Он сидел, нахохлившись, на огромном валуне, почти у самого края пропасти. Внизу, в дымке облачного тумана, суетились людишки. С высоты они напоминали мелких муравьёв, что бесцельно бродили по земной поверхности. Марево делала этот вид ещё противней и страшней. Словно что-то знакомое было в этой куче человеческих тел. Ворон встряхнул головой, прогоняя наваждение. Вот уже более десяти тысяч лет он несёт своё наказание. Боги были слишком жестоки к нему. Даже, так любимый им, Один отвернулся от него, предоставив другим богам распоряжаться его судьбой. Единственный глаз бога-воителя сверкал гневно, когда он предстал перед ними. А ведь столько было сделано ради него. Был храбр в бою. А сколько жертв он кинул на его алтарь. И за это такая немилость. Образы, словно тени прошлого, вновь вернулись, напоминая о его кровавых победах. Вот его орды, сметая всё на своём пути и устилая трупами врагов улицы крепостей, врываются в города. Огромные стены, являя собой величие неприступности, рассыпались в пыль от его орудий. Противостоять ему не мог никто. Это напоминало борьбу мелких букашек, борющихся с океанским приливом. Словно ураган, его конница сметала противника. Воины захватывали укрепления. Вот тут уже не было предела их жестокости. Бесстрашные в бою бойцы, словно чудовища жгли и крушили всё на своём пути. Они бросали в огромные костры женщин и детей, что визгливо носились по улицам, пытаясь скрыться от них. Для боязливых, сдавшихся на милость захватчиков мужчин, что не пожелали отдать свои жизни в бою, была совсем другая кара. Их протыкали копьями, словно мушек, и оставляли умирать, глядя с высоты на мучения тех, кого они струсили защищать. До конца своей никчёмной жизни им предстояло лицезреть и слушать ту бойню, что творилась в их городе. Дарить Одину трусов было кощунством. Потом жуткие оргии с пиршествами, на остатках разрушенных селений. И снова в поход. Мир был огромен и он должен был покорить его полностью.
Ворон каркнул, будто усмехнувшись и вновь нахохлился. Воспоминания доставляли ему ещё больше грусти и разочарования. Грусти о былом и разочарованию, что его имя не помнили не только те, что были им когда-то порабощены, но и он сам. Столько усилий и всё в пустую. Казалось бы, вот просветление и оно сейчас , что-то важное всплывёт в его памяти. Но ничего. Это бесило и удручало одновременно.
Время внизу шло ускоренными темпами. Стоило ему задремать, как сменялись поколения и возводились новые города. Потом снова разрушались и так вечно по кругу бытия. Мир менялся, только, как ему казалось в худшую сторону. Все эти изобретения для ведения войн ему претили. В его время только сила, ловкость и храбрость помогали выжить в битве. А сейчас даже мелкий хлюпик исподтишка мог уничтожить самого сильного бойца. Человеческая сущность не менялась лишь в одном, в своей жестокости к собрату по виду. Только теперь трусливые создания предпочитали уничтожать жителей городов, не приближаясь к ним. Огромные бомбы и ракеты стирали целые континенты в пыль, пока новые захватчики отсиживались в подземных бункерах.
Захотелось в злобе и презрении сплюнуть. Только клюв птицы был не приспособлен для данной процедуры. Ворон снова нахохлился, проклиная это уродливое создание, свою тюрьму духа. Нет, он бы привык к образу уродливой птицы, только каждые пятьсот лет боги, словно в насмешку, даровали ему человеческое тело. Казалось бы ненадолго, всего на пару недель, но снова превращаться в птицу, после этого, становилось нестерпимой мукой. А следующие полтысячи заканчивались через пару дней. Надо было спускаться вниз к этим грязным подобиям человека, что возились в грязи, словно черви. Отличаясь от них только металлической оболочкой, называемой машинами.
Для трансформации выбрал небольшое село в горах. Это селение он приглядел ещё с пяток лет назад. С виду тихое и неприметное, оно несло в себе некую размеренность и неторопливость. В таких непроходимых местах можно было ненадолго остаться незамеченным. А это для отдыха в человеческой сущности было наверно самым необходимым. Последнее превращение в городе знати, что он по ошибке выбрал, купившись на беззаботность жизни части населения, до сих пор вызывало озноб. Две недели сырого каземата, ввиду отсутствия бумаг и гуляния в непристойном виде. Потом ещё пара суток в подземных лабораториях. Там, удивлённые очкарики, пытались его разделать на запчасти, для изучения. Хорошо, что трансформация в птицу была не совсем завершена. Он уменьшившимися пальцами, что скрывались под перьями крыла, сумел вскрыть клетку и вырваться на свободу. Правда, вентиляторы воздуховода тщательно потрепали его, но что это бессмертному. Он и сам по первости пытался покончить с собой, только всё без толку. Наказание никуда не отпускало, даже в Тартар.
Деревенька ещё спала, когда он приземлился у горного потока, что располагался неподалёку. Расчёты по времени превращения совпадали. Он всегда, с точностью до секунды, предчувствовал приход трансформации. Вот и сейчас всё происходило по заранее отработанному плану. Выпадение перьев и удлинение конечностей несло нестерпимую боль. Яростный крик вырвался из горла и, смешавшись с рёвом потока, унёсся вдаль. Уже через минуту на камнях лежал полуголый мужчина сорока лет. Возраст, когда в последнем для него бою он лишился головы, навсегда впечатался в его жизнь. Ворон, усмехаясь сквозь боль, поднялся с земли. Редкие ранки, кровоточащие от порезов, мгновенно заживали, оставляя бурые полоски на коже. Он опустил тело в горный поток. Морозные струи воды, смывая кровь и грязь, доставляли неповторимое блаженство. Солнце осветило горные вершины. Чёрные в ночи пики скал, приобретали бирюзовый оттенок.
Из раздумий и неги вывели негромкие шаги босых ног. Вот они стихли у самого потока и только учащённое дыхание напоминала о присутствии незнакомки. Что это женщина Ворон понял сразу. Благоухающая ароматом горных цветов кожа, тревожила обоняние ещё издалека. Он приподнял голову и посмотрел на гостью. Женщина стояла поодаль от края потока и с боязливым любопытством разглядывала его. Рот скрывал уголок платка, что спал с её головы на плечи. В больших карих глазах читалось удивление и даже какой-то суеверный ужас. Тонкий стан, что пыталось скрыть лёгкое платье, вырисовывался на фоне восходящего солнца дивным видением. У Ворона даже кровь заиграла в чреслах, несмотря на морозность потока.
- Приветствую тебя красавица - Первым нарушил затянувшуюся тишину мужчина и, отряхиваясь от воды, поднялся на берег. - Не пугайся, я нынче смирный, что та парочка волов, уплетающих сено в твоём загоне.
Ворон грустно улыбнулся, вспоминая прошлую жизнь. Боги изрядно поработали над его судьбой. При отлично сохранившейся фигуре атлета, он не мог не только сделать больно другому человеку, но даже нанести вред всякой мелочи, что юрко бегала у его ног. Походка его становилась невесомой и лёгкой, так что даже муравей мог без опаски попадать под его ступню.
- Не пригласишь ли вечного странника к себе в жилище? Моя одежда до того истрепалась, что её смыло первым потоком воды вместе с грязью. - Продолжил Ворон - Да и от чего нибудь кроме пресной воды я бы не отказался. А то эта влага ненадолго задерживается в моём желудке.
Последние слова он говорил уже с некоторой весёлостью в голосе. Женщина тоже заулыбалась. Нет, её губ он так ещё и не видел. Но страх из глаз ушёл, оставив озорное любопытство.
- Как же я тебя в деревню поведу в таком виде - смех звонким ручейком пролился на его уставшую и зачерствевшую душу.
- Если подождётё, я за мужской одеждой схожу домой - она взглянула на сразу посмурневшее лицо незнакомца и добавила с грусть в голосе, как бы оправдываясь. - От мужа осталась. Погиб он. Вот уже как лет пять, нет его.
Женщина быстро зачерпнула кувшином воду из потока и медленно пошла к селу, словно поддразнивая Ворона. Её походкой мог бы залюбоваться каждый. Длинное платье скрывало сильные и натруженные ноги. Создавалось впечатление, что она просто плыла над землёй. Словно её нёс тугой поток воздуха , изредка огибая более крупные валуны. Ворон тоже так мог. Но то он, неизвестно кто. А здесь двигался обычный человек и это завораживало. У крайних домов незнакомка обернулась, словно хотела посмотреть, не привиделось ли ей это всё. Ворон помахал рукой и та, кивнув в ответ, пошла быстрее, опасаясь, что гость растворится в воздухе.
Жительница села обернулась очень быстро. Он даже не успел просохнуть хорошенько. Штаны с рубахой пришлись в самую пору, а вот с обувкой вышла незадача. Женщина только глянула на его огромные ступни и тут же спрятала малоразмерные мужские сапожки за спину. Платок при этом спал с её лица, открыв виноватую улыбку, что ненароком коснулась прекрасных губ. Ворон попытался её успокоить, что так даже лучше. Он поклонился ей в придворно-шутовской манере, чем снова заставил зазвенеть ручеёк её смеха.
- Ну а меня Вороном кличут. - Развёл извиняющее руки в сторону гость. Имя он не мог, даже если бы сильно захотел, сказать. Просто не знал.
Рувайда снова прикрыла краем платка половину лица и сделала приглашающий жест идти за ней. Мужчина двинулся следом, продолжая любоваться её стройной фигуркой. Со стороны могло показаться, что от реки поплыли два невесомых облачка, похожих на людей. Разница была только в одном. Ноги женщины оставляли следы в примятой траве. Под его же ногами трава даже не гнулась.
Через минуту они входили в притихшую деревню. Здесь даже собаки, изредка поднимающие пыльные морды, не лаяли. Создавалось такое впечатление, что село вымерло.
- Тут вообще есть кто нибудь, кроме тебя? - Не выкая, словно та была старой знакомой, спросил гость. - Создаётся такое впечатление, что тут прошёл мор.
- Почти так. - Тихо ответила женщина. - Война. Остались только старики да дети. Есть ещё одна моих лет. Салима. Она живёт почти на самой окраине. А больше никого. Все мужчины либо воюют, либо сгинули в этих постоянно непрекращающихся схватках, как мой. Лицо её на время снова посмурнело, но лишь на мгновение.
За разговорами они подошли до метрового в высоту заборчика, сложенного из необтёсанных камней. Огромные глыбы просто так без связующего материала лежали друг на друге. Калитки не было. За этим каменным монстром стояла простенькая хата, сложенная из тех же камней и глины. Стёкла в окнах были старинной работы и напоминали амбразуры. Двор, когда выложенный из плоских булыганов, зарос и покрылся помётом живности. Нет, здесь убирались постоянно. След метлы ещё не заветрился и не пропал. Но общая картина удручала. Давно не касалась мужская рука этого хозяйства. Ворону впервые стало жаль хозяйку, хотя добродетелью он до сих пор не отличался. Душа и мысли до сих пор были в тех нелёгких годах.
Дом внутри сиял чистотой. Отстиранные, разноцветные занавеси были повсюду. Они висели на окнах, заменяли собой дверцы шкафов и полок. А самые большие разделяли внутренние покои на несколько комнат. Глаза гостя повлажнели. Это напоминало ему его боевые, походные шатры, в которых он провёл почти всю свою жизнь. Отличие было только в притулившейся к боковой стенке глиняной печи. Пока он осматривался, женщина, в молчании, словно статуя, стояла поодаль и не мешала созерцанию гостя. Ворон смахнул набежавшую слезу и повернулся лицом к хозяйке. Рувайда сразу ожила. Она усадила гостя на мохнатый ковёр, что занимал середину большей комнаты, и засуетилась на своей импровизированной кухоньке. Уже через минуту у ног незнакомца лежал горячий, тонкий хлеб и большая чаша горячего и дымящегося, вчерашнего плова. Зелень, словно добавка к натюрморту, окружала чашу со всех сторон. Ворон запустил пятерню в самый центр произведения. Жир с риса закапал в подставленную вторую ладонь. Плов был бесподобен. Гость, словно оголодавший волк, кидал в топку горсть за горстью, не забывая о зелени и хлебе. Женщина стояла в стороне и любовалась аппетитом незнакомца. Глаза её радостно поблёскивали над краем платка. Гостей, тем более таких благодарных к её стряпне, у неё уже не было уже очень давно. Ворон немного смутился под пристальным взглядом хозяйки и, чтобы немного сгладить ситуацию, предложил той место рядом с собой. Рувайда отрицательно качнула головой и скрылась за ближайшей занавесью.
Чашка опустела. Гость откинулся на край подушки, не зная как поступить с руками, запачканными жиром. В своё время он бы просто вытер их о ближайшую ткань. И тут же, словно по волшебству появилась хозяйка с тазиком и кувшином воды. На плече висело махровое цветастое полотенце, явно заводской вязки. Остальное в доме было ручной работы. Она подставила тазик ближе к незнакомцу и стала лить тёплую воду на подставленные ладони. Ворон тщательно промыл кисти рук и вытер, поданным ему полотенцем, насухо. Рувайда всё унесла в соседнюю комнатку, кивнув на его негромкое "спасибо". Потом тут же вышла с огромной, дымящейся пиалой свежезаваренного чая. Мужчина улыбнулся, недоумевая, как это всё успевало столь хрупкое создание. В его время сотни слуг не могли удовлетворить его амбиций. Напиток благоухал и щекоткою нёба отзывался на каждый глоток. Пар от чаши будоражил видения прошлых лет. За стенами мерещились крики его бойцов, празднующих очередную победу. Ворон закрыл глаза и прилёг на подушки, наслаждаясь напитком и умиротворением. Женщина, чтобы не мешать воспоминаниям гостя, снова исчезла за домотканой занавесой.
Гость закончил чаепитие и вышел на улицу. Хозяйка шелестела посудой за занавесью и не вышла даже на скрип открывающейся двери. На дворе уже вовсю светило летнее солнце, но в селе так же ни души. Лишь крики неугомонной скотины, заглушали свист ветра и несильное звучание горного потока. Ворон прошёлся взглядом по мелким постройкам, остановив его на сарае с хозяйственной утварью. Проржавевшие косы и топоры вновь напомнили, что их давно не касалась мужская рука. Он грустно улыбнулся и, выкатив огромный точильный камень на середину двора, принялся с усердием чистить и точить инструмент. Солнце припекало. Гость скинул рубаху и повесил её на столбик у забора. Краем глаза увидел, как хозяйка наблюдает за игрой его мышц, и усмехнулся. Женщины во все времена были одинаковы. Одно изделие быстро сменяло другое в его руках. Пот тоненькой струйкой бежал по позвоночнику, прячась за краем штанов.
Вскоре на камнях лежала почти новая, блестящая утварь. Ворон подобрал пару серпов и, вспоминая былое, яростно завертел петли и блоки. Даже за столько лет он не утратил своей сноровки. Последний выпад и рука резко затормозила у головки маленького деревца, листья которого мужчина хотел отсечь. Грустная улыбка вновь вернулась на его лицо. Росток был живым и заклятие не позволяло его повредить. Он сложил инструмент опять в сарай и занялся забором, укрепляя и залатывая в нём небольшие прорехи с помощью принесённых с реки камней.
И так до самого вечера. Лишь только когда солнце наполовину спряталось за уступами гор, он вошёл в дом. Ужин не сильно отличался от завтрака. Так же был бесподобен. Хозяйка постелила гостю в дальнем углу дома, соорудив постель из шкур и одеял. Отключился, лишь голова коснулась подушки. Ночь пронеслась быстрым скакуном, окатывая всадника потоком непонятных и чудных видений.
Следующий день он провёл в делах и заботах по наведению порядка в хозяйстве Рувайды. Нет, он не благодарил женщину за еду и кров. Просто напряжение человеческих мышц несравненным экстазом ложилась на его душу. Усталость радовала. На короткое время казалось, что его наказание закончилось и он свободен в своём выборе. До самого вечера мужчина с каким-то остервенением таскал камни и менял дикую брусчатку во дворе, успокоившись только к вечеру. Женщина вынесла во двор полный кувшин холодной воды и долго поливала вспотевшее тело гостя. Глаза её неотрывно смотрели на мощный торс незнакомца, радуясь его кряхтению и пофыркиванию. После как всегда прекрасного ужина Ворон ушёл на свою половину и опустил уставшее тело в кипу шкур. Мышцы радостно звенели, напоминая о том, что жизнь прекрасна. Думать о возвращение чуждого облика не хотелось. Сон не шёл и он, подоткнув руку под голову, уставился на звездное мерцающее за стеклом небо.
Шорох на время отвлёк от дум. Занавеска скользнула в сторону и у кровати появилась Рувайда. Тело укутывал прозрачной кисеёй только её платок. На фоне яркой луны, что заглядывала в маленькие оконца, она казалось ещё прекрасней. Стеснение девушки только ещё больше разжигали страсть. Ворон потихоньку, чтобы не спугнуть видение, отодвинулся к раю и притянул девушку к себе. Платок спал, открывая все прелести мира. Рувайда легла на спину и прикрыла глаза, побаиваясь смотреть на, залюбовавшегося на неё, гостя. Её грудь томно вздымалась, словно хозяйка недавно пробежала стометровку. Несмелые поглаживания Ворона дрожью отозвались в их телах. Дальше всё как во сне. Неистовствовый поначалу мужчина к концу стал ласковым и нежным. Негромкие стоны распугали распевшихся сверчков, заставив их смолкнуть в недоумении.
Утро встретило пару в крепких объятьях друг друга.
Неделя пролетела в упоительном полёте. Звонкий смех Рувайды распугивал местную живность, что привыкла к тишине и размеренному спокойствию. Женщина буквально парила на крыльях любви и счастья. Всё менялось для неё слишком быстро. Ворон тоже начал замечать за собой небольшие изменения. Картины прежних боёв в его снах, стали меняться в сторону кошмаров. Кровь и крики уже не радовали, а пугали. Что-то творилось с его душой, словно привязанность к этой женщине исподволь, потихоньку очищали мужчину. В один из вечеров он решил открыться Рувайде. Его рассказ потряс женщину до глубины души. Та даже на какое-то время отстранилась со страху от него. Но взглянув в чистые небесно-голубые глаза, вновь прильнула к нему.
- Это был другой ты. - Нашёптывала успокаивающе она ему на ушко. - Теперь ты не такой. Ты мой.
И они вновь обнимались до самого рассвета.
Только счастье никогда не длится слишком долго. Ворон частенько смурнел, вспоминая , что скоро придётся покинуть возлюбленную. Душу терзало невольное беспокойство за неё. Он боялся и оставлять её, и испугать Рувайду своим превращением.
Но судьба распорядилась вновь по своему. Дня за два до расставания их посетила Салима. Скосив любопытные глазки на нежданного гостя подружки, она в спешке зашептала Рувайде.
- На днях пастухи видели в горах небольшой вооружённый отряд. Как думаешь, к нам придут? - в глазах женщины читалось любопытство с нетерпением, наполовину окрашенную страхом.
- Ну, а тебе смотрю уже нечего бояться. - Намекая на постояльца улыбалась она.
Женщины пошептались ещё с пару минут и гостья покинула их. Только шлепки босых ног ещё долго слышались эхом издалека, нарушая тишину гор.
Подошёл крайний день. Ворон долго прощался с Рувайдой, которая и веря, и не веря в его легенду, всё равно не хотела расставаться с любимым. Мужчина чуть ли не силком отстранил от себя женщину и вышел за ворота, строго настрого запретив идти за ним. Слёзы стояли вот-вот готовым обрушиться водопадом в глазах обоих возлюбленных. Как дошёл до горной реки не помнил. Все мысли были там, с ней. Как же всё же жестоки боги. Он скинул рубаху и уселся на камни в ожидании превращений.
Тихий вскрик ножом полоснул по самому сердцу. Страх за девушку, прибавив силы, возвратил назад за секунды. Во дворе четверо мужчин, отпуская глупые шутки, теснили хозяйку дома к стене дома. Страх в глазах женщины вновь вернул то уже почти забытое чувство ярости.
- Мы к тебе со всей душой - хищно улыбаясь, продолжали теснить к краю Рувайду пришлые. - А ты так неласкова. Могла бы накормить и утешить гостей, что оказали тебе честь своим посещением.
Незваные гости без опаски приближались к хозяйке дома. Да и кого здесь бояться, в этой зачуханной деревеньке. Мужское население, по их данным, давно покинуло или сгинуло в небытие. Остальные для них не предоставляли никакой угрозы.
Окрик, стой, заставил вздрогнуть пришельцев и застыть на месте. Двое от страха даже обронили винтовки, что держали расслабленно, пугая хозяйку. Обернувшись на крик, заулыбались. Противник был в единственном числе. Словно шакалы, не снимая с лиц фальшивых улыбок, стали потихоньку окружать нарушителя их отдыха.
- Ты чего это дорогой разорался? - прошипел самый старший из них. - Не видишь, здесь люди отдыхают.
Ножи с негромким скрежетом покидали ножны бандитов. В пару метрах от нарушителя их спокойствия застыли в нерешительности. Мужчина не выказывал страха и спокойно смотрел им в глаза. Этот взгляд вызывал непонятную дрожь, заставляя нервничать.
- Смелый слишком? - толи спрашивая, толи констатируя факт, продолжил снова старший и, поигрывая кинжалом, приблизился ещё на шаг.
Ворон понимал, что проклятие не даст ему вволю насладиться их унижением, поэтому просто стоял, предлагая незнакомцам в жертву себя вместо любимой. Выпад главаря не застал врасплох, но зачем играть бессмертному в эти игры простолюдинов. Он даже не двинулся в сторону, позволяя смертоносному жалу вонзиться в грудь. Калёная дамасская сталь тоненько звенькнула, обломившись у самой рукояти и оставив на груди небольшую быстро зарастающую полоску раны. Суеверный ужас сковал на минуту бойцов. Лишь нежелание чудовища давать отпор им, сдерживало на месте. Вскрик женщины напомнил бандитам о второй жертве, что можно было использовать в качестве шантажа. Двое, пятясь словно раки, двинулись в сторону Рувайды. Помеха развлечений, будто тень обтекая тела противников, в секунду оказалась за их спинами. Новый приступ паники сковал бандитов. Так двигаться смертный не мог. Противник заулыбался, глядя на их испуг. Казалось ещё секунда и те дадут дёру.
Боль трансформации напомнила о наказании. Лицо сжалось от гримасы разочарования. Как не вовремя.
- Беги - преодолевая мышечные спазмы, вскрикнул Ворон, обернувшись к прислонившейся от страха к стене дома женщине.
Та, словно проснувшись от крика, рванула к невысокому забору. Защитник вновь обернулся, кусая от боли губы, к нападавшим. Главарь, что-то смекнув, осмелел. Он выхватил у ближайшего подчинённого нож и метнул в сторону беглянки. Кинжал свистнул, вспарывая воздух и сливаясь с шипением бандита.
- Не уйдёшь.
Казалось бы мгновение и острое лезвие вонзится в спину хозяйки дома, но превозмогая начало трансформации на пути смертоносного полёта возникло тело Ворона. Рувайда не видела, как нож воткнулся в самое сердце спасителя. Она перемахнула забор и бросилась к реке. Капли крови, стекая по мраморной ручке, звонко зацокали по камням двора. Мужчина поднял счастливое лицо вверх, отчего нападавших словно сковало цепями.
- Я смертен. - Крик радости безумца вселил ещё больший ужас в них. - Я прощён.
Нож выпал со звоном и только перья в стороны, да ужасающий хохот.
Четвёрка рванула к калитке и дальше, не разбирая от страха дороги. Но смех радости не отставал от них, гнал вперёд. Лишь когда крики, упавших с обрыва, смешались с возгласами радости, он затих вместе с ними.
Снова весна встречается с летом. Во двор крайней хаты выбежал маленький мальчик. Небесного цвета глаза озорно поглядывали из под кустистых бровей.
- Самир, не уходи далеко. - донеслось вслед шебутному пострелёнку. Парнишка кивнул, словно мама могла его видеть и уселся на край забора. Прутик, выполняя роль меча, замотался из стороны в сторону, поражая невидимых врагов. Неожиданно рядом, не боясь двуногого, опустился старый, чёрный ворон. Первой мыслью парнишки было стегануть этого беспардонного пришельца. Но взглянув в глаза, Салим оторопел. Они были такого же, как у него, цвета. Ворон без опаски подпрыгнул ближе. Мальчик словно в трансе погладил смелую птицу. Та встопорщила перья и каркнула. Мальчик отшатнулся от страха. А гость стал крутить головой, стараясь разглядеть поподробней малыша. Потом подпрыгнул и, каркнув ещё раз на прощание, рванул в сторону гор. Тёмная точка постепенно растаяла в небесном мареве. Только провожали её две пары глаз. Мать малыша, выглянувшая во двор на крик птицы, утирала невольно скользнувшие по её лицу слёзы.