку и плевать на адмирала. Он железный сенатор, он знал свой ершистый характер. Его характер не позволит ему смирится с временными трудностями и поможет все преодолеть. Он был уверен, что его жизнь наладится, уже налаживается. Он не знал только, что адмирал Йель тоже хорошо знал его ершистый характер.
  -Сэр?
  Над ним склонился встревоженный хомо-секретарь. Кажется, он уже не раз окликнул его.
  -Что, Дженкинс?
  -Мы должны заплатить пятьсот кредиток за два номера, сэр. У меня денег нет, а у вас?
  -Нашли проблему. Возьмите мою карточку. Или получите по Кривой Доставке пару золотых слитков из банка под мое честное слово.
  Однако, вскоре выяснилось, что и тут адмирал Йель сработал на опережение. Темная ночь была его сообщницей. Пока спали те, кто был поставлен следить за неукоснительным соблюдением законов империи, эти законы потеснило телефонное право адмирала. Никто из ключевых ночных менеджеров не захотел ссориться с могучим военным ведомством империи. Карточка Горского оказалась заблокирована, честное слово сенатора стало пустым звуком, сам он был временно отключен от Кривой Доставки. Портье за стойкой издевательски скалился в открытую, не скрывая своего презрения. Горский растерянно кусал себе пальцы. Им грозила позорная перспектива быть изгнанными на улицу или провести несколько утомительных часов в сидячем положении под чахлой пальмой в фойе отеля. Малыш был уверен, что это было не в интересах адмирала, раз он подсунул им строго определенные номера, преследуя какую-то свою цель, но он не мог отказать себе в удовольствии унизить Горского еще раз, пока длится ночь. Или это был экзамен? Как хомо-секретарь Малыш должен был придумать что-то, предпринять все возможное, чтобы обеспечить... что? Он ведь знал, что их заселение в разные номера отеля выгодно адмиралу. Настало время и ему, Малышу, сделать свой нелегкий выбор. Но он не стал его делать. Или наоборот сделал слишком быстро?
  -Сэр, - обратился он к Горскому. - Я попробую оплатить отель через свой счет в одной сетевой фирме, услугами которой иногда пользуюсь.
  -Хорошо, Дженкинс. Вы знаете, что делаете.
  -Да, сэр, хорошо знаю.
  После этих слов ему стало очень тяжело, как бывает с порядочными честными людьми после совершения предательства. Но он открыл свой сверхгибкий органайзер, активировал беспроводной наушник и вышел в Сеть. И превратился в Terra Incognito 2303244.
  -Вы позвонили на многоканальный телефон кампании "Эрус Морфокулюс", - сообщил ему в ухо приятный мужской голос с глубокой баритональной хрипотцой. - Если вы спешите, оставьте свое сообщение после звукового сигнала, и мы вам перезвоним; или дождитесь ответа оператора. Все телефонные линии нашей кампании оборудованы новейшими сетевыми глушилками, благодаря чему мы можем гарантировать нашим клиентам безоговорочную конфиденциальность.
  -Я хочу перевести часть денег со своего абонемента на другой счет, - дождавшись ответа оператора, сказал Малыш. - Номер моего абонемента "333 - элит класса Е".
  -Сейчас посмотрю, что могу для вас сделать, сэр, - гораздо суше, чем прежде, сказал оператор. - Да, на вашем счету немалая сумма. Но одну минутку, сэр! Передо мной на экране подписанный вами договор. Вы внимательно читали его пункты?
  -Достаточно внимательно, чтобы быть готовым ко всему, - мрачно сострил хомо-секретарь. Оператор не отреагировал.
  -Тогда вы должны помнить, что в случае отзыва какой-либо части денег с абонемента "Эрус Морфокулюс", клиент лишается права в течение года возобновлять членство в нашем элитном клубе, из-за чего доступными ему остаются лишь простейшие графические сны. Пункт седьмой и девятый раздела "О взаимных претензиях". Вы следите за мной? У вас есть договор или прислать вам его?
  -Спасибо, нет времени. Я вам верю. Я согласен на это.
  Большинство пользователей "Эрус Морфокулюс" были сродни наркоманам, и компания держала их в ежовых рукавицах. Отлучение от снов было серьезным наказанием. Графические сны удовлетворяли только начинающих. Год без мамы, подумал он с трепетом. Целый год без мамы. Разлука будет долгой.
  -Продиктуйте требуемую сумму и номер счета, на который вы ее переводите, - скомандовал оператор. Малыш продиктовал. Ради чего он это делал? Ради кого он обрекался на годовое одиночество?
  Через несколько минут они уже были в номере Горского. Повключав везде свет, Малыш первым делом обошел все имеющиеся в номере помещения и заглянул во все подозрительные дыры, но ничего подозрительного в них не нашел. Нашел пару жучков-микрофонов, за картиной на стене и в вазе с искусственными цветами, но трогать их не стал. Это были жучки местной госбезопасности, оставленные явно не по их душу, настолько грубо они были вмонтированы в интерьер. Вряд ли адмирал Йель так мало уважал свою собственную службу, чтобы думать, будто хороший хомо-секретарь не обнаружит эту безыскусную шпионскую порнографию с закрытыми глазами. Горский не мешал ему выполнять свои обязанности, ибо обеспечение безопасности хозяев считалось главной обязанностью хомо-секретарей. Он достал из кармана плоскую золотую коробочку с окантовкой из мелких сверкающих бриллиантиков по крышке и выкатил на ладонь капсулу ярко-оранжевого цвета с синей полоской посередине. Больше капсул в коробочке не было, она была пуста. Одной этой коробочки могло хватить, чтобы поселить их в отеле на месяц, но для Горского она была просто красивым футляром для капсул и ничем больше, а Дженкинс забыл про нее из-за всех этих волнений.
  -Дженкинс, вы не могли бы получить для меня упаковку Е-препарата? Ах да, забыл, мы же отключены от снабжения!
  Горский подкинул капсулу на ладони, повздыхал и вернул обратно в коробку.
  -Оставлю на более веский случай. - Он стал задумываться о будущем, что, без сомнения, было хорошим признаком. - К черту химию! Здоровее буду. В этом незаконном отключении от источников снабжения есть и свои положительные моменты, как вы считаете, Дженкинс?
  -Во всем есть положительные моменты, сэр. Например, сегодня вы поневоле пропустили ночное жевание гортензий и, вероятно, пропустите еще и утреннее.
  -Вы как всегда правы, - рассмеялся сенатор. - Это положительный момент. Вы уже закончили осмотр?
  -Все чисто, можете вселяться. Но все же будьте начеку.
  -Спасибо, Дженкинс. Идите отдыхать, с остальным я тут как-нибудь разберусь.
  -Спасибо, сэр. Может я еще понадоблюсь?
  -Идите. Я буду думать о планете. У меня ведь теперь есть целая планета, вы забыли? Большое хозяйство, большие хлопоты.
  Он сел на расстеленную кровать, без улыбки исподлобья глядя в спину Дженкинсу. Тот уже выходил.
  -А тот хам-портье, Дженкинс...
  -Да, сэр? - придержав дверь, остановился хомо-секретарь.
  -Он тут живет и работает, только потому, что я так хочу.
  -Понимаю, сэр.
  -Но ведь я в любой момент могу насчет него передумать. Ему стоит над этим подумать.
  -Думаю, стоит. Он еще поймет это, сэр.
  -Спасибо, Дженкинс. Спокойной ночи.
  
  
  
  ТЕНЬ ИМПЕРАТОРА
  
  
  Очутившись, наконец, в своем маленьком номере, он бросил сумку на кровать, зажег полный свет и тщательно осмотрел жилое помещение и ванную комнату, совмещенную с туалетом, размером чуть больше платяного шкафа. Ему наскучили нежданные сюрпризы. Затем погасил свет и сел в шаткое кресло, заложив ногу за ногу. Слипались глаза, но прежде чем умыться и лечь, он должен был пару минут потратить на раздумья о своих дальнейших действиях. Утром этих минут в его распоряжении может не оказаться. Кажется, он засиделся дольше, чем рассчитывал. Мыслей оказалось гораздо больше, чем могло одновременно уместиться в его голове. Легкий зуд вызова пробежал по запястью задумавшегося Малыша.
  -Да? - вяло ответил он в микроскопическую дырочку микрофона на своем серебряном браслете, отвлекаясь от невеселых мыслей. - Секретарь мистера Горского слушает.
  -Секретарь мистера Горского? Секретарь мистера Горского! - удивился на том конце хрипловатый знакомый голос и недоуменно рассмеялся. - Это вы, Дженкинс? Это адмирал Йель. Вы случайно не больны?
  -Никак нет, сэр! - воскликнул, вытягиваясь в струнку, хомо-секретарь, с которого вмиг слетела сонная вялость. - Простите, сэр. Внимательно слушаю вас, сэр!
  -Что там у вас, черт возьми, происходит? Что это был за странный ответ по телефону?
  -Виноват. Я немного задумался, сэр.
  -Задумался, сэр, - свирепо передразнил его сварливый стариковский голос. - И это говорит наш лучший хомо-секретарь! Что же нам требовать от других? Слушайте, Дженкинс, если сенатору Горскому было угодно по собственному желанию превратиться просто в мистера Горского, это не значит, что его бывший хомо-секретарь может самовольно снижать себе статус! Вам ясно, Дженкинс?
  -Так точно, сэр!
  -Мы этого не потерпим, сынок. Ренегаты нам не нужны.
  -Понимаю, сэр.
  -Повторите.
  -Я не имею права самовольно снижать свой социальный статус. Я хомо-секретарь мистера Горского.
  -Чушь! Чушь! - яростно возразил ему адмирал Йель. - Вы больше не служите мистеру Горскому. По его нынешнему положению ему не положен хомо-секретарь и вы это отлично знаете. Мне совершенно не нравится ваше настроение. Надеюсь, вы еще не посыпали себе голову пеплом?
  -Зачем, сэр? - тупо спросил его Дженкинс, упустив нить беседы.
  -В знак скорби! - рявкнул голос на другом конце Галактики. - Нет, это совершенно невозможно. Не отключайтесь и стойте на месте, я сейчас прибуду лично полюбоваться на это чудо.
  В пространстве полутемного гостиничного номера едва слышно щелкнул электрический разряд. Дженкинс невольно сжался. Йель слыл свирепым мужчиной. Посреди комнаты в воздухе вдруг вспыхнуло маленькое газовое облако и, переливаясь нежными оттенками голубого света, стало медленно опускаться вниз, пока не коснулось неровностей пола. Внутри облака возникла неясная фигурка размером с крупную крысу, после чего облако стало потихоньку темнеть и рассеиваться.
  -Почему вы сидите без света? - строго спросил все тот же громкий сварливый голос, но уже без всякого телефона. - Включите свет!
  Дженкинс вздрогнул и послушно дотронулся до сенсорного выключателя. Яркий желтый свет залил помещение и хомо-секретарь от всей души пожелал себе оказаться за тридевять земель от этого места.
  -Вот так-то лучше! - удовлетворился крошечный человечек. - Подойдите ближе, Дженкинс, я вас не укушу.
  Выглядел он и страшно и забавно одновременно, особенно когда наставил на Дженкинса свою большую лупу, словно это не он был размером с домашнюю крысу, а несчастный хомо-секретарь. Нужно было понимать, что происходит и Дженкинс понимал это. Бережливый до скупости адмирал Йель, человек старой закалки, несмотря на колоссальные средства сосредоточенные в его руках, экономя деньги военного ведомства, провел транспортировку не в полном, а так сказать в черновом режиме и теперь на Лероне он выглядел как лилипут в стране великанов. Одновременно с этим в его кабинете на том краю Галактики, на рабочем столе, заваленном деловыми бумагами, возник такой же виртуальный крошечный Дженкинс, и именно его адмирал Йель внимательно рассматривал сейчас через лупу. Он уже давно был слаб зрением и нуждался в увеличительном стекле.
  -Так-так, - мрачно изрек он, усиленно поморгав огромным слезящимся глазом. - Да на вас лица нет! А что если нам поболтать по душам? Вы никуда не спешите, Дженкинс?
  -Никак нет, сэр.
  -Вам больше некуда спешить. Возьмите стул. Поговорим начистоту. Но прежде я хочу, чтобы вы поклялись в верности нашему братству в полном соответствии с принятой традицией. Если что-либо мешает вам это сделать, лучше скажите мне сразу, мой мальчик. Я пойму, можете не сомневаться.
  -Мне не в чем упрекнуть себя, сэр, - с почтительным достоинством возразил ему хомо-секретарь и, опустившись на одно колено и вытянув вперед правую руку, сжатую в кулак, произнес слова клятвы.
  -Отлично, сынок, я горжусь тобой. К сожалению, твой сенатор Горский оказался среди нас паршивой овцой. Хочешь узнать, сколь большие надежды мы возлагали на этот несостоявшийся проект?
  Маленький седой человечек, не оглядываясь назад, придвинул к себе из ниоткуда черное кожаное кресло на колесиках и удобно устроился в нем. Со вздохом положил на колени лупу, старательно поерзал, принимая театрально-беспомощную стариковскую позу, прикрыл глаза.
  -Садись и ты, сынок.
   Дженкинс, стараясь не шуметь, взял стул. Их дружеская беседа длилась более получаса. Старая лиса адмирал Йель умел разговорить собеседника. Неожиданно для себя хомо-секретарь расчувствовался и рассказал ему даже то, что, по его мнению, являлось глубоко личным и даже секретным переживанием. Старик смотрел на своего лучшего ученика теплыми доверчивыми глазами. С ним хотелось говорить еще и еще.
  -Ну что ж, - наконец устало закончил он их конфиденциальный диалог. - Мы с тобой очень продуктивно поболтали и теперь ты, должно быть, понимаешь, что тебе нужно делать, сынок.
  -Да, сэр, - едва слышно промямлил Дженкинс, вымотанный до предела своих душевных сил. Никакого облегчения от своей откровенности он не получил, слишком жесткой оказалась в итоге мягкая постель адмирала Йеля. - Думаю, я вас правильно понял, сэр.
  -Надеюсь на это. А кстати, кто этот Джек Лори, Вако долины, о котором ты столько рассказывал? Он не причинит нам лишних хлопот?
  -Ну что вы, сэр! Это очень хороший и безобидный человек, отличный семьянин, прекрасный стрелок. Он проиграл всего два очка сенатору Горскому на Громоотводе, хотя тот был под действием Е-препарата. На первом плане у него работа.
  -Прекрасный стрелок? - удивленно прищурился адмирал Йель, подавшись вперед. - Даже лучше чем ты?
  -Ну не знаю, сэр, - засмущался хомо-секретарь. - Мы с ним не мерились.
  -А вы померьтесь. Надеюсь, ты не посрамишь честь мундира, сынок?
  Дженкинс почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он не хотел стрелять в Лори. Реальность стала расплываться у него перед глазами, ему сделалось дурно. Бледный как мел он увидел, что добрые стариковские глаза с красными прожилками вплотную приблизились к его лицу и внимательно смотрят на него. Увидел густые седые брови, острые как пики волоски на переносице, мелкие бисеринки пота в складках морщин и черные точки угрей, усеявших жирную пористую кожу. Слова застряли у Дженкинса в глотке. Собравшись с силами, он утвердительно пискнул в ответ что-то не слишком убедительное.
  -Ладно, ладно, верю, - недовольно пробурчал адмирал, снова откидываясь назад. - Только не откладывай в долгий ящик.
  Он взглянул на часы, повернулся, извлек откуда-то из-за спины горшочек с небольшим ростком гортензии и без особого удовольствия на лице оторвал и положил в рот маленький белый листок. Скривившись, пожевал.
  -А что Анна Лори? Ах да, ты же мне рассказывал! Редкая женщина. Понимаю: запретная тема. Да-а, ты парень не промах.
  Дженкинс густо покраснел.
  -Не хмурься, не хмурься. Я слышал, что сенатор Горский вчера имел долгий разговор с доктором Фениксом, а также лично сделал несколько запросов в различные ведомства империи. Он искал антигасперидную сыворотку... для тебя, сынок? Ты подцепил вирус Крохи?
  -Да, сэр.
  -По его вине? В противном случае он бы палец о палец не ударил.
  -Да, сэр, по его.
  Старик вздохнул. Задумчиво пожевал губами.
  -Не хочу тебя огорчать, но такой сыворотки не существует. Наши поиски также не увенчались успехом.
  -Спасибо, сэр. Вы меня не очень огорчили.
  -Слишком маленькая проблема локального характера. Она никогда всерьез не решалась и не решается по сей день. Есть, конечно, еще лаборатория Анны Лори, которая достигла определенных успехов, но мы с Горским ее прикрыли в виду предстоящей эвакуации населения, а исследования признали несвоевременными и вредными.
  -Я понимаю.
  -Ничего ты не понимаешь. Запомни, сынок, я никогда не относился к таким как ты как к какому-то суррогату. Все имеют право на счастье. Жить ты будешь, а это, в конце концов, главное. И не забывай, что у тебя уже есть семья: наше братство. Ты не долго пробудешь без работы. Закончишь на Лероне, мы найдем тебе нового хозяина.
  -Спасибо, сэр.
  Адмирал, бряцая честно заслуженными медальками, с кряхтением вылез из кресла и оттолкнул его от себя в темноту. Кресло исчезло. Йель нагнулся и положил на пол ключ. Огромный ключ, учитывая, что сам он был ростом с крысу.
  -Ты знаешь, что это за ключ?
  -Догадываюсь, сэр.
  -Действуй, я буду на связи. Доложишь, как справился.
  -Конечно, сэр, - ровным бесцветным голосом ответил Дженкинс, почтительно вскакивая со стула. У него опять стали студеными глаза.
  Щелкнул электрический разряд, и голубое облако плотно окутало щуплую фигурку Йеля. В воздухе привычно запахло озоном. Потом запах рассеялся.
  
  
  ПАРАНОЙЯ
  
  
  Оставшись один, адмирал подключил датчик Веры к раритетному громоздкому настольному компьютеру, чтобы сверить его данные со своими собственными ощущениями, и несколько минут внимательно считывал с монитора показания. Этот датчик, по сути, являлся сверхчувствительным детектором лжи последнего поколения, и обмануть его было невозможно. Прибор удаленно фиксировал все тайные движения души на уровне подсознания; часто даже сам испытуемый не представлял до конца, на что он способен, а датчик уже улавливал исходящие от него отрицательные флюиды. Лицо адмирала медленно леденело по мере просмотра. Он свято верил в свой прибор. Наконец он вызвал к себе Стена. Умницу Стена, верного цепного пса Стена с преданным, обожающим хозяина взглядом.
  -Стен, - трагически проговорил он, когда тот вошел. - В нашем стаде завелась паршивая овца.
  У крепкого как кокосовый орех начальника ВИОПа вопросительно вздернулась бровь.
  -Вы уже вычислили его, сэр?
  Адмирал молча повернул к нему монитор. Одновременно незаметно включил датчик Веры. Стен несколько длинных секунд бесстрастно взирал на предложенное ему для просмотра изображение отлично знакомого молодого человека.
  -Не могу в это поверить, сэр, - наконец безразлично сказал он.
  -Придется поверить. Он еще не успел предать братство, но уже мысленно близок к этому. Полетишь на Лерону. Возьми с собой двух своих людей. Поселитесь в отеле космопорта. Ваше дело - наблюдение; глаз с него не спускайте, но не вмешивайтесь и не мешайте, он выполняет особое задание. Незаметно сопровождайте его повсюду, куда бы он ни направился. Ему предстоит небольшая поездка в пределах ста миль от космопорта. Подкорректируйте его действия, если он не справится, и постоянно меня информируйте.
  -Да, сэр. Что-нибудь еще?
  -Отправляйтесь немедленно. Разрешаю мгновенное перемещение, сейчас выпишу на него приказ. И вот еще...
  -Что, сэр?
  -Убейте его. Закончит - убейте его.
  Умница Стен удовлетворенно кивнул. Наконец-то задание обрело ту ясную конкретность, которую он так любил.
  
  
  ЗАЧИСТКА
  
  
  По окончании процесса декомпрессии, хомо-секретарь еще некоторое время неподвижно сидел посреди комнаты, уставившись злыми расширенными глазами в пространство, где только что растаяла фигурка адмирала, затем поднял с пола ключ, - близнец всех ключей этого отеля, - положил в карман, выключил свет и на цыпочках вышел в коридор. Было уже почти шесть часов утра, но провинциальный отель спал крепким сном. Противно трещали над головой старые люминесцентные лампы дневного света. Он напряг слух и услышал, как в номере напротив звенели стаканами астронавты. Этажом ниже две молоденькие проститутки шепотом ругались с ночным портье. По их мнению, он слишком много брал себе из их заработка.
  -Может быть нам лучше делиться с тобой клиентами? - съязвила одна из них. - Будешь сам честно трудиться, а не обирать бедных девушек.
  В кухне при ресторане между закрытыми двойными рамами окна зло и безнадежно зудела муха. Она смертельно устала биться в оконное стекло. За ней вялым взглядом наблюдал ленивый кот, разжиревший на дармовых харчах. Сначала он беспокойно выпускал из подушечек лап свои острые когти, но потом устал, сладко зевнул, показав мухе желтые зубы и розовый язык, и равнодушно отвернулся.
  Ему вдруг страшно захотелось промочить горло. Потребность в алкоголе у Малыша была минимальной, это дело предполагало наличие собутыльников, а хомо-секретарь был совершенно одинок. К тому же в этом гнусном космическом клоповнике, громко и неоправданно именуемом отелем, не было ночного бара, а ресторан, двери которого он в раздражении пнул ногой, закрывался в начале первого до восьми утра. Малыш снова поднялся на свой этаж. По длинному коридору навстречу ему с черными служебными кейсами в руках двигались трое крепких мужчин в одинаковых кожаных плащах и надвинутых на глаза фасонистых шляпах. Заметив его шагов за тридцать, они молча переглянулись и неторопливо свернули направо, в боковой коридор. Малыш сунул руку в карман и на всякий случай снял с предохранителя лучевой пистолет. Никакого бокового коридора в этом месте не было. Не было даже двери, ведущей в чей-нибудь номер, только сплошная гладкая стена, окрашенная в светло-салатный цвет. Он увидел это, когда до нее оставалось не больше пяти шагов. Ровно столько ему понадобилось, чтобы вынуть пистолет и положить на согнутую в локте левую руку, а также включить тепловые инфракрасные сенсоры костюма, виртуально совмещенные с рецепторами его кожи. Трое крепких мужчин, притаившиеся за этой стенкой, выделяли так много тепла, что обнаружить их было нетрудно. Смутные красные силуэты, застывшие в характерных позах напряженно прислушивающихся людей. Судя по всему нападать они не собирались, хотя один из них кроме кейса все же держал нечто, похожее на здоровенный бластер. Кто они были, выяснять не хотелось, достаточно было просто мирно разойтись, без пальбы и крови. Держа под прицелом красные силуэты, Малыш беспрепятственно прошел опасный участок стены, резко развернулся к ней лицом и, перекинув пистолет в левую руку, продолжал удаляться спиной вперед. В этот миг он наступил на микроскопического серебряного жучка, начиненного шпионской аппаратурой. Мгновенно ввинтившись в каблук, тот дважды мигнул, послав данные пеленга наблюдаемого объекта на материнскую антенну в руках Стена, которую Малыш принял за бластер. Остальные девятнадцать серебряных жучков, которым повезло меньше, устремились в плоскую магнитную коробочку, как только она осторожно высунулась из стены чуть повыше плинтуса.
  В номере Горского царил таинственный полумрак. Сквозь приспущенные плотные шторы пробивался рассвет. Хозяин комнаты прямо в одежде неподвижно лежал на расстеленной кровати и даже не повернул голову на легкий скрип двери. Глаза его были закрыты.
  -Это вы, Дженкинс? - спросил он, не открывая глаз. - Не знал, что у вас есть дубликат моего ключа.
  -Мне его дал портье, - соврал Малыш. - Я пришел узнать, не желаете ли вы чего-нибудь?
  -Желаю стать императором Титано.
  -Это не в моей власти, сэр. Может быть, выпьете что-нибудь?
  -Например? Цианистый калий?
  -Например, чай, сэр. Обычно люди пьют чай утром и на ночь, едят пирожные с кремом и беседуют о своих планах на будущее и о том, что у них произошло за день.
  -У вас извращенные понятия об обычных людях, Дженкинс. После ваших слов складывается впечатление, будто они целый день только и делают, что пьют чай и болтают о всяких пустяках.
  -Они называют это семейными ценностями, сэр.
  -И о семейных ценностях тоже извращенные понятия. Я уже пил чай. Растолкал коридорного. Горячий и без пирожных.
  -Нужно было сказать мне, я бы достал вам пирожные даже из запертого бара.
  -Хотел вспомнить, каково это. Так вот мне не понравилось. Горячая подкрашенная вода. Чай ведь пьют горячим?
  -Да, сэр.
  -Да, сэр! - Горский вдруг одним рывком поднялся и сел на кровати. Глаза его были горячи, лицо помято. - Это ведь еще не конец, как вы считаете, Дженкинс? Я еще поднимусь!
  -Не сомневаюсь в этом, сэр, - не моргнув глазом, снова соврал хомо-секретарь. На лице его не дрогнул ни один мускул.
  -Не стойте столбом посреди комнаты, возьмите стул и сядьте. С моими связями это будет нетрудно. Вы мне не верите?
  -Верю.
  -Слушайте, Дженкинс... или как вас там. Не претворяйтесь, что вы из бетона. Я перед вами немножко виноват. Вы ведь догадываетесь, о чем я?
  -Да, сэр.
  Лампы дневного света в коридоре трещали все громче и противнее. Голова Малыша начала буквально раскалываться от этого безумия.
  -Этот профессор медицины, как его - Феникс? Я ему действительно звонил.
  Похоже, что Горского в одиночестве мучила совесть.
  -Я знаю, сэр, - мягко сказал хомо-секретарь. - Я просмотрел журнал звонков на вашем органайзере. Вы сделали ему пять звонков. Спасибо, сэр.
  -Он долго не снимал трубку. А я смотрю, вы не так просты, как кажетесь.
  Малыш через силу улыбнулся. У него свело левую скулу. Проклятые лампы; стартеры давно следовало заменить.
  -Когда я снова поднимусь, мы вами плотно займемся. В первую очередь вами, Дженкинс. Обшарим всю Галактику, снова откроем шестнадцатую лабораторию, здесь, в Вако-центре и заставим Анну Лори быстрее шевелиться. Я это так не оставлю. Вы отличный парень, Дженкинс. Кстати, как вас зовут на самом деле, какое имя вам дали при рождении? Я больше не хочу называть вас Дженкинсом.
  -Меня зовут Марис, сэр.
  -Хм, довольно непривычно. Но привыкнуть можно.
  -Ваши друзья называли меня между собой Малышом. Я полагаю за мой небольшой рост, сэр.
  -Не обижайтесь на них.
  -Как можно, сэр! Они были очень добры ко мне. У них я впервые в жизни ощутил, что такое семейный очаг и почувствовал себя дома. У меня никогда не было семьи.
  -Да, хороший парень. У меня тоже никогда не было семьи. Вернее была, но так давно, что я ничего не помню. Не ощущаю. Вообще ничего.
  -Сочувствую вам, сэр.
  -Да ерунда! - Глаза Горского все больше и больше разгорались сухим лихорадочным огнем. - Я мог бы иметь такого же сына - по возрасту, я имею в виду. Зачем вы делаете вид, что еще служите у меня, мы оба знаем, что ваша служба закончена. Мне пока не положен хомо-секретарь. Теперь вы свободны. Хотите поехать со мной? Поживете какое-то время в моем доме, пока вам не подыщут нового хозяина. Вам понравится, я это обещаю. Будем на равных, как отец и сын, хотите? Хотя нет, не настолько я, черт возьми, стар. Я назначу вас своим младшим братом. У вас ведь нет брата? Обещаю, что не буду задаваться. Мне сейчас нужен кто-нибудь, Марис, очень нужен, нет, не кто-нибудь, а именно вы, именно вы. Так едем? Да или нет, почему вы молчите?
  -Я плачу, сэр.
  -Плачете? - Горский осекся, жадно вглядываясь в твердое лицо молодого человека. - Вы уверены? Я не вижу слез.
  -Я плачу внутрь, сэр, - объяснил Малыш.
  -Вы и так умеете?
  -Хомо-секретари все умеют, сэр.
  -А я не умею плакать, - с сожалением сказал Бруно Горский. - Никогда не плакал. Наверное, иногда надо, да? Вот вчера у Джека мне даже стало легче.
  -Не знаю, сэр. Хомо-секретари все умеют.
  -Да, возможно.
  -Точно, сэр, мы все умеем. Все-все...
  Это был ночной бред, полный бред, но они продолжали нести его, не в силах остановиться.
  -Кроме одного, сэр: хомо-секретари не умеют не подчиняться приказам. Понимаете, сэр?
  -Когда я снова поднимусь, вы уже не будете хомо-секретарем. Вы будете моим младшим братом.
  -Вы меня не слышите: мы должны подчиняться приказам, - устало возразил ему Малыш. - Разве вы не знаете, для чего нужны хомо-секретари?
  Горский умолк и задумался. Думать об этом не хотелось, но он сделал над собой усилие.
  -Для чего нужны хомо-секретари? - медленно повторил он, пробуя на вкус каждое сказанное слово. - Никогда об этом не задумывался. Чтобы всегда держать нас под колпаком?
  Он исподлобья взглянул на Дженкинса. В сером сумраке номера лицо Малыша лоснилось испариной. Со странным выражением неотрывно смотрел он на бывшего хозяина.
  -Верно, сэр. У всех членов Галактического Совета есть хомо-секретари, и только у адмирала его нет. Ну и как вы теперь поступите?
  Горскому показалось, что он беспокойно подобрался и напрягся в ожидании ответа, однако Горский лишь молча пожал плечами. По его мнению, это ровным счетом ничего не меняло в их нынешнем раскладе.
  -Я попробую принять меры, когда вновь стану сенатором, Марис, - важно сказал он. - Но в любом случае спасибо за предупреждение.
  -Ну что вы, сэр. Вам не стоит меня благодарить.
  -Вы разочарованы, что мне наплевать на дворцовые интриги? Да, моя жизнь теперь вся перевернулась, зато обрела новый смысл.
  -Завидую вам. А моя жизнь скоро станет бессмысленной.
  -Значит, вы не поедете со мной? Мне будет вас очень не хватать.
  -Нет, сэр. Простите, я, правда, ценю ваше предложение.
  -Жаль. Ну, вольному воля.
  -В том-то и дело, что вольному, сэр, у меня же нет шансов. Спокойной ночи, сэр.
  Он медленно поднялся со стула.
  -Спокойной ночи, Марис. Нужно поспать хотя бы три-четыре часа. Не в службу, а в дружбу - вас не затруднит в последний раз поднять меня в десять утра?
  -Нисколько, сэр, только это невозможно.
  -Почему? - удивленно спросил его Горский, глядя снизу вверх. В тот же миг ободок металлической трубки вдруг коснулся его уха, и ледяной холод пронзил барабанную перепонку, охватил среднее ухо и проник в мозг. Горский резко дернул головой, чтобы уклониться от этого неприятного болезненного ощущения, но так неловко и сильно, что сорвался с кровати и полетел куда-то вбок, к стене, заляпанной красными брызгами и комочками. Он ударился лицом об эту стену, испачкав красным щеку, упал и еще дважды стукнулся щекой о твердый пол, оставляя на нем большие красные пятна, затем судорожно дернулся и затих. Тошнотворно запахло паленым мясом. Выстрел лучевого пистолета выжег мозг Бруно практически начисто.
  -Вот почему. Простите, сэр, - тихо промолвил хомо-секретарь, глядя на распростертое у кровати обезображенное тело. Потом поднес к губам руку с серебряным браслетом.
  В маленькой спальне адмирала Йеля на золотой прикроватной тумбочке тихо тренькнул звонок. Адмирал, закатив под веки глаза, неподвижно лежал в окружении дорогих его сердцу вещей минувшей эпохи, утопая в перине, в смешном белом колпаке. Со сложенными на животе руками и крепко сцепленными крючковатыми пальцами он казался мертвым. Беззубый рот был бессильно открыт, вставные челюсти лежали в стакане с водой, отчего вялые морщинистые губы безвольно ввалились в полость рта. Очнувшись от тяжелой удушливой дремы, больше похожей на обморок, он поднес трубку к уху и по лицу его растеклась сладенькая улыбка.
  -Блестяще, Дженкинс, - прошамкал он с пересохшим горлом, выслушав короткий доклад Малыша. - Я никогда в вас не сомневался. Продолжайте в том же духе. И, разумеется, поскорее возвращайтесь.
  -На этом все, сэр, - дерзко ответил хомо-секретарь.
  -Что значит "все"?
  -Простите, сэр.
  Малыш твердой рукой поднес бластер к своему виску и нажал на крючок. Негромкий хлопок пронесся через всю Вселенную и стер с лица адмирала его поганую улыбку.
  
  
  Конец первой книги. 1 августа 2009 года.
  
  Продолжение: книга вторая "Кулак императора"
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"