Когда за Агафьей захлопнулась дверь, сестра Марья причитая, кинулась ко мне. Осторожно освободила от ремней, но когда я попыталась приподняться, торопливо сказала:
- Лежи, лежи. Мне нужно обработать ссадины.
Сдерживая стон, я оглянулась через плечо на пострадавшую часть тела, и ничего хорошего, как и следовало ожидать, не увидела. На бледной коже - множество ярко-алых вспухших полос, и поверх них - россыпь кровавых бусин. Сестра Марья полезла в свой зловещий футляр, но на этот раз оттуда появился безобидный пузырёк с прозрачной жидкостью и большой клок ваты. Я приготовилась к новой боли, но прикосновение влажной прохлады принесло только облегчение. И теперь, когда физические страдания поубавились, я смогла осознать последние слова Агафьи. А осознав, заплакала от страха и бессилия.
- Уже всё, - поспешно сказала сестра Марья, слегка погладив меня по волосам, - Самое плохое позади, теперь будет только легче.
Она выпрямилась, воровато оглянулась на дверь, и, запустив руку в карман, вынула две таблетки. Положила на скамью перед моим лицом.
- Вот. Одну выпей сейчас, а вторую перед сном, это хорошее обезболивающее.
- Спасибо, - всхлипнула я, подцепила трясущимися пальцами одну таблетку, проглотила не запивая, и начала подниматься.
Руки и ноги гудели как после долгой физической нагрузки, на них краснели следы от ремней. Слегка подташнивало. А ещё было очень холодно, и я заторопилась одеваться. От прикосновения лёгкой ткани трусиков к истерзанной коже снова захотелось кричать, и я даже не стала пробовать натянуть колготки, просто скомкала их в кулаке.
- Может, тебя проводить? - обеспокоенно спросила сестра Марья, но я мотнула головой и, сунув босые ноги в ботинки, побрела к дверям...
Когда я вошла в дортуар, с опухшим от слёз лицом, растрепавшейся косой, и колготками в руках, там оказалась только Зина. Она настороженно уставилась на меня.
- Где Ярина? - сипло спросила я, придерживаясь за косяк.
- Её Агафья к себе вызвала, - после паузы ответила Зина, и, заметив, что я пошатываюсь, спросила, - Ты как?
- Чудесно, - мне удалось отлепиться от косяка и пройти три метра до кровати. Путь с первого этажа на четвёртый, который я обычно преодолевала за полминуты, прыгая через одну ступеньку, сейчас отнял у меня все силы.
- Не хочу доживать до старости, - зачем-то сообщила я Зине, и лицом вниз легла на Яринкину постель. Лезть к себе наверх сейчас представлялось делом не менее трудным, чем подняться на церковную колокольню.
Зина сообразила, что расспрашивать меня о произошедшем будет не лучшей идеей, и сказала только:
- Агафья велела всем сдать планшеты в воспитательскую. И Яринка до сих пор там с ней.
Я кивнула и опустила веки. По фиг. Сейчас всё по фиг. Сначала дождусь, когда подействует таблетка сестры Марьи, когда перестанут дрожать ноги, и пройдёт озноб после стылого воздуха процедурной.
Не берусь утверждать точно, но, кажется, на какое-то время я не то уснула, не то просто сбежала в какое-то тёмное безмолвное место, потому что, открыв глаза, увидела перед собой Яринку. Она сидела на полу, прислонившись спиной к кровати, и судя по расслабленной позе, сидела уже давно. Однако стоило мне шевельнуться, и подруга сразу обернулась, рывком приблизилась вплотную.
- Дайка... ты как?
Зелёные Яринкины глаза сейчас были огромными и блестели, как стёклышки. Я не сразу поняла, что это от стоящих в них слёз, а когда поняла, чуть не заплакала сама. Чтобы предотвратить это и подбодрить подругу, попробовала улыбнуться.
- Уже лучше. Мне сестра Марья таблетку дала.
- Она молодец. Мне тоже давала... хотя нельзя.
- А ты? Тебя не...
- Нет, - поспешно заверила Яринка, - У меня же ничего не было. И у других. Агафья все планшеты у девочек забрала, проверять будет, отдаст только завтра. Меня полчаса допытывала. Я сказала, что ничего про тебя не знала, что ты мне не рассказываешь, и вообще мы не так уж и дружим.
Я кивнула. Это не было предательством со стороны Яринки, и не вызвало у меня обиды. На её месте, я сказала бы то же самое. Нет смысла доставить Агафье удовольствие наказать нас обеих, если этого можно избежать.
- Она тебе говорила, - меня снова начал бить озноб, - Что знает, откуда у меня книга?
Яринка замерла и медленно качнула головой.
- Нет... не сказала. Как знает? Про Дэна?
Я поспешно обвела взглядом дортуар, но Зина куда-то ушла, и теперь мы были здесь вдвоём.
- Она не знает, что Дэн. Она знает только, что парень из шестнадцатой группы.
- Откуда?
Я попыталась пожать плечами, но снова почувствовала боль, и замерла.
- Яринка, это конец... Она сказала, что всё вынюхает, а до этого будет меня бить каждые четыре дня. Если не скажу. Я не смогу, не выдержу...
Подруга торопливо погладила меня по волосам.
- Тшшш. За три дня мы что-нибудь придумаем.
- Надо предупредить Дэна, - я сжала зубы и завозилась, пытаясь встать, но Яринка твёрдо положила мне на спину тёплую ладошку.
- Лежи, тебе вообще нельзя никуда сегодня выходить.
- А что делать? - безнадёжно забормотала я, снова ужасаясь безнадёжности случившегося, - Что нам теперь делать?
- Тебе - отдыхать, - спокойно ответила подруга, - Сегодня останешься здесь, внизу, а я на твоё место полезу. Ужин тебе принесу сюда. А завтра придумаем, что делать.
Неожиданно она подалась ко мне, и быстро поцеловав сухими губами в щёку, прошептала:
- Просто ложись и спи, лето придёт во сне...
До вечера я так и пролежала на животе, то погружаясь в тревожную дрёму, то вновь всплывая на поверхность. После того, как Яринка укрыла меня одеялом, я, наконец, сумела согреться, от чего стало чуть легче. Один раз на пороге возникла Агафья, молча окинула нас взглядом, и исчезла. Откуда-то вернулась Зина, села за тетрадки, искоса поглядывая на меня. Ужин, Яринка, как и обещала, принесла мне в дортуар, я через силу проглотила несколько ложек остывшего картофельного пюре и выпила компот. А уже когда подошло время ложиться спать, появилась Настуся, которую я не видела весь день. Она неслышно скользнула к своей кровати и принялась переодеваться, ни на кого не глядя.
- Настусь, - вкрадчиво окликнула её Яринка, и та вдруг вздрогнула всем телом, - Ты где была?
Голос подруги прозвучал странно, была в нём некая нарочитая взвинченность, словно она собиралась сделать что-то неприятное, и подбадривала саму себя.
- Я? - Настуся упрямо не смотрела на нас.
- Ну не я же, - Яринка делано зевнула, - Тебя весь день не было.
- На улице я сидела. Такая хорошая погода.
- Ну, кому-то хорошо, кому-то не очень, - туманно заметила Яринка и задала следующий вопрос, - А уроки тоже на улице делала?
- Тебе-то что? - попыталась огрызнуться Настуся, но получилось это у неё очень неуверенно, даже жалко.
- А то, - Яринка медленно поднялась на ноги и небрежно облокотилась о шкафчик, - Что я тебя видела. Ты на скамейке возле школы читала.
- Ну, читала, и что?
- С планшета читала, - уточнила Яринка, и Настуся вдруг съёжилась, опустила голову, - Планшет у тебя Агафья не забрала. У всех забрала, а у тебя - нет. Странно, да?
Зина подняла голову от тетрадей, оглянулась, обвела всех взглядом и приоткрыла рот. А Настуся посмотрела на неё, на Яринку, наконец, на меня, и вдруг, как подрубленная, упала на кровать и закрыла лицо руками.
С полминуты мы слушали её беспомощные всхлипы. До меня доходило медленно, как до жирафа, и даже когда Яринка презрительно плюнула, а Зина с бесконечным разочарованием протянула "Да ну-у-у...", я всё ещё ничего не поняла.
А потом Настуся быстро заговорила, беспрестанно шмыгая носом и размазывая слёзы по лицу.
- Я не хотела... я не думала, что всё так получится... я же, как лучше... Она сказала, что так надо, и как я могла отказаться? Я же долго молчала, а вы всё равно... я вам пыталась сказать, что так нельзя. А вы только хуже...
Я окончательно запуталась. Судя по недоумённым лицам Яринки и Зины, они тоже. А Настуся продолжала причитать, всё повышая и повышая голос, грозя сорваться в истерику:
- Я же не просто так это всё говорила! Я думала, вы задумаетесь и поймёте, как плохо поступаете, и тогда мне не придётся ничего рассказывать! А вы на меня накричали, обозвали, посмеялись... тогда я и подумала, что пусть, что значит так надо. Даша, прости, я не знала, что тебя будут бить! Если бы знала, то никогда не...
Неожиданно Яринка протянула руку, схватила со второго яруса кровати мою подушку и метко, с силой швырнула её в лицо Настусе. Та пискнула, захлебнулась рыданиями.
- Не надо её трогать, - глухо сказала Зина, но не двинулась с места.
- Не собираюсь я трогать эту овцу, - с бесконечным презрением ответила моя подруга, - Пусть только заткнётся, а то слушать противно.
Она устало вздохнула, и осторожно присела рядом со мной.
- Это что же? - наконец решилась я облечь в слова свою догадку, - Это Настуся Агафье всё рассказала?
- А кто ещё? - Яринка криво улыбнулась, - Она, святоша наша.
- Но, - я помотала головой, - Откуда? Как она могла узнать?
Зина поднялась на ноги, подошла к Настусе и тронула её за плечо, от чего та вздрогнула и съёжилась.
- Расскажи, - велела Зина, - Перестань реветь, и расскажи всё, чего уж теперь...
Как ни странно, Настуся действительно перестала реветь, как будто её выключили. Подняла на нас покрасневшие глаза, и торопливо, словно боясь, что мы не дослушаем, начала рассказывать.
Всё оказалось просто и так очевидно, что мне оставалось только ругать себя за неосторожность вкупе с глупой бравадой. Агафья насторожилась, когда я принялась паясничать в разговоре с Михаилом Юрьевичем, чем и заработала от неё пощёчину. Потом ей показалась странной наша с Яринкой одновременная простуда. Затем моя подруга попыталась напроситься на помолвку со своим пожилым ухажёром, продемонстрировав верх нескромности. И после, как будто этого было мало, начала с непозволительной для девушки её положения, небрежностью, отмахиваться от новых предложений. Но больше всего нашу воспитательницу насторожили мои высказывания во время её импровизированной лекции в гостиной на тему девичьего целомудрия. Рассудив, что последнее время мы очень подозрительно себя ведём, и здесь явно не всё так просто, Агафья вызвала к себе Настусю и велела следить за нами. Тут нужно отдать ей должное, Агафья хорошо знала своих питомиц, наши слабости, чаяния, и надежды. Завербовать Настусю ей не составило труда, просто напомнив о её христианском долге помогать всем заблудшим ради спасения их душ. Даже если для этого придётся причинить им боль, насильно наставить на путь истинный, ведь люди глупы и не ведают, что творят... особенно женщины.
Настуся, хоть и простушка, тоже оказалась не дурой. Она и сама давно заметила странности моего и Яринкиного поведения. А после того, как однажды проснулась ночью и увидела, как мы возвращаемся откуда-то под утро, одетые и возбуждённые, не могла не согласиться с Агафьей в том, что нас нужно спасать.
Она стала исподтишка наблюдать за нами, и скоро заметила, что мы много времени проводим с планшетами в руках. Слишком много, чтобы списать это на выполнение уроков и повторение пройденного в школе. Как-то, воспользовавшись нашим отсутствием, она по очереди заглянула в мой и Яринкин планшеты, где и обнаружила любовные романы с декольтированными красавицами на обложках, тающими в объятиях мускулистых мачо.
Но как ни прониклась Настуся своей новой ролью спасительницы грешниц, она долго надеялась, что сумеет вразумить нас сама, не прибегая к помощи Агафьи. Для этого и нужны были её нудные импровизированные проповеди по вечерам, зачитывание цитат из Библии, рассуждения в пространство о грехах и их искуплении. Наивная Настуся, не смотря на то, что этим, как она думала, навлекает божий гнев и на себя, до последнего пыталась воззвать к нашей совести, заставить устыдиться, и тем самым избегнуть наказания.
Неизвестно, как долго бы это продолжалось, но мы сильно обидели Настусю во время последней ссоры.
- Не хотела мстить! Да, мне было обидно, что ты сказала, будто я... ну, выслужиться хочу, чтобы в анкету занесли... чтобы жених появился. Я об этом и не думала, правда! Но после того случая, я поняла, что вы не хотите... не исправитесь сами.
- Думаешь, мы теперь исправимся, дура?! - Яринка снова вскочила, но я ухватила её рукой за подол и усадила обратно. А у Настуси спросила:
- Так ты просто пошла к Агафье и всё выложила? Про книги?
Настуся уставилась в пол и еле слышно ответила:
- Не про книги... не только.
- Ну, рассказывай уже, - простонала я, испытывая ужасную неловкость и от души желая, чтобы этот тягостный разговор поскорее остался позади.
Настуся рассказала. Выполняя наказ Агафьи, она продолжала следить за нами. И ей показалось подозрительным, что я, увидев в окно возвращение старшегруппников с учений, вдруг заторопилась на улицу. Она пошла следом, и, притаившись за приоткрытой дверью подъезда, слышала мой разговор с Дэном. Слышала каждое слово, но побоявшись быть замеченной, не выглянула наружу, и не увидела, с кем именно я разговариваю. Дальше ей осталось только рассказать всё Агафье, которая улучила время, когда наш дортуар был пуст, и проверила мой планшет.
Окончив покаянный рассказ, Настуся уронила голову и снова начала всхлипывать.
Мы молчали. Яринка презрительно, Зина растерянно. А я опустошённо. Разозлиться на Настусю у меня не получалось. Может быть потом, но сейчас она не вызывала ничего кроме жалости. Конечно, в её поступке было больше глупости и самолюбования, чем желания помочь заблудшим душам, но ведь не было и злого умысла. А то, как быстро она во всём призналась и как пропадала где-то целый день, не смея показаться нам на глаза, говорило об искренности её раскаяния.
- Простите меня, - тихонько попросила Настуся, отнимая ладони от лица и пытаясь поймать мой взгляд, - Я не думала, что будет так.
- А как? - спросила Яринка, и по её неестественно ровному голосу, я поняла, какого труда подруге стоит держать себя в руках, - Как? Ты думала, что Агафья Дашке пальцем погрозит?
Ответить на это было нечего, и Настуся снова спрятала лицо в ладонях.
- Вы как хотите, а я в душ и спать, - вдруг решительно заявила Зина, поднимаясь. Она выхватила из своего шкафчика полотенце и выскользнула за дверь. Настуся проводила её несчастным взглядом - обычно они всегда ходили вместе.
А я подумала, что тоже надо бы принять душ, смыть с себя стылый запах процедурной и собственного страха. Но пошевелилась, почувствовала вновь проснувшуюся боль, и поняла, что ничего не выйдет. Максимум на что меня хватило - с помощью Яринки переодеться в ночную рубашку и залезть под одеяло. После чего я выпила вторую таблетку, полученную от доброй сестры Марьи, и на удивление быстро и крепко уснула. Но даже во сне я слышала эхо моих сегодняшних криков.
На следующее утро, первой мыслью пришедшей мне в голову после тяжкого пробуждения, была мысль о трёх днях. Трёх днях оставшихся до субботы. До следующего визита в процедурную. Если конечно в течении этих дней я не подойду к Агафье, и не признаюсь во всём добровольно. А признаваться нельзя, потому что это будет конец для Дэна. Не стану врать, что я не попыталась просчитать последствия такого поступка, но они в любом случае оказывались настолько ужасными, что даже рассматривать это как вариант, было бы кощунством.
На завтрак я не пошла, аппетита не было совершенно, и я подозревала, что он появится ещё очень и очень не скоро. А вот от школы меня никто не освобождал, и там я осознала, что порка сама по себе была лишь частью уготованного мне физического наказания. Сидеть на твёрдых пластиковых стульях в течении шести сорокаминутных уроков, оказалось бесконечным мучением.
- Потерпи сегодня, - уговаривала Яринка, в своё время прошедшая через всё это, - Завтра будет уже намного легче.
Её слова наверно могли бы меня утешить, не думай я постоянно о надвигающейся субботе и неизбежном повторении всех мук. После занятий, даже не вспомнив про обед, я поспешила в дортуар, где, уже привычно - лицом вниз, упала на Яринкину кровать. Почти сразу появилась она сама, и воровато оглянувшись на дверь, протянула мне на ладони таблетку.
- Выпей.
- Откуда? - простонала я, но таблетку взяла без промедления.
- Я сходила до сестры Марьи и попросила для тебя. Она сразу дала, даже сама хотела принести. Тебе досталось больше других. Сестра Марья говорит, что обычно Агафья рассчитывает силу ударов, а тебя лупила со всей дури.
Я вспомнила серое Агафьино лицо, трясущиеся от ярости губы, и ни на миг не усомнилась в сказанном.
Настуся, как и вчера, не появлялась в дортуаре до самого отбоя. А когда пришла, не сказав ни слова, стала укладываться. Меня это вполне устраивало, слушать её слезливые извинения совсем не хотелось, тем более, что я так и не разобралась в том, что чувствую к провинившейся соседке. Как сказал бы батюшка Афанасий - бог ей судья.
На следующий день стало и лучше и хуже. Лучше в том смысле, что долгое сидение на уроках, конечно, доставляло мне неудобство, но уже не боль. Я даже сходила со всеми в столовую. А хуже, потому что суббота приблизилась на сутки. И теперь, всё сильнее и сильнее, я начала ощущать то, что тщетно пыталась отыскать в себе перед первым наказанием. Страх. Выматывающий душу, почти животный, унизительный страх. Когда-то давно, я не то где-то слышала, не то вычитала утверждение, что пугать должно не само наказание, а его неизбежность. И теперь готова была подписаться под каждым словом.
Агафья за это время ни разу не подошла ко мне, и не заглянула в наш дортуар. Или была уверена, что я не выдержу пытку ожиданием, или твёрдо рассчитывала на свои силы в расследовании дела о запрещённой литературе.
На третий день я уже не могла думать ни о чём кроме надвигающегося ужаса. На уроках отвечала невпопад, спотыкалась на ровном месте, снова не могла есть. Яринка терзалась, глядя на меня, пыталась то отвлекать, то утешать, и, в конце концов, уже на исходе дня, решительно сказала:
- Завтра в школе я подойду к Дэну, и всё ему расскажу. Он придумает что-нибудь.
- Не смей! - новый страх подбросил меня на месте, - Если кто-то донесёт Агафье, что ты разговаривала с парнем из шестнадцатой группы, она сразу поймёт, что это он и есть!
- Что же тогда делать? - спросила Яринка, глядя на меня с бесконечной жалостью.
Я не знала что делать. Зато я точно знала чего делать не надо. Не надо ничего рассказывать и не надо совершать никаких поступков, которые, так или иначе, укажут на Дэна. И будь что будет. Ещё одну порку я как-нибудь выдержу, пусть мне и понадобятся на это все душевные и телесные силы, а потом... в конце концов, не может ведь Агафья наказывать меня бесконечно? Или может?
Этой ночью, последней перед субботой, я почти не спала. Забывалась время от времени тяжёлой дрёмой, но меня раз за разом выбрасывали из неё накатывающие волны страха. К утру я была настолько истощена эмоционально, что погрузилась в некое почти сомнамбулическое состояние. Поскольку наступил выходной, после завтрака мы все остались в дортуаре, но не разговаривали друг с другом. Настуся не вылезала из постели, лежала, отвернувшись к стене, не то спала, не то терзалась угрызениями совести. Зина уткнулась в возвращённый планшет. Яринка сидела на подоконнике, тоскливо глядя вдаль, как узник сквозь прутья решётки.
Я же старалась гнать от себя мысли о том, когда же за дверью раздадутся деревянные шаги Агафьи, и она, открыв дверь, велит мне идти в процедурную. Этого я боялась до обморочной слабости, но в то же время отчаянно ждала. Пусть уж всё случится побыстрее, и, наконец, останется позади. До следующего раза...
Шаги раздались незадолго до обеда. Дверь зловеще медленно приоткрылась, и я, как и ожидала, увидела за ней Агафью с сурово поджатыми губами.
- Дарья, - отрывисто бросила она, - Идём. Быстро.
Яринка на подоконнике издала короткий шипящий звук, Настуся едва слышно всхлипнула, Зина ещё ниже склонилась над планшетом. Я встала. Обулась. Машинально провела ладонью по волосам - не растрепалась ли коса? И пошла.
Агафья не стала ждать, когда я покину дортуар, она уже шагала по коридору, не оглядываясь, уверенная, что я никуда не денусь и последую за ней. Я следовала, пытаясь утешить себя тем, что уже через каких-то пятнадцать минут всё кончится, я вернусь в дортуар, выпью очередную таблетку, и выматывающий душу страх, наконец, меня отпустит.
А Агафья почему-то не пошла вниз по лестнице. Она остановилась у двери воспитательской, дождалась, когда я приближусь к ней, и, толкнув дверь, велела:
- Заходи.
Недоумевая, и с уже зародившейся отчаянной надеждой на избавление, я вошла.
За столом, тем самым, за которым обычно восседала Агафья во время моих свиданий с Головой, обнаружился грузный мужчина. Пожилой, с залысинами, и очень знакомый. Я много раз видела его на территории приюта, и знала, что это воспитатель одной из мальчишеских групп. И кажется даже шестнадцатой.
В том, что моя догадка верна, я убедилась в следующий момент, когда увидела стоящего рядом с мужчиной Дэна.
- Вот! - объявила Агафья, толкая меня в спину, отчего я чуть не упала, потому что ноги вдруг отказались идти, - Любуйтесь!
Мы с Дэном смотрели друг на друга, и я отчаянно боялась увидеть в его глазах упрёк, обвинение в том, что всё это случилось из-за меня, из-за моей неосторожности, из-за самого факта моего появления в его жизни. Но Дэн смотрел спокойно, и даже чуть улыбнулся уголками губ.
- Агафья Викторовна, - баском протянул воспитатель Дэна, после того, как "налюбовался" мной, - Вы хотите сказать, что этот ребёнок, и есть та самая девушка, уличённая в связи с моим питомцем?
Не дожидаясь ответа, он обернулся к Дэну.
- Денис, это она?
- Да, - кивнул он, - Но это не та связь, про которую вы подумали.
- Да неужели? - ядовито спросила Агафья, и взяла со стола мой злосчастный планшет, на дисплее которого, разумеется, красовалась обложка "Сексологии для всех", - Ты признался, что дал ей эту гадость. Зачем же это было сделано, как не с целью развратить девочку?
- С целью образования и просвещения, - учтиво ответил Дэн, продолжая чуть заметно улыбаться, и судя по всему именно это, а вовсе не его ответ, окончательно взбесило Агафью.
Она швырнула планшет обратно на стол с такой силой, что я мысленно с ним попрощалась, и обратила покрасневшее лицо к мужчине.
- Вы слышите, сударь? Этот негодяй считает, что подсовывать двенадцатилетней девочке пошлую книжонку, это образование и просвещение! Почему же я должна поверить, будто он не зашёл ещё дальше?
Мужчина не успел ответить, его опередил Дэн.
- Эту двенадцатилетнюю девочку, насколько я знаю, обхаживает разведённый старик, но вы почему-то не находите в этом ничего предосудительного.
Агафья потеряла дар речи, и даже воспитатель Дэна утратил часть спокойствия - нахмурился, шумно задышал.
- Денис, пока тебя не спросят, будь добр молчать, - бросил он, и обратился к Агафье, - Почему бы нам не спросить саму девочку?
- Спросите! - с вызовом ответила Агафья, - Лично мне она не изволила сказать ни слова.
- Кхм... Дарья? - мужчина явно не привык общаться с девочками, и теперь нервно ёрзал, подбирая слова, - Скажи... ты и Денис... вы что-то делали вместе? Ты понимаешь... что-то, чего нельзя делать?
Я отрицательно мотнула головой, а Агафья закатила глаза, явно выражая этим свою оценку такому методу допроса. Потом схватила меня за плечо, и резко развернула к себе.
- Отвечай! - гаркнула она, - Он трогал тебя? Раздевал?
- Нет.
- Целовал? Просил потрогать его?
- Нет!
- Где вы встречались?!
Я повернула голову, пытаясь поймать взгляд Дэна, но Агафья ударила меня по щеке, заставляя снова посмотреть на неё.
- Отвечай!
- Агафья Викторовна, - укоризненно протянул воспитатель, - Я не считаю, что побои в этом случае будут способствовать откровенности ребёнка.
- Вадим Никанорович, - она даже не поглядела на него, - Я не указываю вам, как нужно воспитывать мальчиков, и буду очень признательна, если и вы оставите своё мнение при себе.
Мужчина замолчал, а Агафья снова взялась за меня.
- Отвечай, мерзавка, или прямо сейчас мы снова отправимся в процедурную. Где вы встречались?!
Внезапно, нарушая запрет своего воспитателя, опять заговорил Дэн.
- Мы встречались у прудика. Я приходил заранее и прятался за скамейку, Даша садилась на неё, и так мы разговаривали. Со стороны не было видно. И встречались мы всего четыре раза, в последний раз я и дал ей эту книгу.
Спасибо, Дэн. Теперь я знаю, что говорить.
- Заткнись! - взвизгнула почуявшая подвох Агафья, - Вадим Никанорович, ваш воспитанник ведёт себя ужасно, похоже, вы для него не авторитет.
И тогда, чтобы отвлечь их внимание от Дэна, я, наконец, заговорила, громко и вызывающе.
- Я сама попросила дать мне такую книгу! Потому что, сударыня, то, что вы нам рассказывали про... про мужчин и женщин, про телиге... теле... в общем, это совсем не то, что я знала до приюта. Чушь полная! И рассказывать вы не умеете! Вот я и хотела всё выяснить сама.
Агафья и Вадим Никанорович безмолвно вытаращились на меня, а Дэн добавил:
- И я счёл, что девочка имеет полное право знать правду, раз уж через каких-то два года ей предстоит ублажать старика.
- Денис, если ты не перестанешь открывать рот без моего на то распоряжения, - тихо, но угрожающе произнёс воспитатель, - Я не посмотрю, что ты уже солдат, сниму ремень, и всыплю тебе по первое число.
- Как вы вообще познакомились?! - снова взвилась Агафья, - Что у вас может быть общего?
На этот раз Дэн не посмел ослушаться Вадима Никаноровича, но я уже приблизительно поняла в каком направлении нужно врать, и ответила почти без задержки.
- Он бегал на стадионе. А я раньше, до приюта, тоже очень любила бегать, вот и спросила у него, где он жил раньше. Подумала, а вдруг тоже, как я, в тайге? У нас все были очень сильными и могли бежать без остановки хоть...
- Избавь нас от пропаганды вашего безбожного образа жизни! - перебила меня Агафья, - То есть ты сама подошла к незнакомому парню на несколько лет старше тебя, и стала задавать вопросы? Воистину, можно изъять человека из дикости, но дикость из него не изымешь!
- Денис, так всё и было? - спросил Вадим Никанорович, и Дэн кивнул:
- Мне было интересно с ней пообщаться, всё-таки я первый раз встретил кого-то из дикарей, а она рассказывала увлекательные вещи.
Агафья обвиняюще ткнула в него пальцем.
- И ты, небось, решил, что с такой девочкой будет куда легче проделать... всё, что написано в твоей книжонке?
Дэн деланно рассмеялся.
- Сударыня, неужели я бы не нашёл для этой цели кого-нибудь покрупнее?
- Денис! - возмущённо воскликнул Вадим Никанорович, но тут же без всякой паузы согласился с Дэном, - Агафья Викторовна, а ведь действительно. Девочка очень мала, не выглядит даже на свои двенадцать лет. Возможно ли допустить...
- О, уверяю вас, возможно! - ядовито усмехнулась Агафья, - За свой стаж работы в приютах, я повидала всякое, и поверьте мне - двенадцать лет - это не минимальный возраст в котором девочки подвергались растлению.
- Я понимаю, но... - воспитатель искоса поглядел на Дэна, - Из всех своих воспитанников, Дениса я бы заподозрил в последнюю очередь. Он талантливый ученик, подающий надежды спортсмен, и на учениях показал себя исключительно с хорошей стороны.
- Думаете, я ждала от Дарьи чего-то подобного? - фыркнула Агафья, - Она всегда была скромной девочкой, неплохо училась, а последнее время с успехом выступала в церковном хоре. Нужно ли вам объяснять, сударь, что именно из таких вот тихих омутов и следует в первую очередь ожидать чертей?
Вадим Никанорович помолчал, задумавшись, потом глухо произнёс:
- И всё-таки это очень серьёзное обвинение. Как видите, дети всё отрицают.
- Ещё бы они не отрицали, - Агафья метнула на меня уничтожающий взгляд, - Это не повод им верить. Сейчас я отведу Дарью в поликлинику на гинекологический осмотр. Впрочем, я уверена, что физически она невинна, но ведь ни для кого не секрет, что есть и другие способы развратить девушку. Было бы желание. А после, мы поставим в известность директора, как это и нужно было сделать с самого начала. При всём моём к вам уважении, сударь, это не то дело, которое можно уладить между собой.
- Но, - Вадим Никанорович глубоко вздохнул, - Вы ведь понимаете, что даже самого факта, что такая книга попала к девочке из рук Дениса, хватит для сурового наказания.
Агафья вздёрнула бровь.
- А вы считаете, что этот юноша его не заслуживает? По-моему, таким, как он, молодым да ранним, самое место в колонии! Впрочем, решать всё равно не нам. А сейчас я должна сопроводить девушку к врачу. Буду благодарна, если подождёте.
У так называемого между нами "женского доктора" я уже была. Когда только попала в приют и проходила обследование в клинике. Но что тогда, что сейчас, сам визит не произвёл на меня впечатления. Я не почувствовала ни страха, ни унижения, всё это без следа растворила в себе чёрная непомерная утрата. В прошлый раз я потеряла родителей, а сейчас теряла друга, а вместе с ним всё то хорошее, на что могла надеяться в будущем. И мне некого было винить в этом кроме себя.
На какой-то миг, когда после осмотра врач подтвердила мою девственность, во мне зародилась надежда на более-менее благополучный исход, но увидев, как Агафья в ответ скептически поджала губы, я окончательно упала духом.
Когда мы вернулись в воспитательскую, там нас кроме Вадима Николаевича и Дэна, уже ждал Пётр Николаевич, красный и запыхавшийся. Уже тот факт, что директор, презрев неудобства, которые доставлял ему лишний вес, сам пришёл сюда, да ещё так быстро, не сулил ничего хорошего.
Взрослые принялись что-то горячо обсуждать и спорить, но я их не слушала. Я смотрела на Дэна, пытаясь мысленно докричаться до него, и сказать о том, как я виновата, и как мне жаль. Он тоже глядел на меня, и от его взгляда хотелось зажмуриться, потому что в нём не было ни злости, ни обвинения, зато была жалость и бесконечная печаль - Дэн прощался со мной.
- Агафья Викторовна, - вдруг сказал Пётр Николаевич, - присутствие девочки обязательно? Мне кажется, что её можно отпустить, она тут скорее пострадавшая сторона.
- Ну, это ещё надо выяснить! - вскинулся воспитатель Дэна, - Девочка призналась, что сама попросила книгу у Дениса.
- Девочке нет четырнадцати лет, с юридической точки зрения она ни за что не несёт ответственность, - мягко напомнил директор, - В любом случае её наказание будет оставлено на усмотрение Агафьи Викторовны. А вот с юношей всё намного сложнее. Не забывайте, что нам ещё предстоит узнать, каким образом к нему попала эта книга.
- Я отведу воспитанницу, - Агафья поднялась и шагнула ко мне, - Идём, Дарья.
Я беспомощно посмотрела на Дэна, он коротко кивнул. А когда передо мной уже открывалась дверь, вдруг громко позвал:
- Дайка!
Я обернулась и замерла, не обращая внимания на шипенье и тычки Агафьи.
- Дайка, помни, - быстро заговорил Дэн, - Я никогда не хотел от тебя того, что думают они. Ты мне - сестрёнка!
О плохих вещах лучше не рассказывать долго. Дэн не смог себя оправдать и через несколько дней его перевели из приюта в колонию для несовершеннолетних.