Жил когда-то Исса Шафрези в селении недалеко от Исфагана. И вот однажды вбежал он с искаженным лицом во двор собственного дома и закричал, останавливаясь в трех шагах от порога:
-Ханум! Ханум, выйди-ка во двор!
Жена, оставив все дела, появилась в дверях, вытирая руки чайным полотенцем.
-Стряслось что-нибудь, Исса? Еще только полдень, а ты уже дома и кричишь так, словно я проспала обед.
-Поменьше болтай! - оборвал ее Исса. - Иди принеси мой дорожный хурджун, да не забудь положить в него все небходимое для дороги. Я уезжаю... дня на три, на четыре. Про деньги не забудь, дай те, что лежат в платке под моей подушкой. Живее, что рот разинула?
-Вай! - ханум всплеснула руками. - Какая муха тебя укусила? Едешь сейчас, когда Гасанчик так болен, что едва может говорить. Зачем? Что случилось? Кто умер, скажи?
Исса подпрыгнул на месте и внимательно посмотрел на жену.
-Кто умер, что ты болтаешь?
-Вид у тебя такой, словно ты на похороны спешишь. Зайди в дом, объясни, что случилось, поешь, а потом уже в путь собирайся.
-В дом я не войду, - угрюмо ответил Исса. - Собери хурджун, выйди и я тебе все объясню. Давай поторапливайся.
Излишне говорить, что подгоняемая любопытством женщина собрала его в дорогу в мгновение ока и вскоре уже стояла во дворе. Исса отвел ее в сторону.
-Ханум, слушай, что я тебе скажу. Только что на базаре мне встретилась цыганка, которая нагадала, что сегодня, еще до захода солнца я встречу смерть на пороге собственного дома.
-Вах! - испуганно вскрикнула женщина. - Исса, что ты говоришь!
-Теперь поняла? Я не могу переступить этот порог, не рискуя нашим семейным счастьем. Мне лучше уехать на несколько дней в Исфаган. Погощу у отца; старик совсем плох, а я не был у него уже три месяца. Здесь всего-то полдня пути. Меняла Акоп едет в город выколачивать денежки из должников, поеду с ним. Коня не возьму, смотри за ним хорошенько, да и про остальных не забывай. Вернусь, привезу Гасанчику сладостей.
-Исса, может быть, речь шла не о тебе? - робко предположила ханум и всхлипнула. - А что, если имелся в виду наш сын?
-Не болтай ерунды! - прикрикнул Исса. - Цыганка ясно сказала: "Ты встретишь смерть..." Ладно, прощай. Приеду через пару дней.
Он повернулся уйти, но вдруг вскрикнул и зашатался, испуганно указав на что-то рукой.
-Кто?! Кто это, ханум? Кто это в черном стоит на пороге нашего дома?
-Это нищенка, - поглядев, спокойно ответила женщина. - Ходит тут уже около недели. Я впустила ее, так как слышала от людей, что она хорошая знахарка и умеет лечить. Покажу ей Гасанчика, вдруг да поможет.
Он приблизил к ней свое побелевшее лицо и прошептал на ухо трясущимися губами:
-Никому, слышишь, ханум, никому не рассказывай, куда я уехал, кто бы тебя об этом не спрашивал!
Она кивнула, постояла, пока он не скрылся за поворотом, и вернулась в дом.
-Как тебя зовут?
-Зулейха, - ответила нищенка. - А чем болен твой сын?
-Ангиной. Второй день он не может ни есть, ни пить, едва говорит, а лоб такой горячий, что не терпит рука. Если сможешь помочь - помоги.
-Посмотрим, посмотрим, - сказала нищенка, хмурясь. - Не будем загадывать. Где больной?
Они вошли в соседнюю комнату. Ребенок действительно был очень плох. Шестилетний мальчишка едва дышал, а из его раскрытого пересохшего рта доносилось такое зловоние, что старуха невольно поморщилась.
-Есть одно средство, - сказала она, осмотрев больного.
-О плате не беспокойся, - сразу отозвалась женщина, прижимая руки к груди. - Деньги у меня есть.
-Это средство раньше часто применяли в Иране знающие табибы. Мне будет нужна живая лягушка. Выйди во двор, поймай ее и принеси мне сюда.
-У нас нет во дворе лягушек, - удивилась ханум.
Старуха усмехнулась.
-А кого я только что видела слева от порога, когда ты прощалась с мужем?
-У нас нет во дворе лягушек! - повторила ханум, но все же вышла проверить. Жирная серая лягушка, словно специально ее ожидая, смирно сидела возле дверей. Чуть поколебавшись, ханум накинула на нее чайное полотенце, взяла и отнесла Зулейхе.
-Очень хорошо - осмотрев лягушку, сказала нищенка. - Посади ребенка.
Она поднесла лягушку к самому рту больного так, чтобы зловонное дыхание попадало прямо на нее. Лягушка пискнула и стала нервно вырываться. Узловатые, когтистые пальцы старухи крепко сдавили ей брюшко.
-Пусть подышит на нее, пусть подышит, - пробормотала Зулейха. - Скоро ему станет намного легче.
Сердце лягушки забилось во сто крат сильней. Несчастное земноводное разинуло рот и дернуло лапками. Глаза мальчика стали проясняться. Он ожил и попытался отстраниться, но ханум удержала его в прежнем положении. Улучшение было налицо. Прошло минут десять и болезнь "перешла" на лягушку. Глубоко вздохнув, старуха опустила руки и положила лягушку на пол. Та прыгнула. Мальчик рассмеялся.
-Завтра он уже забудет о том, что болел, - сказала Зулейха.
-Не знаю, как тебя и благодарить, - с чувством промолвила ханум и посветлевшим глазами взглянула на сына.
-Мам, а лягушка-то умерла! - вдруг сказал мальчуган.
-Только так и бывает на этом свете, ничего даром не дается. Смерть за жизнь, жизнь за смерть. Смерть всегда вдвойне берет.
-Да, наверное, - согласилась женщина. - Сейчас я ее уберу. Пойдем, я полью тебе, вымоешь руки. От этих животных бывают бородавки.
-Если появятся, капай перед сном по одной капле уксуса на каждую бородавку, через несколько дней все пройдут, - сухо ответила старуха.
Они вышли, оставив ребенка в постели.
-А что, муж твой уехал? Я видела, ты собирала хурджун...
-Уехал... по делам, - уклончиво ответила ханум. - Оставайся, отобедай со мной, если тебе некуда спешить.
-Спешить пока некуда. А далеко он уехал?
-Уехал? Нет, рядом.
-В Исфаган?
-Что-то вроде, - нехотя ответила ханум. - Я не вмешиваюсь в дела мужа.
-Не вмешиваюсь! - фыркнула старуха. - Э, да что бы они без нас делали!
-Это верно, - сдержанно кивнула женщина.
Она стала стелить на ковре сачак.
-Богатый у тебя дом, - заметила старуха, наблюдая за ней. - Живете в достатке, это хорошо. Чем занимается муж? Торгует?
-Разводит лошадей. У него табун племенных арабских скакунов. Кроме того, он обучает жеребят ходить иноходью, за них больше платят. Однажды сам наместник купил у него трех иноходцев для своей конюшни, а уж он-то знает толк в лошадях. А раньше мы жили в Исфагане.
-Перебрались поближе к пастбищам?
-Да, Иссе здесь удобнее. Когда мать Иссы была жива, мы часто ездили в город - у них большой дом возле главного базара, - а теперь все реже и реже. Сегодня вот впервые за три месяца Исса решил навестить отца, съездить в отчий дом, да и то, - она вдруг прикусила язычок, вспомнив, что Исса наказывал никому не говорить, куда он поехал.
На мгновение повисла пауза.
-Негоже забывать родного отца, - не моргнув глазом, заметила старуха и осуждающе покачала головой.
-Да, - осторожно поддакнула ханум и стала раскладывать подогретые лепешки.
-Здесь всего-то полдня пути. Уважаемый человек, наверное, в городе его отец?
-Еще бы! - кивнула женщина. - Спроси кого хочешь, где дом старого Абу Шафрези, сразу скажут, еще и проводят! В последнее время сильно сдал старик, нужно съездить, проведать его, пока Аллах не забрал его на небо.
-А дом Иссе останется?
-Иссе.
-Имея доброго коня и добираться недолго, - задумавшись о чем-то, заметила Зулейха, - Наверное, на лучшем выехал сегодня Исса? Еще засветло будет на месте.
Ханум засмеялась.
-Он коней бережет, не гонит понапрасну. А сегодня вообще на крытой повозке поехал с соседом, она вдвое дольше идет. Если поторопятся, будут только к заходу солнца.
-Вот оно что, - протянула старуха. - Бережливый какой. Ну так и мне пора.
Она поднялась.
-Ты ведь хотела пообедать, - напомнила ханум. - Плов сегодня получился, пальчики оближешь! К чаю халва...
-Некогда, спасибо - ответила нищенка. - Благослови на дорожку и я пойду.
Ханум поняла намек. Она вынесла Зулейхе несколько мелких серебряных монет, что в этом случае было более чем достаточно.
-Спасибо за сына, Зулейха. Заходи, если будет нужда, хорошим людям мы всегда рады.
-Зайду, - старуха усмехнулась. Она вышла во двор, но вдруг остановилась.
-Послушай, ханум, твой муж торгует лошадьми, не будет беды, если и я куплю у вас коня. Хочу сделать подарок одному доброму человеку.
-Ну-у, - заколебалась ханум, с сомнением оглядев скромное платье нищенки. - Знаешь, сколько стоит на базаре хороший конь? Того, что я дала, тебе не хватит, Зулейха.
-У меня есть еще, - спокойно ответила старуха, доставая платок. Она встряхнула им и жена Иссы услышала мелодичный звон. Так звенеть могло только золото. - Ну что, пойдем в конюшню?
Ханум пожала плечами. В этот день в конюшне находилось всего несколько лошадей и жеребят, основной табун пасся в степи. Женщины стали ходить вдоль стойл.
-Вот этот, - наконец выбрала старуха.
Великолепный вороной конь с маленькой аккуратной головой и могучей грудью прянул назад, когда на него указала когтистая рука, и ударил копытом. Это был лучший скакун, любимец Иссы, на выведение которого ушли годы упорного труда и предполагаемый приплод от которого должен был значительно улучшить породу табуна.
-Он должен лететь, как птица, - проговорила Зулейха.
-Возьми другого, - возразила ханум. - К сожалению, этот конь не продается. Вон тот тоже отличный скакун.
-Нет, мне нужен только этот, - упрямо сказала старуха, значительно звякнув монетами. - Тот не так быстр, а мне нужно спешить.
-Исса не простит, если я продам его коня. Придется тебе взять другого.
Золото, горкой высыпавшееся на ладонь Зулейхе, на мгновение прервало ее дыхание, а яркий блеск монет ослепил глаза. Откуда у нищенки столько денег?
-Здесь на десять коней, ханум, - сказала старуха. - Я дам тебе все это за одного. Исса не продал бы его и за столько, но ты-то практичная женщина. Все это мужская блажь, верно? Вырастил одного такого красавца, значит, вырастит и еще. Выбирай, ханум: золото или коня?
Ханум молча кивнула. У нее язык прилип к горлу. Зулейха рассмеялась.
-Выведи его во двор, оседлай. Я спешу.
Она вышла первой и услышала, как застонала в конюшне ханум. Но конь был оседлан и подан во двор. Он косился на новую хозяйку, и по его атласному крупу пробегала нервная дрожь.
-Подержи коня, - сказала Зулейха. Легко словно молодая она ступила на край скамейки и мигом очутилась в седле. Араб попятился, но ханум схватила его под уздцы.
-До свидания, женщина, - смеясь, промолвила Зулейха, поднимая на голову черный капюшон. - Вот единственный конь, который домчит меня в Исфаган до захода солнца. Сегодня вечером я должна встретить твоего Иссу на пороге отчего дома. Еще увидимся, а теперь я спешу. Прощай!
Она взмахнула своей камчой. Как только плеть коснулась атласного бока араба, тот вскинулся, заржал и с места взял в карьер. Дробный стук копыт стал удаляться со сказочной быстротой. Онемевшая женщина очнулась, вскрикнула, ударила себя что есть силы кулаком в лоб и, рыдая, опустилась коленями в пыль. Пыль клубилась и по дороге...