Далеко за пределами одной из солнечных систем, ее звезду аборигены называют Солнце, летела, нарушая законы физики, исполинских размеров комета. Она мчалась не так, как положено нормальным звездным странницам по орбите вокруг светила, а неслась по траектории, направленной наружу из планетной системы. Было еще одно отличие. Странно короткий хвост, протяженностью не миллионы километров, как у обычной кометы, а всего лишь жалкие сотни, зато он сверкал ярчайшим светом ядерного пламени. Странности объяснялись довольно просто. Небесный странник, размером с приличный астероид был межзвездным кораблем-Ковчегом - самым большим, из созданных человечеством.
Если бы гипотетический зритель видел окружающее исполинский межзвездный транспорт пространство, то мог заметить, что траектория полета корабля пересекается с несущимся ему в лоб метеоритом. Их сближение, как и полагается в космосе, происходило на колоссальных скоростях и, времени для маневра у экипажа межзвездного транспорта уже не оставалось. Корабль и небесный странник столкнуться и, в яростном, сравнимом по силе с ядерным взрыве, часть звездолета испарится. Не спасут не титанические размеры корпуса, не колоссальная толщина корабельной брони. Это как морскому судну, плывущему по океану на максимальном ходу получить торпеду в корпус. Возможно сумеет, несмотря на разрушения, доплестись до порта, но скорее всего сгинет в безбрежной пучине...
За несколько часов до этого...
Первый самостоятельный полет подобен первому поцелую. Так же желанен и волнителен. Воспоминание о нем бережно хранится всю оставшуюся жизнь. Космонавт Иван Капитанов, удобно расположившись в ложементе пилотажного отсека, сосредоточенно готовил корабль к патрульному полету, первому самостоятельному в жизни. Чувство сродни тому, какое испытывает автогонщик, сидящий в готовом к старту болиде. Как обычно перед стартом, Ивана охватило ощущение чистого незамутненного счастья. Юное лицо расплывалось в довольной улыбке. Ради минут и часов стремительного полета среди звезд и планет, Иван когда-то и пошел учиться на космонавта. Наконец из наушников басовито грянуло долгожданное:
- Взлет разрешаю и удачи!
В ответ Иван машинально наклонил голову. Снаружи пронзительно взвизгнула сирена, глухо зашуршали гидроприводы, поднимая тяжелую тушу космолета вертикально. Ложемент провернулся, предохранительные ремни туго натянулись, фиксируя тело поперек движения. Через броню, со стартовой площадки, послышалось довольное чавканье откачивающего воздух компрессора. Звук постепенно становился все более глухим - разреженный воздух плохо его проводит. Прошло несколько минут и за тонкой преградой борта наступила оглушительная тишина, там остался лишь вакуум. Через миг бесшумно провернулся люк в космос. Сквозь лобовое стекло космолета разноцветные искорки звезд, похожие на новогодние игрушки, висящие на елке в темной комнате, взглянули внутрь космолета.
- Предстартовая готовность - тридцать секунд, - послышалось в наушниках.
Поправив талисман, плюшевого мишку, висящего на углу приборной панели, застегнул крепления шлема. Чуть дрогнувшей от волнения рукой перевел тумблер на приборной панели в положение 'Старт'. С этого момента управление на себя приняла автоматика, а от космонавта уже ничего не зависело. Электромагнитная катапульта, на секунду вжав космонавта в ложемент, метнула тушу корабля навстречу Космосу. В глазах на миг потемнело от трех, а то и всех четырех единиц перегрузки, ускорение с силой пресса вмяло в ложемент. Через несколько мгновений перегрузка исчезла. Вокруг корабля простиралась в бесконечность чернильная тьма космоса, пронизанная далекими, но такими приветливыми искорками звезд. Их было миллионы и миллионы. Они складывались в незнакомые созвездия, навевая восторг перед неведомыми силами, создавшими Вселенную. Звезды манили грандиозностью и непостижимостью. Где-то там, прямо по курсу, на расстоянии многих световых лет плыла по извечной траектории вокруг Солнца далекая прародина людей. Иван слабо усмехнулся.
Нахлынуло ощущение невообразимой легкости, но, ненадолго. С громовым ревом заработали мощные двигатели, корабль затрясло мелкой дрожью. Ускорение вновь жестко вдавило в ложемент, бесчисленные искорки звезд дрогнули и медленно поползли в сторону, а корабль сначала неторопливо, а затем все быстрее ускоряясь, принялся описывать гигантскую дугу в пространстве, обгоняя межзвездный транспорт. Зрение сузилось до туннельного, все, что на периферии, подернула пелена. Мимо, стремительно пронеслась, 'размазываясь' от скорости, угольно черная глыба родного Ковчега. На грани восприятия Иван успел разглядеть длинный язык плазмы из тормозящих двигателей, тут же сменившийся видом звездного космоса. Корабль мчался в пространстве, а на губах Ивана гуляла довольная улыбка, а взгляд бродил то по черноте Вселенной то по показаниям датчиков... Он не замечал ни перегрузки, с силой вдавливающей тело в ложемент, ни неудобного скафандра, на душе было как никогда тепло. Прошло полчаса компьютер негромко пискнул, сообщая, что успешно выполнил ювелирную работу, выведя космолет в район патрулирования впереди по курсу Ковчега. Все на месте, с удовлетворением подумал Иван и принялся переключаться с автопилота на ручной режим, пальцы привычно забегали по пилотской консоли. Маршевый двигатель поурчал, меняя тональность работы, и затих. Ярко вспыхнул экран радара, корабельный мозг запустил программу сканирования по ходу движения космолета межзвездного пространства.
Наступила безмятежная тишина, на секунду Ивану показалось, что он остался один во Вселенной. Глядя на черноту Мироздания, расцвеченную сверкающими искорками звезд, Иван внезапно почувствовал себя очень одиноким. Конечно, в любой момент он мог выйти на связь с людьми и даже вернуться на Ковчег, но нахлынувшее ощущение покинутости было таким сильным, что он, не раздумывая включил задний обзорный экран и обернулся. На секунду остановив внимательный взгляд на плазменном выхлопе тормозящих Ковчег двигателей, облегченно вздохнул и отключил экран.
Все, время, пора принимать дежурство. Иван с облегчением сбросил надоевший шлем, плавно взлетевший к потолку, и прикоснулся к пиктограмме перехода на голосовое управление.
- Включить видеосвязь, - скомандовал. Несколько мгновений подождав, пока мигнет светодиод, подтверждая исполнение команды, продолжил:
- Центральная, на связь. - вызывая диспетчерскую, запросил Иван.
Ответ пришел немедленно:
- Центральная на связи. - над видеофоном заплясали разноцветные искры и еще через миг повис голографический портрет диспетчера.
- Я 3/альфа, нахожусь в зоне патрулирования, все системы работают корректно, дежурство принял.
- Принято - тебе вводная, - раздался немного встревоженный голос диспетчера:
- У противометеоритных орудий какие-то проблемы. Что-то с реактором подкачки, так что курсовая батарея в нерабочем состоянии. Принимай на себя метеоритную защиту с переднего направления. Да, и имей в виду, приближаемся к плоскости эклиптики Барнарда, пришло предупреждение из рубки, могут появиться метеориты! У Санторо за дежурство два проскочило!
- Принято к исполнению, - досадливо поморщившись доложился Иван, первое дежурство и уже проблемы, не повезло!
Иван вновь передал управление компьютеру, поудобнее устроился в послушно шевельнувшемся ложементе. Если случится что-то нештатное, комп включит предупреждающий сигнал. А пока Иван вытащил из холодильника тубусы с обедом. Он уже поел и заливал еду соком, когда пронзительно тренькнул компьютер. По экрану медленно поползла пульсирующая кроваво-красная надпись 'Метеоритная опасность', машинный голос бортового компьютера нудно забубнил:
- Опасность, опасность...
Он вздрогнул, странное тревожное ощущение пробежало по нервам, но через мгновение сообразил. Тюбики с обедом отлетели в сторону, и полетели к потолку, подгоняемые потоком воздуха из вентиляции. Щелкнув магнитной застежкой ремня, оттолкнулся ногой от стены и подплыл к компьютеру, ухватился за скобу рядом. Коснувшись рукой пискнувших сенсоров, увеличил картинку с данными радара. Навстречу Ковчегу несся небольшой по размеру, где-то с полметра диаметром, но весом под сотню кило небесный посланец. Такие метеориты чрезвычайно редко встречались в межзвездном пространстве, но Ивану 'повезло' наткнуться во время дежурства. Он досадливо поморщился. Камень представлял опасность при столкновении даже для защищенного от неприятных сюрпризов десятками метров скального грунта Ковчега. Торопливо пролистав директории компьютера, Иван нашел нужный раздел вычислительного комплекса и кликнул его. Через мгновение компьютер выдал скорость и нарисовал траекторию метеорита. Конец ее упирался в поверхность Ковчега. Иван хищно улыбнулся. В первое же дежурство встретиться с опасным метеоритом - большая редкость и шанс отличиться: разнести в пыль космического убийцу и доказать, что не зря три года учился на пилота.
'То, что нужно, ты мечтал отличиться? Вот случай проявить себя'! Немного беспокоило только отсутствие опыта. Практический запуск ракет он выполнял один раз и то на выпускном экзамене. Считалось, что пуски с потерей дорогостоящих ракет вполне заменяют регулярные тренировки на виртуальном тренажере. Его он посещал регулярно и не без основания считал, что в цель попадет и причин для волнения нет. Вскоре и вовсе стало не до рефлексий, секунды текли, надо сбивать метеорит.
Ненужные сомнения прочь! Щелкнув магнитной застежкой ремня, Иван пристегнулся к рабочему месту и торопливо ввел в оружейную консоль код активации торпедных аппаратов. Артиллерийский компьютер позволял корректировать траекторию управляемых ракет, дистанцию их подрыва, даже характер срабатывания взрывателя. Главное правильно задать параметры компу, а тот обеспечит снайперскую точность. Каждая ракета содержала две сотни килограммов мощной взрывчатки. Одной достаточно, чтобы намного больший метеорит, чем движущийся навстречу, разлетелся в пыль и межзвездный газ. Монитор мигнул, на нем отобразилась сетка и два концентрических кольца прицельного приспособления. Из гнезда пульта с тихим треньканьем, словно живой, вылезла сенсорная панель управления огнем. Красная отметка цели, медленно ползла по центру экрана, неторопливо приближаясь. Ниже ежесекундно мелькали цифры, показывающие расстояние до цели, скорость сближения, азимут. Дистанция быстро сокращалась: 9,8... 9,6... 9,5... 9,4... Знакомые ощущения охватили Ивана. Изображение внутри скрещенных прицельных кругов без конца подрагивало, заставляя артиллерийский компьютер постоянно вносить поправки, пытаясь удержать мишень в фокусе. Наконец точка окрасилась зеленым, метеорит приблизился на расстояние прицельной дальности. По экрану пополз доклад: надпись 'Цель захвачена!' Иван хищно и немного самоуверенно улыбнулся. Палец решительно коснулся сенсора пуска и...ничего не произошло. Вместо легкого сотрясения корпуса, сигнализирующего, что катапульта выбросила снаряды в космос и, ярко-алого сполоха плазмы двигателей стартующих ракет на обзорном экране корабля, по дисплею побежала строка с надписью красного цвета: critical error.
Что случилось? - с недоумением нахмурился Иван и вновь коснулся сенсора. Опять ничего не произошло. Он снова и снова нажимал, но злосчастная строка: critical error, все так же неумолимо бежала по экрану и ничего не происходило. Не помогла даже полная перегрузка системы. Функционировать ружейная консоль отказывалась.
- Черт!
Несколько мгновений он безмолвно сидел перед консолью, растерянно уставясь в злополучный дисплей. И тут ему стало по-настоящему страшно. Он побледнел. И растерянность, конечно, вместе с паникой - все, спрессованное буквально в секунды. Принимать грамотные и осмысленные решения необходимо немедленно, но какие? Что делать? Разбираться с неисправностями - удел технарей, пилотов к этому не готовили. По лбу покатились капельки пота, мокрые пряди волос прилипли к голове. Сердце забилось в грудной клетке кузнечным молотом, а время словно приостановилось, полилось тягучей патокой. Вытащив из кармана платок, торопливо вытерся. Связаться с диспетчерской? Но в этом нет смысла. Дежурному дублировались сигналы с пульта, и он безусловно знает о проблеме. Едва рука потянулась к сенсору связи, как пронзительно взвизгнул сигнал запроса на переговоры. От неожиданности Иван едва не подпрыгнул и лишь через секунду дал добро на включение связи.
Через пару мгновений над видеофоном повис голографический портрет. Диспетчер, бледный словно покойник, не поднимая взгляд на собеседника, поздоровался, словно успел забыть, что уже виделись утром. В растерянных глазах плескался такой ужас, что Иван невольно вздрогнул. Несколько секунд диспетчер молчал, поднимая взгляд на юного космонавта и тут же опуская глаза вниз, словно в чем-то провинился.
- Иван, - нарушая правила радиообмена, диспетчер назвал космонавта по имени, остановился, прикусил губу. Несколько мгновений он безмолвно смотрел на пилота, потом с натугой произнес:
- Мы не можем дистанционно устранить неисправность оружейной консоли, это возможно только на базе... а по расчету через пять минут этот чертов камень врежется в Ковчег, - некоторое время он еще помолчал, потом выдавил из себя, - Он пробьет броню и разрушит район пещеры с тропическими джунглями. Там сейчас экскурсия - воспитательница с ребятишками из первого детсада. Мы постараемся успеть эвакуировать детей, но вряд ли успеем, слишком мало времени. Я ничего не могу тебе приказывать в такой ситуации, просто прошу... сделай все возможное. Главное спасти Ковчег... Даже если придется опустить гермодвери.
Изображение, медленно рассыпавшись разноцветными искрами, исчезло. Он остался один, лишь злые иголочки звезд вглядывались через лобовое стекло в пилотажный отсек. Тишина, на грани слышимости что-то тихо шуршит внутри приборной панели. Произошло самое страшное, что только могло произойти. Одновременно вышли из строя лазерные батареи Ковчега и ракетные установки дежурного космолета. Почему так случилось, кто виноват, все потом. Сейчас важно, что люди, на свою беду попавшие в район, куда ударит метеорит обречены на верную смерть. Небесный странник при ударе о Ковчег взорвется с мощностью, сопоставимой с взрывом ядерной бомбы. Если даже кто-то в дальних уголках парка и уцелеет, его добьет вакуум. Страшные картины возникли в воспаленном воображении юного космонавта. Черный, безжизненный мертвый лес и распухшие от попадания в вакуум тела детей. Все это будет на его совести, а взять ситуацию под контроль он не в может. Ему жутко захотелось обратно, на Ковчег. Почему это мне? Вернуться, все забыть, заставить себя не думать... Даже не от страха. Скорее, от инстинктивного стремления защитить психику от запредельной нагрузки. Это как отрывать от поджившей раны намертво присохшие бинты. Если бы он только мог поменяться, если бы он знал... Это было низко и подло, но в один момент он едва не застонал.
Иван повернулся к дисплею. Глаза расширились. Несколько мгновений завороженно следил как мерцающая точка метеорита неторопливо приближается к Ковчегу. Холодок ужаса пробежал по спине. Страх не за себя, а за то, что он не сможет предотвратить, хотя обязан! Секунды, оставшиеся до столкновения, как вода сквозь пальцы, неумолимо утекали. В заполнившей пилотажную зловещей тишине, громко бухало о ребра сердце.
Запрограммировать корабль на таран, а самому одеть скафандр и выйти в космос? Не вариант. Скорость космолета многие тысячи километров в секунду. Без защиты магнитного поля корабля он в считанные минуты загнется от лучевой болезни. Это лишь кажется, что межзвездное пространство свободно от вещества, а на самом деле оно полно заряженных частиц, смертельно опасных на колоссальной скорости, с которой движется корабль. В голове бился хаос. Да как же так! - мысли метались, ускользали, так что юноше было трудно додумать хотя бы одну из них до конца.
Погибнут дети! Настя... они договорились встретиться после дежурства...
Матушка, он обещал ей, что проведет вечер дома...
Содрогнувшись всем телом, словно от лютой стужи, Иван достал из кармана платок и вытер взмокший лоб.
Неужели остается только один выход: таран? Это верная смерть, несмотря на совершенство земной техники.
Космолет мгновенно испарится в плазменной вспышке.
Точка приближающегося метеорита на мониторе глумливо подмигивала. Ты ничего со мной не сможешь сделать!
Или он, или дети - кто-то погибнет!
Возникшая мысль была страшна и ужасала, но иного способа предотвратить катастрофу он не видел. Сильнейший ледяной озноб прокатился по телу, спазм сжал горло. Иван поднял руку к лицу. Пальцы мелко дрожали, а ладони мокрые, словно лапы лягушки. Ему стало невыносимо жалко себя, ему всего двадцать один: он не успел ни пожить, ни зависти семью, ни даже невесту и, одновременно невыносимо стыдно за собственный эгоизм.
Что же делать? - неотвязно бился в голове единственный вопрос.
А как бы поступил на его месте отец? И сам себе ответил. Нет, он бы не струсил ... И тут ему стало стыдно за малодушие и эгоизм, лицо запылало.
Крепко, до хруста сжал зубы, это помогло, он почувствовал, что немного успокоился и вместо страха пришла боевая злость. Рука медленно, но твердо потянулась к сенсору управления двигателем...