Не любят в Порт-Лласте Марка-провидца за черные глаза и какую-то блаженность. Кто-то говорит - мальчик со странностями, кто-то говорит - мальчик - обычный бездомный воришка.
Нельзя сказать, кто из них прав - ведь Марк не странный, и тем более - не вор.
Марк - сирота и очень одинокий ребенок.
Он умеет гадать на костях, смотреть в будущее и выживать. Возможно, смотреть в будущее и выживать у него получается лучше всего.
Но мало кто знает, как мечтает Марк избавиться от своего пророческого дара.
Марк - сирота и очень одинокий ребенок, в его глазах не увидишь ничего, кроме своего отражения. Он кажется людям впавшим в транс или попросту больным и откровенно жалким. Марк смотрит - не видит лиц, но видит то, что недоступно взгляду обычных людей. Пустым становится его взгляд, нехорошим.
Многое видит маленький Марк - у кого скотину погрызут волки, чья бабка помрет, у кого ребенок родится.
Когда Тень наступит с Топей, когда прольется кровь, когда сверкнет восстановленный клинок...
Марк привык к своим видениям, научился жить с ними. Пытался предупреждать.
Но кто будет слушать ребенка, к тому же - бродяжку?
Марк - сирота и очень одинокий ребенок. Его не любят и гонят прочь, не смотрят в глаза, в лучшем случае - обзовут, в худшем - закидают камнями.
Иногда Марку кажется, что хуже ненависти и одиночества - нет ничего.
Множество
- Громила, как ты умирал?
- Так же, как и все. Меня положили в Печь, и я сгорел заживо. На моих костях вы сидите, мой прах вдыхаете.
- Это я уже слышал. Расскажи, что ты чувствовал.
- Шел бы ты подремать в тепле Печи, Дитя. Не вороши потухший уголь.
- Когда я умирал, мне было страшно. Печь разгоралась медленно, словно нехотя, раскалялась и душила смрадом горького пепла...
- Замолчи!
- ... когда огонь лизнул мои ноги, я закричал, начал колотить руками о стены Печи, разбил руки в кровь. А потом смотрел, как под жаром облезает кожа и темнеют, обугливаются ногти. Кажется, я даже успел увидеть кости.
- Хватит! Заткнись!
- Одежда на мне словно кипела, кожа покрывалась пузырями. Боль, безумная боль. Облезающее с ребер мясо. Собственные содрогающиеся легкие. Охваченные жаром глаза.
- Я пришибу тебя! Умолкни!
- Неужели ты боишься, Громила?
- Я... я боюсь, Дитя. Мы все боимся.
Тесно Множеству в Печи, толкаются обреченные на вечное существование души. Едва греет их Печь, мешают друг другу призраки, но им некуда идти. За пределами Печи - пронзительно-холодная, страшная комната - при одной мысли о ней ежится Множество, льнет к пеплу и золе, в которые некогда превратились их кости.
Духи не могут спать - поэтому они говорят. Сотни лет шепчут они об одном - о своем сожжении в Печи.
Каждая история леденит кровь, но давно уже нет крови и плоти у умерших, воспоминания - все, что еще может вернуть разум и чувства. Поэтому - духи шелестят, совсем как море, говорят про обжигающий металл, языки огня, чернеющие руки, колотящие по стенкам, отчаяние и безысходность.
Все они - виновные и невиновные - умирали одинаково.