За те, без малого, два десятка лет, что он прожил в Щукино, Рыков, собирая в окрестных лесах грибы и ягоды, либо бродя по ним в поисках дичи, не раз встречал многочисленные свидетельства ожесточенных боёв, бушевавших здесь в годы Великой Отечественной. Нередко это были человеческие останки, разрытые дикими зверями, либо вымытые из земли дождями или вешними ручьями. Однако значительно чаще встречалось самое разнообразное оружие. Поначалу он просто сторонился таких находок. Но вскоре сообразил, что оружие вполне может попасть в руки "черных копателей" или местных жителей - в том числе и мальчишек. О том, что могло произойти дальше, догадаться было несложно, тем более что истории с разорвавшимися гранатами или снарядами, унесшими немало жизней уже в мирное время, частенько появлялись на страницах местных газет. Еще опаснее было то, что эти находки могли попасть на нелегальные рынки оружия. Осознав это, Рыков стал найденное в лесу оружие относить к себе домой и прятать в подпол. Брал, разумеется, только стрелковое и холодное оружие, не трогая неразорвавшиеся мины и снаряды. Собранное оружие отвозил с оказией в райцентр, где сдавал в милицию. К найденным более серьезным боеприпасам Рыков вызывал МЧС. Первое время к его сообщениям МЧС-совцы относились с недоверием, опасаясь нередкого в подобных случаях розыгрыша. Однако довольно быстро убедились, что единственному на то время щукинскому жителю доверять можно, и с тех пор всегда приезжали по его вызовам.
Когда же число жителей деревни стало быстро расти, учитывая традиционно повышенный интерес мужской части населения к оружию, Рыков собрал сход, на котором разъяснил свою позицию по данному вопросу. Позиция, впрочем, была предельно проста: к найденным в лесу боеприпасам никто не должен прикасаться до прихода группы мужчин, которую жители деревни тут же окрестили "чрезвычайкой". В эту комиссию, помимо, разумеется, Рыкова, который её и возглавил, входили еще два молодых человека, отслуживших армию и имевших достаточно хорошее представление, как о стрелковом оружии, так и о таких боеприпасах, как снаряды, мины или неразорвавшиеся бомбы. Далее уже комиссия принимала решение, что можно самостоятельно доставить в милицию, а что лучше не трогать до прибытия сапёров из МЧС. Порядок этот, однако, соблюдался далеко не всегда, и Рыков догадывался, что некоторые из жителей деревни прятали в различных потайных местах - в тайнике в лесу, или в укромном уголке в избе, - что-то из найденного, но разумно закрывал на это глаза, помня известную поговорку, что строгость наших законов компенсируется необязательностью их исполнения.
Впрочем, и сам он в глубине души полагал, что "в кулацком хозяйстве и пулемёт не помеха", и изготовил в лесу два тайника-закладки. В одной из таких закладок хранился немецкий карабин Маузер с двумя магазинами по 5 патронов, а в другой "тридцать восьмой" Вальтер - тоже с двумя обоймами. Такой выбор объяснялся довольно просто: это оружие в немецкой армии было самым массовым, поэтому и встречалось чаще других. А уж собрать из нескольких стволов один, и довести его до рабочего состояния было, что называется, делом техники. Такого запаса, по мнению Рыкова, было вполне достаточно на любой "всякий случай", однако наткнувшись однажды в разрытом кабанами окопе на снайперскую винтовку Мосина, не удержался и добавил её в свой небольшой арсенал. Была она в крайне плохом состоянии, и долгое время Рыков сомневался, что сможет привести её в порядок. Лишь год спустя, потратив уйму времени и сил, он решился её испытать, и испытаниями остался вполне доволен - выпущенная из неё пуля за 300-400 шагов легко пробивала небольшую березку в руку толщиной.
Единственное, что мешало ему в полной мере насладиться обладанием этой замечательной вещью - отсутствие оптического прицела. Там, где была обнаружена винтовка, он наткнулся и на полусгнившие остатки "токаревского" прицела с разбитыми линзами, но о его восстановлении, разумеется, не могло быть и речи. Рыков поначалу смирился с этим фактом, и долгое время о прицеле не вспоминал. Однако, зайдя несколькими годами позже в расположенный в райцентре магазин охотничьих и рыболовных товаров и обнаружив на его прилавках множество самых разнообразных оптических прицелов, сразу вспомнил о своей давней находке. Не откладывая в долгий ящик, Рыков тут же приобрел один из них, остановив свой выбор на простой и недорогой модели производства Вологодского ОМЗ. Единственное, что его смущало, так это крепление прицела к винтовке. Классическое верхнее расположение затвора мосинской винтовки не позволяло использовать предлагавшиеся продавцом стандартные кронштейны, поскольку тогда пришлось бы после каждого выстрела для перезарядки снимать прицел. Ни о какой точности, разумеется, уже не могло быть и речи.
Над решением этой проблемы Рыков бился еще неделю, после чего вспомнил о найденном рядом с винтовкой оптическом прицеле Токарева. Окоп, где была обнаружена винтовка, отыскать оказалось несложно, однако песчаный грунт за эти годы заметно осыпался и просел, и Рыков уже, было, отчаялся в своих поисках, когда между корнями выросшей на самом краю бруствера сосны заметил небольшой проржавевший измятый кусок металла с короткой трубкой. Тщательно отряхнув налипшие на него песок и листву, он отнес прицел домой, где довольно быстро разобравшись в нехитром устройстве крепления, изготовил такой же из подручных материалов, которыми был буквально забит его небольшой сарайчик. С тех пор иногда под настроение, сунув в карман куртки прицел, отправлялся к заветной закладке, извлекал из нее винтовку и уходил с ней подальше в лес, где развлекался стрельбой по шишкам и веточкам. Через год-два, впрочем, занятие это ему приелось, и он все реже навещал свою любимую игрушку.
Неожиданная встреча с Пузырём заставила Рыкова вновь вспомнить о винтовке, которой отводилась весьма важная роль в его замысле. Правда, предварительно требовалось оснастить её глушителем, который, как известно, в охотничьих магазинах не продавался, и ему оставалось только попробовать изготовить его самому. Конструкция, которую Рыков выбрал, была предельно проста: две разного диаметра стальных трубки длиной сантиметров 35-40 каждая, вставлялись одна в другую с небольшим зазором между стенками. При этом более тонкая предварительно обматывалась стекловатой, обычно использовавшейся в строительстве для утепления. Эта прослойка выполняла одновременно две функции - гасила пламя, а заодно и звук вылетавших из ствола и резко расширявшихся газов. Внутри же тонкой трубки, снабженной множеством небольших отверстий, были вставлены резиновые шайбы, изготовленные из микропорки, взятой с подметок старых ботинок. В центре каждой из шайб был сделан крестообразный разрез. Шайбы эти должны были погасить скорость пули, что тоже заметно влияло на шум от выстрела. Во всяком случае, как утверждал много лет назад его инструктор по стрелковому вооружению, в теории все было именно так. Был, правда, у подобных самоделок один существенный недостаток - после нескольких выстрелов они попросту разваливались. Поэтому он решил сделать сразу два глушителя - один нужен был для подтверждения теоретических выкладок, а второй, - в случае успешных испытаний, - непосредственно для выполнения задуманной акции...
- Леонид Альбертович, а я вас по всей деревне ищу! - обнаружив Рыкова в сарайчике за домом, возбужденно затараторил Сергей. - Я влез в комп Хабеловского помощника!
Рыков, возившийся возле небольшого самодельного верстачка, отложил в сторону ножовку и обернулся к Ломову:
- Отдышись вначале! И говори потише. Ни к чему, чтобы вся деревня слышала! А теперь излагай...
- План! - оглянувшись по сторонам, таинственным шепотом доложил юноша. - Я у него план действий нашел! Ну, что они дальше делать собираются!
- План, говоришь? - заинтересованно посмотрел на него Рыков. - Надеюсь, ты его скачал?
- Обижаете! - укоризненно отозвался Сергей. - И скачал, и уже распечатал!
Он достал из заднего кармана джинсов сложенный вдвое, изрядно помятый листок и протянул его Рыкову. Тот развернул листок и пробежал глазами отпечатанный мелким шрифтом текст:
- Это всё?
Вопросительно взглянул на Ломова и перевернул листок другой стороной:
- А, вижу...
Дочитав текст до конца, Рыков достал из кармана зажигалку и сжег листок.
- Ну, в принципе, ничего необычного! Я примерно этого и ожидал!
- Как это - ничего? - удивился юноша. - Вы же сами прочитали - они сейчас уничтожат все документы во всех архивах, а после заявят, что это была фальшивка!
- Так я же и говорю - ничего необычного, - спокойно повторил Рыков, - стандартная "зачистка"... А ты чего ожидал? Что они побегут в прокуратуру с повинной?
- Но у нас же ничего, кроме копий этих документов, больше нет! Чем мы потом докажем, что не выдумали всё?
Рыков усмехнулся:
- А зачем нам вообще что-то кому-то доказывать? Это уж власти пусть сами решают, заниматься им Пузырёвым или нет! Важно, что теперь он "под колпаком", просекаешь? И любое его действие сразу будет обрастать уже новыми свидетелями! А дальше? Ему что - их тоже зачищать? Нет, брат, теперь он увяз по самые, как говорится, "не балуй"!
Он удовлетворенно рассмеялся, но тут же снова принял серьезный вид:
- А мы, сейчас еще в этот костерок керосину добавим, чтобы ему жизнь малиной не казалась! Ты, вот что - закинь-ка в Сеть этот план!
Ломов восхищенно взглянул на него и помчался выполнять поручение, а Рыков вернулся к верстаку, осмотрел уже приготовленные обрезки стальных трубок, отложил их в сторону и пошарил взглядом вокруг: "Так, теперь резиновые шайбы... Где-то у нас тут были старые подметки..." В сарае он провозился до вечера, и лишь когда солнце уже заметно склонилось к горизонту, обтёр чистой тряпкой два полностью готовых глушителя, еще раз заглянул внутрь каждого из них, заверну в оторванный от старой рубашки рукав и сунул получившийся свёрток за пояс брюк. Оставалось их испытать.
- Почему не позвонил? - голос Хабелова звучал властно и уверенно, - Решил, мол, всё, спёкся наш депутат? Зря надеешься! С этими фальшивками я разберусь быстро, а тебе со мной еще работать и работать! Если, конечно, будешь правильно себя вести.
- Что вы, Реваз Георгиевич, - испуганно залебезил губернатор, - у меня такого и в мыслях не было! А не звонил... Так ведь мы, вроде, обо всём договорились! Или что-то изменилось?
- Ничего не изменилось! С какой еще стати что-то должно было поменяться? - недовольно отозвался Хабелов, - И чтобы к моему приезду приготовил документы на оба участка! Как там, кстати - местных уже переселили из этого Щукино?
Немного помолчав, добавил:
- И про катер не забудь!
Как только он положил трубку, Смирнов тут же приказал секретарше срочно разыскать Кондрашова. Несколько минут спустя она уже соединила его с начальником стройки.
- Слушай, Иваныч, - мягким, просительным тоном начал губернатор, - мы сколько лет уже вместе работаем? Тридцать? Кончай бузить!
- Бузить? - удивился Кондрашов, - Ты это о Хабелове, что ли?
- О нем, родимом, о ком еще! - с досадой отозвался Смирнов. - Он-то отбрехается от всех этих "наездов", а после на нас отыграется! Еще, глядишь, и на бабки выставит! В общем, как хочешь, а деревней этой заниматься нужно!
- А чего это ты вдруг задергался? Хабелов звонил, что ли?
- Звонил, - подтвердил губернатор, - только что. Напомнил, что в четверг приезжает. А заодно предупредил, что сам поедет проверять, как идет стройка в Щукино!
- Ладно, не напрягай, дай подумать...
Собеседник умолк, а губернатор терпеливо ждал, прижав трубку к уху. Наконец, трубка ожила вновь:
- В общем, сегодня у нас вторник? А приедет он, значит, в четверг... Так ты мне на завтра присылай своих сапёров, и пусть они там покопаются по полной, дня на три-четыре! А Хабелову скажем, что рвануло в понедельник. Мол, пока разобрались, пока сапёров вызвали... Ну, и эти, МЧС-овцы пусть тоже не молчат, навешают ему на уши! Уловил?
- Уловил! - с заметным облегчением отозвался губернатор. - Молодец, Иваныч! Я знал, что ты что-нибудь придумаешь! А уж потом и стройку нагонишь, и Хабелов останется доволен, верно?
Однако какие-то едва уловимые интонации в его голосе вызвали у губернатора смутные подозрения. Впрочем, подозрения тут же обрели вполне реальные очертания.
- Только тебе придется немного добавить! - после секундной паузы закончил свою мысль Кондрашов.
- Что значит добавить?! Совесть-то поимей! Ты и без того уже вдвое смету превысил! - возмутился Смирнов.
- Ну, начнем с того, что смета была вдвое завышена уже при её составлении! - спокойно заметил Кондрашов. - Тебе напомнить, по чьей просьбе? А сейчас, кстати, я вовсе и не предлагаю её превышать - не дай бог этот твой Хабелов попросит кого-нибудь из своих знакомых её проверить! Открутят и тебе, и мне! Я думаю просто нужно пересмотреть наши прежние договоренности! Ну, ты понимаешь, в каком плане...
- Ну, ты и жук, Виктор Иванович! - Смирнов уже не скрывал злости, - Это, значит, я тебе должен свои бабки отдать, так что ли?
- Не свои, дорогой, не свои! - усмехнулся в трубку Кондрашов, - Ты, Николай Викторович, не путай свою шерсть с хабеловской! Короче, моя доля увеличивается на десять процентов, и это не обсуждается!
И, не дожидаясь ответа, положил трубку, прекрасно понимая, что положение у губернатора безвыходное. На следующее утро к месту, где произошел взрыв, подъехала машина МЧС с надписью "Разминирование" на дверке кабины.